ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТАТУС СОВРЕМЕННОГО ЧЕЛОВЕКА

Кацапова Ирина Анатольевна
Институт философии Российской Академии Наук
кандидат философских наук, старший научный сотрудник

Аннотация
В статье рассматривается одна из важных социальных проблем современности: проблема взаимодополнительности таких основ общественной жизни людей как мораль и право, раскрывается их значение. Обосновывается общественный статус современного человека, который подразумевает не только межличностный характер отношений, выстраивающихся преимущественно на принципах морали, но и формально определенные правила поведения или отношения. Человек в общественном пространстве не один, и он должен осознавать, что в совместной жизни кроме него есть другие люди, имеющие те же права, что и он.

Ключевые слова: культура, мораль, моральное сознание, общество, право, правовая культура, правосознание, социальные отношения, социальные роли, человек


SOCIAL STATUS OF MODERN MAN

Katsapova Irina Anatolevna
Institute of Philosophy of Russian Academy of Sciences
Ph.D., Senior Researcher

Abstract
In article is discussed one of the most important social issues of our time: the problem of complementarity foundations of social life as morality and law, reveal their meaning. Substantiates the social status of modern man, which implies not only the nature of interpersonal relationships, lining up mostly on the principles of morality, but also formally defined rules of behavior or attitude. The man in the public space is not one, and he must realize that life together except he has other people having the same rights as him.

Рубрика: Философия

Библиографическая ссылка на статью:
Кацапова И.А. Общественный статус современного человека // Гуманитарные научные исследования. 2012. № 12 [Электронный ресурс]. URL: https://human.snauka.ru/2012/12/2089 (дата обращения: 22.02.2024).

Попытка осмыслить наиболее общие проблемы развития и функционирования общества показывает, что в социальной жизни люди распределяются по множеству социальных групп, в соответствии с чем обладают множеством статусов. Столь «многомерный» характер социальных отношений современного человека предполагает условия, при которых каждый человек в социальной системе может занимать несколько позиций, «играя» одновременно множество социальных ролей, каждая из которых при этом ориентирует на определенные права и обязанности. В общественной жизни конкретный человек может одновременно «играть» несколько социальных ролей: например, быть сыном по отношению к родителям, или отцом по отношению к детям, или быть служащим учреждения и т.д. Массовый характер современных отношений принуждает человека к непрерывному общению, что в свою очередь подразумевает постоянный контакт его с другими, при котором человек не может принадлежать только себе, своим интересам, а вынужден строить свои планы в соответствии с нормами общежития. Понятно, что в таком случае любые рассуждения о социальном статусе современного человека должны ориентироваться прежде всего на культуру его общественного поведения, которое в свою очередь во многом зависит от уровня развития культуры самого человека.

Совершенно очевидно, что культура современного человека радикально отлична, скажем, от архаических ее форм, и тем более от архаичного отличается современное представление о моральности поступка. Например, если древние мыслили о том, как помочь человеку в жизни, сосредоточив внимание на самом главном: понять как коротка и как суетна жизнь, и сколь важно в этой жизни сделать главное, доброе, истинное. Современное же представление о ценности жизни заставляет человека выбирать не только между добром и злом, но и между – быть или иметь.

В современном пространстве традиционные формы моральности, типичные для представителей родоплеменного и традиционалистского сознания, утрачивают смысл моральных идеалов. Потому что современное оправдание моральности поступка часто приводит к вседозволенности, когда можно быть уверенным в том, что именно «твоя максима», в силу тех или иных обстоятельств, оправдывающих ее существование, является приоритетной. Тогда как, для представителя с родоплеменным сознанием, установленный в общности порядок, мыслится как единственно нравственный и возможный, а существующий обычай полностью отождествляется с тем, как должно быть, потому что только так и может быть. В то время как для современного человека, сориентированного на цивилизованные формы общности, встают иные задачи и проблемы. Перед ним появляется множественность социальных и нравственных норм и принципов, которые уже не только не тождественны, но во многом и противоречат друг другу. Перед индивидом встает вопрос не просто о том, соблюдать или не соблюдать ту или иную норму, нарушение которой может поставить его вне общности, а о том, какая норма правильна и почему? И, если человек с родоплеменным сознанием, сталкиваясь с «чужеродными» обычаями, просто считает их «неистинными», неприемлемыми или даже несуществующими. То, для современного человека, возникающая проблема нравственного выбора, часто заставляет его определиться не только с тем, что есть добро, а что есть зло, но и с тем, какой стиль жизни предпочтительнее, и что вообще означает жить правильно, или даже, что такое вообще – правильная жизнь.

Независимо, в каких терминах он это формулирует, в своем выборе современный человек в большей мере все-таки ориентируется на нормы, сформулированные групповым, или корпоративным сознанием, т.н. нормы общественного поведения, принятые как формообразующие. Зачастую такие нормы поведения не только не согласуются с общественными, но часто вообще вытесняют те общечеловеческие максимы, которые с древних времен считали «заповедями»: «не убий…», «не укради…», «не возжелай…».

В социальном пространстве поведение человека определяется многими факторами как общественного, так и личностного характера. Например, это могут быть действия по отношению к другим людям, но так же человек может строить свои отношения и с окружающей природой, или другими вещам. В любом случае, через поведение человека можно определить не только его социальный статус, или «роль», но также через его поступки можно оценить и его образ жизни. Социальный статус человека отражается в его поведении, и в первую очередь в его облике. Он так же отражается и во внешнем его проявлении, в так называемой социальной его позиции – это прежде всего установки, ценностные ориентации, мотивации. Поэтому, чем бы ни было мотивировано общественное поведение человека, оно прежде всего должно ориентироваться на целенаправленное и ценностно-рациональное действие. Тем более, что мотивированная потребность в качественном преобразовании и совершенствовании всех видов социально-политических отношений в обществе является для человека как существа не только разумного, но и социального вполне естественным стремлением.

Понятно, что главным условием социальной адаптации современного человека является то, что сегодня в условиях общежития человек не может не реагировать на социальный запрос, связанный с ценностно-нормативными установками на социально заданные условия совместного проживания. Потому что благая жизнь, или социально организованная справедливость, подразумевает не только межличностный, или частный характер отношений, которые выстраиваются преимущественно на принципах морали? Дружбы, симпатии, взаимовыручки, или же взаимной выгоды. Наряду с такого рода отношениями в социальном пространстве существует еще и такая форма единения людей как «одиночество в толпе». Или как ее обозначил П.Рикёр, – «жизнь с другим и для другого».

Современная общественная организация нуждается не только в межличностных отношениях, сориентированных только на внутренние потребности, например, потребность в самосовершенствовании, но и в их формализации, в правилах, регламентирующих поведение людей, сориентированные, к примеру, на установку – жить в согласии. К тому же, следует заметить, что самосовершенствование является не столь уж простым действом, а тем более совершенным. Например, русский писатель Л.Н.Толстой в своей «Исповеди», пристально всматриваясь в прожитые годы, пытался ответить на мучившие его вопросы. Желая определить сущность произошедшего в его духовной жизни переворота, он одновременно хотел выяснить для себя, в чем смысл совершенствования, какова его основная цель. Стремясь совершенствовать себя, он начал совершенствовать свое тело, затем «старался совершенствовать свою волю – составлял себе правила, которым старался следовать; совершенствовал себя физически, всякими упражнениями изощряя силу и ловкость и всякими лишениями приучая себя к выносливости и терпению»[1]. Писатель пытался «умственно» учиться всему, чему мог, и на что наталкивала его жизнь.  Но в какой-то момент он понял, что все, что он считал совершенствованием, не удовлетворило его желание обрести веру. Поэтому он обратился к нравственному совершенствованию, но и здесь он понял, что нравственное совершенствование «подменилось» лишь «совершенствованием вообще, т.е. желанием быть лучше не перед самим собою или перед Богом, а желанием быть лучше перед другими людьми»[2].

Собственно, в данном случае, со всей определенностью, можно сказать, что именно понимание человеком своего бытия, своей специфически человеческой жизненной ситуации, отличной от ситуации других, дает ему – человеку ощущение наполненности, потому что только здесь человек обретает конкретное – «свое я». Между тем, понятно и то, что в определенном смысле человеческое бытие дуалистично: каждый шаг человека ограничивается условиями и требованиями, предъявляемыми природной или социальной реальностями. Дуализм человеческого существования заключается прежде всего в том, что человек в действительности колеблется между двумя крайностями – между полным одиночеством и поглощенностью обществом, уничтожающим его индивидуальность. Конечно, в данном случае человеком движет желание быть не только социальным существом, механически воспроизводящим систему социально значимых или социально определенных действий, но также существом, в котором всегда присутствует желание решать, осуществлять свой, собственный выбор. В этом смысле выбор представляет собой важнейшее условие человеческого бытия, отражая особенности человеческого существования. Признавая воздействие на себе общества, культуры, человек в большей мере вынужден им подчиняться, но одновременно он не прекращает искать способы и возможности проявления самости, ориентируясь на понятие «я сам». Для того, чтобы оставаться само-бытным на фоне социального и культурного воздействия, человек постоянно ищет соглашения, или идет на компромисс с обстоятельствами, с общественной средой, что в свою очередь практически равносильно утрате собственного «Я», собственной идентичности.

К сожалению, сегодня чистая идентичность отдельного человека с самим собой – практически не возможна, в силу того, что «социальная роль» или социальная позиция индивида мало зависит от его индивидуальных качеств. Человек стремится к единению на разных уровнях, это может быть единение равенства (Э.Фромм), тождества (Ж.-П.Сартр), а может быть и такая форма единение, которую П.Рикёр назвал «одиночеством в толпе», или «жизнь с другим и для другого». В системе данных отношений другой не является для человека лишь противоположностью его «Я», его самости, вследствие того, что человек в значительной степени находится в одной плоскости с другим и, соответственно, строит отношения для другого. Другой – это еще и другой, нежели «ты»[3].

По существу, формально определенные правила поведения или отношения строятся с учетом того, что человек, сознающий свое социальное значение, также должен осознавать и то, что в общественном пространстве он не один, кроме него есть другие люди, имеющие те же права, что и он. Такую форму коммуникации можно назвать институциональной, при которой отношения, или «структура совместной жизни», соответствует установлению: «каждому свое право». Такая модель отношений предполагает другого как каждого, «любого», с которым человек – «Я» строит свои отношения по институциональным каналам. Здесь другой является отдельной личностью, «не имеющей лица», – он каждый, требующий справедливости, которая в свою очередь подразумевается в самом понятии «другого». Что это значит? Прежде всего это означает, что институциональной форме отношений соответствуют справедливые институциональные установления, согласно которым справедливость распространяется дальше, чем встреча «с глазу на глаз», в силу того, что «цель благой жизни так или иначе включает в себя смысл справедливости», равно означенной для всех и каждого. Понятно, что такого плана способ коммуникации, ориентирующийся на формальный характер единения, в большинстве случаев не приносит человеку полного морального удовлетворения от общения, но между тем для современного человека он является столь же приемлемым, сколь и необходимым как, например, межличностная форма, ориентирующая преимущественно на морально-эмоциональные отношения. И хотя институциональные отношения, или нормы поведения, в принципе не учитывают так называемого внутреннего морального состояния (или поведения) людей, в любом случае, они не являются для человека столь уж абстрактными нормами, соответствующими только «букве закона». Следует заметить, что в общем плане все нормы общественного поведения приобретают известную внешнюю форму, выражаясь, в случае формальных отношений в статьях законов, а в случае неформальных – в правилах поведения, в т.н. «кодексах чести».

Поэтому не вполне правомерно утверждение о том, что формально определенные, правовые нормы, определяя социальное поведение людей, в то же время сами являются чем-то внешним по отношению к человеку. Это не совсем верно и прежде всего потому, что они пребывают в его сознании, а, следовательно, являются такими же внутренними установками его духа и воли, как и этические нормы и формы поведения. Более того, ошибочное представление о праве как всего лишь внешнем регуляторе общественных отношений, способствует ложному толкованию правовых норм – как образований безжизненных, легко укладывающихся в формат устава. Представление о том, что правовая норма регулирует только социальный «порядок» и право-отношения отдельных лиц в обществе является заблуждением, которое в социальном плане можно рассматривать как отсутствие правовой культуры, или же как не развитое правосознание.

Понятно, что в общественном пространстве проблема правосознания по сравнению, скажем, с такой проблемой, как моральное сознание, сориентированное на такую важную проблему как выбор между добром и злом, на первый взгляд, не столь определенно очерчена. Тем более, в отечественной культуре исторически сложилось так, что нормативные отношения, выстроенные на моральных принципах: добра, совести, долга, не только очевидны и понятны, но и совершенно конкретно одобрены общественным мнением. Тогда как правовая нормативность, сила ее формального воздействия, не столь радушно принимаема в общественном пространстве, и можно даже сказать, что зачастую практически игнорируется. Между тем, не мало важным моментом здесь является то, что правосознание, практически регулирующее правовую нормативность, более, чем мораль способно содействовать преобразованию не только права, но и общественного правопорядка, а в более существенных формах даже общественного строя. Проблема здесь состоит в том, что основные средства морального воздействия на общество, сосредоточенные на воспитании и обучении через положительные примеры нравственного человека, на усовершенствовании его личности, поэтому они в принципе не способны сколько-нибудь существенно изменить социокультурные условия общежития. Несмотря даже на то, что действительность влияния морального сознания зависит непосредственно от социо-культурных условий общества. Правосознание, напротив, способствует как усовершенствованию правопорядка и правовой структуры общества, так и непосредственно влияет и направляет изменение права. Об этом неоднократно писали такие известные отечественные правоведы и мыслители к. ХIХ – н. ХХ века, как В.С.Соловьев, Б.Н.Чичерин, Е.Н.Трубецкой, П.И.Новгородцев, Л.П.Петражицкий, И.А.Ильин, Б.А.Кистяковский.

Конечно, правовой закон никогда не рассматривает человека в качестве духовного существа, автономно включающегося в систему правовых ценностей, также он и не определяет условий той юридической ответственности, которую человек обязан нести за формально объективированные в поступках проявления своей позиции. Но между тем, следует заметить, что весь вопрос о праве начинается только там, где допускается условие, что «не все, кажущееся правомерным, – в самом деле правомерно»[4]. Вообще спор о праве возможен только там, «где субъективному мнению о праве и посяганию на право – противостоит объективно обстоящее, предметно определенное, самозначащее право»[5]. Важным моментом здесь является то, что человек с «неразвитым правосознанием» вообще не может воспринимать право объективно, он даже не способен наполнить его «смыслом». Главным условием в восприятии права является то, что смысл права не растворяется ни в сознании человека, ни во внешнем социальном мире, он раскрывается во взаимодействии, как сегодня говорят в коммуникации человека с другим или даже со всеми. Основной конструкцией современной формы правопонимания оказывается – договор, или то, что в повседневной жизни человека в обычной ситуации беседы «я и ты» срабатывает как установка: «говорить – значит делать». В такой форме дискурса, по сути, происходит, так называемое П.Рикёром «включение делания в говорение», или состояние при котором, «говорящий говоря», делает то, что выражается в «силе» его высказывания[6], благодаря чему высказывание – в зависимости от условий или случаев – рассматривается в качестве констатации, заповеди, совета, обещания и т.д.

Русский философ и правовед И.Ильин соотносил развитие правосознания с внутренним духовным развитием личности. Поэтому считал, что культура права, или правосознания прежде всего зависит от «работы над расширением и уточнением своего внутреннего духовного опыта»[7]. Определяющим условием развития правосознания он рассматривал установку на то, чтобы каждый «усмотрел с силой очевидности объективное значение права»[8]. Согласно И.Ильину, основополагающим в знании о праве является то, что «сознавать право – не то же самое, что иметь клубок субъективных эмоций».

Человек, знающий законы, и человек, осознанно следующий правилам общежития, не одно и то же. Право обоснованно испытывается волею как объективно значащее установление, как предмет, смысл которого «постигается не аффектом, и не эмоцией, и не воображением, а мыслью». Для того, чтобы «иметь зрелое правосознание, необходимо выносить в душе особый опыт»[9], который неминуемо порождает убеждение в действительной, объективно сложившейся природе права. В данном случае, совершенно определенно, за внешней формой правовых норм стоит не формальная, а совершенно конкретная человеческая воля, убеждение человека, его культура поведения. В таком случае, также ясно и то, что правовые нормы живут в сознании человека как правовые смыслы, и на самом деле они обладают двойственной природой, т.е. по существу они являются установками нравственного сознания человека, потому что являются такими же внутренними состояниями его духа, как и этические нормы.

Основы правого воспитания закладываются до всякого знакомства с собственно правовым материалом. Предпосылкою любого правового воспитания является воспитание нравственное, которое задает условие усвоения правовых установок и принципов. Например, в морали решающее значение имеет уровень элементарных моральных (нравственных) требований, императивов, аксиом, заповедей, прямо выражающих значение нормы или внутренне имеющие к ним отношение[10]. В праве же устойчивые, повторяющиеся, необходимые отношения между правовыми смыслами, русский философ, правовед И.А.Ильин назвал «аксиомами правосознания»[11]. Аксиомы как универсальные очевидности правосознания акцентируют внимание на тех способностях человеческого бытия, которые делают право возможным. Согласно Ильину, основными аксиомами правосознания выступают: закон духовного достоинства (самоутверждения); закон автономии (способности к само-обязыванию и само-управлению); и закон взаимного признания (взаимное уважение и доверие людей друг к другу).

Ильин показывает, что чувство собственного достоинства, составляющее содержание первой аксиомы правосознания, есть необходимый момент духовной жизни, знак духовного самоутверждения. Из признания своего духовного достоинства вытекает уважение к себе, лежащее в основе правосознания. По Ильину, правовые смыслы строятся вокруг единого понятия – автономии личности и представляют собой условие «возможности» права. Но, между тем, нравственное сознание также всегда предполагает личную автономию. Получается, что мораль и право, хотя и занимают относительно самостоятельные ниши в общественной жизни, тем не менее находятся в отношении необходимой дополнительности. Принцип же – «никогда не относись к другому только как к средству», объединяет их общим смыслом.

Осмысление права в его взаимосвязи с моралью – одна из самых давних традиций истории общественной мысли. Современное представление о ценностном взаимодействии морали и права естественным образом опирается на анализ исторической логики развития их взаимоотношений. Анализируя традицию осмысления права в тесной связи с категориями морали, следует отметить тот факт, что изменение ценностных приоритетов от эпохи к эпохе оборачивается конкретными изменениями в теоретической правовой мысли и в практической нормативной жизни.

Рассматривая же систему общественных отношений, следует заметить, что с практической точки зрения сегодня общество не может существовать без правового оформления, т.е. сегодня общественные отношения не могут быть выстроены на одной морали. И не только потому, что развитие цивилизации повсеместно сопровождалось постепенным развитием системы правовых норм и одновременным созданием механизма для их регулярного и эффективного применения. Но прежде всего потому, что установленные законы, действуют не в вакууме, а существуют непосредственно и в тесной связи с моральными кодексами, более или менее сложными, прописанными детально или в общих чертах. В любом случае, взаимоотношения между правом и моралью несомненны и являются одним из важнейших факторов жизни современного общества, а тем более человека. Современная система общественной жизни вообще ни без морали, ни без права существовать не может, потому что такое стремление по меньшей мере противоестественно, более того, оно ведет к уничтожению и дискредитированию как самой морали, так и притуплению правового сознания. Хотя относительно последнего следует заметить, что часто и «притуплять» то нечего. К примеру, правосознание обычного человеком строго оформлено в ракурсе знания о том, что есть право, под которым он, конечно же, подразумевает закон, и того, что нарушение закона влечет за собой санкции, в виде наказаний за пре-ступление границ этой социальной нормы, или правила общежития.

Современные условия общественной жизни по существу раскрывают важную закономерность, сегодня строить общественные отношения на одной морали практически невозможно. И не только потому, что развитие цивилизации повсеместно сопровождалось постепенным развитием системы правовых норм и одновременным созданием механизма для их регулярного и эффективного применения. А прежде всего потому, что установленные законы, действуют не в вакууме, а существуют непосредственно и в тесной связи с моральными кодексами, более или менее сложными, прописанными детально или в общих чертах. В любом случае, взаимоотношения между правом и моралью несомненны и являются одним из важнейших факторов жизни современного общества, а тем более человека. Современное общество ни без права, ни без морали существовать ни может, такое стремление по меньшей мере противоестественно, более того, оно ведет к уничтожению и дискредитированию как самой морали, так и притуплению правового сознания. Поэтому определяющим условием для современного человека является как раз то, что осознание значения права ведет к осознанию того, что правовая культура охватывает все моменты правовой жизни людей. Определяющим же моментом является здесь то, что в абстракциях права за внешней условностью речь идет все-таки о самом главном и существенном в жизни как самого индивида, так и всего социума: о свободе, равенстве, справедливости. Правовые условности на самом деле – это абсолютно необходимые условия достойной человека жизни – всех и каждого.

В конце ХIХ столетия русский философ Вл.С.Соловьев, предложивший этическую доктрину «Оправдание добра», критиковал между тем крайность морального субъективизма русского писателя Л.Толстого, который во имя морали отвергал право и все, что к нему относится, как замаскированное зло. Вл.Соловьев же, критикуя правовой нигилизм писателя, утверждал, что фактическое существование общества зависит не от совершенства некоторых, а от безопасности всех.

По существу, философ выступил в защиту права, и, в частности,  подчеркивал, что «правом и его воплощением – государством – обусловлена действительная организация нравственной жизни в целом человечестве»[12] (курсив – И.К.).

 


[1] Толстой Л.Н. Исповедь. СПб., 2009. С. 10.

[2] Толстой Л.Н. Исповедь. СПб., 2009. С. 10.

[3] Рикёр П. Я – Сам как другой. М., 2008. С. 232.

[4] Ильин И.А. О сущности правосознания // Ильин И.А. Теория права и государства. М., 2008. С. 329.

[5] Ильин И.А. О сущности правосознания // Ильин И.А. Теория права и государства. М., 2008. С. 329.

[6] Рикёр П. Я – сам как другой. М., 2008. С. 63.

[7] Ильин И.А. О сущности правосознания // Ильин И.А. Теория права и государства. М., 2008. С. 331.

[8] Ильин И.А. О сущности правосознания // Ильин И.А. Теория права и государства. М., 2008. С. 331.

[9] Ильин И.А. О сущности правосознания // Ильин И.А. Теория права и государства. М., 2008. С. 330.

[10] Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М., 1995. С. 14.

[11] Ильин И.А. О сущности правосознания. Соч. в 2-х тт. Т.1 М., 1990. С.128.

[12] Соловьев В.С. Оправдание добра. Нравственная философия. Собр.соч. в 2-тт. Т. 1. М., Мысль, 1988.



Все статьи автора «Бажов Сергей Иванович»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: