Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 14-01-00349
Одним из характерных атрибутов Иванова дня у многих народов Западной Европы, у наших ближайших соседей – народов Прибалтики, финнов, а также украинцев и белорусов считался ритуальный костер, являвшийся важнейшим центром праздника [1, с.230, 234, 238-240]. По мнению многих исследователей, у русских такого костра в XIX- I трети XX в. не было, за исключением главным образом западных губерний, Смоленской и Псковской, пограничных с Белоруссией [1, с.242-244; 2, с.314; 3, с.207; 4, с.356-357]. Особенно это касается северно-русских регионов. Как указывал еще в 1890 г. А.И. Соболевский, «Северная Русь уже, можно сказать, утратила Купала» [цит. по: 1, с.230].
Рассмотрим, насколько справедливы указанные выводы в отношении ивановских костров Новгородской губ., соседней с псковским регионом.
Многочисленные полевые материалы, собранные в течение последних десятилетий, подтверждают, что ивановский костер как центральный элемент праздника с характерными солярными атрибутами не был известен в регионе: «Костры – только когда провожали Масленцу» [5, т.1, л.15об.], «Костры – это не на Иванов день. Это, по моему, зимой. На Иванов день не жгут» [6], «Костры не жгли – это только на Масляну» [7, т.1, л.25], «По ночам не гуляли. Костров не было» [7, т.1, л.6об.], «7 июля – Иванов день … костры не жгли» [7, т.1, л.37об.], «Иванов день: …костры не жгли» [7, т.1, л.43об., т.2, л.9-9об.], «костров не жгли» [7, т.2, л.2об.], «Иванов то день был, но мы, например, ни прыгали ни через костры, ни венки [не плели]» [8], «Костры не жгли» [6].
Данные сведения позволяют утверждать, что высказывание И.Пушкарева (1844) о том, что на Иванов день новгородцы «веселятся вокруг огней» [9, с.72], является сильным преувеличением.
В тоже время часть информантов указали, что в ряде местностей костры все же были. Но они выглядели совсем иначе по сравнению с классическими (как обычный костер) и выполняли иные функции (костер для тепла, освещения, обсушки, варки, от комаров и т.п.): «Костры маленьки жгли» [5, т.2, л.21-21об.], «кто гулял всю ночь, то под утро зажигали и костерки – сушились – в этот день бы[ва]ло сыро, дождик…, потому и жгли…» [10, т.1, л.10об.], «в поле жгли костры… чай согреть, погреться» [10, т.1, л.16], «костры жгут от комаров» [5, т.2, л.17], «…и костер жгли (это молодежь)… через костры не прыгали, а чтобы было тепло, светло» [5, т.3, л.21об.-22].
В ряде местностей через костер прыгали, как это делалось в классическом ивановском костре [10, т.1, л.7-7об.; 11; 5, т.1, л. 12, 14об.-15, 33об.-34; 13; 14, с. 147-148].
Однако это делалось далеко не всеми, а главным образом, парнями, что говорит о том, что это не было каким-то магическим действом, а представляло своего рода развлечение и показ своей удали: «И костры были, парни через них прыгали» [11], «и костры жгли и прыгали [через них]: кто лучше прыгал. Это робяты [делали]. С вечера пойдешь – будет расцвечиваться – часа 2-3 повеселятся – и по домам» [12, т.1, л.14об.-15].
Больший размах ивановских костров фиксируется в пригородных районах (около Новгорода, Старой Руссы, Крестец и Боровичей, что говорит о влиянии городской культуры. Типичным примером являются материалы по г. Старой Руссе: «ходили в Сумровую рощу, там и поля были, Иван-да-Марью собирали, плели венки, гулянье было всю ночь. В старинные годы приходили со столиками торговать, при мне [это] уже заканчивалось. Там и музыка была – духовой, струнный оркестр. Через костер прыгали – не один костер, а много, чтобы сила и здоровье были» [15, т.1, л. 32, 47об.].
Многие информанты подчеркивают явное усиление обычая прыгать через костер в XX в. как результат воздействия городской культуры и профессиональной культурно-просветительской работы: «в Иванов день раньше чего-то не жгли. Это теперь: «белые ночи» да костер» [5, т.1, л.13об.], «Иванов день: костры не жгли. Это теперь начали встречать Ивановскую ночь» [5, т.1, л.20об.], «встречали Иванов день раньше-то мало кто, а теперь все: вино пили, жгли костер. А раньше мы не встречали и не жгли [ничего]» [5, т.2, л.39-39об.], «Мы вот ч-к 10-15 сложились: закусочка, водка. Был такой Голованов – хороший организатор был… Светлячки искали, и костер жгли… Тут уж собирались кампаниями, а не улицами (даже замужние праздновали – с семьями)… Так собирались те, кто поинтеллигентнее» [10, т.1, л.7-7об.].
В некоторых местах на распространение обычая разводить костер и прыгать через него сыграли традиции прибалтийских переселенцев (об этом см. ниже).
Наряду с этим из Устюженского у. имеется единичная информация о магическом значении ивановского костра: «Через костер прыгали, чтоб чистому человеку быть [12, Т.2, Л.12об.]. Судя по пояснениям старожилов, это делалось по аналогии с обычаями окуривания Великого Четверга: «а в Великий Четверьг через верес [прыгали]: накладут на заслонку – и всех детишек заставляли прыгать» [12, т.2, л.12об.].
Отсутствие на подавляющей части Новгородской губернии классического ивановского костра косвенным образом подтверждается материалами по празднованию Иванова дня колонистами из Прибалтики, проживавшими на территории области в конце XIX – I трети XX в.
Так, по словам Королькова С.С., 1911 г.р., урож. д.Косицкое Косицкой вол. Новгородского у. (сейч. Батецкий р-н), в конце 1920-х – начале 1930-х годов вечером на Иванов день русская молодежь ходила гулять в д.Утурицы к «чухнам». Те в этот день устанавливали столб высотой 5-6 аршин, сверху которого делали крестовину, куда ставили бочку из-под дегтя, набитую дровами, для прочности обитую железными обручами, и праздновали всю ночь. Празднующие танцевали вокруг столба. Помимо взрослой молодежи, сюда приходили смотреть на праздник и подростки. Когда они мешали танцующим, парни кричали им: «Ну, ерошина (мелочь), в сторону, не мешать!». Вероятно, «чухонская» традиция празднования Иванова дня привела к тому, что и русская молодежь ближайших к Утурицам селений (Косицкое, Бережок, Остров) стали разводить днем костер на берегу реки, и парни по очереди прыгали через него. «Кто подпалит рубаху – хохочут!» [16, т.1, л.38об.-39]. Эта традиция была столь популярной, что к ним стали приходить из соседних селений (напр., из д. Доскино). Судя по информации, полученной от Степановой (Егоровой) Н.Г., 1902 г.р., традиция праздничного общения русских с «чухнами» возникла уже в 1920-х гг. и не была массовой: в ней принимали участие прежде всего наиболее активные парни [16, т.1, л.41, 43об.].
Игнашев П.И., 1920 г.р., д.Гудалово (в наст. время входит в г.Чудово) Новгородского у. сообщил, что «у нас костер не жгли». А в соседней деревне – Луке 2-й – жили латыши. Они «вроде жгли, или колесо что-ли ставили на кол» [17, т.1, л.9]. Эти обычаи были настолько привлекательны, что, по словам Дмитриевой К.К., 1906 г.р., уроженки д.Гудалова, и Целит Е.В., 1899 г.р., урож. с.Чудово, местная молодежь в Иванов день специально ходили гулять в Луку к латышам [17, т.1, л.5об.-6об., т.2, л.29]. Уроженка д.Сябреницы Чудовской вол. Пешина П.И., 1908 г.р. сообщила, что в Иванов день они «ходили гулять в Коломовку – там жили латыши» [17, т.2, л.36].
Похожие сведения имеются из Крестецкого у. «Иванов день – это особенно хорошо праздновали эстонцы – у Синего Камня (к Волме), – рассказывает Осипов А.О., 1913, из п.Крестцы. – Они вечером приезжали со всех хуторов – привозили закуски, пиво – и всю ночь гуляли, всю ночь костры жгли… А у нас (русских – М.В.) если отдельные кампании [праздновали] [10, т.1, л.18об.-19].
Богатырева В.А., 1908, староверка, п.Крестцы: «[Иванов день]. Это праздновали эстонцы. Я разок бывала у эстонцев – у Нехрицкого ручья: у их и костры, и песни, и пляски… А к Синему Камню они едут-едут – со всего району… А сейчас они празднуют на еврейском кладбище – у их там свое (эстонское – М.В.) кладбище. Празднуют рядом с кладбищем – там роща» [10, т.1, л.27].
Сходная информация получена и по Кирво-Климовской вол. Устюженского у. Проживавшие на хуторах эстонцы проводили ивановскую ночь на горе Ойна (в местечке Кюльвия (в 3 км от д.Осипово), где жгли костер (каждый участник приносил по полену дров), играли, пели, плясали, водили хороводы. К эстонцам на праздник приходила с окрестных деревень и русская молодежь (Щепоткина Ю.Я., 1904 г.р., д.Осипово Абросовского с/с) [12, т.3, л.10об.]. О праздновании Иванова дня с костром (в т.ч. с использованием керосина) только у эстонцев в Кюльвии сообщают Александрова Е.В., 1910 г.р., д.Заручевье 1-е и Захарова А.П., 1911 г.р., д.Абросово Абросовского с/с [12, т.3, л.11об., 18-18об.].
Отсутствовала традиция ивановских костров и у тихвинских вепсов, за исключением с. Вонозеро. Однако здесь костры также выполняли иную функцию, связанною со встречею односельчанами части молодежи из этого села, возвращавшихся с праздника в с. Ефремково [18], что повторяет встречавшиеся в некоторых новгородских местностях масленичные традиции [19].
Интересно, что традиции ивановских костров соседних с новгородским регионом северо-западных губерний – Псковской, западной части Тверской и юго-западной части Санкт-Петербургской губ. [20, с. 62-63, 251; 21, с. 36, 211, 362; 22, с.74], отражающие этноконтакты с соседней Белоруссией и Прибалтикой, не отмечаются в западной части (Старорусском и Новгородском у.) Новгородской губ.
Сообщение И. Снегирева 1830-х гг. о наличии ивановского костра в с. Оскуй Грузинской вол. Новгородского у. (другой названный им новгородским пункт – Кокуй (совр. – Кукуй) располагается в Новоладожском у. Санкт-Петербургской губ.) [23, с.26] не подтверждается материалами I трети XX в. [17, т.2, л.3об., 9об., 14об., 19об.].
Вероятно, ключевыми словами у И. Снегирева следует считать фразу «по Волхову», т.к. в районе современного г.Киришей (дд. Оломна, Малино) (Солецкой вол. Новоладожского у. Санкт-Петербургской губ.) действительно зафиксирована традиция ивановских огней, но совсем необычных: выбранное дерево (ель) обертывалась лыком или на нее навешивались засохшие троицкое березки, затем конструкция поджигалась. Это называлось «коккуй справляли» или «коккую жгли» [1, с.242-243]. Такое же название ивановского костра («коккуй») в указанных селениях фигурирует и у И.Снегирева. Вероятно, все это дает основание присоединиться к позиции В.К. Соколовой, предполагающей здесь «влияние финских народностей, проживающих в Ленинградской обл., и рассматривать это как вторичное, позднее явление» [1, с.242-243].
По с. Взвад Старорусского у. Новгородской губ. имеется информация (экспедиция ИРЛИ 1971 г.) о том, что раньше на Купалу «через стрекалу (крапиву) скакали» [1, с.243]. Такой же обычай практиковался среди детей и подростков в I трети XX в. в г.Старая Русса. Если взрослая молодежь уходила на Иванов день гулять за город в Сумровую рощу, то дети и подростки «вечером рвали крапиву и эту крапиву накладывали кучкой на улице, где жили, и ставили крапивенку на кучу – и прыгали через нее, чтобы не окрапивить ноги» [15, т.1, л. 32]. Подобные сведения по окрестностям Старой Руссы сообщал еще в начале XIX в. путешественник Н.Я. Озерецковский [24].
Эти данные говорят о том, что в ряде селений в районе г. Старая Русса на протяжении веков существовала подобная традиция при отсутствии обычая классических ивановских костров. В других местах новгородского региона подобная традиция с использованием крапивы отсутствовала [25, т.5, л.15об.; т.10, л.9, 24об.; т.11, л.15; 7, т.1, л. 5, 6об., 23об., 43об.].
Вероятно, старорусская традиция связана с присутствием в этих местах населения, пришедшего сюда несколько столетий назад с более южных территорий, исходным районом которых являлся белорусско-украинский ареал, где подобные обычаи как параллели кострам были широко распространены [23, с.31, 45; 1, с.234, 257].
Наиболее тесно связанным с новгородской ивановской традицией костров является соблюдаемый в ряде районов губернии обычай приготовления молодежью (прежде всего, девушками) на костре общей каши или яичницы вскладчину из принесенных из дома продуктов и инвентаря, т.н. молодежных ссыпчин («варить кашу», «каша», «яичница»), который происходил вечером накануне Иванова дня: «в складчину варили, – кто чего принесет» [13], «мы договаривались кто (что) принесет… огонь разводили – котелок или чугун брали… ложки брали, и блюда… ребята ничего не приносили» [12, т.1, л.27об.-28], «приносили помаленьку – все в чугуне варили… и блюдье носили, и ложки» [12, т.1, л.14об.-15].
Имеется единственное сообщение о том, что кашу готовили и ели в доме: «кашу варили – собираются у кого-нибудь в избе (девушки), парни придут, которы исть» [12, т.2, л.30].
Крупный устойчивый ареал бытования традиции общей трапезы в Новгородской губ. занимал значительную часть Устюженского и Череповецкого у. Возможно, северная часть могла уходить и в Белозерский у., но для этого нужны дополнительные изыскания.
Внутри этого «восточного» ареала обнаруживаются островки селений, где традиция трапезы вскладчину (при наличии гаданий) не была известна, например в районе дд.Абросово-Лаптево-Беззубцево: «Кашу у нас не варили» [12, т.3, л.18-18об.], «кашу, яишницу – не варили» [12, т.3, л.20об.], в районе дд.Пальцево – Ладожка: «а я вот слышала, что в том краю – Нова Деревня, Гусево, Иваньково – ходили на Иванов день в поле: варили кашу, яишницу делали, костры разводили – и гуляли там [там, где вода – на берегу озера]. Это роботала у нас [и рассказывала] женщина одна – с Иванькова – Татьяна Яковлевна Чистякова» [12, т.1, л.21].
Помимо восточного ареала, достаточно многочисленные сведения имеются из центральной части губернии (Крестецкий, Боровичский у.). Однако по ним трудно судить о глубине местной традиции. В отличие от Устюженско-Череповецкого ареала, мы видим здесь достаточно разнородную картину трапезы, включающую несомненные атрибуты более поздней городской традиции вечеринок и пикников, связанные уже не с половозрастными, а семейно-дружескими отношениями [10, т.1, л.7-7об., 16; 5, т.1, л.33об.-34; т.2, л. 17, 21-21об., 39-39об., т.3, л.6, 21об.-22]. Возможно, центральный ареал заходит и на территорию Тихвинского у.), но для этого нужно получить дополнительные подтверждения.
Подобная коллективная трапеза девушек отмечается местами на северо-западе (юж.ч. Псковская губ.) [21, с.210, 511], Русском Севере [26] и ряде губерний Европейской России (Смоленская, Костромская (Нерехтский, Чухломской у.), Московская губ.) [1, с.245-246].
Это позволяет говорить о достаточно древнем (средневековом) существовании данной традиции в новгородском регионе. Правда, пока мы не можем точно определить путь распространения ритуала общей каши: она могла осуществляться как с юго-запада, так и с юга (последнее особенно актуально в отношении восточного ареала).
В отличие от Смоленской и Псковской губ., где напрямую ощущается влияние белорусских традиций (приготовление ржаной каши-кулаги), в новгородской и других русских областях мы видим в качестве основной зерновой культуры для каши ячмень [1, с.245-246], что говорит о модификации восточнославянской традиции на территории региона и ряда других регионов России.
Зато в отношении другого блюда – яичницы, в новгородской традиции коллективной молодежной трапезы сохраняются общие древние восточнославянские черты, активно присутствующие в белорусской и украинской традиции [1, с.245-246].
Суммируя вышесказанное о новгородской традиции ивановских костров, можно констатировать, что она имела ряд особенностей по сравнению с классическими представлениями. Материалы показывают, что классических ивановских костров как центрального элемента праздника с характерными солярными атрибутами в Новгородской губ. у коренного населения не было. Имевшие место в ряде местностей ивановские костры выглядели совсем иначе по сравнению с классическими (небольшой костер-грудка) и выполняли при этом иные функции (костер для тепла, освещения, обсушки, от комаров, варки и т.п.). Эпизодические прыжки через костер осуществлялись главным образом парнями, что говорит о том, что это не было каким-то магическим действом, а представляло своего рода развлечение и показ своей удали. Очевидно явное усиление обычая прыгать через костер в XX в. как результат воздействия городской культуры и культурно-просветительской работы. Отсутствие на подавляющей части Новгородской губернии классического ивановского костра косвенным образом подтверждается материалами по празднованию Иванова дня колонистами XIX – начала XX в. из Прибалтики, активно использовавшими классический костер с танцами, хороводами и прыжками через него.
Имевшая место локальная старорусская традиция прыганья через крапиву связана с присутствием в этих местах населения, пришедшего сюда несколько столетий назад с более южных территорий, вероятно исходящими из белорусско-украинского ареала, где подобные обычаи как параллели кострам были широко распространены. Традиция приготовления девушками общей каши или яичницы в восточных и центральных районах имеет средневековые корни и связана с древней восточно-славянской традицией. В ходе истории она претерпела изменения, и вместо ржаной каши-кулаги, сохранившийся в западных губ., в новгородской и ряде других русских регионов мы видим в качестве основной зерновой культуры для каши ячмень.
Библиографический список
- Соколова В. К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов. XIX – начало XX в. М.: Наука, 1979. 287 с.
- Русский праздник: Праздники иобряды народного земледельческого календаря. Иллюстрированная энциклопедия /Авт. О.Г.Баранова, Т.А.Зимина и др. СПб: Искусство-СПБ, 2001. 672 с.
- Черных А.В. Русский народный календарь в Прикамье. Праздники и обряды конца XIX – середины XX в. Ч.I. Весна, лето, осень. Пермь: Изд-во «Пушка», 2006. 368 с.
- Корепова К.Е. Русские календарные обряды и праздники Нижегородского Поволжья. СПб: Тропа Траянова, 2009. – 481 с.
- Командировка ст. науч. сотр. НОЦНТ Васильева М.И. в Боровичский район Новгородской обл., 15-24 июля 1992 г. Полевая тетр.1-3 // Личный архив автора, б/н.
- Этнокультурологическая экспедиция НовГУ в Любытинский район Новгородской обл., 3 – 22 июля 2000 года. Материалы отчета // Архив УНЛ этнологии и истории культуры ГИ НовГУ, б/н.
- Командировка ст. науч. сотр. НОЦНТ Васильева М.И. в Окуловский район Новгородской обл., 16-22 марта 1992 г. Полевая тетр.1-2 // Личный архив автора, б/н.
- Этнокультурологическая экспедиция НовГУ в Валдайский район Новгородской обл., 3 – 20 июля 2007 года. Материалы отчета // Архив УНЛ этнологии и истории культуры ГИ НовГУ, б/н.
- Пушкарев И. Опис-е Рос. имп-и… СПб, 1844. Описание Российской Империи в историческом, географическом и статистическом отношениях. Т.I. Тетр. I. Новгородская губерния. СПб. 1844. I-IV, 148 с.
- Командировка ст. науч. сотр. НОЦНТ Васильева М.И. в пос. Крестцы Новгородской обл., 18 – 21 февраля 1992 г. Полевая тетр.1 // Личный архив автора, б/н.
- Этнокультурологическая экспедиция НовГУ в Боровичский район Новгородской обл., 4 по 24 июля июля 2006 года. Материалы отчета // Архив УНЛ этнологии и истории культуры ГИ НовГУ, б/н.
- Командировка ст. науч. сотр. НОЦНТ Васильева М.И. в Пестовский район Новгородской обл., 28 июля – 6 августа 1992 г. Полевая тетр.1-3 // Личный архив автора, б/н.
- Этнокультурологическая экспедиция НовГУ в Пестовский район Новгородской обл., 2 – 22 июля 2001 года. Материалы отчета // Архив УНЛ этнологии и истории культуры ГИ НовГУ, б/н.
- Минюхина Е.А. Иванов день // Духовная культура северного Белозерья: этнодиалектный словарь. М., 1997. С.146-148.
- Командировка ст. науч. сотр. НОЦНТ Васильева М.И. в г.Ст.Руссу Новгородской обл., 25 – 29 января 1993 г. Полевая тетр.1-2 // Личный архив автора, б/н.
- Командировка ст. науч. сотр. НОЦНТ Васильева М.И. в Батецкий район Новгородской обл., 12-16 мая 1992 г. Полевая тетр.1-2 // Личный архив автора, б/н.
- Командировка ст. науч. сотр. НОЦНТ Васильева М.И. в Чудовский район Новгородской обл., 22 – 28 июня 1992 г. Полевая тетр.1-2 // Личный архив автора, б/н.
- Винокурова И.Ю. Календарные праздники и обряды вепсов // Прибалтийско-финские народы России / Отв. ред. Клементьев, Е. И., Шлыгина, Н. В. М.: Наука, 2003. 671 с. [Электронный ресурс]. URL: http://www.vottovaara.ru/kalendarnie-prazdniki-i-obryadi-vepsov.html
- Васильев М.И. Новгородские традиции проводов Масленицы (в контексте ареальных исследований Г.А. Носовой и В.К. Соколовой) // Гуманитарные научные исследования. 2015. № 9 [Электронный ресурс]. URL: http://human.snauka.ru/2015/09/12554
- Народная традиционная культура Псковской области: Обзор экспедиционных материалов из научных фондов Фольклорно-этнографического центра: В 2 т. / Сост., науч. ред. Мехнецов А. М. – СПб.; Псков, 2002. – Т. I – 688 с.
- Народная традиционная культура Псковской области: Обзор экспедиционных материалов из научных фондов Фольклорно-этнографического центра: В 2 т. / Сост., науч. ред. Мехнецов А. М. – СПб.; Псков, 2002. Т. II – 815 с.
- Традиционные обряды и обрядовый фольклор русских Поволжья / Сост. Г.Г. Шаповалова и Л.С. Лаврентьева. Л.: Наука, 1985. 330 с.
- Снегирев И. Русские простонародные праздники и суеверные обряды. Вып.IV. М., 1839. 200, 41 с.
- Озерецковский Н. Я. Обозрение мест от Санкт-Петербурга до Старой Руссы и на обратном пути. — СПб.: 1808. — [6], 103 с.
- Фольклорно-этнографическая экспедиция НОЦНТ в Волотовский район Новгородской обл., июль – август 1993 г. Полевая тетр.1-12 // Личный архив автора, б/н.
- Логинов К.К. Русский народный календарь Заонежья // Кижский вестник №9 2004 [Электронный ресурс]. URL: http://kizhi.karelia.ru/library/vestnik-9/315.html