XVII век имеет важное значение с точки зрения развития русского лексического фонда, ведь именно в этом историческом срезе начинается активное развитие терминологических систем разных областей науки, в том числе и судопроизводства. В связи с приобретением письменностью статуса общенационального письменного языка делопроизводства происходит большой рост числа самих источников для создания документов, что дает им возможность активно проникать в книжную традицию. Именно начиная с этого периода мы можем говорить о взаимовлиянии приказного и литературно-художественного языка, неразрывности их исторического развития. По мнению академика А.И. Соболевского, «в XVII столетии возникают предпосылки создания нового литературного языка и роль деловой традиции в данном процессе весьма велика» [Соболевский 1980, с. 107]. Не стали исключением такие литературные памятники Древней руси, как «Повесть о Ерше Ершовиче» и «Калязинская челобитная», в структуре которых актуализируется судебно-административная терминология.
Сложность систематизации судебно-административной лексики литературных древнерусских памятников заключается в том, что многие из представленных классификаций ориентированы на развитую систему лексики современного делопроизводства, в то время как в XVII веке многие понятия еще не вошли в обиход приказного письма. Наиболее подходящей является классификация существительных, обозначающих судебно-административные реалии, составленная с опорой на текст «Соборного уложения» 1649 года и данные «Большого толкового словаря русских существительных» под ред. Л.Г. Бабенко. Данную классификацию мы будем использовать для распределения судебно-административной лексики «Повести о Ерше Ершовиче» и «Калязинской челобитной» по лексико–тематическим подгруппам.
- Существительные, обозначающие совершившее правонарушение человека (поклепщик, разбойник);
- Существительные, обозначающие человека согласно его социальному положению (воевода, околничей, думной дворянин);
- Существительные, обозначающие совершенное преступление и действия, направленные против подозреваемого (воровство, допрос, приговор);
- Существительные, обозначающие человека, задействованного в судебном процессе (судной дьяк, стороны, судья, пристав, целовальник, понятой);
- Существительные, обозначающие судебно-администраивную докуменацию (правая грамота, указ, челобитная).
Мы видим, что лексика «Повести о Ерше Ершовиче» и «Калязинской челобитной» в полной мере отражает реалии судопроизводства периода XVI–XVII вв. При этом некоторые лексемы, проникшие из приказной письменности в литературный язык, закрепились в нем и функционируют по сей день (судья, приговор, воровство, пристав, допрос).
Другие лексемы перешли в пассивный словарь, превратились в историзмы. Такая судьба, к примеру, постигла судебного дьяка, являвшегося государственным служащим в боярской думе России вплоть до XVI — начала XVIII столетий. Устарел и такой термин, как «целовальник». В современном обществе нет должностных лиц, собирающих подати по судебно-полицейским делам. Украденные вещи больше не имеют специального названия «полишнаго». Исчезла и правая грамота, которая вместе с вечной, выездной, выкупной, дерноватой, выкупной и др. занесена в словари историзмов.
Гораздо более интересна судьба лексем, которые претерпели изменения в ходе развития языка, получили развитие в современном языке. Проследим изменение значения лексемы «челобитная»: традиционная формула «бить челом» оказалась очень продуктивным лексико-тематическим элементом в структуре неделовых жанров, причем ее значение могло варьироваться в зависимости от ситуации. Но в «Калязинской челобитной» используется словесная форма, типичная для деловых документов, означающая «жаловаться, просить защиты». И именно такая челобитная является предком современных заявлений. Устарела архаичная лексема «статки», под которой мы ныне подразумеваем имущество.
Но большинство лексем (судья, истец, ответчик, пристав, приговор, понятой и т.д.) все-таки сохранили своё первозданной значение и были унаследованы современным русским языком. Ведь в конце XVII в. московский государственный деловой язык перестал быть только официально канцелярским и, являясь образцом для всех грамотных людей, пишущих по-русски, становится общерусским языком письменных сношений.
Библиографический список
- Полное собрание русских летописей. Владимирский летописец. Новгородская II (Архивская летопись). — Т. 30. — М.: Наука, 1965. — 239 с.
- Соболевский А. И. История русского литературного языка — Л.: Наука, 1980. — 195 с.