Современный мир устроен так, что человек находится в условиях непрерывного взаимодействия. Пожалуй, только некоторые исключения (как живущая в тайге со времен гражданской войны старушка Агафья Лыкова, тибетские отшельники и т.д.) не вовлечены в активное взаимодействие, хотя бы потому, что физически находятся на отдаленном расстоянии от других людей. Однако даже им, хоть редко, но случается «попасть» в область коммуникации, потому что человек способен очутиться в зоне «вакуума» – полного отсутствия взаимодействий, только закрыв глаза, уши и постаравшись перестать думать. Но это практически невозможно. Поэтому для обеспечения взаимодействия у людей сложились и продолжают складываться с появлением новых потребностей множества так называемых «институтов».
Согласно определению, данному в монографии И. М. Дзялошинского «Коммуникационные процессы в обществе: институты и субъекты», «институт» – «система устойчивых отношений по поводу согласования (упорядочения) форм совместных взаимодействий индивидов на основе использования норм и правил, разделяемых участниками взаимодействий» [1]. И. М. Дзялошинский, резюмируя научные представления об институте, говорит, что это «правила; механизмы, обеспечивающие их выполнение; и нормы поведения, которые структурируют повторяющиеся взаимодействия между людьми» [1]. Получается, что «институт» – это одновременно и правила, и символы, и нормы, и механизмы, идеология и т.д. То есть, мы сталкиваемся с многофункциональной системой, складывающейся в результате необходимости структурирования взаимодействий, имеющей географический, пространственный и культурный характер, «культурные символы», «кодексы поведения», идеологию. Разные ученые по-разному производили ветвление этого понятия, типизировали его. Но в основе каждого была заложена одна формула: «разделение институтов зависит от типа взаимодействия в нем».
Одним из простых способов классификации институтов является их распределение по четырем основным сферам жизни общества: экономической, политической, социальной и духовной. Если к духовному относится институт классической музыки (ipso facto мы рассуждаем не об образовательном учреждении), то к политическому, к примеру, государство. И. М. Дзялошинский же выделяет пятую сферу, в которой могли бы складываться определенные институты – сферу коммуникаций. И автор, на первый взгляд, доказывает, что коммуникационный институт также имеет право на существование: он обладает историей, идеологией, системой норм и правил, набором принципов и т.д. Но возможно ли эту слишком гибкую и всепронизывающую сферу обозначить отдельным институтом? Возможно ли вообще поставить ее, пусть даже не в один ряд, а в центр четырех выделенных социологами областей общественной жизни? Быть может, она не эквивалент, а скорее компонент? Мы склонны придерживаться последнего. Коммуникации, имея особый характер способны быть проводником, связью между сферами и внутри них. Вообразим, что четыре сферы жизни общества – это четыре сосуда с водой, а коммуникации – непрерывно льющийся поток. Если заключить поток в пятый сосуд, то вода окажется стоячей, что совершенно не характерно для коммуникаций. Коммуникации – это связь между четырьмя сферами, «сосудами», в которых осуществляется некая жизнь.
Кроме того, к коммуникационному институту И. М. Дзялошинский относит литературу и искусство, музеи, библиотеки и архивы, что вполне коррелируется с духовной сферой жизни общества и кажется зыбким определять их только к «коммуникационному институту». Думается, что выделение автором пятой сферы – «коммуникационного института» – это установление некоего паллиатива до настоящего момента разгадки сути коммуникаций, их истоков и первопричин. Кто знает, когда человечество найдет ответы на интересующие его вопросы касательно информационно-коммуникационного универсума.
Однако нам следует обратить внимание непосредственно на тему работы. Что такое медиаматрицы, коммуникационные матрицы? А матрицы в принципе? Согласно И. М. Дзялошинскому, «матрица» – это «устойчивая модель действий» [4]. Социологами уже давно было определено, что человек имеет некоторый набор социальных ролей («поведение, ожидающееся от человека, занимающего определённый статус») [4], согласно которым индивиду необходимо вести себя соответственно той или иной социальной роли. В противном случае, он либо лишается роли, либо вызывает межролевой или внутриролевой конфликты. Томас Манн писал, что «каждый человек исполняет свою роль, воссоздавая определенные заданные формы, определенные мифические схемы, установленные предками» [1]. В этой связи появляются социальные матрицы (посредством которых организуется общественная жизнь). Существуют также институциональные, базовые и комплементарные матрицы. Все они восходят к работе С. Г. Кирдиной, которая считала, что «институциональные матрицы – своеобразный генотип общества, – складывается в момент образования государств и на протяжении их развития сохраняет свою природу» [2]. С. Г. Кирдина выявила X- и Y-матрицы, подобно настоящему генотипу живого существа. Отсюда вытекают понятия базовых и комплементарных матриц. Ровно так же, как и в генотипе, хромосомы X или Y могут проявляться одна сильнее другой, так и в матрицах базовая – доминирующая, а комплементарная – дополняющая базовую. Получается, по С. Г. Кирдиной, существует два типа матриц – моделей поведений людей, одна из которых основана в основном на подчинении, а другая на «равных позициях» взаимодействующих индивидов. Своеобразные тоталитаризм и демократия. Кроме того, как по генотипу матери и отца определяют внешность будущего ребенка, так и по институциональной матрице вполне возможно предугадать направление вектора дальнейшего развития института. Работа С. Г. Кирдиной логична, но нам показалось занятным, как, опираясь на нее, И. М. Дзялошинский по-своему трактовал институциональные матрицы. Связав X- и Y-матрицы с осями симметрии (абсцисс и ординат), совершенно не относящимися к биологии и хромосомам, он создал и описал вертикальные, горизонтальные и гибридные матрицы. При этом принцип работы матрицы основывается на работе С. Г. Кирдиной. В добавление к уже существующим матрицам появилась гибридная – смесь вертикальной и горизонтальной матриц. Автор пишет, что у него получилась трехмерная система координат. Но способна ли гибридная матрица в полной мере претендовать на Z-ось, своеобразную аппликату, являясь всего лишь амальгамой первых двух матриц? Нам кажется, что гибридная матрица – это не вектор, не ось, а скорее плоскость, лежащая одновременно на осях абсцисс и ординат. И в этой плоскости происходят «вертикальные» и «горизонтальные» взаимодействия. Тем самым, вопрос о третьем векторе матричной системы координат остается открытым.
Существует такое понятие как медиаматрицы. Оно более узкое и вмещается в понятие коммуникационной матрицы, так как медиа основаны на коммуникации. Один из характерных примеров медиаматрицы – журналисткая матрица. Но прежде чем перейти к осмыслению всех видов матриц журналистской деятельности, стоит вспомнить о том, что И. М. Дзялошинский разделил два понятия: СМИ и медиа. Согласно ученому, медиа – «распространение сообщения с помощью особых технических средств связи» [3]. Главное отличие между СМИ и медиа – способы, пути, механизмы и инструменты информирования множества людей. Если в СМИ это происходит по строгому принципу «с верху вниз», то медиа находится в центре и является посредником в коммуникации. В этом контексте не логичнее ли было бы различать медиаматрицы и СМИ-матрицы? Адекватно ли такое деление? На наш взгляд, в контексте складывающихся институтов и институциональных матриц – да. И поэтому, возвращаясь к журналистским матрицам как примеру медиаматриц, их следует разделить на основании новой дихотомии (СМИ- и медиаматрицы), а именно к первой отнести журналистику влияния, ко второй журналистику соучастия, а журналистику информирования поставить на своеобразный промежуточный пункт между этими двумя матрицами. Характерно редакционной политике СМИ в журналистике влияния действуют ровно те же принципы: журналист доносит нужную информацию в нужном ключе (в этом наблюдается некое сходство с журналистикой информирования, но в последней журналист обязан донести сведения, интересующие именно общество, а не организатора СМИ), данная установка возносит журналиста над аудиторией (подобно модели СМИ). В журналистике соучастия перед журналистом стоит задача быть организатором и модератором диалога, поддерживать кооперацию (в этом случае модель журналистики соучастия крайне схожа с моделью самой медиасистемы). С журналистикой информирования все гораздо сложнее. Некоторыми компонентами она похожа на СМИ, некоторыми – на медиа. Однако исходя из того, что большинство журналистов считает ее «медиа-бизнесом», журналистику влияния скорее следует отнести к медиаматрицам.
Таким образом, предположив, что медиаматрицы не единственны и существуют также СМИ-матрицы, мы распределили матрицы (своеобразные подматрицы) журналисткой деятельности по этим двум группам.
Обобщая анализ работы И. М. Дзялошинского относительно коммуникационных матриц, медиаматриц и институтов, необходимо отметить три основных момента, заинтересовавших нас более всего:
1) Справедливо ли выделять коммуникацию, являющуюся связующим звеном, как отдельный институт?
2) Верно ли векторное расположение вертикальной, горизонтальной и гибридной матриц по осям абсцисс, ординат и аппликат соответственно?
3) Единственны ли медиаматрицы? Быть может, стоит выделять не только медиаматрицы, но и СМИ-матрицы вместе с ними?
Мы попытались предоставить свои ответы на заданные выше вопросы и воссоздать систему коммуникаций касательно заявленной темы несколько иначе.
Библиографический список
- Дзялошинский, И.М. Коммуникационные процессы в обществе: институты и субъекты. Монография / И.М. Дзялошинский. – М.: Издательство АПК и ППРО, 2012. – 592 с.
- Развитие современного информационного пространства: анализ и перспективы. Сборник научных статей. Серия «Коммуникативные исследования». Выпуск 11. – М.: АПК и ППРО, 2012. – 122 с.
- Дзялошинский, И.М. Медиапространство России: коммуникационные стратегии социальных институтов. Монография / И.М. Дзялошинский. – М.: Издательство АПК и ППРО, 2013. – 479 с.
- Медиапространство России: пробуждение Соляриса. Монография / И.М. Дзялошинский. – М.: Издательство АПК и ППРО, 2013. – 422 с.
- Коммуникации в трансформирующемся медиапространстве. Сборник научных статей. М.: НИУ ВШЭ, 2011. – 121 с