Худшее в развитии демократизации – то, что ничтожный человек, который является символом диспропорциональности в развитии духа и души, узнаёт, как пользоваться прессой, радиовещанием и всеми остальными техническими средствами для господства над душами людей, которое предоставило ему демократическое общество; с помощью этих технических средств он придаёт людям свой образ и тем самым увеличивает этот тип человека в миллионы раз.
К. Манхейм
Тема «массовой» и «элитарной» культуры в аспекте содержательного наполнения понятий становится сегодня как никогда актуальной: «Проблема не в том, что эти термины и понятия потеряли смысл – они его просто не имели. Никогда. Гуманитарный дискурс всегда был сложнее технического, потому что определить понятия, да еще и так, чтобы они хотя бы какое-то отношение имели к реальности – очень сложно. Поэтому любое структурное измерение понятийного аппарата культурологии и разделов философии, связанных с культурой, будет вызывать ретроспективный сдвиг, требующий немедленного переосмысления всей системы. Так и сейчас – кросс-полинация форм и жанров произведений культуры усугубленная развитием коммуникаций, диверсификации субкультур и ниш, привела к тому, что дырки и неувязки понятийного аппарата прошлого стали очевидными» [1].
Устарела ли данная классификация, или – каковы критерии такой типологии культуры? В настоящее время в литературе и актуальных дискуссиях по этой теме нет (методологического) единодушия, поскольку текущий период развития общества и культуры, демонстрируя «противоречивую реальность», указывает на необходимость трансформации понятий: «Массовость» подразумевает принадлежность к значительной доле некой массы. Но действительно ли книги Дарьи Донцовой нужно считать массовыми при двухмиллионных тиражах в год на 140-миллионное население России? Действительно ли каждый монитор нашей страны регулярно показывает «Игру престолов», а в каждой паре наушников играет «Пошлая Молли» или Oxxxymiron? Да, продукция эта популярна, но где та граница, перейдя которую можно сказать: «Э-э нет, теперь это массовая культура»? То, что домохозяйки являются основным потребителем российского книжного рынка, ещё не значит, что к Донцовой надо применять термин «массовая литература». Все же прекрасно понимают, что мужское население России не читает Донцову и «50 оттенков серого». Так почему эти книги следует причислять к «массовой литературе?» [2].
Во многом разобраться в «размывании» содержательного поля понятий помогает работа К. Манхейма «Человек и общество в эпоху преобразований», где рассмотрены в первую очередь социологические причины кризиса культуры ХХ века.
К. Манхейм проводит непрямые аналогии между изменениями социального порядка либерального общества (с трансформациями «свободного рынка») и сопутствующими им изменениями в области культуры.
Исходный пункт размышлений К. Манхейма – положение интеллигенции и её роль в обществе, поскольку она – «производитель культуры» [3, 4].
Главная тенденция ХХ века, касающаяся интеллигенции – это, во-первых, процесс её «пролетаризации» как отражение текущих социальных трансформаций, общим эффектом которых является «массовизация» общества: рынок труда в какой-то момент времени стал переполнен работниками умственного труда, то есть предложение превысило спрос. Таким образом, сыграла роль закономерность, и стоимость товара упала.
Следствие стало для духовной жизни общества крайне опасным: обесценивание духа в общественном мнении. «Между тем существует социологический закон, согласно которому социальная ценность духа зависит от социальной значимости его творцов и носителей. Чтобы дух как таковой получил в качестве ценности общее призвание, потребовалось не только длительное развитие; решающее значение в этом процессе всегда имело положение его творцов» [3, с. 183].
Во-вторых, как отмечает К. Манхейм, изменилось положение интеллигенции в обществе: она оказалась некоторым образом «между социальными слоями» [3, с. 185].
Соответственно, отбор в этот «промежуточный» слой, можно назвать, по К. Манхейму, негативным. «Если в обществе, которое может предоставить социальным слоям различные жизненный уровень и досуг и соответственно обеспечить различное душевное и духовное развитие, если в таком обществе доступ в сферу духовного лидерства будет открыт всё большему числу людей, то средняя ментальность обойдённых судьбой групп неизбежно получит репрезентативное значение» [3, с. 185].
Таким образом, в массовом обществе интеллигенция теряет свою способность быть «элитной», этот слой общества становится аксиологически «размытым»: он насыщается типом людей, ограниченных по своей человеческой сущности.
Социальные последствия изменений с культурным слоем интеллигенции (её положение и качество) для общества, ставшего массовым, могут быть фатальны: утверждаются новые «массовые» ценности; в душе «типичного» индивида данного общества начинает доминировать «бесформенная сторона души».
Деление на массовое и элитарное, таким образом, становится бессмысленным, поскольку «элитарное» стало «массовым». Соответственно, эта тенденция отражена в положении всех типов социальных элит: в области политики, организации, знания, искусства, религии.
Поэтому правомерно говорить, скорее, о незамеченном убийстве элитарной культуры.
Библиографический список
- Седнин А. Незамеченное убийство массовой культуры. Комментарии [Электронный ресурс]. URL: https://newtonew.com/culture/nezamechennoe-ubiystvo-massovoy-kultury (дата обращения: 26.05.2018).
- Седнин А. Незамеченное убийство массовой культуры. [Электронный ресурс]. URL: https://newtonew.com/culture/nezamechennoe-ubiystvo-massovoy-kultury (дата обращения: 26.05.2018).
- Манхейм К. Социологические причины культурного кризиса наших дней // Кризис сознания. – М., 2009. – 272 с.
- Грибак А.Ю., Пятилетова Л.В. Социологические причины упадка культуры: торжество масс, размывание элит и усреднённая культура большинства // Гуманитарные научные исследования. 2017. № 12 [Электронный ресурс]. URL: http://human.snauka.ru/2017/12/24624 (дата обращения: 12.01.2018).