ОБРАЗ ПРЕДРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ В РОМАНЕ ГАСТОНА ЛЕРУ “ТЕМНЫЕ ЖЕНЩИНЫ”

Чекалов Кирилл Александрович
Институт мировой литературы РАН имени А.М. Горького
доктор филологических наук, заведующий Отделом классических литератур Запада и сравнительного литературоведения

Аннотация
В статье рассматривается позднее сочинение известного французского писателя Гастона Леру – посвященный событиям в России 1916 года роман «Темные женщины». Придерживаясь традиционной для массовой литературы трактовки распутинского мифа, автор выносит на первый план не политические, а сентиментально-мелодраматические мотивы.

Ключевые слова: Григорий Распутин, Декабристы, массовая литература, Николай II, Петроград, революционное движение, роман


IMAGE OF PRE-REVOLUTIONARY RUSSIA IN GASTON LEROUX’NOVEL “DARK WOMEN”

Chekalov Kirill Aleksandrovich
Gorky Institute of World Literature
Moscow, Director of the Classical Literature of the West and Comparative Literature Department

Abstract
Examining one later work of the famous French writer Gaston Leroux – the novel «Black Woman», dedicated to the events in Russia in 1916. The author shares the typical of paraliterature treatment of Rasputin myth but accentuates sentimental motifs (not politics).

Keywords: Decembrists, Grigori Rasputin, Nicholas II, novel, paraliterature, revolutionary movement


Рубрика: Литературоведение

Библиографическая ссылка на статью:
Чекалов К.А. Образ предреволюционной России в романе Гастона Леру "Темные женщины" // Гуманитарные научные исследования. 2016. № 9 [Электронный ресурс]. URL: https://human.snauka.ru/2016/09/16286 (дата обращения: 25.02.2024).

Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта №16-44-93517 (“Популярно о популярной литературе. Гастон Леру и массовое чтение во Франции «прекрасной эпохи»”).

 

Поздний роман Гастона Леру «Les Ténébreuses» печатался в виде фельетона на страницах газеты «Матен» с 12 апреля по 20 июля 1924 года; отдельное (двухтомное) издание было опубликовано Жюлем Талландье годом позже. Название романа можно перевести как «Темные женщины»; по смыслу, однако, более уместен вариант «Темные силы». Как пишет Э.С. Радзинский, «на политическом жаргоне того <предреволюционного. – К.Ч.> времени “темными силами” именовались Распутин, царица и приближенные к ним лица» [1] – а речь в книге Леру идет главным образом именно о последних. Однако, сознавая спорность такого варианта, в нашей статье мы сохраняем буквальный перевод.

Книга, снабженная посвящением супруге писателя Жанне, представляет собой последнее из его произведений, посвященных России. Весь корпус «россики» Гастона Леру включает в себя обширную публицистику (порядка четырехсот очерков и репортажей, отправленных Леру в газету «Матен» в период его работы корреспондентом в Санкт-Петербурге – то есть в августе 1897, мае 1902, июле – ноябре 1904 и марте 1905 – марте 1906 гг.); рассказ «Баюшки-баю» («Матен», 2 января 1907), а также два объемных прозаических сочинения – третью часть цикла о приключениях юного репортера и сыщика-любителя Рультабийля под названием «Рультабийль у царя» (1912; в анонимном русском переводе книга именовалась «Рультабийль у бывшего царя») и роман «Темные женщины».

Следует сразу же отметить, что этот роман при всем желании невозможно отнести к творческим удачам Гастона Леру. Тем не менее, весьма примечателен сам факт повторного обращения писателя к теме русской истории за три года до своей кончины. Действие «Темных женщин» разворачивается в основном в Петрограде (а также в Финляндии).

Интересно, что в газетной публикации «Темные женщины» были названы «романом-репортажем». Рекламируя роман, некоторые французские газеты утверждали, что он основан на личных впечатлениях автора. Данное утверждение верно лишь в некоторой степени. Действительно, Леру повторно мобилизует свои воспоминания о России, в очередной раз поминает добрым словом петербургские белые ночи (эмоциональное признание в любви к ним впервые звучит в заметке Леру «Петербургские вечера», опубликованной газетой «Матен» 30 мая 1902 года). Он выказывает также хорошее знание дворцов и павильонов Царского Села (по сочному словцу современного французского исследователя, оно предстает в романе как «концентрат петербургского эликсира» [2, p. 301]). Вполне естественно, что упоминаемые в романе столичные адреса во многом повторяют локусы «Рультабийля у царя» (Большая Морская улица, Екатерининский канал, Крестовский остров…). Подчас Леру уточняет образ «града Петрова» по сравнению с ранее воссозданной им в романе «Рультабийль у царя» картиной, привносит в него новые штрихи. Отчасти они мотивированы сюжетом (например, описание квартиры Распутина на Гороховой улице), отчасти – заботой о местном колорите. Процитируем довольно подробное описание барахолки на Щукином дворе – в то время это был один из крупнейших торговых центров Европы, и автор романа сравнивает его с парижским рынком Карро-дю-Тампль, в начале ХХ века почти полностью уничтоженным:

«Это поразительный лабиринт маленьких крытых улочек, на которых расположено великое множество лавчонок, где можно купить все что душе угодно: старые сапоги из жирной кожи, задубевшие шкуры, старые кастрюльки, всякий железный хлам, овчины, отслужившие свое тулупы,  всевозможные тряпки, обрывки кружев, женские шляпки, непонятного назначения лекарственные травы, недавно написанные картины начинающих живописцев, иконы с осыпавшейся позолотой, старые серебряные распятия; картинки в византийском духе, изображающие сцены из Ветхого и Нового заветов; склянки с заспиртованными лягушками – словом, невероятное изобилие всяческого товара, такого, что вы и представить себе не можете» [3, p. 637].

В отдельных случаях автору даже удается припомнить кое-какие упущенные в «Рультабийле у царя» детали городского пространства (например, он называет его настоящим именем ресторан «Поплавок», стоявший у стрелки Васильевского острова – при том, что в целом «ресторанная» тема, в отличие от вышеупомянутого романа, в «Темных женщинах» совершенно не развита). Столичные виды дополнены красотами озер Финляндии и зарисовками Выборга, а также Каменного острова. Между тем никаких личных впечатлений от предреволюционной России у Леру, навсегда переселившегося в 1908 году на Лазурный Берег, не было и быть не могло. Поэтому он не только активно прибегает к документальным источникам, но и апеллирует к тем традиционным топосам, которые были характерны для изображения России во французской массовой литературе (включая Александра Дюма и Жюля Верна). Во всяком случае, страницы, посвященные сибирской каторге, сильно напоминают роман Верна «Михаил Строгов».

Чувствуется желание автора «Темных женщин» предложить вниманию читателя серьезный исторический роман – не случайно в текст вводится ряд постраничных сносок, где указывается на историческую достоверность приводимых деталей. (Точно так же Леру действует и в некоторых других своих произведениях – особенно много сносок в романе 1912 года «Супруга Солнца», действие которого разворачивается в Перу). Автор добросовестно приводит цитаты из публикаций историков и журналистов – например, он ссылается на опубликованную в февральском номере 1917 года журнала «Меркюр де Франс» статью русско-французского журналиста и писателя Владимира Бинштока (автора выпущенной в 1917 году книги о Распутине), а также на работы о старообрядцах историка Церкви А.С. Пругавина. Весьма тенденциозную книгу долгое время жившего в России малоизвестного литератора и переводчика Леозона Ле Дюка «Современная Россия» (1854) Леру также считает вполне надежным источником по развращенным нравам, якобы царившим в русских монастырях (исключительно женских; по поводу мужских Ле Дюк настроен вполне благожелательно). Наконец, в текст романа вкраплен текст страстного послания императрицы Распутину; сомнения в его подлинности у Леру не возникало.

В дело идёт также публицистика: репортажи корреспондента газеты «Тан» в Петербурге, автора многократно переиздававшейся книжечки «Последний Романов» Шарля Риве; не забыта и петербургская газета «Речь» – Леру приводит оттуда цитату касательно совместных купаний Распутина с дамами ради «укрощения чувственных страстей» и демонстрации умения владеть собой…

Но, несмотря на всю эту солидную базу, при чтении романа создается впечатление, что «в отсутствие Рультабийля» петербургский текст Леру утратил ощущение достоверности. Сказанное вовсе не означает, что роман «Рультабийль у царя» следует воспринимать как абсолютно правдивое пособие по истории России 1905-1906 годов. Но там читателю было нетрудно настроиться на предложенную автором волну, принять соответствующие правила игры. А они следующие: жанровая модель книги строится на пересечении исторической реальности и условного пространства авантюрного нарратива (с детективными элементами); автору удается искусно подключить события «Рультабийля у царя» к ряду ранее осуществленных юным сыщиком в романах «Тайна Желтой Комнаты» и «Аромат дамы в черном» расследований. В «Темных женщинах» полюбившийся читателям персонаж отсутствует, а элемент литературной игры сходит на нет; всё это в значительной мере снижает достоинства книги.

Вместе с юным сыщиком из романа исчезли и свойственный лучшим произведениям Леру стремительный темп повествования, и его фирменный, зачастую черный юмор; стереотипы популярного чтения выглядят в «Темных женщинах» тяжеловесно, приобретают самодовлеющий характер. К такого рода клише следует отнести в первую очередь «финскую идиллию»: влюбленные герои, Великий Князь Иван Андреевич (?) и прекрасная Приска («смесь Севера и Юга», полу-француженка, полу-итальянка; сказывается пребывание Леру в приграничной Ницце!) бегут на живописное озеро Сайма, где ведут достойную Адама и Евы естественную жизнь (которую, увы, нарушает появление Распутина со свитой «темных женщин»).

В романе присутствует несколько кровавых, натуралистических сцен. Этот зловещий фон должен восприниматься читателем как проявление системного кризиса царского режима (совсем в духе известного, основанного на сильно искажающих историческую реальность романах В.С. Пикуля фильма Элема Климова «Агония»): «всё прогнило, всё залито кровью на этой земле! В наших сердцах не осталось никаких надежд! <…> Куда ни взглянешь, везде одни преступления!» [3, p. 690]. Заводя речь о столь характерном для России XIX века явлении, как телесные наказания, Леру идет куда дальше Софи де Сегюр с ее знаменитой сценой показательной порки в романе «Генерал Дуракин» (1863). В одной из глав второго тома книги Приска присутствует при сцене истязания кнутом несчастной монахини. Писатель считает уместным в этой связи привести большую цитату из старой книги Жермена де Ланьи «Кнут и русские» (1853), где очень детально описано применение в России телесных наказаний. Вот эта цитата – нетрудно заметить, что она вполне созвучна излюбленной писателем поэтике хоррора:

«Кнут со свистом рассекает воздух, опускается и обвивает тело жертвы, как бы охватывая ее железным обручем. Хотя члены жертвы надежно закреплены, она вся содрогается, словно по ней пропустили электрический ток. Палач снова берется за кнут и продолжает действовать тем же манером – столько раз, сколько ударов кнутом присудили жертве. Когда удар кнута приходится на выступающие части, плоть и мышцы оказываются буквально рассечены на кольца, как при порезе бритвой; ну, а если удар придется плашмя, тут уж хрустят кости; в этом случае плоть не порублена, но измолота, сплющена, кровь фонтанирует отовсюду; жертва зеленеет, синеет, как разложившийся труп…»  [3, p. 802].

В романе присутствуют персонажи, четко соотносимые со своими историческими прототипами. Под своими настоящими именами мелькают весьма известные лица – например, председатель совета министров Б.В. Штюрмер и его предшественник В.Н. Коковцов (последний назван «интриганом», что соответствует историческим фактам; по-видимому, в самом начале 1906 года Коковцов, в ту пору министр финансов, «интриговал» против самого же Гастона Леру, своими репортажами о революционных событиях в Москве дискредитировавшего его секретную миссию в Париже). Фигурируют в книге и министр обороны В.А. Сухомлинов, епископ Варнава (которого З. Гиппиус именовала «младшим братом Распутина»), генерал А.Н. Куропаткин, дядька царевича Алексея А.Е. Деревенько … Имена других – как, например, обер-гофмейстера П.К. Бенкендорфа и «тибетского доктора» П.А. Бадмаева – представлены слегка измененными («граф Чекендорф», «Бадонаев»). В образе «графини Выронцевой, начальницы одного из госпиталей Царского Села» легко угадывается Анна Вырубова. Но наряду с этим Леру выводит целый ряд персонажей, прототипы которых не устанавливаются, и среди них – играющий ключевую роль в повествовании Великий Князь Иван Андреевич.

Конечно, русского читателя не может не заинтересовать изображение в романе Николая II. Образ русского монарха здесь достаточно традиционен. Он представлен благочестивым, добрым, сострадательным и порядочным, но нерешительным и безвольным человеком; император «застенчив как дитя». Что же касается императрицы, то ее образ совсем невыразителен. Однако, независимо от личных качеств членов царствующей семьи, идея Леру заключается в том, что династия Романовых себя полностью исчерпала (иначе обстояло дело в «Рультабийле у царя», где Леру выражает свою искреннюю надежду на модернизацию монархии); самодержавие сделалось тормозом на пути прогресса и должно быть заменено на республику. «То, что происходит сейчас, ужасно, но за этим последует нечто новое, не имеющее ничего общего со старым» [3, p. 869] – эта мораль Великого Князя Ивана Андреевича венчает собой роман. Революция неизбежно требует жертв, а монарх, как и все, должен зарабатывать себе на хлеб в поте лица своего… Странно, что эти нравоучительные сентенции слышатся от Леру через шесть лет после расстрела царской семьи. (Кстати, о екатеринбургском злодеянии в романе сказано очень глухо – и то лишь в эпилоге).

По ходу сюжета часто вспоминаются предыдущие поколения русских революционеров – автор отдает дань уважения «воинам-сподвижникам» (как их назвал А.И. Герцен). В частности, Леру добросовестно пересказывает историю с неудачным повешением С. И. Муравьева-Апостола, не забывая привести (с некоторыми купюрами!) его знаменитую реплику: «Проклятая земля, где не умеют ни составить заговора, ни судить, ни вешать». Но тут же, давая волю своей фантазии, повествует о ночном бегстве декабриста из Петропавловской крепости и его жизни среди волков (и тут уже вполне возможно влияние вставной новеллы о «князе-каторжнике» Романе Пожарском из «Генерала Дуракина»). Кроме того, Леру приводит довольно пространный прозаический перевод двух фрагментов из поэмы Кондратия Рылеева «Наливайко» (1825). Приведем цитату из оригинального текста:

Одна мечта и ночь и день

Меня преследует, как тень;

Она мне не даёт покоя

Ни в тишине степей родных,

Ни в таборе, ни в вихре боя,

Ни в час мольбы в церквах святых<…>

Известно мне: погибель ждет

Того, кто первый восстает

На утеснителей народа, -

Судьба меня уж обрекла.

Но где, скажи, когда была

Без жертв искуплена свобода?

Погибну я за край родной, -

Я это чувствую, я знаю…

И радостно, отец святой,

Свой жребий я благословляю!” [4]

Впрочем, настоящее имя автора этих строк в романе закамуфлировано – они приписаны вымышленному персонажу, Владимиру Сергевичу Аслакову, великому поэту и гражданину, чья биография мало напоминает биографию декабриста. Кроме того, можно утверждать почти наверняка, что обширная цитата из Рылеева приводится Леру по роману Александру Дюма «Учитель фехтования» (1840), действие которого, как известно, разворачивается в Санкт-Петербурге и касается декабрьского восстания. Таким образом, Леру одновременно и проводит линию от декабристов к революционерам начала ХХ века, и подчеркивает свою собственную связь с классикой популярного романа. Ретроспективность и некоторая архаичность Леру в его подходе к историческому материалу здесь проступает особенно явно.

Что же касается революционеров новой генерации, то в их описании автор романа совершенно беспомощен. Интересно, что каких-либо упоминаний о большевиках и Ленине автор романа старательно избегает (кстати, газета «Матен» впервые написала о Владимире Ильиче лишь в 1916 году, да и то вскользь). Зато в «Темных женщинах» имеется эпизод сходки на полузаброшенном заводе (он располагается на одном из островов, близ Финского залива), где совершенно иконописные крестьяне в тулупах и лаптях внимают пламенным речам студента. Студент этот выражается чрезвычайно литературно. Точнее сказать, он оглашает – в порядке революционной агитации – опять-таки прозаический перевод стихотворения Алексея Хомякова «России» (1839). Речь идет о достаточно широко растиражированной во французских источниках цитате, которую Леру мог почерпнуть как из парижских журналов, так и из книги Ашиля Галле де Кюльтюра «Царь Николай и Святая Россия» (1855). Вот как звучат эти строки в оригинале:

«”Гордись!” – тебе льстецы сказали:

“Земля с увенчанным челом,

Земля несокрушимой стали,

Полмира взявшая мечом!

Пределов нет твоим владеньям,

И, прихотей твоих раба,

Внимает гордым повеленьям

Тебе покорная судьба.

Красны степей твоих уборы,

И горы в небо уперлись,

И как моря твои озеры…”

Не верь, не слушай, не гордись!» [5]

При этом заметно стремление автора романа выпятить на первый план сентиментальную составляющую интриги и свести к минимуму подробности, связанные с деятельностью и личностью Григория Распутина. По-видимому, именно в этом отношении Леру чувствовал себя особенно неуверенно. Хотя в его распоряжении имелось немало источников.  Трудно поверить, например, что он не читал книгу посла Франции в России Мориса Палеолога «Царская Россия в период первой мировой войны», печатавшуюся на страницах журнала «Revue des deux mondes» в 1921-1922 годах. Он мог пользоваться и изданным в том же 1921 году французским переводом книги английского писателя и журналиста Уильяма Лекё «Необычайная история Распутина», да и многими другими материалами.

В романе Распутин представлен в русле вполне традиционных для того (и не только того) времени интерпретаций – как «темный авантюрист» (по слову В. Чернова) и злой гений царской семьи. Портрет старца выписан в духе весьма детально проработанной писателем в своих предыдущих романах риторики демонического. Поклонники таланта Леру уже встречались со сходного рода описаниями в портретах магната Смита-Арнольдсона («Человек ночи», 1897), часовщика Батиста, он же Жак Орк («Королева шабаша», 1910), помака Гаулова («Черный замок», 1914), кайзера Вильгельма II («Рультабийль у Круппа», 1917) и пр.:

«Огонь, сверкавший в очах его, словно озарял всё его существо. Лик его был исполнен тиранической воли и злобы, которым, казалось, ничто не в силах противостоять. Какая-то особенная красота заключалась в исходившем от него чудовищном сияньи, сжигавшем всё кругом – дýши и телá» [3, p. 613].

При этом различные эпизоды, относящиеся к деятельности старца, прописаны с разной степенью детализации. Леру довольно подробно пишет о целительских способностях Распутина (эпизод с кровотечением из носа у цесаревича Алексея), весьма сочно воссоздает собрание хлыстов. Куда меньше подробностей в сцене пресловутого «банного разврата» – писатель сознательно опускает здесь занавес над происходящим. Леру не слишком заинтересовал пророческий дар Распутина, и уж совсем скороговоркой говорится в романе об убийстве старца – оно разворачивается «за сценой».

Последнее обстоятельство заставляет задуматься. Ведь как раз кровавые события декабря 1916 года могли бы стать поводом к написанию увлекательного исторического детектива – с «ужином в стиле Борджиа, с отравленными пирожными и вином» [6, p. 227], переодеваниями и «зловонным трупом» [попытка такого рода не так давно была предпринята В.Л. Телицыным в почти целиком сотканной из документальных цитат книге «Распутин. Необычайная жизнь и удивительная смерть старца» (2015)]. Да и охотно эксплуатируемый различными авторами мотив неоднократного возвращения к жизни уже, казалось бы, умерщвленного Распутина мог бы заинтересовать Леру, за семь лет до «Темных женщин» создавшего мрачный квазимистический детектив «Человек, вернувшийся издалека» (1917).

Интересно, что убийство старца было весьма зрелищно представлено в спектакле парижского театра Гран-Гиньоль «Трагическая ночь Распутина» по пьесе Андре-Поля Антуана «Последняя ночь Распутина»; премьера состоялась уже после начала публикации романа – в июне 1924 года. «Любители сильных ощущений получат большое удовольствие», написал по поводу спектакля еженедельник «Парижская жизнь» [7]. Эстетика кровавого гиньоля Гастону Леру была очень близка (к его наиболее известным произведениям для сцены относится пьеса «Человек, видевший дьявола», поставленная на сцене того же театра Гран-Гиньоль в 1911 году).

Но – увы… В «Темных женщинах» всему этому Леру предпочитает клише сентиментального романа – с любовным треугольником, ревностью, кровавой дуэлью и уже упомянутой финской идиллией.

Что же касается организации убийства Распутина, то здесь писатель сознательно и радикально трансформирует исторические факты. Он ни словом не упоминает о роли Ф.Ф. Юсупова и В.М. Пуришкевича (об участии английской разведки в этой истории Леру, разумеется, знать не мог) и возлагает ответственность за кровавые события декабря 1916 года на красавицу-балерину Елену Кулигину (образ, по всей видимости, собирательный; в нем просматриваются черты Тамары Карсавиной и Матильды Кшесинской). Так в книге появляется своеобразный феминистический налет (он присутствует и в некоторых других произведениях Леру, включая пьесу 1908 года «Лилия»). Как видим, романическое начало безраздельно правит бал в «Темных женщинах».

Странно также, что в романе практически не затронута тема первой мировой войны (полностью обойдена, например, проходившая именно в 1916 году битва под Верденом, с упоминания которой начинается роман «Рультабийль у Круппа») и участия в ней России. Леру ограничивается пламенной критикой в адрес инфильтровавшихся во все поры российского государства «бошей» – критика эта, правда, вложена здесь в уста члена Союза Михаила Архангела, участника русско-турецкой войны и крайнего националиста генерала Ростопова, которого трудно причислить к категории положительных персонажей романа. Прототип его установить не удалось; фамилия вызывает ассоциации с родом Ростопчиных, но среди потомков «поджигателя Москвы» участников сражения под Плевной не было. Самое забавное, что князь Ростопов носит имя и отчество вождя мирового пролетариата – Владимир Ильич; но этим их сходство и ограничивается (равно как и присутствие настоящего Владимира Ильича в книге Леру).

В романе «Темные женщины» имеется одна особенность, отличающая книгу от «Рультабийля у царя»: обилие своеобразных – в основном на уровне антропонимики – реверансов в адрес классиков русской литературы. Понятно, что являющийся на первой странице «Темных женщин» слуга Захар забрел сюда из «Обломова» (хотя зловещий образ этого продажного лакея не имеет ничего общего с комическим персонажем Гончарова). Название Притынного кабачка в Выборге позаимствовано из рассказа Тургенева «Певцы». Начальник охранки Грап носит имя одного из персонажей «Детства» Толстого; о Каратаеве и говорить не приходится…  Данный аспект книги может привлечь внимание русского читателя, даже если предложенная Леру трактовка предреволюционного периода русской истории покажется ему ошибочной. Но, в конце концов, было бы трудно требовать от французского беллетриста глубокого проникновения в суть этих событий, ведь споры вокруг них продолжаются и по сей день.

… «Конец старого мира» – так называется первая часть романа «Темные женщины». Название вдвойне символично: книга отражает представление писателя об окончательном закате царской России и одновременно знаменует собой закат творчества самого Гастона Леру. Вместе с тем у этого романа не отнимешь уважительное отношение автора как к русской словесности, так и к русскому миру в целом. Предельная осторожность в отношении большевиков помешала автору как-то конкретизировать свое вúдение уже не предреволюционной, а революционной России.  Читателю остаётся только прислушаться – или не прислушаться – к словам студента-агитатора: «не верь, не слушай, не гордись!».


Библиографический список
  1. Радзинский Э.С. Распутин. URL: https://books.google.ru/books?isbn=5457202976 (дата обращения: 6.09.2016)
  2. Sounac, Frédéric. Une Russie d’opérette? “Rouletabille chez le tsar” et “Les Ténébreuses” de Gaston Leroux // Slavica occitania, Toulouse, 2002, № 14, p. 287-304.
  3. Leroux, Gaston. Les Ténébreuses // Oeuvres. P., Robert Laffont, 1984. P. 571-870.
  4. Рылеев К.Ф. Наливайко. URL: http://www.all-poems.ru/ryleyev4.html (дата обращения: 6.09.2016)
  5. Хомяков А.С. России. URL: http://pesni.voskres.ru/poems/homya05.htm (дата обращения: 6.09.2016)
  6. Бьюкенен, Джордж. Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата.  М.: Центрполиграф, 2006. – 408 с.
  7. Léon-Martin, Louis. Les théâtres // Vie parisienne, 28-06-1924. – P. 557.


Все статьи автора «Чекалов Кирилл Александрович»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: