Не так давно проблемы ответственности ученых получили новый, после дискуссий середины прошлого века, импульс для обсуждения. Национальная научная комиссия по биобезопасности США в конце 2011 года запретила публикацию двух статей, в которых авторы сообщали о возможности модификации вируса птичьего гриппа H5N1 таким образом, что он будет передаваться от человека к человеку, из-за угрозы биотерроризма. В свою очередь исследователи, всегда стремящиеся получить приоритет и опубликовать результаты как можно быстрее, добровольно приняли мораторий на год для выработки необходимых норм биобезопасности и решения проблемы защиты общества перед возможными рисками. Авторы статей Й. Каваока (Yoshihiro Kawaoka) и Р. Фуше (Ron Fouchier) на пресс-конференции отметили, что в полной мере осознают опасность и убеждены, что риски перевешивают возможные выгоды для науки. Следует заметить, что существовала и другая позиция, сторонники которой были убеждены, что запрет может помешать дальнейшим исследованиям поведения вируса, а также предотвращению возможных эпидемий. Вторая ситуация была связана с публикацией в октябрьском номере 2013 года “The Journal of Infectious Diseases ” нового токсина ботулизма. В статье не было информации о научном результате – последовательности ДНК токсина, а решение не публиковать было достигнуто в ходе дискуссий с различными учреждениями. В октябре 2013 в журнале “The Scientist” было отмечено, что это первый прецедент, когда из научной статьи удаляется информация подобного рода. По сути, близкие проблемы возникают и в связи с развитием “сделай-сам-биологии” (DIY-bio), энтузиасты которой надеются активно развивать синтетическую биологию.
В рассматриваемом контексте утверждение “знание-сила” приобретает новые, но ясно очерчиваемые измерения, фиксирующие переход от ситуации, описанной в свое время Равецем: “Ученые приписывают себе пенициллин, а общество берет на себя ответственность за бомбы”. Речь идет не только о новых модальностях производства знания и трансдисциплинарном формате взаимодействия науки и общества, но, прежде всего, об ориентации на стратегии упреждающего управления, рефлексивность и возможности социальной акцептабельности, определяющие социогуманитарные параметры технонаучного развития. Первая попытка комплексного подхода к решению социогуманитарных проблем связана с предложением Дж. Уотсона включить в проект “Геном человека”, директором которого он был назначен, исследование этических, социальных и правовых последствий (Ethical, legal and social implications – ELSI). Ответ Евросоюза заключался в развитии ELSA-инициативы (Ethical, legal and social aspects – ELSA), определившей изучение социальных и гуманитарных аспектов развития науки и новейших технологий в ряде Рамочных программ ЕС. По сути, следующим этапом стал RRI-подход (Responsible Research and Innovation – RRI), предложенный в рамках программы “Горизонты-2020″. Его эвристический потенциал и практические механизмы активно обсуждаются различными специалистами, но уже накоплен опыт, который стал одной из попыток очертить теоретические рамки дальнейшего развития RRI-подхода. Речь идет о четырех измерениях ответственных исследований и инноваций: упреждение (антиципация), рефлексивность, включение и реактивность.
Специфическая особенность рассматриваемого подхода в явном внимании к будущему, которая апеллирует не только к расширению временного горизонта ответственности и “эвристике страха” (Г. Йонас), но и к формам “упреждающего управления”, учитывающего перспективы развития технологических трендов в общей парадигме “сложностности”. При этом важное методологическое значение имеет то понимание партиципативных механизмов, которое сложилось в различных направлениях социогуманитарной оценки и экспертизы новейших технологий. Долгое время теоретики такого достаточно широкого в настоящее время направления, как STS – исследование науки и технологий утверждали, что “участие общества – это решение”, однако впоследствии стало ясно, что это еще и проблема [Delgado et al., 2010]. Последняя затрагивает как социальные, так эпистемологические аспекты. В терминологическом плане необходимо выделить две трактовки – участие общества (public participation) и вовлечение общества (public engagement), которые в полной мере коррелируют с установками на рефлексивность и обмен знаниями в RRI, однако под вопросом оказываются процедуры. А именно: как соотносится “демократическая открытость” и “технологическая закрытость”, на каком этапе участие общества целесообразно и эффективно (стадии проектирования, реализации исследования или внедрения в практику), какова роль общества при оценке последствий технологических инноваций, и насколько в действительности преодолим “когнитивный разрыв” между специалистом и непрофессионалом. В последнем ракурсе необходимо напомнить о дискуссии Х.М. Коллинза и Р. Эванса [Collins et al., 2002; Collins et al., 2007], утверждавших, что экспертные позиции социальных акторов (непрофессионалов) заведомо уязвимы. Соответственно, участие общества должно ограничиваться только принятием политических решений, в то время как «технические» решения должны принимать те, кто обладает необходимой компетенцией.
Однако другая сторона проблемы заключается в том, что развитие новейших технологий должно учитывать социальные перспективы так называемых пользователей. Один из примеров подобного рода связан с исследованием ожиданий больных целиакией (заболевание тонкой кишки, обусловленное непереносимостью глютена) [Veen et al., 2011]. Ученые были уверены, что разработка нового препарата, который позволит временно нейтрализовать глютен, вызовет восторг у пациентов. Однако, ситуация оказалась не настолько однозначной. Результатом её переоценки стало понимание, что “не перспектива самой инновации”, а социальные перспективы и действия в реальной жизни должны определять взаимодействие, инициируя рекурсивные трансдисциплинарные процедуры ликвидации разрывов непонимания и поиска консенсуса. Не случайно “участие общества” и “вовлечение общества” в науку рассматривается многими исследователи как своего рода ответ на прежнюю модель дефицита знаний. В этом же ключе развивается и мысль ряда теоретиков RRI-подхода, фокусирующихся также на возможностях анализа дискурса, раскрывающего установки исследователей с точки зрения их социальной включенности. Тем самым не просто расширяется оптика, но и актуализируются возможные предпосылки социальной акцептабельности на более ранних стадиях R&D.
Исследование выполнено при поддержке гранта МД-50.2014.6.

1. Delgado F., Kjølberg K.L., Wickson F. Public engagement coming of age: From theory to practice in STS encounters with nanotechnology // Public understanding of science, 2010. Vol. 19, N 1. P. 1-20.
2. Collins H.M., Evans R. The third wave of science studies: Studies of expertise and experience // Social studies of science,   2002.  Vol. 32, N 2. P. 235–296.
3. Collins H.M., Evans R. Rethinking expertise. Chicago: Univ. of Chicago press., 2007.
4. Veen, M., Gremmen, B., te Molder, H., van Woerkum, C. Emergent technologies against the background of everyday life: Discursive psychology as a technology assessment tool. Public Understanding of Science,  2011.  vol. 20, N. 6. P. 810-825.

Все статьи автора «Гребенщикова Елена Георгиевна»