Истории жизни, биографии людей не редко содержат в себе отражение судьбоносных исторических, социальных, экономических событий макро-уровня. Такие события способны оказывать влияние на действия человека в ключевых точках его биографии, а, следовательно, определять траектории его индивидуальной мобильности.
Пути, которые человек выбирает, ресурсы, которыми он пользуется, решения, которые он принимает, не находятся в вакууме, а в значительной степени обусловлены внешними условиями [1]. Это обосновывает актуальность изучения того, как эти внешние условия влияют на индивидуальные жизненные траектории.
В данной статье предпринята попытка проанализировать влияние значимых событий истории современной России на траектории профессиональной мобильности людей, занятых в некоммерческом секторе.
Методологический комментарий
Эмпирическим материалом являются нарративные интервью с представителями российского некоммерческого сектора, сфокусированные на их профессиональной карьере в некоммерческих организациях (НКО). Всего было проведено 34 таких интервью (женщины – 24, мужчины – 10; возрастной разброс от 27 до 80 лет).
Для отбора респондентов была использована интенсивная выборка – в исследование включались информационно богатые случаи. Отсюда основным критерием включения был, прежде всего, возраст: предпочтение отдавалось респондентам старшего среднего и пенсионного возраста, профессиональную биографию которых можно оценить как состоявшуюся. Дополнительно в выборку были включены более молодые респонденты от 27 до 35 лет (N=4), что при анализе позволило отразить различие и сходство разных поколений занятых в некоммерческой сфере.
Вторым критерием включения была географическая принадлежность респондента. Чтобы не было «перекоса» в сторону столичных городов с относительно более развитым некоммерческим сектором, были предприняты целенаправленные попытки поиска респондентов из российских регионов. В итоге данные охватили, помимо Москвы и Санкт-Петербурга, такие города, как Барнаул, Екатеринбург, Кемерово, Нижний Новгород, Нижний Тагил, Петропавловск-Камчатский, Саратов, Ярославль.
Наконец, третьим основанием для структурирования выборки был тип организации труда и структуры финансирования некоммерческой организации, с которой (в прошлом или настоящем) был аффилирован респондент. Так, в выборке представлены: независимые низовые локальные группы, окологосударственные общественные структуры, независимые профессионализированные экспертные организации. По сферам деятельности представлены организации правозащитного, социального и рекреационного плана.
При отборе респондентов учитывался любой опыт работы в российском некоммерческом секторе, безотносительно количества лет и срока давности. Тем не менее, на момент проведения интервью только двое респондентов не работали в НКО.
Анализ транскриптов интервью проводился с помощью программы для работы с качественным данными MAXQDA. Непосредственной целью анализа было изучение формирования и конвертации социального капитала и его влияния на социальную мобильность.
Однако в некоторых интервью (n=6) содержались важные, на наш взгляд, отсылки к значимым событиям истории современной России. Эти события не только «назывались» самими респондентами, но и оказывали влияние на выстраивание хронологии их профессиональных биографий. Более того, их влияние можно было интерпретировать как значимое для изменения профессиональной траектории, а именно включения в некоммерческую деятельность.
Результаты анализа этих данных, хронологически структурированные в соответствии с историческими событиями, представлены в настоящей статье.
Период Перестройки (1985-1991 годы)
Социально-триггерные события периода Перестройки и их влияние на профессиональную траекторию в некоммерческой сфере очень ярко отражены в интервью с лидером общественной организации, занимающейся помощью военнослужащим (жен., 1941 год рожд., Санкт-Петербург).
Поворотной точкой жизненного пути, по определению самой героини этой биографической истории, стали Тбилисские события (9 апреля 1989 года, Тбилиси, Грузинская ССР).
На фоне грузино-абхазского конфликта в конце марта – начале апреля в центре Тбилиси происходили многотысячные митинги. Наивысшей точкой конфликта стали события ночи с 8 на 9 апреля: митингующие были разогнаны силами войск внутреннего и особого назначения с применением резиновых дубинок, сапёрных лопаток и слезоточивого газа. В результате 16 участников событий погибли на месте, около 200 были госпитализированы; всего в конфликте пострадали более 4 тыс. человек [2].
Эти события кардинально изменили жизненную позицию участницы иследования:
«…Моя жизненная позиция была резко изменена после событий в Тбилиси, когда армия была направлена против голодающих студентов, женщин, и применились сапёрные лопатки, газ отравляющий… До этого, я как бы жила в своём мирке, не общалась с внешним миром. А потом – такой удар сильный: как будто я вылетела из какого-то ящика…»
Под влиянием такого сильного впечатления от происходящего героиня анализируемого интервью стала членом неформального общественного движения Народный фронт. Это позволило ей получать информацию о происходящих в Тбилиси событиях из первоисточника:
«…Я в это время записалась в Народный фронт… У нас был первоисточник сведений оттуда, из Тбилиси – [имя], член нашей группы… У неё была сестра в Тбилиси… Письма шли оттуда, потому что её сын как раз голодал там [среди митингующих]. И вот эти длинные письма от неё – наш первоисточник…»
Практически такое же по силе потрясение было связано с Январскими событиями в Вильнюсе (11-13 января 1991 г., Литовская ССР). Тогда в столицу Литовской ССР, провозгласившей независимость, была введена бронетехника и войска специального назначения; произошёл штурм телевизионной башни, при котором погибло 13 военнослужащих, а были ранены – не менее 140 [3].
Ещё ранее на фоне движения за выход из состава СССР («парада суверенитетов», 1990-1991 гг.), героиня анализируемого интервью стала участницей Комитета поддержки Балтии:
«[Когда начались] события в Балтии, когда армию стали применять, …мы организовали Комитет поддержки Балтии. И у нас была связь с Ригой, Вильнюсом, Москвой, Петербургом. И дежурили там круглосуточно…»
Это позволило ей узнать о движении бронетехники ещё до того, как она вошла на территорию литовской столицы:
«Получилось так: мой младший сын дежурил; он мне позвонил ночью: “Мама, танки пошли на Вильнюс”. Я звоню в Вильнюс ночью: “На вас идут танки”…»
В попытках что-то сделать, оказать помощь тем, кто мог пострадать в ходе грядущих событий, участница исследования обратилась в Международный Красный крест и другие структуры. Что, однако, не возымело результата:
«…Я стала звонить в [название организации], а мне совершенно наглый голос говорит: “Да кто туда будет посылать [танки] на телебашню?” Я говорю: “Ну надо спасать людей!”…»
Этот опыт стал ещё одним поворотным моментом, который существенно поддержал героиню анализируемой профессиональной биографии в её активизме:
«…События в Вильнюсе были очень важны… Тогда я поняла, что надеяться на чиновников не стоит. И мы организовали сбор помощи: люди приносили медикаменты, вещи. А на выходных мы покупали билеты туда и ехали [в Вильнюс], передавали…»
После этого она была постоянно включена в качестве наблюдателя в ситуации конфликтов, где был риск применения военной силы. В частности, в том же 1991 г. была в составе делегации на Втором шахтёрском конгрессе, который проходил в рамках шахтёрского движения на Донбассе.
Масштабная миграция населения в 1990-е годы
Следующим периодом, который нашёл отражение в биографиях людей, занятых в российском некоммерческом секторе, стали годы масштабных миграций населения после распада Советского Союза.
Эмиграция еврейского населения из пост-советской России в 1980-1990-е годы показана через призму профессиональной биографии руководителя еврейской общественной организации (муж., 1959 год рожд., Санкт-Петербург).
Его участие в неформальной деятельности еврейской общины Санкт-Петербурга началось ещё в 1980-е годы:
«Ещё в 1980-е годы я участвовал в разного рода еврейской “полуподпольной” деятельности. Была она “полуподпольной” не потому что [за неё] арестовывали, а потому что не было статуса… Преподавал евреям. У нас была группа, ездившая по местам и собиравшая сведения о Холокосте…»
К концу 1980-х годов цели движения за национальное освобождение евреев в СССР были достигнуты, и началась массовая эмиграция из Советского Союза. Только за 1989-1993 годы (период, который освещён в анализируемом биографическом интервью) из России уехало 722 тыс. евреев [4]. Этот процесс существенно затронул и петербургскую еврейскую общину:
«…В конце 1980-х с приходом уже полной Перестройки произошли две существенных вещи для еврейской общины. С одной стороны, большая часть полуподпольной еврейской деятельности проходила [теперь] под общегражданскими лозунгами… В конце 1980-х – начале 1990-х годов …стало возможным быть легальным… Начали создаваться какие-то официальные еврейские структуры.
Но все те, кого я знал, кто был лидерами полуподпольных еврейских общин [к этому времени] эмигрировали. Никого не осталось… Люди, которые могли ими [еврейскими организациями] заниматься – все уехали…»
Сложившаяся ситуация отразилась и на профессиональной траектории героя анализируемой биографии. Когда в 1992-1993 годах в Санкт-Петербурге по инициативе Американского еврейского объединённого распределительного комитета «Джойнт» стала создаваться еврейская благотворительная организация, возникла необходимость в «связующем звене» с местной еврейской общиной:
«…На этом “голоде” по кадрам я оказался одним из людей, которые имели хоть какую-то историю [в еврейской общине в Санкт-Петербурге]… В общем, попал я в эту организацию, как “связной” с местной еврейской общиной…»
Этот момент стал поворотной точкой в анализируемой биографии, которая определила профессиональную карьеру участника исследования на последующие 20 с лишним лет:
«…Я и в страшном сне не мог представить, что буду этим заниматься, потому что на тот момент мне казалось, что это не моё. Но потом “втянулся”, и через год я уже оказался директором [этой созданной еврейской НКО]… В 1993-ем мы создались, а в 1994-ом я стал директором…»
Влияние массовых миграционных процессов после распада Советского Союза на профессиональную траекторию показано (хотя и менее ярко) в биографии руководителя ресурсного центра для некоммерческих организаций (жен., 1968 год рожд., Санкт-Петербург). Летом 1996 года к ней обратился коллега с просьбой «подхватить проект», так как его семья готовилась к эмиграции в Германию:
«…Мне звонит мой однокурсник и говорит: “…Я начал готовить одну конференцию, может тебе будет интересно поучаствовать. Мне нужно всё это передать какому-то надёжному человеку. Мы с женой уезжаем на ПМЖ в Германию. Конференция должна состояться в октябре-ноябре, у тебя есть 3-4 месяца до начала…»
Работа по подготовке конференции оказалась интересна участнице исследования как содержательно, так и организационно:
«…Эта конференция была первой, которая обсуждала… что такое гражданское общество, что такое некоммерческие организации…
…Не было никакого понятия о менеджменте. Всё это нужно было искать, придумывать. Всё это было страшно интересно. Я помню, как мы тогда спорили, потому что ни у кого не было опыта проведения каких-либо конференций… Но, в итоге, конференция состоялась…»
Позитивные впечатления от приобретённого опыта, новые контакты, знакомство с новой (социальной) проблематикой обусловили «вхождение» героини анализируемой биографии в некоммерческую сферу. Т.е. представленные события и в этом случае стали поворотной точкой профессиональной карьеры.
Несколько иной аспект влияния массовых миграционных процессов 1990-х годов представлен в биографии ещё одной участницы исследования, которая на момент его проведения занимала лидерскую позицию в общественном молодёжном движении (жен., 1965 год рожд., Саратов). В 1991 году она оказалась на территории бывшей Узбекской ССР, которая провозгласила независимость в период «парада суверенитетов».
В целом, вынужденная миграция в Россию в начале 1990-х гг. была чрезвычайно высока. С 1992 по 1996 гг. число вынужденных мигрантов (переселенцев) достигало 1,4 млн. человек; из них из Узбекистана – порядка 14% [5].
В эту волну попала и героиня анализируемой профессиональной биографии, переехав в 1994 году в Саратовскую область:
«…Это был 1994 год. Мы переехали из Узбекистана коллективно: несколько переехавших семей…»
Переехавшие семьи создали общественную организацию, которая занималась помощью вынужденным переселенцам:
«…Мы создали свою организацию, которая так и называлась “Вынужденные переселенцы”. С 1996 года мы уже самостоятельно помогали людям: делали опросы – как люди адаптируются, какие у них есть проблемы и т.д., помогали оформлять документы…, достаточно плотно работали с миграционной службой. Официально мы зарегистрировались в 1998 году…»
В последствии эта НКО расширила сферу своей деятельности и ещё много лет работала под руководством участницы исследования.
Первая и Вторая Чеченские войны (1994-1996 и 1999-2009 г.г.)
Чеченские войны нашли отражение в ранее цитировавшейся профессиональной биографии с лидером общественной организации, которая помогает военнослужащим (см. выше).
В декабре 1994 – марте 1995 гг. происходил штурм Грозного, в результате которого город был фактически уничтожен. Только за период с середины декабря 1994 г. до начала января 1995 г. по официальным данным не менее 85-и российских военнослужащих было убито, не менее 72-х – пропали без вести, более 100 – попали в плен [6].
Эти события позволили участнице исследования, прежде всего, своими глазами увидеть бесправное положение военнослужащих в условиях военных действий:
«…Произошли события в Грозном, когда расстреляли наших [из Санкт-Петербурга] наёмников… Мы поехали в Каменку [военная часть на территории Ленинградской области]. (А оттуда [из Грозного] уже гробы шли…) Я прошла к комбригу, поговорила с ним… Ну а потом рассказали, что всех [военнослужащих] на убой в Чечню отправили, запрещали письма писать домой…»
«В 1995-ом …к нам …приходило много людей [сыновья которых находились в Чечне], по 200 человек в день. Каждого нужно было услышать, понять, быстро действовать… В результате, очень много родителей туда ехали [искать и вывозить своих сыновей]…»
В последующем, уже во время Второй Чеченской войны, героиня этой профессиональной биографии была в числе организаторов и участников миротворческой поездки родителей военнослужащих в Чечню:
«Мы разработали декларацию, программу: родители едут на юг, дальше в Назрань, потом в Чечню. Против войны. И в декларации [сказано], что мы осознанно идём в зону боевых действий, и если к нам будет применено насилие, мы не будем отвечать насилием…»
В целом, период Чеченских войн позволил участнице исследования накопить значительный экспертный опыт, отработать инструменты защиты прав военнослужащих и поддержки их родителей. Без сомнения, это был также и период накопления социального (контакты) и символического (признание) капиталов.
Период Первой Чеченской войны нашёл отражение ещё в одной профессиональной биографии. На момент проведения исследования её героиня (жен., 1964 год рожд., Москва) являлась руководителем крупной филантропической организации, а в середине 1990-х гг. – работала на административной позиции в международной гуманитарной организации.
В её должностные обязанности входила обработка геополитических отчётов с Северного Кавказа. На тот момент эта работа воспринималась участницей исследования исключительно как административная задача, в смысл происходящего в регионе она не вникала:
«…Я отвечала… за обработку отчётов… о ситуации в Чечне и Ингушетии. Однако я ничего в этом не понимала, при том, что должна была составлять общий отчёт по всем программам. Что мы вообще знали о Чеченской кампании? Кроме того, что там идёт какая-то террористическая деятельность, почти ничего…»
Более того, эта работа воспринималась как временная:
«…Я думала, что моя история с некоммерческим сектором продлится 7-8 месяцев, а потом я уйду…»
Переломным моментом для героини анализируемой биографии стала история с убийством шестерых сотрудников Международного комитета Красного креста (17 декабря 1996 г., с. Новые Атаги, Чечня). Ранним утром в помещение, где размещались сотрудники этой миссии, ворвались восемь человек в камуфляже с оружием и убили медицинских сестёр – гражданок Испании, Нидерландов, Канады, Норвегии, Новой Зеландии [7].
Одновременно с этим на территории Северокавказского региона начались массовые похищения, в т.ч. и сотрудников международных некоммерческих организаций. Так, за период с апреля 1996 г. по октябрь 1999 г. было задокументировано как минимум 30 случаев похищения иностранных граждан. Как минимум в 11-и из них похищенные являлись представителями гуманитарных организаций (Врачи без границ, Международный комитет Красного креста, Каритас, Кампания против голода, Интерсос, Экилибр, Церкви в совместном действии) [7].
Солидарность с пострадавшими коллегами по некоммерческому (гуманитарному) сектору способствовала принятию решения не только остаться в НКО, но и связать свою профессиональную деятельность с этим регионом:
«…[Неправительственные] организации столкнулись с проблемой, когда волонтёры не хотели туда ехать, т.к. в регионе существовала реальная угроза жизни. И вот в этой ситуации я высказала желание поехать в Ингушетию и Чечню [директором российского представительства международной гуманитарной организации]. С этого момента начался мой “роман с работой в некоммерческом секторе”… и я осталась работать [НКО]…»
Таким образом, и для этой участницы исследования значимое исторической событие также определило дальнейшую профессиональную траекторию – уже внутри некоммерческого сектора.
Экономический кризис в России 1998
Представленные ранее выше данные профессионально-биографических интервью иллюстрируют влияние значимых исторических событий на профессиональные траектории кагорты (на тот момент) 30-35-летних – за исключение одного более возрастного случая. А что же с более молодыми представителями некоммерческого сектора?
Приведём цитату из интервью с активистом и сотрудником организации, занимающейся профилактикой ВИЧ (муж., 1983 год рожд., Нижний Новгород). В ней он делится своими впечатлениями от поездки в Санкт-Петербург и Москву в самый разгар экономического кризиса конца 1990-х годов (после детства, проведённого в закрытом городе Арзамас-16):
«…Где-то в районе… 8-го или 9-го класса я в первый раз поехал в Санкт-Петербург с родителями… Мы жили в закрытом городе, в котором не было преступности, не было “бомжей”… Не было почти всего, что было, наверное, характерно в 90-е – очередей, бандитизма, нищеты и так далее. И в Москве …и ещё больше в Санкт-Петербурге (потому что мы там прожили неделю или даже больше) это всё настолько меня поразило. Это стало каким-то чрезвычайно важным для меня событием. Что, оказывается, люди живут на улице, кругом разруха и страшное вообще что-то происходит в мире. После этого я как-то стал активизироваться…»
Как видно, в данном случае имела место в некотором смысле «шоковая» ситуация, позволившая концентрированно увидеть социальные последствия экономического кризиса 1998 года. Она достаточно эмоционально была воспринята тогдашним подростком, и определила его будущую профессиональную траекторию: молодёжный активизм в самых разых сферах и форматах – некоммерческий сектор (работа в НКО).
Заключение
Жизненный (в т.ч. и профессиональный) путь человека испытывает структурирующее влияние сложившихся и изменяющихся общественных структур и исторических событий [8,18]. В настоящей статье мы проиллюстрировали этот тезис данными профессионально-биографических интервью с людьми из российского некоммерческого сектора.
Как было показано, значимые исторические события играли роль реперных точек [9], в которых происходило изменение жизненных траекторий участников исследования. Иными словами, происходил запуск «новых “жизненных часов”» [8,18-19]; начинался «отсчёт времени», связанный с некоммерческим сектором.
Важно отметить, что этот процесс более или менее ярко проявился и предопределил разные направления некоммерческой деятельности: правозащитную (помощь военнослужащим) и гуманитарную (международная миссия в «горячей точке») деятельность, социальную (поддержка людей еврейской национальности, помощь вынужденным переселенцам) и даже инфраструктурную (развитие гражданского общества). То есть, повлиял на траектории профессиональной мобильности участников исследования, «развернув» их в сторону некоммерческого сектора.
Библиографический список
- Houtman D., Aupers S., De Koster W. Paradoxes of individualization: social control and social conflict in contemporary modernity. Ashgate Publishing, Ltd., 2011.
- Кречетников А. Тбилиси-89: «Ночь сапёрных лопаток» / Русская служба Би-би-си, 2009 (7 апреля). URL: http://news.bbc.co.uk/hi/russian/russia/newsid_7977000/7977116.stm
- 1991: Bloodshed at Lithuanian TV station / BBC News. URL: http://news.bbc.co.uk/onthisday/hi/dates/stories/january/13/newsid_4059000/4059959.stm
- Тольц М. Еврейская эмиграция из бывшего СССР с 1970 года составила почти 2 миллиона человек // Постсоветская еврейская диаспора: новейшие оценки / Демоскоп Weekly. 2012. URL: http://demoscope.ru/weekly/2012/0497/tema01.php
- Ганнушкина С. Вынужденная миграция в России / Международный Мемориал. 1999. URL: http://www.memo.ru/hr/refugees/doklad99/
- Лукин О. Новейшая история: Российско-Чеченские войны // Информационно-публицистический вестник «Мосток». 2005. № 5. URL: http://www.vestnikmostok.ru/index.php?categoryid=19&view=arhiv&view_num=18&id_item=106&action=view
- Чечня. Белая книга. РИА «Новости», 2000.
- Блоссфельд Ж.-П., Хьюнинк И. Исследование жизненных путей в социальных науках: темы, концепции, методы и проблемы // Журнал социологии и социальной антропологии. 2006. Том IX. № 1 (34). С. 15-44.
- Божков О.Б. Биографии и генеалогии: ретроспективы социально-культурных трансформаций // Социологический журнал. 2001. № 1. С. 74-87.