ИНВАРИАНТЫ В СТРУКТУРЕ РИТУАЛА

Матюшко Андрей Владимирович
Комсомольский-на-Амуре государственный технический университет
старший преподаватель кафедры иностранных языков

Аннотация
В работе рассматриваются некоторые теоретические аспекты ритуала. Проводится анализ некоторых феноменов и сил детерминирующих их. Делаются выводы о структуре ритуала.

Ключевые слова: жесткое ядро, инвариант, ритуал, структура, центростремительные силы


INVARIANTS IN THE STRUCTURE OF A RITUAL

Matyushko Andrei Vladimirovich
Komsomolsk-on-Amur Technical University
assistant professor

Abstract
The paper deals with some theoretical aspects of a ritual. It analyzes separate phenomena and reasons determining them. It makes conclusions about the structure of a ritual.

Keywords: centripetal force, hard core, ritual, structure


Рубрика: Культурология

Библиографическая ссылка на статью:
Матюшко А.В. Инварианты в структуре ритуала // Гуманитарные научные исследования. 2016. № 3 [Электронный ресурс]. URL: https://human.snauka.ru/2016/03/14443 (дата обращения: 01.11.2024).

Ритуал, как феномен человеческого бытия, можно обнаружить  в той или иной форме, пожалуй, в любом социуме и культуре. Если предположить, что данный тезис истинен, то возникает вопрос о причинах инвариантности или, другими словами, о  субстанциональных основах, вызвавших данное явление к жизни в таком многоаспектном поле, каким является сфера человеческого существования. В данном исследовании осуществлена попытка выработать авторскую концепцию, в рамках которой возможно решить данную проблему. Для начала необходимо «встроить» наши размышления в научный контекст.

Исследования ритуала имеют довольно длительную историю, но, на наш взгляд, оставляют место для теоретических обобщений, в связи с количественным преобладанием и даже доминированием работ эмпирического и дескриптивного характера. В научных работах встречаются высказывания, что «не существует одного мнения по поводу природы ритуальной реальности, несмотря на развитость ее изучения в контексте гуманитарных и социальных дисциплин различного уровня» [1].

Экспликации дефиниции ритуала, при всем их многообразии, вне зависимости от методологических позиций их авторов, чаще всего включают понятия стереотипное поведение, символическое поведение, совокупность однотипных действий, исторически сложившийся образ действий, трансляция норм и ценностей, регламентация и упорядочивание социума, фиксация и регламентация общественных связей и ролей, маркирование разнообразных состояний и переходов жизни личности, группы, природы и т.п. В первую очередь, хотелось бы отметить, что все вышеупомянутые моменты объединяет повторяемость. То есть ритуал фиксирует образец, норму, своеобразный идеал, который вследствие своей значимости выступает реперной точкой, на основе которой строится аксиологическая шкала для той или иной общности, в рамках которой данный ритуал функционирует. Интерактивность и универсальность проистекают из основных реализуемых процессов – генерации, аккумуляции, репрезентации и эманации основных валюативных смыслов. Необходимо отметить такую характеристику ритуала как его динамичность. Такое состояние одного и того же феномена предполагает различное действенное начало в зависимости от ситуации, в которой он разворачивается: прагматическое или символическое, рациональное или иррациональное, природное или социальное; прочие  бинарные оппозиции могут проявляться как в форме антитез так и синкретическом единстве, так же эти дистинкции могут быть следствием смены угла зрения под которым рассматривается проблемное поле. Эта динамичность и, как следствие, мультивариантность прочтения является одной из причин многочисленности концепций ритуала.

Э. Тайлор был одним из первых исследователей, кто поставил на первый план утилитарно-гносеологическую функцию ритуала [2]. Дж. Фрэйзер, развивая эту мысль, расширил его трактовку и проводил исследования эволюции мировоззренческой функции в ее культурно-историческом развитии [3]. Одним из следствий развития должно быть уменьшение “удельного веса” ритуальной составляющей с течением времени из-за прогресса общества. Противоположной точки зрения придерживался Л. Леви-Брюль [4]. Смещение исследовательских интересов на регулятивную сторону ритуала связана с работой Б. Малиновского «Магия, наука и религия», где основной акцент делается на знаковую сторону ритуала, его символическую ценность и значимость в контексте социальных институтов [5]. Этот социологический поворот, в целом характерный для гуманитаристики в настоящее время, дополнен как анализом коммуникативных особенностей ритуалов, так и психологическими разработками различных его аспектов. Степень разнообразия методологических подходов к исследованию данного феномена является не только причиной вариабельности трактовок, но и представляет определенные трудности в подборе аргументационной базы, так как продуцируемая в рамках различных подходов информация может находиться в антагонистических отношениях.

Совокупность ритуалов служит для поддержания единообразия поведенческих стереотипов и закрепления центростремительных тенденций в социуме. Эти характеристики ответственны за целостность культуры и устойчивость ее структур.

Двойственность человеческого поведения проявляется в таких дихотомиях как: лабильность и стереотип, индивидуальное и групповое. В случае превалирования одной из сторон возможны центробежные процессы: абсолютизация индивидуальности в духе ницшеанского сверхчеловека, по ту сторону добра и зла или главенствование общества, по типу антиутопий Хаксли и Замятина, которые  диссипативны для культуры в целом.

Совокупность и соотнесенность поведенческих паттернов специфично для любой культуры в целом, так и для существующих в ее рамках субкультур, половых, возрастных, религиозных и национальных групп. Даже при международном распространении какого-либо субкультурного течения (например, хиппи, эмо, готы и т.п.) они обязательно будут обладать местной спецификой и национальным “колоритом”. Это вызвано тем, что набор опорных для каждой культуры доминант крайне важен для сохранения гомеостаза и незначительно меняется со временем. Внешняя трансформация, при видимости инновационных изменений, зачастую является лишь внешней, при сохранении субстанциональных основ. Очень интересно с исследовательской точки зрения рассмотреть инвариантные группы в различных культурах для нахождения дистинкций и казуальности их вызывающих. Общность, объединяющая их, проявляется в данном случае по отношению к общечеловеческим и даже общебиологическим феноменам – рождению, смерти и сопутствующим им факторам.

Принято выделять несколько моделей поведения: позитивное и негативное [6]. Критерием деления здесь выступает отношение к норме, как устоявшейся и разделяемой большинством форме индивидуальной и групповой  жизнедеятельности. Для позитивной модели характерно реализация стимульных и реакционных процессов в консервативном ключе. В зависимости от типа культуры ширина спектра реализаций нормированного поведения варьируется, но все же оставляет простор для выбора и выражения субъективности в легитимированных пределах. Взаимообусловленность ритуала и регламентированным им формами и форматами деятельности проявляется как в их эволюционировании, так и в его антиподе – своеобразном “фундаментализме”, т.е. отрицании любых изменений. На другом полюсе лежит негативная модель поведения. Для нее характерно “противофазное” (в консервативном смысле) движение в реализации поведенческих модусов. Несмотря на внешнюю дисгармоничность по отношению к устоявшемуся миропорядку, данный процесс сродни мутагенезу в живой природе, так как поставляет потенциально успешные, в обратной ретроспективе, паттерны поведения и имплицитно выступает, как это не парадоксально, своеобразным защитным механизмом. То есть вместо отказа от исторически доказавшего свою центростремительную силу ритуала, в новых условиях возможна его модификация, “материал” для которой (формы и образцы поведения), берутся из сферы негативного.

Ритуал может маркировать процесс переноса индивида из одной социальной роли в другую. Ритуализация выполняет функцию передачи новых, для личности, общественных статусных обязанностей и установок.

Носителем значащей информации при этом является коллективная память. Ритуальный нарратив обладает робастностью, вследствие того, что скриптором выступает социум или его часть, транслирующая знаковую информацию в виде символов. Символ же обладает множеством аспектов семантического, прагматическо и т.д. характера. Данная избыточность, по Шеннону, не только способствует сохранению культурных кодов, но и наиболее адекватному их воплощению. Благодаря синкретичной природе ритуала, репрезентации его в различных культурных формах, например, визуальных или аудиальных использует разнообразные каналы передачи информации, что способствует синхронизации и реконструкции символьных данных.

Включение в социальный процесс и непосредственное участие в нем осуществляется через усвоение норм и стереотипов, детерминированных различными аттракторами биологического, социального и культурного характера. Взаимосвязь между этими различными сферами бытия человека можно проиллюстрировать на примере взаимосвязи аналогового и дискретного, или прерывного и непрерывного. В индивидуальной и социальной жизни каждого человека происходят процессы изменения, которые, после накопления “критической массы”, вызывают функциональную перестройку связей в системе человек-социум, что фиксируется в изменении статуса. Данный процесс смены статусов отмечает экстремумы человеческого существования, такие экзистенциалы как рождение, брак или смерть, которые наиболее выпукло отражены в обрядах жизненного цикла. В ритуале закрепляются данные пороговые изменения для человека и для всего социума. Ритуал изначально обращен прежде всего к социуму и выполняет свои функции для социума, для сохранении его аутентичности и тождественности. Субъект же ритуального знания выступает скорее как своеобразный “физический носитель информации” необходимой для социальных нужд, или денотат культурной ДНК по Степину.

Интересным моментом является то, что констатация изменений совершается в момент их ритуализации, а не по самому факту их фундирования. Наиболее показателен этот факт в отношении свадебного ритуала. Зачастую, особенно в последнее время, люди живут в состоянии фактического брака длительное время до свадьбы, но в “глазах” социума именно ритуал номинирует новое состояние, которое фактически уже существует. Данный порядок присутствует не только в ритуалах жизненного цикла, но и в календарных ритуалах. В ритуале осуществляется переход от природных, естественных категорий к знаковым итеративам. Символьная реальность, вторичная по генезису, аксиологически доминантна и в поле социальности, семантически именно она является причиной, процессом и следствием, а не биологические и физические факты и явления. Формально, любое значимое событие воспринимается обществом свершившимся не в силу его объективной реализации, а только после ритуального маркирования. Здесь социальная реальность действует как своеобразный “демиург” и, одновременно, “демон максвелла”, объединяя процессы творения и отбора, значимые для общества субъектов и объектов как культурного, так и природного поля.

Отголосками ритуальных процедур являются процессы документооборота, которые служат для создания и изменения статуса. Категориальную значимость данного феномена можно проиллюстрировать просторечной максимой – «есть бумажка – есть человек, нет бумажки – нет человека». Само субстанциональное присутствие в физической реальности не является необходимым и достаточным условием для вхождения в социальное поле. Сам процесс функционирования как субъекта права, имущественных и неимущественных отношений становится не просто затрудненным, а практически невозможным. Элиминация члена общества по причине отсутствия знаковых экспликаций, полученных в ходе кодифицированных операций, тождественна ритуалу введения «иного», через совокупность символьных мероприятий в сферу человеческого, освоенного и принимаемого.

В целом, уникальность каждой культуры можно рассмотреть с позиций нахождения набора инвариантных паттернов поведения, репрезентирующихся в ритуалах. Полученный набор, заключенный в символьные формы, как правило, имеет высокую резистентность к различным внешним и внутренним воздействиям и факторам. Этот момент относится, в основном, к ритуальному ядру. Периферические стереотипы обычно открыты для инокультурных суггестий и трансформации интерференции. Взаимодействия различных культур, не затрагивающих их базисных элементов, в значительной степени возможны из-за адаптивного, в широком смысле, характера множества установок, моделей и стандартов. Их генезис и развитие зачастую носит конвергентный склад и, в силу этого,  перенос их на другую почву в основном не встречает отторжения. Этому способствует также рациональное начало, даже если оно имплицитно выражено, а также эмпирическая доступность и прагматика. Подчеркнем, что внесенные “инородные” элементы функционируют без заметного влияния на жесткое ядро, составленное из жизнеполагающих смыслов и символов конкретного общества.


Библиографический список
  1. Ягодвик Е.В. Трансформации ритуала в культурно-эволюционном процессе (философско-культурологический анализ). Дисс. на соиск. уч. ст. канд. философ. наук. Белгород, 2005.
  2. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М., 1989.
  3. Фрезер Д.Д. Золотая ветвь. М., 1998
  4. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. М., 1994.
  5. Малиновский Б. Магия, наука и религия. М., 1998
  6. Миллер Д. Планы и структура поведения М., 2013.


Все статьи автора «Матюшко Андрей Владимирович»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: