ЗАНЯТЫЕ В НЕКОММЕРЧЕСКОМ СЕКТОРЕ КАК СТАТУСНАЯ ГРУППА: ВЕБЕРИАНСКАЯ ТРАДИЦИЯ VS РЕСУРСНЫЙ ПОДХОД

Яковлева Анна Александровна1, Ерофеева Полина Андреевна2
1Социологический институт Российской Академии наук, кандидат социологических наук, старший научный сотрудник сектора социологии власти и гражданского общества
2Нижегородский государственный лингвистический университет им. Н. А. Добролюбова, кандидат политологических наук, преподаватель кафедры политологии и международных отношений

Аннотация
Статья посвящена вопросу социального статуса занятых в некоммерческим секторе. На основании статусного (стратификационного) и ресурсного подходов предпринята попытка охарактеризовать особенности статуса данной социальной группы. На примере данных различных эмпирических исследований показаны ограниченные возможности для объяснения социального статуса занятых в НКО в рамках веберианской традиции. Показано, что применение ресурсного подхода даёт большее понимание статусной иерархии российского общества, в том числе и определения в нём места занятых в некоммерческом секторе.

Ключевые слова: некоммерческий сектор, социальное неравенство, социальный капитал, социальный статус


EMPLOES OF THE NONPROFIT SECTOR AS THE STATUS GROUP: M.WEBER'S TRADITION VS RESOURCE APPROACH

Yakovleva Anna Alexandrovna1, Erofeeva Polina Andreevna2
1Sociological Institute of Russian Academy of science, Ph. D. (Sociology), Senior researcher in the Department of sociology of authority, power structures, and civil society
2Nizhny Novgorod Linguistics university, Ph. D. (Political sciences), Lecturer in the Department of political science and international relations

Abstract
The article focuses on the social status of employment in the nonprofit sector. On the basis of status (stratification) and resource approaches we attempted to describe the features of the social status of this social group. Based data from various empirical studies we showed the limited explanatory power of the Weberian traditionto understand the social status of people employed in non-profit sector. It is shown that the use of the resource approach provides a greater understanding of the status of the hierarchy of the Russian society, including the definition of the place of the nonprofit sector in it.

Keywords: nonprofit sector, social capital, social inequality, social status


Рубрика: Социология

Библиографическая ссылка на статью:
Яковлева А.А., Ерофеева П.А. Занятые в некоммерческом секторе как статусная группа: веберианская традиция vs ресурсный подход // Гуманитарные научные исследования. 2016. № 1 [Электронный ресурс]. URL: https://human.snauka.ru/2016/01/13997 (дата обращения: 22.02.2024).

Некоммерческий сектор как институционализированная часть гражданского общества [1] является сферой формальной или неформальной занятости, через которую пролегают траектории «индивидуальной карьеры» [2]. Это означает, что некоммерческий сектор, как и любая отрасль труда, не только существует в контексте социального неравенства, но так или иначе имеет отношение к её воспроизводству.

Социальный статус в контексте социального неравенства
Традиционно тон научной дискуссии о социальном неравенстве задаёт классическая марксистская традиция [3; 4; 5; 6; 7]. Её принципиальным положением является то, что неравенство социальное определяется неравенством экономическим – положением социальной группы относительно средств производства [8].
В то же время т.н. веберианская традиция не сводит социальное неравенство к экономическому. М. Вебер разделяет класс и статус, понимая под последним меру престижа или признания, которое в обществе соотносят с тем или иным социальным положением [10]. То есть, в понятие статуса закладывается оценочный компонент, т.е. он «перемещается» в структуру субъективного и признаваемого обществом социального превосходства [9].
Статус как «коллективная оценка» определяется совокупностью как изначально данных, так и приобретённых наблюдаемых характеристик, коих может быть множество [11]. Отсюда понятие о множественности социальных иерархий, что также является еще принципиальным отличием веберианского подхода от марксистского.
Поскольку понятие статуса тесно связано «устойчивыми культурными ожиданиями от человека в зависимости от его положения» [12, с. 371], оно наиболее отчетливо проявлялось в раннем индустриальном обществе с его системой ритуалов оказания почтения [8].
По мере распространения эгалитарной идеологии гражданства и прав человека, публичные формы оказания почтения уходили на второй план, а вместе с ними – и однозначность коллективных представлений о престиже и строгой статусной иерархии. Статусные характеристики перестали быть «незыблемыми» и приобрели «текучесть», в целом свойственную современному обществу.
Веберианский термин «статус» заменило понятие «социально-экономический статус» [9]. Такое в чём-то концептуальное упрощение отразило попытку операционализировать статус в номинально объективных категориях дохода и образования, а также подчеркнуть, что современная статусная структура представляется как «бесконечный континуум страт без чётких границ между ними» [13, с. 507].

Социальный статус в современных обществах: случай работников некоммерческой сферы
Тем не менее, ряд европейских исследований показывает, что статусная иерархия никуда не исчезла. Скорее изменился удельный вес статусных характеристик: на первый план вышли профессия и род занятости [14; 15].
Исследования статусной структуры (например, [9]) подтверждают, что статусные группы в современном обществе формирует, в первую очередь, профессия (а не доход или образование). В свою очередь, принадлежность к той или иной статусной группе задает образ жизни и потребительские предпочтения. (Последнее иллюстрирует тезис П. Бурдье о культурном потреблении как о способе коммуникации социального статуса [16]).
Стоит заметить, что социальная иерархия, основанная на профессии (занятости), обусловлена её «социальным престижем». Это принципиально отличает статусный подход от современного классового подхода: последний также рассматривает в качестве основы современного статусного порядка профессиональную занятость, однако в контексте характера найма, содержания и условия труда [9].
В этом ключе в качестве особой разновидности высокостатусной группы работников западных некоммерческих организаций рассматривает Дж. Петрас [17]. Он показал, что их специфический род занятий, а также образование, полученное, как правило, в элитных европейских и американских вузах, стали основой для формирования особого стиля жизни. Его ключевыми чертами (способами коммуникации статуса) являются частые путешествия и активная социальная жизнь, воплощенная в общении с аппаратом национальных правительств и межправительственных организаций. Единственное, что отличает «некоммерческую элиту» от традиционной политической или экономической элиты, это доминирование левых, социалистических убеждений. Которые, однако, не вступают в противоречие с желанием иметь высокооплачиваемую работу и поддерживать интенсивное статусное потребление.
Совершенно иначе образ жизни сотрудников и активистов некоммерческих организаций характеризует исследование Д. Деметри [18]. Основываясь на интервью с работниками американских НКО, исследовательница определяет их образ жизни как «стратегическую бедность». Эта жизненная стратегия, при которой богатый культурный и социальный капитал осознанно не конвертируется в капитал экономический. Принципиальный отказ от стремления к обогащению и потреблению респонденты объясняли желанием организовать повседневную жизнь согласно собственным антиматериалистическим убеждениям.
Исследуя занятых в некоммерческом секторе сквозь призму статусного порядка, целесообразно сфокусировать внимание на том, насколько некоммерческая занятость формирует особые практики коммуникации статуса и насколько можно говорить о статусной однородности в этом секторе.

Границы применения веберианской традиции в условиях современного российского общества
Очевидно, что российская действительность налагает ряд ограничений на использование веберианской статусной модели, базирующаяся на профессиональной структуре общества. Из-за фундаментальных социально-экономических изменений последних десятилетий профессии существуют в отрыве от качественных статусных характеристик. Профессиональную структуру определяют как «рыхлую», «с неустойчивыми занятиями и престижностями» [15, с. 34].
Анализ влияния 33-х стратификационных критериев на расслоение в постсоветском российском обществе, проведённый Г. А. Ястребовым, показал следующее. В современной России в основе социального неравенства лежит положение в системе отношений собственности и иерархии властных полномочий. А социально-профессиональная структура адекватным отображением социального неравенства не является [19].
Данные выводы рифмуются и с результатами исследования А. А. Зудиной, которая изучала субъективный социальный статус россиян. Она отмечает, что в большинстве случаев трудовая мобильность не сопровождается значительным изменением самооценок социального статуса, а представляется только как горизонтальное перемещение между сходными позициями «в поисках лучшей из худших альтернатив» [20, с. 33].
Как отмечает П. М. Козырева, наёмный труд остаётся для россиян фактором, определяющим благополучие в контексте профессиональной карьеры. При этом сама карьера далеко не всегда обеспечивает накопление как экономического капитала («материальное благополучие»), так и статусного капитала (удовлетворение потребностей в успехе, самореализации, уважении) [21].
В свою очередь, Н. Е. Тихонова, конструируя социальные статусы современного российского общества по методике ESOMAR, показывает, что полученные статусные группы (за исключением полярных) не имеют ярко выраженных отличий [22].
Таким образом, применение статусного подхода для понимания социального неравенства в современном российском обществе серьёзно ограничено.

Ресурсный подход и его возможности для объяснения социального неравенства в российском обществе
В качестве наиболее полезного для описания особенностей социального неравенства в российском обществе современные исследователи называют ресурсный подход [22; 23; 24; 25]. Он основан на идее П. Бурдье о тесной связи между экономическим капиталом и различными формами капитала нематериального [16; 26]. Среди последних особенный интерес представляют культурный капитал (образование, кругозор, манеры) и социальный капитал (широта, разнообразие и качество социальных связей и отношений). Именно эти нематериальные виды капитала, а не непосредственное имущественное превосходство, позволяют высокостатусным группам сохранять привилегированное социальное положение и передавать его из поколения в поколение.
В ранее цитировавшемся исследовании Н. Е. Тихоновой показано: аккумулирование различных видов капитала в достаточных объёмах позволяет конвертировать их друг в друга. И именно это обуславливает возможность занимать высокое статусное положение в обществе [22].
Данный вывод подтверждается и результатами исследования Е.Г Галицкой и коллег: статусное неравенство определяется не столько объёмом того или иного капитала, сколько структурой суммарного (совокупного) капитала [24]. Показано, что разные виды капитала взаимозаменяемы и могут как компенсировать нехватку друг друга, так и выступать объектом конвертации.
О социальном капитале как факторе стратификации говорят результаты исследования Т. М. Давыдовой. Она показала, что наиболее дефицитные формы социального капитала всё же сосредоточены у представителей высокодоходных слоёв общества: они не только обладают им в большей степени, но и используют его в качестве гаранта неизменности собственного социального статуса [23]. Это определяет роль социального статуса в формировании неравенства в современном российском обществе.
Исследования, проведённые в других странах, также иллюстрируют роль социального капитала как фактора ужесточения социального неравенства. В частности, Й. Ли показал это для британского [27] и китайского [28] обществ. Сходные данные получены Ф. Тюбергеном и Б. Фолкером на материале репрезентативного опроса жителей Нидерландов [29].

Некоммерческий сектор в свете ресурсного подхода
Какой же вид капитала наилучшим образом может характеризовать некоммерческую деятельность?
Применительно к некоммерческому сектору и, шире, к гражданскому обществу чаще всего говорят о социальном капитале [30]. Формальные общественные объединения богаты социальным капиталом по своей сути, так как обеспечивают связи между людьми, которые в других обстоятельствах могли бы быть даже не знакомы друг с другом [31].
Членство или участие в деятельности общественных организаций используют в качестве эмпирической интерпретации социального капитала [32]. Так, Британское исследование прямо связывает членство в общественных объединениях с увеличением социальных ресурсов [27]. А исследование экологических движений в Канаде показывает, что активное участие в его работе расширяет как формальные социальные сети, так и неформальные социальные связи с представителями других социальных групп [33].
В том, что касается, престижных, властных и высокостатусных связей, также обнаруживается положительная корреляция. Так, Р. Беккерс отмечает, что участие в работе общественно-политических объединений улучшает качество социальных связей за счёт приумножения контактов с представителями привилегированных слоёв [34].
В связи с тем, что социальный капитал обеспечивает неравенство, то он, с одной стороны, может расширять индивидуальные жизненные возможности, а с другой – «закрывать отдельные сферы, особенно близкие к распределительным процессам, от проникновения “чужаков”» [35, с. 63]. В этом контексте, социальные связи, наработанные в некоммерческом секторе, могут оказаться непригодными для обмена в других областях, существенно уступая в ценности другим, более «дефицитным» социальным связям, наработанным в «правильных кругах».
Ещё одной проблемой, связанной с возможностями реализации социального капитала некоммерческой сферы, является влияние на этот процесс характера социального пространства. Как подчёркивает О. Н. Яницкий, социальный капитал может существовать только как «актуальный капитал, произведённый в (со)обществе определённого типа и доступный индивидам и группам в зависимости от типа этого (со)общества» [36, с. 7]. Отсюда, если гражданское общество слабо развито и анклавизировано, если оно не вовлекает в свою деятельность широкие круги общества, если цели НКО малопонятны, а их образ не вызывает доверия (а всё это характеризует гражданское общество в России сегодня [37]), то ценность социального капитала, наработанного в некоммерческой сфере, будет низкой.

Статья подготовлена в рамках научно-исследовательского проекта «НКО как социальный лифт: траектории индивидуальной мобильности в российском некоммерческом секторе» выполнен при поддержке РГНФ (грант № 14-33-01248; руководитель – канд. социол. наук А. А. Яковлева).


Библиографический список
  1. Kaldor M. Civil society and accountability // Journal of Human Development. 2003. Vol. 4. No. 1. Pp. 5–27.
  2. Козырева П.М., Савинская О.Б. Карьера и благополучие в России: особенности и структура взаимосвязи // Человек и труд. 2012. № 12. С. 57-60.
  3. Marx K. Capital, Vol. 1: A critique of political economy. London: Penguin Classics, 1992.
  4. Jackman M.R., Jackman R.W. An interpretation of the relation between objective and subjective social status // American Sociological Review. 1973. Vol. 38. No. 5. Pp. 569–582.
  5. Laumann E.O., Senter R. Subjective social distance, occupational stratification, and forms of status and class consciousness: A cross-national replication and extension // American Journal of Sociology. 1976. Vol. 81. No 6. Pp. 1304–1338.
  6. Erikson R., Goldthorpe J.H. The constant flux: A study of class mobility in industrial societies. Oxford University Press, 1992.
  7. Breen R., Rottman D.B. Class Stratification: Comparative Perspectives. London: Routledge, 2014.
  8. Chan T.W. Is there a status order in contemporary British society? Evidence from the occupational structure of friendship // European sociological review. 2004. Vol. 20. No 5. Pp. 383–401.
  9. Chan T.W., Goldthorpe J.H. Class and status: The conceptual distinction and its empirical relevance // American sociological review. 2007. Vol. 72. № 4. Pp. 512-532.
  10. Weber M. From Max Weber: Essays in Sociology. Psychology Press, 1991.
  11. Nock S.L., Rossi P.H. Ascription versus achievement in the attribution of family social status // American journal of sociology. 1978. Vol. 84. No 3. Pp. 565–590.
  12. Ridgeway C. The social construction of status value: Gender and other nominal characteristics // Social Forces. 1991. Vol. 70. No 2. Pp. 367–386.
  13. Thornberry T.P., Farnworth M. Social correlates of criminal involvement: Further evidence on the relationship between social status and criminal behavior // American sociological review. 1982. Vol. 47. No 4. Pp. 505–518.
  14. Аникин В.А. Социально-профессиональная структура России: методология и тенденции // Профессиональные группы в современном обществе: динамика и трансформация. М: Институт социологии РАН, 2009. С. 94-113.
  15. Шкаратан О.И., Ястребов Г.А. Социально-профессиональная структура и ее воспроизводство в современной России. Предварительные итоги представительного опроса экономически активного населения России 2006 г. // Вопросы образования. 2011. № 1. С. 145-142.
  16. Bourdieu P. Distinction: A social critique of the judgement of taste. Cambridge: Harvard University Press, 1984.
  17. Petras J. NGOs: In the service of imperialism // Journal of contemporary. 1999. Vol 29. Pp. 429-439.
  18. Demetry D., Thurk J., Fine G.A. Strategic poverty: How social and cultural capital shapes low-income life // Journal of consumer culture. 2015. Vol. 15. № 1. Pp. 86-109.
  19. Ястребов Г.А. Характер стратификации российского общества в контексте международных сопоставлений: автореферат дисс…. канд. социологических наук. М., 2011.
  20. Зудина А.А. Неформальная занятость и субъективный социальный статус: пример России (препринт WP3/2013/01). М: Изд. дом Высшей школы экономики, 2013.
  21. Козырева П.М. Карьера и благополучие в России: особенности и структура взаимосвязи // Россия реформирующаяся: Ежегодник-2011. Вып. 10. М, СПб: Институт социологии РАН, Нестор-История, 2011. С. 44-60.
  22. Тихонова Н.Е. Модель социальной стратификации российского общества: эвристические возможности различных теоретических подходов // Россия реформирующаяся: Ежегодник. Вып. 6. М: Институт социологии РАН, 2007. С. 112-146.
  23. Давыдова Н.В. Социальный капитал как фактор формирования и воспроизводства социальных неравенств // Россия реформирующаяся. Ежегодник. Вып.6. М: Институт социологии РАН, 2007. С. 169-182.
  24. Галицкая Е.Г, Галицкий Е.Б., Петренко Е.С., Рапопорт С.А. Совокупный ресурс и социальная дифференциация современного российского общества // Финансы и бизнес. 2012. № 3. С. 4–29.
  25. Любченко В.С. Социальная мобильность в современном обществе: основные тенденции // Весник Южно-Российского государственного технического университета. Серия «Социально-экономические науки». 2013. № 1. С. 196–199.
  26. Bourdieu P., Passeron J.C. Reproduction in education, society and culture. NY: Sage, 1990.
  27. Li Y., Savage M., Warde A. Social mobility and social capital in contemporary Britain // The British journal of sociology. 2008. Vol. 59. № 3. Pp. 391-411.
  28. Li Y. Social class and social capital in China and Britain: A comparative study // Social Inclusion. 2013. Vol. 1. № 1. Pp. 59-71.
  29. van Tubergen F., Volker B. Inequality in access to social capital in the Netherlands // Sociology. 2015. Vol. 49. № 3. Pp. 521-538.
  30. Coleman J. S. Social capital in the creation of human capital // American journal of sociology. 1988. Vol. 94. Pp. S95-S120.
  31. Häuberer J. Social capital in voluntary associations: Localizing social resources // European societies. 2014. Vol. 16. № 4. Pp. 570-593.
  32. Putnam R.D. Bowling alone: America’s declining social capital // Journal of democracy. 1995. Vol. 6. № 1. Pp. 65-78.
  33. Tindall D.B., Cormier J., Diani M. Network social capital as an outcome of social movement mobilization: Using the position generator as an indicator of social network diversity // Social Networks. 2012. Vol. 34. № 4. Pp. 387-395.
  34. Bekkers R., Völker B., Gaag M.V.D., Flap, H. Social networks of participants in voluntary associations // Social capital: An international research program. Oxford University Press, Oxford, UK, 2008. Pp. 185-205.
  35. Беляева Л.А. Культурный и социальный капитал и напряженность социального пространства России // Общественные науки и современность. 2013. № 5. С. 51-64.
  36. Яницкий О. Н. Социальный капитал российского экологического движения // Социологический журнал. 2009. №. 4. С. 5-21.
  37. Гражданское общество в модернизирующейся России: аналитический доклад Центра исследований гражданского общества и некоммерческого сектора Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» по итогам реализации проекта «Индекс гражданского общества — CIVICUS». М: НИУ ВШЭ, 2011.


Все статьи автора «Яковлева Анна Александровна»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: