С давних времён во многих культурах возникала проблема существования двойников у человека и животных. Образ двойника находит своё отражение ещё в древней мифологии, в частности, в дуалистических мифах с их идеей наличия в мире двух противоположных начал, а также в известных близнечных мифах, где присутствуют два персонажа, чаще всего – братья-близнецы, воплощающие совершенно противоположные черты: один связан с положительным, конструктивным началом, другой – с разрушительным, враждебным человеку. Образ двойника в культуре связывается с темой двойника человека или его тени (Вяч. Вс. Иванов), а также с архетипами культурного героя и трикстера.
Феномен двойничества впервые осознаётся с философско-эстетической точки зрения в литературе романтизма. Это связано в первую очередь с социально-политическими потрясениями в Европе: буржуазные революции, промышленный переворот в Англии. Но особенно значимой для развития идей романтизма стала Великая Французская революция, во время которой перед искусством была поставлена новая задача: отразить весь комплекс вопросов бытия человека, природы, Вселенной. Кроме того, на первое место была выдвинута отдельная личность. Её абсолютизирование, «бесконечный индивидуализм» (Ф. Шлегель) стали истоком совершенно нового типа героя, диктующего действительности свои законы, однако повсеместно сталкивающегося с её противодействием. В этом противоречии рождается конфликт субъективного и объективного: неограниченных возможностей творца, художника и условий действительности, живущей по собственным законам. Отсюда – своеобразное раздвоение мира на действительно существующий, реальный и ирреальный, фантастический, мир грёз, существующий в сознании романтического героя. Романтики не признают условий объективной действительности и чаще всего спасаются от неё бегством в мир своих фантазий, созданный собственным воображением, противопоставленный реальному миру. Двоемирие обусловливает и раздвоение личности, разрушение её целостности. В литературе романтизма феномен двойничества реализуется на личностном уровне, порождая тем самым появление своеобразных образов – двойников романтических героев. двойник обретает демоническую природу в противоположность ангелу-хранителю и предстаёт как тёмная сущность человека, его враг. Он часто воплощает бессознательные желания, инстинкты, от которых субъект старается избавиться из-за несовместимости с сознательными представлениями (например, под влиянием общества или морали), соответствующими приличиям. Нередко двойник «питается» за счёт своего протагониста и по мере его увядания становится всё более сильным, занимает его место в мире.
Феномен двойничества находит яркое отражение в творческом наследии такого выдающегося представителя немецкого романтизма, как Э.Т.А. Гофман. В отличие от ранних романтиков, он воспринимал действительность как объективную реальность, однако считал её иррациональной, не способной создать условия для обретения гармонии. С помощью фантастики Э.Т.А. Гофман не пытался отгородиться от реальности, заменить её образами, рождёнными художественным воображением. Он хотел постичь условия жизни, её законы, которые не всегда поддаются верному, однозначному толкованию. А. Карельский так писал в своём предисловии к полному собранию сочинений Э.Т.А. Гофмана: «Мы подошли к самой сокровенной и самой немудрёной тайне Гофмана. Его неспроста преследовал образ двойника. Он до самозабвения, до безумия любил свою Музыку, любил Поэзию, любил Фантазию, любил Игру – и он то и дело изменял им с Жизнью, с её многоликостью, с её горькой и радостной прозой» [1, с. 26]. Гражданская служба в совокупности с искусством, по признанию самого Гофмана, дали ему возможность более широкого взгляда на вещи. Даже в социальной жизни он не был кем-то одним – двоемирие жило прежде всего в нём самом и потому заняло очень важное место в его творчестве.
«Э.Т.А. Гофман умудрялся устоять на тонкой грани романтизма и реализма (потом по этой грани целый ряд классиков пропашет настоящую борозду). Безусловно, ему были не чужды высокие устремления романтиков, их мысли о творческой свободе, о неприкаянности творца в этом мире. Но Гофман не хотел сидеть как в одиночной камере своего рефлексирующего «Я», так и в серой клетке обыденности. Он говорил: «Писатели должны не уединяться, а, наоборот, жить среди людей, наблюдать жизнь во всех проявлениях». В своих сказках Гофман сталкивал самую что ни на есть узнаваемую реальность с самой что ни на есть невероятной фантазией. В результате сказка становилась жизнью, а жизнь становилась сказкой. <…> Почти у всех персонажей есть двойное дно, они существуют как бы в двух мирах ожновременно. Возможность такого существования автор знал не понаслышке…» [2, с. 14].
Интересно, что феномен двойничества в творчестве Э.Т.А. Гофмана находит различное воплощение:
1) на уровне конкретных персонажей;
2) на уровне сознания романтического героя, проявляющееся в раздвоении его внутреннего мира.
Проанализировав сказки «Крошка Цахес, по прозванию Циннобер», «Золотой горшок», «Песочный человек», синтетический роман «Житейские воззрения Кота Мурра», мы выявили следующие типы двойников.
1) Двойник, оборачивающийся в глазах общества любым одарённым человеком (крошка Цахес). Благодаря трём волшебным золотым волоскам, подаренным феей, крошка Цахес становится могущественным министром. Злобный уродец вызывает у окружающих восхищение, так как обладает чудесным даром, «в силу коего всё замечательное, что в его присутствии кто-либо другой помыслит, скажет или сделает, будет приписано ему, да и он в обществе красивых, рассудительных и умных людей будет признан красивым, рассудительным и умным»: играет ли скрипач-виртуоз или поёт итальянская дива, читает ли свои стихи студент Бальтазар – аплодисменты достаются Цахесу. Ослеплённое общество принимает ничтожество за важного человека и делает из него кумира. Только благодаря тому, что Бальтазар по совету волшебника вырывает три золотых волоска у Цахеса, у окружающих открылись глаза.
2) Уникальный романтический герой, изменяющийся на протяжении повествования и довольствующийся в итоге ранее ненавистными ему бытовыми, стереотипными удобствами жизни; утрата единственности личности (Бальтазар). При таком типе двойничества герой отказывается от своих убеждений, происходит раздвоение его внутреннего мира, не отражающееся на физическом состоянии: он благополучно доживает до старости, однако теряет свою уникальность.
Бальтазар – энтузиаст с нетрадиционным для своего окружения взглядом на мир, верящий в добро и красоту и избегающий всего, что связано с положением в обществе, его ценностями. Такой герой обречён на непонимание и одиночество. Он влюблён в «прекрасную» Кандиду, которая, как подчёркивает автор, хотя и хороша собой, однако не достойна безумной любви студента. Гофман нарочито преувеличивает романтичность своего героя, иронически преподнося предмет его любви. Бальтазар схож в чём-то с Ансельмом из повести «Золотой горшок»: оба чужды филистерскому быту, устремлены в область идеального. Однако дар Проспера Альпануса превращает романтичного студента в благополучного собственника, наслаждающегося ранее чуждым ему филистерским покоем и отказывающегося от претворения в жизнь своей высшей мечты. Таким образом, происходит изменение качеств героя на диаметрально противоположные, он утрачивает самое ценное в себе – то, что отличало его от бездуховной толпы.
3) Утрата единственности человеческой личности (Ансельм – Геербранд, Вероника – Серпентина), когда один герой с лёгкостью подменяется другим. Ансельм, за душу которого вступают в битву добрые и злые силы, пребывающий одновременно в реальном и фантастическом мирах, в итоге сохраняет свою индивидуальность. По мнению Н.Я. Берковского, в «Золотом горшке» «появляется с тех пор навсегда с Гофманом связанная тема двойника – в комедийно-сатирическом своём варианте. Двойник здесь не назван двойником, как это станет делать Гофман в дальнейшем, и тема двойника здесь только сквозит в одном, другом, третьем фрагментах повести». Вероника Паульман мечтает о том, чтобы Ансельм стал гофратом, она – его женой. Они живут в прекрасной квартире, у неё модная шляпа, всё ей к лицу, она завтракает на балконе и видит, как мимоидущие франты восхищаются ею. Возвращается Ансельм и дарит ей чудесные серьги… Однако гофратом стал регистратор Геербранд, и именно он является к Веронике с подарком – прекраснейшими серьгами. Через несколько месяцев госпожа надворная советница Геербранд сидит на балконе, как и мечтала, но её муж – не Ансельм.
Для Вероники не важно, что героем её грёз был поэтический Ансельм, а в действительности – скучный прозаик Геербранд. Для неё важнее, что она замужем за гофратом, а не то, кто он. Человек может без труда подмениваться другим, если в основе лежат положение в обществе, имущественные отношения. Вероника могла бы обменять Ансельма не только на Геербранда, но и на множество таких же людей, если они соответствуют её ожиданиям. Суть здесь не столько в удвоении, сколько в том, что человеческая личность утрачивает свою единственность, её индивидуальное значение. В «Золотом горшке» двойник есть не только у Ансельма. Вероника тоже имеет двойника – Серпентину, однако об этом не подозревает. Она олицетворяет для него земную мечту о «синих глазках» и миловидной внешности, в отличие от идеальной мечты о дочери архивариуса. Однако романтическое мировосприятие Ансельма не позволяет ему стать такими, как все, совершить предательство.
4) Подмена живого человека бездушным механизмом (Клара – Кукла Олимпия). Такой тип вводит в заблуждение главного героя, который не хочет видеть истинной сущности двойника и все его недостатки принимает как достоинства, находит в них что-то неземное, идеальное. При этом Клара – живой человек – воспринимается как филистер, бездуховное существо, погрязшее в мире житейских мелочей.
«Стихи, фантазии, видения, романы, рассказы умножались день ото дня, и всё это вперемешку со всевозможными сумбурными сонетами, стансами и канцонами он без устали целыми часами читал Олимпии. Но зато у него ещё никогда не бывало столь прилежной слушательницы. Она не вязала и не вышивала, не глядела в окно, не кормила птиц, не играла с комнатной собачонкой, с любимой кошечкой, не вертела в руках обрывок бумаги или ещё что-нибудь, не силилась скрыть зевоту тихим притворным покашливанием – одним словом, целыми часами, не трогаясь с места, не шелохнувшись, глядела она в очи возлюбленному, не сводя с него неподвижного взора, и всё пламеннее, всё живее и живее становился этот взор. Только когда Натанаэль наконец подымался с места и целовал ей руку, а иногда и в губы, она вздыхала: «Ах-ах!» – и добавляла:
– Доброй ночи, мой милый!
– О прекрасная, неизречённая душа! – восклицал Натанаэль, возвратясь в свою комнату, – только ты, только ты одна глубоко понимаешь меня!» [3].
Романтический герой, естественно, любит не куклу, а своё представление о ней, мечту. «Он трепетал от внутреннего восторга, когда думал о том, какое удивительное созвучие их душ раскрывалось с каждым днём; ибо ему чудилось, что Олимпия почерпнула суждение о его творениях, о его поэтическом даре из самой сокровенной глубины его души, как если бы прозвучал его собственный внутренний голос». Это результат самолюбования и долгого пребывания в мире собственных грёз, что делает человека невосприимчивым к реальности и в итоге приводит его к безумию и гибели.
5) Доппельгэнгер – тёмная сторона человека, воплощающая двойственную сущность его сознания; зеркальное отражение героя (Коппелиус). Это характерный сюжет с двойником, предполагающий наличие мотива смерти. По мнению О.М. Фрейденберг, в этом случае наблюдается связь с архаикой двоичного деления мира на сферу жизни и сферу смерти. Это враждебный двойник, неотступно преследующий героя и в итоге приводящий его к гибели.
«Адвокат Коппелиус ассоциируется в сознании ребёнка с песочным человеком, которым пугают детей. Рациональное объяснение всё же не снимает демонической стихии не только в сознании героя, но и в сознании читателя» [4, с. 55].
6) Двойник как пародия на романтического героя, его антипод (кот Мурр – Крейслер).
Кот сочиняет стихи, находит вдохновение в земных благах, пишет трактат о влиянии мышеловок на кошачье общество и рассуждает о представителях искусства, присвоив высказывания несчастного Крейслера. Кот – что-то вроде отражения капельмейстера в кривом зеркале. Это тип двойников-антагонистов, который является одним из самых распространённых. Романтизм дал особый толчок его развитию.
Двойничество – архетип культуры, восходящий к бинарной модели мира. Оно реализуется в повествовании не только на уровне определённой системы персонажей-двойников, но и на уровне структуры произведений: сюжета, композиции, особенностей повествования.
Повести «Крошка Цахес» и «Золотой горшок» написаны в гротескной манере. Жанровая структура сказок видоизменяется введением фигуры рассказчика, который комментирует события произведения, поступки персонажей. В «Песочном человеке» иная структура: герой сначала сам анализирует раздвоение своего сознания, страх перед внешним миром, затем оно воспринимается окружающими, дающими свою оценку происходящему, и, наконец, появляется повествователь, показывающий трагический исход борьбы двойственных сил в человеке. В романе «Житейские мировоззрения кота Мурра» уникальная композиция, представляющая собой две самостоятельные сюжетные линии: как поясняет издатель, жизнеописание гениального композитора было использовано котом в качестве макулатурных листов в своей биографии и напечатано по небрежности наборщиков. Таким образом оно становится чем-то вторичным по сравнению с исповедью кота-филистера. «Обыватель» Мурр и творец Крейслер – двойники, разведённые по разным мирам композицией романа. Они не пересекаются фабульно, однако их сюжеты вступают в отношения жёсткого противоборства. В такой форме наиболее отчётливо проявляется горькая самоирония автора над романтизмом и миром его поэтических грёз. Крейслер – музыкант, представитель высшего (по мнению романтиков и самого Гофмана) вида искусства. Однако он живёт не в идеальном мире, а реальной Германии, где поэтические грёзы не прокормят человека, и в поисках хлеба насущного приходится продавать свои творения, переводить вдохновение в золото.
На наш взгляд, феномен двойничества и герои-двойники не просто помогают понять особенности авторского мироощущения, но и влияют на структуру произведений, преобразуют их сюжет.
Библиографический список
- Карельский А.В. Эрнст Теодор Амадей Гофман // Э.Т.А. Гофман. Собр. соч.: В 6 т. Т. 1. М.: Худож. лит., 1991. – С. 5-26.
- Курий С. Фантасмагория реальности (сказки Э.Т.А. Гофмана) часть 1 / «Время Z». № 1, 2007. – с. 13-17
- Гофман Э.Т.А. Песочный человек. М.: Советская Россия, 1991. // http://www.lib.ru/GOFMAN/koppelius.txt_with-big-pictures.html
- Курдина Ж.В., Модина Г.И. История зарубежной литературы XIX века. Романтизм: учебное пособие. М.: Флинта, Наука, 2010. – 943 с.