О СПЕЦИФИКЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ РЕЧЕВЫХ АКТОВ В УСЛОВИЯХ МЕЖКУЛЬТУРНОЙ КОММУНИКАЦИИ

Гусева Александра Николаевна
Удмуртский государственный университет
соискатель, кафедра лингвистики и межкультурной коммуникации

Аннотация
В статье рассматривается специфика интерпретации речевых актов в процессе межкультурной коммуникации на примере разноуровневых языковых единиц: антропонимов и синтаксических моделей, выражающих просьбу. Акцент при этом делается на те сложности, которые возникают у коммуникантов при интерпретации данных языковых единиц.

Ключевые слова: антропоним, коммуникативная прямая/непрямая стратегия, межкультурная коммуникация, просьба, речевой акт


ON SPECIFICITY OF INTERPRETING SPEECH ACTS IN CONDITIONS OF INTERCULTURAL COMMUNICATION

Guseva Alexandra Nikolayevna
Udmurt State University
PhD student, Linguistics and Intercultural Communication Department

Abstract
The article deals with the specificity of interpreting intercultural speech acts, the language units chosen for the analysis being anthroponyms and requests. The emphasis is laid upon difficulties that the speaker and the recipient have to encounter while using anthroponyms and realising a communicative strategy expressing a request.

Рубрика: Лингвистика

Библиографическая ссылка на статью:
Гусева А.Н. О специфике интерпретации речевых актов в условиях межкультурной коммуникации // Гуманитарные научные исследования. 2016. № 4 [Электронный ресурс]. URL: https://human.snauka.ru/2016/04/14605 (дата обращения: 21.02.2024).

Как известно, современный этап развития науки о языке характеризуется все более тесным взаимодействием лингвистики с когнитологией, прагматикой, лингвострановедением, психолингвистикой и интеркультурологией. Этот процесс отражает объективные закономерности организации речевого общения: используя язык как хранилище коллективного опыта народа-носителя, в отдельном речевом акте говорящий сообщает слушающему некоторую информацию, в связи с чем перед лингвистом на первый план выступают две задачи: задача дальнейшей разработки основных принципов теории интерпретации речевых актов и задача изучения специфики функционирования языковых единиц в условиях внутрикультурной и межкультурной коммуникации.

Поскольку в процессе коммуникации когнитивные и культурные аспекты языка изучаются прагматикой одновременно, они не могут противопоставляться друг другу: в действительности эти языковые сферы представляют две разные грани одного и того же явления. Отсюда следует, что участники успешной коммуникации (как при интракультурном, так и при межкультурном общении) должны иметь общее или в достаточной мере совпадающее когнитивно-прагматическое пространство [21; 23].

Вместе с тем на настоящем этапе развития человеческого сообщества, в период глобализации и миграционного взрыва, который вызывает развитие общей тенденции, с одной стороны, – ускорения сближения разных культур, а, с другой стороны, их многочисленных столкновений, очевидную актуальность приобретают лингвокультурологические исследования именно в области межкультурной коммуникации, поскольку в них на первый план выходит задача изучения национального своеобразия другого народа через его язык, освоение ментальных моделей, стереотипов мышления и поведения, культурных кодов носителей иной культуры, установление, с учетом концептуальных фильтров, межкультурных корреляций в концептуальной и языковой сферах [15, с. 97; 1, с. 20; 2, с. 4; 11, с. 7]. В качестве теоретической базы лингвострановедения лингвокультурология толкуется как «комплексная научная дисциплина синтезирующего типа, изучающая взаимосвязь и взаимодействие культуры и языка в его функционировании и отражающая этот процесс как целостную структуру единиц в единстве их языкового и внеязыкового (культурного) содержания при помощи системных методов и с ориентацией на современные приоритеты и культурные установления (система норм и общечеловеческих ценностей) [6, с. 36-37].

В условиях внутрикультурной и межкультурной коммуникации прагматически ориентированное изучение функционирования языковых единиц опирается на понятие речевого акта, остающееся до сих пор одним из наиболее сложных вследствие его многоаспектности. Так, по утверждению одних ученых, речевыми актами управляют универсальные прагматические принципы; по мнению других исследователей, речевые акты в рамках разных языков и культур различаются как в плане концептуализации, так и в плане вербализации. Естественно предположить, что в рамках одноаспектных исследований разностороннее описание дифференциальных характеристик речевого акта вряд ли может оказаться достаточно убедительным.

В соответствии с вышеизложенным задача настоящей статьи состоит в определении тех общих задач, решение которых продиктовано спецификой интерпретации речевого акта в условиях межкультурной коммуникации, а также необходимостью разработки единого подхода к формированию и развитию лингвокультуроведческой компетенции как одного из базовых условий приобщения иностранца к культурным ценностям иного языка. Поскольку процесс интерпретации языковых единиц опирается на трактовку их значений, представляется необходимым более подробно изложить наше толкование значения языковой единицы, которое, на наш взгляд, позволяет в рамках межкультурных исследований решать задачу выявления специфики употребления языковых единиц разных уровней и типов. В соответствии с этим в качестве базовых языковых единиц, подлежащих рассмотрению в данной статье, мы целенаправленно выбрали разноуровневые единицы, которые достаточно ярко демонстрируют суть проблем, возникающих при проведении сопоставительного межкультурного анализа языковых фрагментов, а именно антропонимы (собственные личныеимена) и прагматически релевантные языковые модели выражения просьбы.

При рассмотрении значения лексической единицы мы исходим из его трактовки, развиваемой в рамках лингвострановедческой теории слова, согласно которой значение слова понимается как некоторая сумма лексического понятия и лексического фона, при этом лексическое понятие толкуется как мыслительное содержание, образ, ассоциирующийся с обозначенным предметом, который закрепляется в сознании носителей языка и в соответствующей культуре. Что касается лексического фона, то он понимается как совокупность страноведческих фоновых знаний, включающих систему мировоззренческих взглядов, господствующих в данном обществе в определенной отрезок времени, а также этических оценок, эстетических вкусов, норм речевого и неречевого поведения и большую часть знаний, которыми обладают все члены национальной общности [5].

Таким образом, комплексное изучение условий адекватного восприятия иноязычной речи обеспечивается именно на пересечении прагматики, страноведения и интеркультурологии. В первую очередь, взаимодействие данных наук проявляется в том, что лингвострановедческое понятие фоновых знаний, отражающее национально-языковую специфику носителей языка, смыкается с прагматическим понятием пресуппозиции: как и пресуппозиция, фоновые знания лежат в основе функционирования закона «языковой экономии». В частности, руководствуясь законом «языковой экономии», говорящий строит свое высказывание в зависимости от фонда знаний слушающего, что в любом случае находит выражение в отборе и употреблении номинативных единиц.

В то же время следует согласиться с тем, что номинативные единицы, различающиеся с точки зрения степени контекстуальной связанности реализуемой ими номинативной функции, демонстрируют в реально развертывающейся ситуации общения неодинаковую степень зависимости раскрытия их семантического потенциала от пресуппозитивных и фоновых знаний адресата. Не случайно исследователи противопоставляют друг другу даже те номинативные единицы, которые относятся к одному классу, например, к классу субстантивов (сравните, например, степень автономности номинативных функций, осуществляемых именами нарицательными и именами собственными личными) [3, с. 27; 8, с. 3; 17, с. 4-5; 11, с. 18; 14, с. 92-93] или к классу местоимений (сравните хорошо известное противопоставление местоименных рядов в зависимости от того, насколько контекстуально связанной оказывается реализуемая ими номинативная функция). На наш взгляд, изложенное выше достаточно убедительно свидетельствует о том, что адресат способен адекватно реагировать на заданные говорящим параметры высказывания только в том случае, если выбор данных параметров определяется общим для коммуникантов культурным фоном и наличием у слушающего релевантного для конкретной ситуации общения пресуппозитивного знания.

Если рассмотренная выше прагматически значимая закономерность находит регулярное выражение при осуществлении речевого акта в рамках внутрикультурной коммуникации, то в условиях межкультурной коммуникации она реализуется далеко не во всех ситуациях. Это обусловлено тем, что в межкультурной коммуникации фоновые знания не всегда становятся общей частью пресуппозиций коммуникантов, поскольку объем экстралингвистических знаний, накопленный носителями отдельного языка и являющийся их культурным достоянием, нередко для иностранцев оказывается или вообще неизвестным, или ошибочно интерпретируемым.

В контексте определения и изучения условий, необходимых для решения посредством отобранных лексических единиц задачи обеспечения успешной межкультурной коммуникации, значительный интерес представляет рассмотрение функционирования антропонимов, относящихся к различным языкам. Это объясняется тем, что особое место антропонимов в лексической системе любого языка определяется их особыми семантическими, лексико-грамматическими и прагматическими свойствами [16; 4; 8; 13; 17; 9 и др.]. Что касается прагматического аспекта значения антропонима, употребленного в контексте межкультурной коммуникации, то он формируется, по нашему мнению, из следующих компонентов: фоновых знаний, которые отражают культурные традиции соответствующего народа в целом и тех фоновых знаний, которыми располагают непосредственные участники речевого акта; имеющегося у говорящего индивидуально закрепленного представления о носителе данного антропонима; формирующегося с учетом говорящим наличия (в том или ином объеме) или отсутствия соответствующих фоновых знаний у слушающего.

Рассмотрение антропонимов с точки зрения специфики формирования прагматического аспекта их актуализованных значений дает основание выделить три группы антропонимов: антропонимы, известные всему человечеству («интернациональные антропонимы»); антропонимы, известные носителям конкретного языка («национальные антропонимы»); и антропонимы, известные отдельной группе носителей языка или даже отдельному индивидууму («идиолектные антропонимы»). Поскольку данное разбиение антропонимов имеет особо важное значение для успешного межкультурного общения, оно обязательно должно учитываться в процессе передачи иноязычных имен собственных.

Лексический фон «интернациональных антропонимов» обычно совпадает у большинства носителей разных языков (это можно наблюдать, естественно, при условии близости культурного развития сравниваемых народов, т.е. при условии вхождения антропонимов в культурный фонд данных народов). Следствием такого совпадения является регистрация соответствующих антропонимов в разряде интернационализмов, которые так или иначе присутствуют в интернациональном массовом сознании. Например: Адольф, Наполеон, Моисей.

В отличие от «интернациональных антропонимов», лексический фон «национальных антропонимов» является широко известным только носителям данного языка, поэтому для иноязычных коммуникантов антропонимы этого типа, как правило, оказываются неинформативными. Например: Сталина, Олимпиада, Владлен. В ситуации общения употребление «национальных антропонимов» обычно сопровождается ссылками на имеющуюся энциклопедическую информацию или дополняется ситуативной экспликацией их значений («Владлен» = Владимир Ленин).

При этом следует отметить, что особое место в группе «национальных антропонимов» занимают такие личные имена, которые в рамках разных культур характеризуются близкими ассоциативными значениями, но несовпадающими эмоционально-оценочными коннотациями. Например, сравните оценочность имени «Владлен» в первой половине XX-го века и в начале XXI-го века.

Лексический фон «идиолектных антропонимов» имеет ярко выраженный «индивидуальный статус», поскольку они регистрируются или в идиолекте некоторой группы людей, или только в идиолекте говорящего. Вследствие этого актуализация значений «идиолектных антропонимов» может быть обеспечена или в случае совпадения идиолектов коммуникантов при условии наличия такой общности носителей разных языков, или при обращении к поясняющему комментарию, предоставленному самим говорящим, что в итоге и позволяет получателю информации успешно декодировать прагматический аспект значения употребленного говорящим антропонима.

Теперь обратимся к рассмотрению национально обусловленной специфики выбора синтаксических средств, передающих вежливость просьбы, в частности, с точки зрения модели речеактного поведения коммуникантов. Как известно, разные культуры значительно отличаются друг от друга по стилю взаимодействия участников речевого акта, что приводит к различиям в моделях, используемых в разных языках для построения речевого акта. Национально окрашенные стилевые модели взаимодействия отправителя сообщения и его получателя создают обусловленные данной культурой ожидания и предполагают владение определенными стратегиями их интерпретации. представляется очевидным, что именно незнание национальной специфики стилей взаимодействия коммуникантов в определенных условиях построения того или иного речевого акта является дополнительным фактором по отношению к тем, которые традиционно рассматриваются в качестве факторов, приводящих к неудаче при установлении или поддержании контакта между коммуникантами [22; 7; 20].

Современные исследователи сферы межъязыковой прагматики сходятся во мнении, что каждая культура имеет свой стиль взаимодействия, считающийся «нормативным» для коммуникантов в зависимости от дифференциальных характеристик рассматриваемого речевого акта. В соответствии с этим положением сбои в коммуникации между представителями различных культур прежде всего объясняются неспособностью участников речевого акта учитывать национальную специфику неродного для них языка.

Для иллюстрации изложенного выше положения рассмотрим национально обусловленные подходы к способам выражения вежливости в английском и русском языках с целью выявления возможных прагматических ошибок в процессе реализации данной стратегии.

Мы исходим из того, что в целом стратегии передачи вежливости в рамках речевого акта являются общими для всех языков, однако в каждой культуре приемлемость и адекватность этих универсальных стратегий понимается по-разному.

Как известно, любой язык предоставляет говорящему достаточно широкий набор альтернативных стратегий выражения просьбы. Среди них нетрудно выделить так называемые «прямые» стратегии и, соответственно, «косвенные» стратегии. В соответствии с данным противопоставлением к прямым стратегиям относятся императивы (выражения желания и долженствования, а также перформативы), а к косвенным стратегиям – в частности, разного рода намеки (акцентированные намеки, вопросы-намеки и т.п.), при этом как прямые, так и косвенные стратегии реализуются, как известно, в контексте той или иной модальной рамки высказывания [10; 12; 19 и др.] Приведем примеры языкового оформления высказываний, выражающих просьбу, в основе которых лежит определенная, прямая или косвенная, стратегия:

1) стратегия прямого утверждения:

Repaytheloan.” – (императив).

“You have to / should / must / ought to repay the loan.” – (долженствование).

“I must / have to / wanted / would like to ask you to repay the loan.” – (перформатив).

“I want / really wish you to repay the loan.” – (желание).

2) стратегия намека:

“You’ve been busy here, haven’t you?” – (легкий намек). (В приведенном контексте говорящий хочет заставить адресата вымыть кухню.)

“You’ve left the kitchen in a right mess.” – (акцентированный намек).

“Will you be going home now?” (вопрос-намек) (В данной ситуации говорящий хочет, чтобы его довезли до дома.)

Вместе с тем рассматриваемое противопоставление стратегий (стратегия прямого утверждения – стратегия намека) отнюдь не предполагает, что во всех случаях смягчение прямоты высказывания способствует увеличению степени его вежливости. Так, характеристика императива как наиболее прямой и наименее вежливой формы выражения просьбы не означает, что все разновидности намеков в любом речевом акте будут рассматриваться как наиболее вежливые формы.

В частности, в английском языке для выражения просьбы самой вежливой стратегией традиционно считается стратегия вопроса, которая реализуется посредством разнообразных синтаксических моделей. Например:

Would it be all right / Do you mind if I ask you to repay the loan? – (синтаксические смягчающие конструкции).

I wonder if / Do you think you could possibly repay the loan? – (вопросы о наличии возможности выполнить просьбу).

May / Can I ask you to repay the loan?

Can / Could you possibly repay the loan?

Youwillrepaytheloan, willyou? – (предположение, облеченное в форму вопроса).

Дополнительным средством смягчения императивного высказывания являются разнообразные комплексы с неличными формами глагола, значительно шире использующиеся в английском языке, чем в русском [18], например:

There is a need to repay the loan.

It’s time to repay the loan.

При сравнении тех стратегий, которые в английском и русском языках регулярно используются для выражения просьбы, обращает на себя внимание тот факт, что для русского языка наиболее характерными являются вежливые просьбы, содержащие отрицание, что не типично для английского языка. Сравните:

Вы не можете вернуть мою книгу? – Can / Could you please return my book?

Вам нетрудно вернуть мою книгу? – Would it be convenient for you to return my book?

Вы не вернете мою книгу? – Will you return / be returning my book?

Как следует из приведенных выше примеров, в английском языке в функции коррелята русской модели, в которой используется негативная частица в функции эксплицитного противопоставления намерений коммуникантов, обычно выступают модели косвенных просьб. По этой причине попытка применить английскую схему для оформления конвенциональной просьбы (без обращения к отрицательным конструкциям) в русском языке в лучшем случае оказывается неэффективной.

В целом рассмотрение языковых средств выражения вежливости в английском и русском языках свидетельствует о том, что в условиях межкультурной коммуникации необходимо учитывать присущую конкретному языку национальную специфику, выражающуюся как в построении, так и в интерпретации речевого акта определенного типа, поскольку каждый язык располагает своим собственным национально обусловленным набором языковых средств его оформления.

Таким образом, для разработки теории интерпретации речевого акта в условиях межкультурной коммуникации необходимо объединение усилий представителей различных научных направлений, изучающих язык: только при этом условии представляется возможным определить как интернациональные закономерности, так и национальную специфику действия механизма отбора языковых средств, необходимых для решения стоящей перед коммуникантами конкретной задачи.


Библиографический список
  1. Антипенко Е.М. Культура общения и язык (К вопросу межнационального языкового общения) // Когнитивно-прагматические аспекты лингвистических исследований: Сб. науч. тр. / Калинингр. ун-т. 1999. С. 22 – 26.
  2. Баранникова Г.И. Антропоцентрическая парадигма гуманитарного знания и ее лингводидактическая интерпретация // Гуманитарный вестник, 2013. Вып. 2 (4). URL: http: // hmbul.bmstu.ru/catalog/lang/ling/35html.
  3. Бойко Л.Б. Антропоним как объект герменевтического толкования при переводе художественного текста // Когнитивно-прагматические аспекты лингвистических исследований: Сб. науч. тр. / Калинингр. ун-т. 1999. С. 27 – 32.
  4. Бондалетов В.Д. Русская ономастика. М.: Просвещение, 1983.
  5. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. М.: Русский язык, 1980.
  6. Воробьев В.В. Лингвокультурология: теория и методы. М.: РУДН, 1997.
  7. Городецкий Б.Ю. К типологии коммуникативных неудач / Б.Ю. Городецкий, И.М. Кобозева, И.Г. Сабурова // Диалоговое взаимодействие и представление знаний. Новосибирск, 1985. С. 64-78.
  8. Ермолович Д.И. Имена собственные на стыке языков и культур. М.: Р. Валент, 2001.
  9. Жураева И.А. Номинативные функции антропонимов (на материале английского, узбекского и русского языков): Автореф. дисс. … канд. филол. наук. Ташкент, 2012.
  10. Краснова Т.И. Субъективность – Модальность (материалы активной грамматики). СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 2002.
  11. Попова А.Н. Взаимодействие лингвокультурных кодов в речеязыковом пространстве (на материале английского языка): Автореф. дисс. … канд. филол. наук. Самара, 2014.
  12. Рагозина Е.В. О составе модальных значений и особенностях их реализации в вопросительных предложениях // Вестник ВГУ. Серия: Филология. Журналистика. 2009. № 1. С. 90-94.
  13. Семенова Т.Н. Семантика индивидуализации и ее отражение в тексте: Дисс. … д-ра филол. наук. М., 2001.
  14. Семенова Т.Н. Когнитивная парадигма и транспонированные личные имена // Международный научный журнал «Символ науки», 2016. № 2. С. 91-96.
  15. Стерлин И.А. Коммуникативное поведение в структуре национальной культуры // Этнокультурная специфика языкового сознания. Российская Академия Наук. Язык языкознания. М., 1996. С. 97-113.
  16. Суперанская А.В. Общая теория имени собственного. М.: Наука, 1973.
  17. Суперанская А.В. Современный словарь личных имен: Сравнение. Происхождение. Написание. М.: Айрис-пресс, 2005.
  18. Тимофеева С.В. Текстовые функции инфинитивно-атрибутивного комплекса в современном английском языке: Дисс. … канд. филол. наук. М., 2001.
  19. Тимофеева С.В. Система значений онтологической модальности // Гуманитарные научные исследования. 2015. №3 (43). С. 51-57. [Электронный ресурс].- Режим доступа: http://human/snauka.ru/2015/03/9427.
  20. Тимофеева С.В. Парадоксы номинализации и аномалии общения // Гуманитарные научные исследования. 2016. №1 [Электронный ресурс]. URL: http://human.snauka.ru / 2016 /01/1396.
  21. Nuyts J. Aspects of a Cognitive-Pragmatic Theory of Language. Amsterdam/Philadelphia: John Benjamins,1992.
  22. Searle, J.R. Expression and meaning: Studies in the theory of speech acts. Cambridge: Cambridge University Press, 1981.
  23. Verschueren J. The Pragmatic Perspective. In: A Handful of Pragmatics. Manual. Ed. J. Verschueren. Amsterdam/Philadelphia: John Benjamins Publishing Company, 1995. Pp. 1-10.


Все статьи автора «Гусева Александра Николаевна»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: