Прежде, чем приступить к нашему исследованию, автору хотелось в начале привести небольшое обоснование касательно целесообразности его проведения. С первого взгляда тема сравнения творчества Рабле – Ерофеева может показаться избитой. Однако это не совсем верно. Наличие значительного количество расхождений в читательской среде касательно этих книг побудило автора провести небольшой экскурс по книгам «Москва – Петушки» и «Гаргантюа и Пантагрюэль» с целью обобщения существующих заблуждений в современной читательской среде, с одной стороны, и исследования роли постоянно путешествующего по страницам своего же романа автора через образ своего героя – «близнеца», с другой стороны.
Как отмечалось ранее, дискуссии, ведущиеся между читателями по данным произведениям, и по сей день носят крайне противоречивый характер. С одной стороны, данное обстоятельство можно оценивать с положительной точки зрения, поскольку сам факт наличия активной читательской позиции лишний раз свидетельствует о неподдельном интересе к этим произведениям на сегодняшний день. И все же особую печаль вызывает значительное количество в он – лайн источниках негативных отзывов о данных произведениях. При этом стоит отметить, что даже классические произведения более откровенного характера, например, «Декамерон» Боккаччо или «Цветы сливы в золотой вазе» Ланьлинского Насмешника не вызывают столь противоположных эмоций у читательской аудитории. Подобного рода ситуации столкновения позиций читателей также нередко случаются и в процессе обсуждения этих произведений в рамках телевизионных программ и иных авторских проектов. Далее перейдем непосредственно к нашему анализу.
Как отмечалось нами в начале, творчеству как Рабле, так и Ерофеева посвящено значительное количество отечественных и зарубежных публикаций. Мало того, часть из них как раз ориентирована на сравнительный анализ их философии, манеры изложения материала, сатиры и пр. Многие из их числа по праву заслуживают особого внимания. В этой связи автор не может обойти стороной Сборник научных трудов Тверского государственного университета (при поддержке Института «Открытое общество») «Литературный текст: проблемы и методы исследования», 7 Анализ одного произведения: «Москва – Петушки» Вен. Ерофеева (г. Тверь, 2001 г.). Сравнение творчества Ерофеева и Рамбле отражено здесь в значительном количестве публикаций. Так, например, В. И. Тюпа и Е. И. Ляхова в работе «Эстетическая модальность прозаической поэмы Вен. Ерофеева» указывают на следующее: «Ерофеевский же смех точнее всего может быть определен как амбивалентный — не предполагающий самой возможности позитивно-негативной поляризации комического. Этот смех по природе своей, кажется, ближе всего к архаичному строю народно-смеховой культуры карнавального типа, описанного М. М. Бахтиным в книге о Рабле. Карнавальность прозаической «поэмы» (удостоверенная, по свидетельству очевидцев, самим Бахтиным) вообще является общим местом в ее истолкованиях. Однако свести эстетическую модальность этого произведения к карнавальному комизму тоже не представляется возможным: эстетическая ситуация данного художественного целого глубже и сложнее».
Авторы также справедливо отмечают: «Однако речь следует вести не о внешнем «раблезианстве» прозы Вен. Ерофеева, которое бросается в глаза и уже неоднократно отмечалось. Необходимо, на наш взгляд, выявить ее глубинные эстетические свойства, соприродные с раблезианским смехом, а не поверхностно позаимствованные».
Немаловажное значение в рамках нашего анализа имеет статья Зорина А. «Пригородный поезд дальнего следования», опубликованная в «Новом мире», выпуск № 5, 1989 г. Вот несколько цитат из данной работы: «Любопытной приметой интеллектуального климата тех лет стала беспрецедентная популярность у часто весьма далеких от филологии людей сугубо филологического труда – книги М.М. Бахтина «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса»…В августе прошлого года в интервью «Пятому колесу» Вен. Ерофеев назвал Рабле в числе своих литературных учителей». [1, c. 256 – 257]
Далее мы подробно рассмотрим вопрос «раскола» в стройных рядах любителей классической литературы.
Особого внимания на наш взгляд заслуживает проблема «разрыва» значительного массива научных работ, написанных по произведению Ерофеева «Москва – Петушки», с дискуссионной площадкой читательской аудитории. На наш взгляд, в целях формирования у читательской аудитории всестороннего понимания данных произведений, с одной стороны, и избежания попадания читателя в рамки бытующих негативных стереотипов о творчестве Ерофеева и Рабле, с другой стороны, необходимо обращаться к уже написанным работам по анализу произведений «Москва – Петушки» и «Гаргантюа и Пантагрюэль».
Как отмечалось ранее, отношение читателей к данным произведениям отличаются ярко выраженным дуализмом. Нечасто можно столкнуться с отзывами о данных книгах на сайтах книжных магазинов, литературных порталов, форумах, которые бы имели ярко выраженную нейтральную окраску. В подавляющем большинстве случаев читатели «Москвы – Петушков» и «Гаргантюа и Пантагрюэля» разбиваются на два диаметрально противоположных лагеря. Представители первого сообщества занимают непоколебимую позицию, основанную на крайне положительной оценке представленного для нашего рассмотрения материала. Другие, напротив, обрушивают на писателей, покинувших этот мир, значительный массив критики. Мало того, многие из них официально заявляют, что даже не смогли прочесть эти произведения до конца. О положительных аспектах этих книг мы скажем чуть позже. В данный момент мы перечислим те ключевые недостатки (с точки зрения читателей), которые наиболее часто озвучиваются в отрицательных отзывах: наличие нецензурных выражений (а в ряде случаев и ненормативной лексики), взятая во главу угла тема алкоголизма (причем в большей степени преподносимая читателю исключительно с его (алкоголизма) положительной, «творческой» природы), специфическое чувство юмора.
В то же время по данным произведениям, как уже отмечалось ранее, написано значительное количество работ. Таким образом, налицо явное несоответствие между пониманием произведений читательской аудиторией и видением его со стороны специалистов в области литературы. Удручающим обстоятельством в этой связи также является «отсутствие путеводной нити» между читателями и накопленным массивом научных знаний по данному вопросу. Но есть и другая, не менее важная проблема:: в научной литературе значительный акцент делается на исследовании специфических особенностей произведения, технических нюансов, которое само по себе носит либо слишком обширный, либо, наоборот, слишком узко специализированный характер. В свою очередь значительное количество научных терминов и понятий в соответствующих публикациях делает их восприятие крайне сложным с позиции рядового читателя. Другими словами, значительная часть этих работ не коим образом не разрешает читательских противоречий, поскольку представляет интерес исключительно для определенной категории людей, занимающихся литературой на профессиональном уровне.
Особо в этой связи хочется обратить внимание на поэму «Москва – Петушки». Перейдем к ранее упомянутому нами Сборнику научных трудов Тверского государственного университета (при поддержке Института «Открытое общество») «Литературный текст: проблемы и методы исследования», 7 Анализ одного произведения: «Москва – Петушки» Вен. Ерофеева (г. Тверь, 2001 г.). Автор обращается к данному источнику не с целью открыто показать его недостатки а, напротив, как к одному из наиболее емких и интересных по своему содержанию источнику мнений специалистов по произведению Ерофеева. В этой связи мы даже отдельно подчеркиваем его значимость не только для науки, но и для многих любителей поэмы «Москва – Петушки». Откроем статью В. И. Тюпа и Е. И. Ляхова «Эстетическая модальность прозаической поэмы Вен. Ерофеева». Содержание статьи по праву можно считать весьма емким и пестрым, но только с позиции ученого – литературоведа. В этой сравнительно небольшой (и весьма интересной) работе слово «амбивалентный» (а также его производные) употребляются в статье не менее 10 раз. Возникает вопрос – зачем автор настоящей статьи провел подсчет количества употреблений термина ? Какой от этого толк для читателя ? И автор ответит Вам: такой же, как и от материала, представленного Н.А. Веселовой в своей статье «Веничка, Веня, Венедикт Ерофеев: парадигма имени», где даже приводит таблицу – сколько раз, кем и в какой форме в поэме «Москва – Петушки» были произнесены различные интерпретации имени писателя. Данные факты могут представлять интерес для отдельных исследователей, но не для критично настроенных читателей.
В.В. Олешкевич в статье «Приемы комического в поэме В. Ерофеева «Москва – Петушки». Журнал «Риторика. Лингвистика», №11, Смоленский государственный университет, 2015 г. приводит статистику о том, что прием парадокса использовался автором 4 раза; герой предстает в роли комментатора, советчика, наблюдателя 4 раза, лексический повтор используется 10 раз и пр. Безусловно, данные исследования крайне полезны, обладаю научной новизной и высокой теоретической значимостью. Однако сколько бы мы не «били по лбу» читателя «амбивалентностю», сколько бы мы не рассказывали ему о количестве использования тех или иных лексических приемов или, например, о способах употребления ФИО Ерофеева в его же произведении, проблема «упрощенного понимания» читательской аудиторией «Москвы – Петушков», равно как и «Гаргантюа и Пантагрюэль» пока еще не решена.
Ни в коем случае автор не пытается подвести «под общий знаменатель» все научные работы по данному произведению. Мало того, есть так называемая манера изложения научного текста, а есть манера изложения текста, ориентированного на широкий круг лиц. Однако значение любого исследования заключается не только в том, чтобы занять почетное место на полке кафедры или в библиотеке, а для служения людям. Под людьми здесь автор понимает не только научное сообщество, а рядовых читателей. Однако мы считаем, что проблема качественного понимания произведений Ерофеева и Рабле лежит не только в плоскости читателей, в частности, в их нежелании изучать работы специалистов по данным произведениям, но и в плоскости обособленности уже имеющегося накопленного научного знания от вопросов «передачи» результатов научных изысканий рядовым гражданам. На наш взгляд исследование вопросов литературы – не только крайне важное, но и красивое направление в науке. И, в отличие от точных наук (которые, безусловно, не лишены красоты и романтики), задача проводимых исследований в контексте творчества писателей заключается не только в доскональном анализе тех или иных особенностей книги, но в формировании тех «инструментов» общения с читателем, посредством которых последний может совершенно другим взглядом оценить литературное произведение, извлечь из него гораздо больше, чем это было бы возможно при его поверхностном отношении к тексту после первого прочтения. Когда данная задача будет эффективно решена, то об отдельных проводимых специалистами исследованиях уже можно будет говорить не только с позиции высокой теоретической, но и практической значимости. Ведь именно от правильной интерпретации текста автора ученым (специалистом), а также от доступности манеры его изложения для широкого круга лиц, во многом будет зависеть глубина понимания читателем содержания произведения. Таким образом, мы пришли к весьма интересному умозаключению: порой даже самая искусная научная терминология не может эффективно решить поставленных проблем в области формирования объективной оценки произведения читательской аудиторией. И, напротив, ясная и доступная манера изложения может открыть читателю абсолютно новые горизонты книги, развить в нем лучшие качества личности.
Далее перейдем к рассмотрению отдельных, наиболее интересных особенностей произведений «Гаргантюа и Пантагрюэль» и «Москва – Петушки».
Стоит отметить, что неординарный характер произведений в свое время вызывал открытое недовольство не только у отдельных групп читателей, но и у властных структур (причем для обоих авторов). В советское время на Ерофеева было поставлено клеймо диссидента. В основном именно из-за своих философских взглядов, несовместимых с общепринятой моралью, Ерофееву пришлось сменить несколько ВУЗов. Кроме того, немалую роль его философия сыграла и в процессе постоянной смены трудовой деятельности.
Рабле стоял на позициях антагонизма по отношению к существовавшим тогда церковным устоям и образу жизни монашества. В этой связи приверженность своим взглядам и упорство Рабле, проявленное на творческом пути, нередко вынуждали его искать убежища у сильных мира сего. В этой связи мы видим еще один общей аспект творчества двух писателей, а именно, путь постоянных странствований, гонений. На наш взгляд, именно образ жизни постоянного странника, ощущение душевной нестабильности, в ряде случаев непростые жизненные обстоятельства во многом определили формат видения окружающей действительности у писателей.
Также стоит отметить, что и в произведении Ерофеева, и в произведении Рабле автор является непосредственным участником событий, описываемых в книге, и обращается от своего имени как к читателям, так и к персонажам своего произведения. Фактически оба произведения по сути своей являются псевдобиографическим романом. В своем произведении Ерофеев в значительной мере противопоставлял свою личность – личность свободомыслящего философа, интеллектуала принятому за аксиому общественному порядку. Рабле же высмеивал пороки монашества, чиновничества, а также иронизировал над идеалами рыцарства. При этом критика звучала и в адрес правящей элиты. В итоге, несмотря на временные и философские различия, образ литературного «героя – близнеца» авторов в обоих произведениях преподносится как облик странствующего философа – обличителя. Однако если в случае Ерофеева образ Венечки является центральной фигурой произведения, то у Рабле скорее все наоборот: он позиционирует себя в большей степени в качестве наблюдателя и в определенные моменты появляется как самодостаточный персонаж, ведущий диалоги со своими героями.
Далее несколько слов необходимо сказать об основной теме этих произведений. Зачастую читателю, который поверхностно относится к изучению этих произведений, нижеперечисленные доводы могут показаться не вполне обоснованными. Дело в том, что за ярко выраженной алкогольной тематикой (особенно у Вен. Ерофеева), плоскими, а под час и пошлыми шутками скрывается весьма глубокий внутренний смысл, раскрывается одна из самых главных тем мировой литературы – тема любви.
Однако, несмотря на то, что общей темой данных произведений является любовь, каждый из авторов раскрывает ее по – своему. В случае Ерофеева – это любовь к женщине, к своему ребенку, что находит отражения в соответствующих монологах. В случае Рабле – любовь к Богу, что, в свою очередь, отражено в письме Гаргантюа к Пантагрюэлю, а также монологах Пантагрюэля. При этом общим у авторов в раскрытии темы любви является чувство сострадания к окружающим людям. У Ерофеева это сострадание показано через призму мученичества: «Автор виртуозно использует такие приемы, как пародирование, цитация, травестирование, сравнение. Все это, на первый взгляд, придает поэме легкость, комичность. На самом же деле все эти приемы выполняют ключевую функцию в поэме: создать гротеск, усилить восприятие трагического мира героя» пишет В.В. Олешкевич в своей статье «Приемы комического в поэме В. Ерофеева «Москва – Петушки» [2, c.107 – 112].
У Рабле же подача темы любви происходит в несколько иной форме, напоминающей монолог неунывающего умудрённого жизнью философа. Рабле можно справедливо сравнить с Сократом эпохи Ренессанса, который, подчас пусть и в мнимой вульгарной и циничной форме отзывается о людях, жизненных обстоятельствах и государственных институтах. В этой связи здесь уместно провести параллель с творчеством Ихара Сайкаку, где за вуалью подноготной жизни Японии 17 века, представленной в его романах, обнажаются вопросы справедливости, сочувствия и сострадания.
Также особый интерес представляет вопрос – какие цели преследовали сами авторы в процессе подготовки своих произведений. Так, например, Венедикт Ерофеев утверждал, что он писал поэму «Москва – Петушки» для нескольких друзей, чтобы они могли несколько страниц посмеяться, а несколько погрустить и задуматься. При этом в предисловии к книге Ерофеев не ставит акцент на ее смысловом содержании, а также на условиях, в которых она была написана. Рабле напротив сперва дает читателю наставления к прочтению своего произведения («По примеру сей собаки, нужно быть мудрыми, чтобы уметь вынюхать, прочувствовать и оценить эти прекрасные книги высокого вкуса, нужно быть легкими в преследовании, смелыми в нападении, потом, тщательно читая и постоянно размышляя, разломать кость, высосать оттуда мозговую субстанцию, – то есть то, что я разумею под этими пифагорейскими символами, – в верной надежде сделаться благодаря чтению и благоразумнее и сильнее; ибо в нем найдете вы удовольствие особого рода и учение более сокровенное, которое раскроет перед вами высочайшие таинства и страшные мистерии – как в том, что касается нашей религии, так и в области политики и экономики»). При этом он сообщает, что «на сочинение этой бесподобной книги я потратил и употребил как раз то время, которое я себе отвел для поддержания телесных сил, а именно – для еды и питья [3, с. 24]
Как мы отмечали ранее, весьма интересен тот факт, что значение алкогольной тематики в обоих произведениях достаточно велико. Оба автора взирают на окружающий мир сквозь призму бокала спиртного. Но если в случае Рабле в бокале плещется хорошее доброе вино, то в случае Ерофеева содержание напита порой носит весьма творческий и подчас непредсказуемый характер. Однако в этом и состоит основной подвох, та философская ловушка, которую поставили авторы для недальновидного читателя. К большому сожалению, значительная по своим масштабам аудитория отвернулась от этих произведений, приняв их за «байки, написанные подвыпившими людьми» в целях увеселения таких же «ограниченных и нетрезвых» читателей. При этом стоит отметить, что подобный раскол в читательской среде наглядно демонстрируют в том числе и телепрограммы по тематике творчества Ерофеева. Так, например, в прямом эфире программы «ЖЗЛ» (ведущий Павел Санаев) была организована дискуссия, на которые были приглашены Лев Кобяков (близкий знакомый Ерофеева) и Владимир Воробьев (издатель). Тематика раскола читательской аудитории также была обозначена в этой программе в том числе и с позиции телефонных звонков, поступавших в студию во время прямого эфира. Данные факты лишний раз подчеркивают то обстоятельство, что при наличии накопленного за многие годы массива научных трудов по теме произведения в читательской среде по – прежнему бытуют заблуждения, описанные нами ранее.
У Ерофеева и Рабле также есть много общего в стилистике изложения. Оба автора цитируют известных исторических личностей, отрывки из выдающихся произведений классиков литературы. При этом данная возвышенная манера подачи материала совершенно гармонично сочетается с легким флером матерщины у Ерофеева и «вульгарными» шутками Рабле. Даже когда авторы, казалось бы, используют остроты «на гране дозволенного», ни перового, ни второго невозможно упрекнуть в пошлости или грязном сквернословии.
Важно отметить не только философскую, но и мистическую близость писателей. Ключевым аспектом, как это не покажется странным, здесь будет являться слово «Сорбонна». Произведение Рабле, как известно, было осуждено Сорбонной. Сорбонна также упоминается в шуточной манере на страницах «Москва – Петушки», куда, по словам автора, он не смог поступить на обучение. И по трагической нелепости Ерофеев не смог выехать на лечение за границу, именно в Сорбонну. Можно вспомнить и еще один мистический аспект произведения «Москва – Петушки», когда сам писатель предрек себе свою смерь.
Мало того, в ряде случаев специалисты в области литературы, философии и истории высказывают мнения о наличии засекреченного кода в данных произведениях, приводя при этом немало разумных, но подчас и спорных доводов. Другими словами, и в первом, и во втором произведении есть скрытый подтекст, разгадать который представляется весьма сложной игрой разума. Частично эта игра привязана к определенной исторической эпохе, частично к религии или философии.
Жесткая привязка произведения к определенной исторической эпохе, безусловно, присутствует в каждом из этих произведений. Рабле является типичным «глашатаем» эпохи Ренессанса, а Ерофеева по праву можно назвать «продуктом» советской эпохи. И все же возникает весьма интересный вопрос – по чему внимание к этим произведениям на столько велико по сей день ? Почему эти книги не почили на пыльных полках библиотек, а по – прежнему переиздаются и вызывают широкий общественный (пусть и не всегда положительный) резонанс? Почему, когда, казалось бы о феномене Рабле – Ерофеева давно все сказано, в он – лайн источниках, в периодических печатных изданиях, на телевизионных каналах вновь и вновь возникает полемика в отношении творчества этих авторов ? Мало того, даже в рамках телевизионной программы «ЖЗЛ» этот раскол общественного мнения обнажился. При этом весьма знаковым здесь является то обстоятельство, что диаметрально противоположные позиции заняли не только рядовые читатели. Весьма интересная полемика возникла между близким товарищем Ерофеева и издателем, профессионально занимающимся вопросами его творчества. Кардинально противоположный характер мнений этих людей также заставляет нас о многом задуматься.
Далее мы перейдем к рассмотрению философской роли путешествия в данных произведениях. И первое и второе произведение нельзя назвать «статичными», поскольку именно линия путешествия, красной нитью проходящая через все содержание произведений, увлекает читателя в круговерть все новых и новых событий. Причем, если у Ерофеева все фазы произведения проносятся с молниеносной быстротой (весьма высокая динамика событий в произведении объемом 140 страниц), как пригородный поезд, то у Рабле тема странствий во многом является одним из ключевых факторов, поддерживающих интерес читателя на протяжении всей книги (отсутствие постоянно высокой динамики событий в сюжетной линии при объеме книги более чем в 700 страниц; описания приключений сменяются многостраничными диалогами и монологами).
Также крайне важно отметить и целевую установку путешествия в двух произведениях. В произведении «Москва – Петушки» у автора конечной целью путешествия является встреча с любимой женщиной в Петушках: «… и оба голоса мне затвердили: «Поезжай, поезжай в Петушки ! В Петушках – твое спасение и радость твоя, поезжай». «Петушки – это место, где не умолкают птицы ни днем ни ночью, где ни зимой, ни летом не отцветает жасмин». [4, c. 34].
У Рабле тема путешествия с точки зрения ее целевой установки имеет многоплановый характер. Причинами постоянных странствий в произведении «Гаргантюа и Пантагрюэль» являлись получение образования, необходимость защиты отечества от неприятеля, жажда приключений, потребность в познании мира, созданного Рабле, поиск ответов на философские вопросы и пр.
Однако литературных героев Ерофеева и Рабле объединяет и стремление к познанию внутреннего мира окружающих их персонажей. Оба выступают в роли пытливого исследователя в процессе ведения диалогов с другими героями, а подчас предстают перед ними в качестве педагогов, наставников, пытающихся развеять заблуждения людей, сообща отыскать истину по методу Сократа.
Примечательно, что оба автора в процессе путешествия по страницам своих произведений особое внимание уделяют теме народа. «Жанровые картины в романе обнаруживают постоянное и неуклонное сродство с народной средою: Рабле больше всего любит изображать плебейские слои» (Предисловие к роману «Гаргантюа и Пантагрюэль» – статья А. Дживелегова «Рабле»). [3, c. 16]
Вен. Ерофеев также, как и Рабле, ставит «народную тему» во главу угла своего произведения, что находит соответствующее отражение в значительном количестве диалогов Венечки и пассажиров поезда.
Также стоит отметить и такое качество литературных героев – «отражений» Ерофеева и Рабле как наблюдательность. В этой связи важное значение имеет пристальное внимание, а точнее сказать тяга обоих авторов к подробному исследованию деталей (зданий, людей, оружия, кулинарных блюд и пр.). Так, например, Рабле весьма часто прибегает к доскональному перечислению особенностей одежды, предметов, различного рода занятий героев произведения и пр. [3, c.41 – 45; 72-74; 292] Детальный описательный подход в поэме «Москва – Петушки» наглядно представлен на примере рецептов коктейлей, в характеристике системы индивидуальных графиков [4, c.56 – 61; 30-31] и не только.
Подходы к разработке маршрутов путешествия у авторов разнятся кардинальным образом. В. Ерофеев, например, увязывает всю сюжетную линию путешествия с названиями станций железной дороги. Рабле же напротив, помимо названий реально существующих городов, активно использует придуманные им наименования различных местностей: Атласная страна, Остров деревянных башмаков и пр. У Ерофеева маршрут путешествия имеет конечный пункт назначения, что находит свое отражение и в самом названии поэмы. У Рабле же путешествие есть не цель достижения какой-либо конкретной точки его героями на карте, но способ придавать своим героям постоянный импульс для дальнейшего движения вперед.
Произведения «Москва – Петушки» и «Гаргантюа и Пантагрюэль» можно представить в виде «кукольного театра», который компактно помещен в переплет книги. И в каждом произведении автор – «кукловод», в процессе своего представления, сам присутствует на сцене в виде «куклы – актера», умело им управляя. При этом если «кукловод» – Ерофеев интенсивно меняет декорации, поочередно заменяя героев на сцене, то Рабле придерживается диаметрально противоположного подхода: несмотря на более насыщенный характер и значительную «продолжительность» его «спектакля», он целенаправленно как бы останавливает все действо, позволяя при этом зрителю (читателю) в деталях рассмотреть того или иного персонажа, ту или иную часть декорации.
В итоге после ознакомления с подробностями путешествия Венечки в поэме «Москва – Петушки» возникает чувство причастности к личному откровению философа – мученика, преподнесенного сквозь призму поездки на пригородном поезде. События, персонажи и переживаемые читателями эмоции сменяются также быстро, как силуэты лиц людей, которые можно на миг уловить, вглядываясь в окна проезжающего мимо поезда. После прочтения «Гаргантюа и Пантагрюэля», напротив, линия путешествий главных героев скорее напоминает эпопею (и наблюдаются определенные, хоть и весьма отдаленные, сходства с произведением У Чэнь – Энь «Путешествие на Запад»), а чувства от прочитанного можно сравнить с просмотром элегантного, пусть немного затянутого, но весьма колоритного средневекового танца.
Обобщая вышеизложенное, можно сделать вывод о том, что, несмотря на различные подходы к видению роли путешествия в своих произведениях, у Ерофеева и Рабле есть ярко выраженная общность взглядов на данный вопрос. А именно, путешествие позиционируется как инструмент самопознания, с одной стороны, и познания других людей, с другой. Будь то привязка к станциям реально существующей железной дороги, или же сказания о странствиях по неведомым землям, смысл остается одним и тем же. Путешествия обоих авторов, а точнее их литературных героев – близнецов, по страницам своих произведений являются по сути отражением системы их философских взглядов, сложившихся в ходе их странствий в реальной жизни.
В заключении возникает вопрос: каким образом можно решить проблему поверхностного восприятия содержания рассмотренных произведений читательской аудиторией ? Как было сказано ранее, одним из наиболее значимых аспектов в рамках данной проблемы является разрыв между системой результатов исследований, проводимых по отдельным выдающимся произведениям литературы, с дискуссионным полем читательской аудитории, который во многом и обуславливает не угасающую по сей день полемику в читательских кругах.
В первую очередь нужно поставить вопрос о подготовке соответствующей вводной части к произведению. Причем одной лишь статьей (или ее фрагментом) по теме произведения, как это принято делать, на наш взгляд здесь вряд ли можно обойтись. Малого того, вопрос необходимо озвучивать не сколько об объеме вводной части книги, сколько о ее «содержательной начинке».
Другим подходом к решению данной проблемы является подготовка отдельных сопутствующих изданий (пример: Ф. Вин «Капитал. Карл Маркс», серия «10 книг, изменивших мир»). Поскольку произведения Ерофеева и Рабле входят в программу ВУЗовской подготовки отдельных специальностей, то считаем целесообразным подготовку обозначенных нами сопутствующих изданий в виде брошюр, либо небольшой книги. При этом будет крайне интересно не только раскрыть смысловую нагрузку произведения, но и показать – в каких условиях и при каких обстоятельствах автор занимался ее разработкой. Подобные нюансы смогут пролить свет не только на философию произведения, но и на философию жизни писателя.
В настоящий момент публикации по ряду весьма интересных произведений литературы носят крайне разрозненный характер. Четкая их систематизация и последующая выработка на их основе материалов, ориентированных на широкий круг читателей с целью подробного разъяснения всех подводных камней в трактовке смысловой нагрузки произведения, позволит устранить обозначенные автором проблемы и значительно снизить градус общественных дискуссий по отдельным книгам.
В заключение (шутки ради) отметим, что автор данный статьи считает, что ни Рабле, ни Ерофееву данная точка зрения скорее всего не пришлась по нраву. Будучи натурой творческой, скитающейся, постоянно не устроенной по жизни Ерофеев скорее всего негативно отнесся бы к вопросу систематизации работ о его творчестве. Рабле же, со свойственным ему чувством юмора, скептически оценил бы данную идею, поскольку сам он, а также его окружение, осознавал всю значимость, а главное самодостаточность своего произведения, причем не только для эпохи Ренессанса, но и для будущих поколений.
По вопросу стилистики изложения научных трудов можно отметить, что ученый должен уметь преподносить результаты своей деятельности не только представителям своего локального научного сообщества, но и делать их доступными для понимания широких масс. Данный подход позволяет не только придать флер прекрасного процессу изложения научной истины, но и открыть в людях, непосредственно не имеющих отношение к науке, стремление к познанию новых граней этого мира, что, в свою очередь, является одной из основных идей гуманизма. А служение науки тем прекрасным качествам, которые заложены в человеческой природе, является по сути ее основным назначением. Слово ученого, в изложении своем доступное даже для ребенка, наполненное добротой, обращенное не только к разуму, но и к сердцам аудитории, порой оставляет значительно более глубокий след, чем троекратно или десятикратно повторенный научный термин в рамках очередного технического исследования, которое, возможно даст ростки для других научных работ, но никаким образом не повлияет на несправедливое общественное мнение в отношении произведения литературы, живописи, скульптуры и пр.
Библиографический список
- Зорин А. Пригородный поезд дальнего следования // Нов. мир. 1989. № 5.
- В.В. Олешкевич «Приемы комического в поэме В. Ерофеева «Москва – Петушки». Журнал «Риторика. Лингвистика», №11, Смоленский госуларственный университет, 2015 г.
- Франсуа Рабле. Гаргантюа и Пантагрюэль. «Эксмо», Москва, 2016 г.
- Вен. Ерофеев «Москва – Петушки». Издательский дом СОЮЗ, Москва, 2011 г.
- Литературный текст: проблемы и методы исследования. 7 / Анализ одного произведения: «Москва-Петушки» Вен.Ерофеева: Сборник научных трудов. – Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001.