За последние несколько десятилетий мир сильно изменился. Развитие информационно-коммуникативных технологий, виртуальной среды, безусловно, трансформировало социальную активность человека, разнообразило и облегчило его деятельность. Виртуальная среда действительно упрощает жизнь, помогает передавать и получать доступ к информации независимо от расстояния и временных рамок. К сожалению, у интернет-среды есть существенный недостаток: цифровой мир является очень комфортной площадкой для различных видов антисоциального поведения: запугиваний и устрашений, оскорблений, распространению ложной информации, другими словами, онлайн-агрессии или кибербуллинга [1].
Актуальность исследования обусловлена изучением различных аспектов киберагрессии. Прикладной аспект заключается в возможном использовании полученных данных в рамках превентивной работы с молодежью.
Цель исследования – изучить проявления кибербуллинга у представителей молодежи.
Объект исследования – кибербуллинг как социально-психологический феномен.
Предмет исследования – особенности проявления кибербуллинга у молодежи.
Общая гипотеза исследования: молодежь реализует практики кибербуллинга в виртуальной среде.
Частные гипотезы исследования:
- Виды кибербуллинга взаимосвязаны между собой.
- Уровни проявления кубербуллинга у лиц женского и мужского пола различаются между собой.
Дизайн исследования.
Эмпирическому этапу предшествовало краткое рассмотрение истории вопроса и современного понимания термина «кибербуллинг». Сам эмпирический этап включал в себя заполнение респондентами анкеты, предназначенной для выявления фактов совершения определенных форм девиантной активности лиц молодого возраста в киберпространстве (А.А. Шаров) [2]. Затем применялись методы статистического анализа эмпирических данных (коэффициент ранговой корреляции Спирмена, U – критерий Манна-Уитни) и проводился их анализ.
Зарубежные исследователи приходят к выводу о том, что под кибербуллингом понимается один из видов агрессивного поведения, целью которого является психологическое преследование третьих лиц с использованием при этом цифровых средств (гаджетов, онлайн-игр, социальных сетей). В России понятийный аппарат данного явления находится в стадии формирования. Наиболее обобщенно под онлайн-травлей понимаются целенаправленные агрессивные и обычно умышленные действия, совершаемые человеком или группой лиц с использованием электронных форм воздействия по отношению к жертве, которая, в свою очередь, ничего не может противопоставить агрессору [3].
Подчеркнем, что данная проблематика находится в поле зрения зарубежных и отечественных авторов. Так, в работе, выполненной португальскими учеными на основе 159 исследований, подтверждено, что показатель выраженности киберагрессии за один год варьируется от 3,0 % до 39,0 %, а рейтинг пострадавших от неё колеблется от 1,0 % до 61,1. В другом исследовании, проведённым «EU Kids Online» и охватившем более 25 000 молодых людей в промежутке от 9 до 16 лет из 25 стран Евросоюза, 19 % детей знают о существовании кибербуллинга. В Бельгии треть студентов сообщают, что они стали жертвами интернет-травли, и около пятой части опрошенных утверждают, что сами были непосредственными участниками киберагрессии. По опросам итальянских исследователей, около 20–22 % подростков заявили, что подвергались негативным воздействиям онлайн-травли по крайней мере один раз [4]. В нашей стране около 23% пользователей становятся жертвой кибербуллинга онлайн или офлайн, при этом пятая часть из них подвергается обидам и унижениям либо каждый день, либо 1-2 раза в неделю [5,6].
Перейдем к анализу практической части нашей работы. Выборка исследования составила 30 респондентов (57% женского пола) в возрасте от 18 до 20 лет. Полученные эмпирические данные были импортированы из Google Forms, перекодированы а затем импортированы в статистический пакет SPSS Statistics 22.0.
В результате проведения эмпирического исследования выявлено, что представители молодого поколения принимают участие в рамках реализации практик кибербуллинга (значение медианы по шкалам от 1,0 до 3,0). Выявлены значимые положительные взаимосвязи между видами кибербуллинга: (флейминг и харассмент 0,596 при р<.001), (харассмент и очернение 0,856 при р<.001), (имперсонация и флейминг 0,799 при р<.001). Можно предположить, что взаимосвязь практик кибербуллинга, на наш взгляд, обусловлена особенностями взаимодействия в киберпространстве. Это асинхронность общения, чувство безопасности, анонимность, минимизация вмешательства надзорных инстанций. Обозначенные слагаемые в своей совокупности нивелируют границы этических основ коммуникации и могут провоцировать посылы кибербуллинга другим участникам взаимодействия. Ослабление психологических барьеров, отсутствие принятых правил, норм виртуального общения приводит к увеличению проявления практик кибербуллинга и одна форма усиливает другую и (или) провоцирует ее возникновение. Можно предположить, что ситуация связанная с пандемией и различного рода ограничения в виртуальной среде, связанные с проведением специальной военной операции стали одной из причин переплетения обозначенных девиантных практик. Примечательно, что не выявлено статистически значимых различий в реализации видов кибербуллинга по полу. Судя по всему, равномерный характер проявления кибербуллинга обусловлен особенностями виртуальной среды (минимизация вмешательства надзорных органов, асинхронность общения, ощущение безопасности и анонимности). По всей видимости, пол не играет определяющей роли в контексте проявления кибербуллинга, а ведущим фактором являются вышеперечисленные особенности киберсреды.
Таким образом, виды кибербуллинга взаимосвязаны между собой и не различаются в рамках проявления по полу.
Прикладной данной работы заключается в возможном использовании полученных результатов в работе с молодежью в рамках планирования и проведения профилактических мероприятий (превенция киберагрессии).
Библиографический список
- Шамионов, Р.М. Психология социальной активности молодежи / Р.М. Шамионов, М.В. Григорьева, И.В. Арендачук, Е.Е. Бочарова, Н.В. Усова, М.А. Кленова, А.А. Шаров, А.И. Заграничный. – М.:Перо, 2020. – 194 с.
- Шаров, А.А. Специфика девиантной активности молодежи в интернет-среде / А.А. Шаров // Ученые записки. Электронный научный журнал Курского государственного университета. – 2019. – № 3 (51). – С. 255–261.
- Путинцева, А.В. Развитие феномена «Кибербуллинг»: анализ подходов к определению / А.В. Путинцева // Вестник Уфимского юридического института МВД России. – 2020. – № 3(89). – С. 51–57.
- Дейнека, О.C. Кибербуллинг и виктимизация: обзор зарубежных публикаций / О.C. Дейнека, Л.H. Духанина, A.A. Максименко // Перспективы науки и образования. – 2020. – № 5(47). – С. 273–292.
- Остроушко, A.B. Противодействие кибербуллингу детей в Великобритании и России / A.B. Остроушко, A.A. Букалеров // Вестник Всероссийского института повышения квалификации сотрудников Министерства внутренних дел Российской Федерации. – 2018. – № 3(47). – С. 144–150.
- Черкасенко, O.C. Феномен кибербуллинга в подростковом возрасте / O.C. Черкасенко // Личность, семья и общество: вопросы педагогики и психологии. – 2015. – № 6(52). – С. 91–94.