Государственное принуждение было и остается важнейшим инструментом государственного управления: с его помощью обеспечивается наказание правонарушителей, в том числе наиболее опасной их части – преступников, без него немыслима современная деятельность по поддержанию общественного порядка (в том числе при попытке вооруженного мятежа) и обеспечению общественной (в том числе эпидемиологической) безопасности. Сущность данного феномена ощущается как интуитивно понятная, а оттого якобы не требующая скрупулёзного рассмотрения.
Кажущаяся понятность концептуального содержания государственного принуждения, думается, оказывает плохую услугу всем, кому необходимо сколько-нибудь серьезно рассмотреть связанные с принуждением вопросы, затрудняя путь исследования многообразием основанных на собственном опыте ложных посылов и не всегда выверенных выводов предшественников.
Одной, но далеко не единственной проблемой, порожденной иллюзорной очевидностью, является соотношение государственного принуждения, понимаемого как метод государственной власти, и государственного принуждения как формы её реализации.
На первый взгляд сложность разграничения приведенных понятий отсутствует, а дифференцированное понимание указанных терминов не более чем академический эксперимент, не имеющий сколько-нибудь значимой практической ценности. Однако, имеются все основания полагать, что это не так.
Государственное принуждение как метод государственного управления, а возможно и властвования, хотя и относится к сложным категориям, по мнению исследователей включает различные виды воздействия, вплоть до придирок жены к субъекту принуждения – мужу [1]. Он не предполагает и не может предполагать использование иных методов, основным из которых остается метод убеждения.
Напротив, государственное принуждение, как форма государственной власти, предполагает более или менее органичное сочетание используемых методов, в том числе вышеопределенных методов убеждения и принуждения.
С практической точки зрения выбор правоприменителем одного из указанных подходов позволяет установить момент начала применения к лицу мер принуждения: например, ведя отсчет с момента фактического применения спецсредств (например наручников), либо с предшествующего этому, пусть возможно и за незначительный период времени, устного убеждения правонарушителя прекратить сопротивление правоохранительным органам и сдаться. Отметим, что приведенная проблема приобретает особенную остроту в случае получения повреждений принуждаемым лицом именно в указанный период времени, то есть с момента начала применения метода убеждения, но до использования наручников – то есть до непосредственного применения метода принуждения.
Поднятый вопрос, вероятно, небезынтересен для следователей, устанавливающих период неправомерного воздействия на лицо представителями власти, что необходимо для формулировки обвинения или принятии решения об отсутствии события (или состава) преступления, так и для адвокатов, оспаривающих действия правоохранительных органов или иных представителей власти, в том числе по причине нарушения установленных законодательством сроков применения принудительных мер, ненадлежащий действий сотрудников государственных органов, не обеспечивших защиту принуждаемому ими лицу.
И если в регламентирующих уголовно-правоприменительную сферу правовых актах указанные вопросы определены со значительной подробностью, то иные сферы отношений с государственным участием, например административная, весьма скудна в детализации этих вопросов, если, конечно, это не касается сферы административных правонарушений (хотя и в нем не охвачено все многообразие возникающих в объективной действительности ситуаций).
В качестве примера предлагаем рассмотреть проведение планового проверочного мероприятия в отношении хозяйствующего субъекта.
Следует отметить, что ни основной действующий (в весьма ограниченном на настоящий момент варианте) в сфере проведения проверок контрольных и надзорных органов Федеральный закон от 31.07.2020 № 248-ФЗ “О государственном контроле (надзоре) и муниципальном контроле в Российской Федерации” [2] (далее – Закон № 248), равно как и его предшественник Федеральный закон от 26.12.2008 N 294-ФЗ “О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля” [3] проведение проверок мерами принуждения не именует (что видится абсолютно справедливым). Однако следует ли из этого, что оно не воспринимается и не является принудительным?
В рамках проведения контролирующим органом проверки у руководителя проверяемой организации возникает обязанность не препятствовать её проведению, в том числе предоставлять истребуемые документы и пояснения, предоставлять возможность отбора проб и образцов, проведению испытаний и др. (ст. 65 Закона № 248). Несмотря на указанные обстоятельства, строго говоря, проверочные мероприятия в целом едва ли можно отнести к государственному принуждению, позиционируемому как метод осуществления власти. Однако несомненная принудительность для проверяемого лица (его сотрудников), порождаемая действиями должностного лица государственного органа, осуществляемого в соответствии с нормативной регламентацией, очевидно присутствует. [4]
Конституцией Российской Федерации [5] установлено, что государственная защита прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации гарантируется. (статья 45). Каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод. Решения и действия (или бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжалованы в суд (статья 46).
Пользуясь предоставленными правами любое лицо, в том числе представитель проверяемой организации, вправе обжаловать действия органов власти, в том числе контролирующих органов, в суд. Это, как правило, требует от обратившегося за зашитой своих прав пояснения того, чем конкретно его права нарушены. В рассматриваемой ситуации существует два концептуальных способа ответа на этот вопрос: права проверяемого лица нарушены самим фактом проведения проверки, либо же, права нарушены тем бременем, которое легло на проверяемое лицо в связи с её проведением, то есть с порожденной проверкой принудительностью.
Применительно к первому варианту ответа с неизбежностью приходится поставить следующий вопрос: каким образом абстрактное выполнение нормативно определенной процедуры, не вторгающихся в диапазон прав, свобод и законных интересов проверяемого лица (далее также – права лица), посягает на сферу прав этого лица? При такой формулировке, думается, остается один ответ – никаким образом абстрактное правоприменение прав субъекта нарушить не способно. Нарушение возможно лишь в соприкосновении с конкретными правами проверяемого лица.
Указанные обстоятельства, вероятно, оставляют возможным лишь второй из приведенных вариантов ответа – нарушение прав проверяемого лица влечет не относящаяся к методу принуждения и порождаемая проверкой сотрудников органов власти принудительность, или, что то же – государственное принуждение, понимаемое как сочетающая различные методы форма реализации государственной власти.
Таким образом проверяемое лицо, защищаясь от вторжения в сферу его прав, порожденных проверкой, защищается не от проведения проверки в буквальном смысле, а от порождаемого ей государственного принуждения, понимаемого как форма реализации государственной власти.
В связи с изложенным обоснованно было бы предположить, что расширение вкладываемого в термин “государственное принуждение” значения (от включающих в государственное принуждение исключительно метод государственного управления до государственного принуждения, как формы реализации государственной власти) расширит гарантии прав принуждаемых лиц, чем будет способствовать укреплению легитимности государства и безопасности общества, а в конечном итоге – защите прав, свобод и законных интересов человека.
Библиографический список
- Hayek F. A. The Constitution of Liberty. Chicago: University of Chicago Press, 1960. P. 20–22, 133.
- Федеральный закон от 31.07.2020 № 248-ФЗ “О государственном контроле (надзоре) и муниципальном контроле в Российской Федерации” // Собрание законодательства Российской Федерации, 03.08.2020, № 31 (часть I), ст. 5007.
- Федеральный закон от 26.12.2008 № 294-ФЗ “О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля” // Собрание законодательства Российской Федерации, 29.12.2008, № 52 (ч. 1), ст. 6249.
- Петренко М. Н. О содержании, теоретических основаниях и критериях допустимости государственно-правового принуждения // Правовое государство: теория и практика. – 2018. – № 51. – Т.1. – С. 75-79.
- Конституция Российской Федерации, принята всенародным голосованием 12.12.1993 URL: http://pravo.gov.ru (дата обращения 23.07.2023)