Концептуальная картина мира во многом обусловлена термином «концепт», лежащим в основе ее определения. В настоящее время в отдельных публикациях появилось не менее десятка определений концепта, некоторые из которых противоречат друг другу.

Впервые в российской лингвистике данный термин использует С.А. Аскольдов-Алексеев, трактуя его как «мысленное образование, знаменующее в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода» [8 с. 4].

Следует отметить, прежде всего, что концепт и лексико-семантическое значение (ЛСЗ) – не тождественные понятия. Концепт является относительно стабильным и устойчивым когнитивным отражением воспринимаемой и воображаемой человеком действительности, с которой он связан более тесно, чем ЛСЗ, через само слово, контекст, и дискурс (например, естественно-научный, политический, экономический, религиозный и т.д.), в рамках которого он используется [10 с. 25].

По словам Е.С. Кубряковой, ЛСЗ становится «концепт, схваченный знаком» [6 с. 13]. Поэтому соотношение между ЛСЗ и концептом имеет сложный характер. Например, все люди знают, что приятные события у человека вызывают чувство радости. Однако значения соответствующих слов (joy, gladness, exultation, triumph, rejoicing и т. д.) отражают лишь определенную часть содержания данного концепта.

Формирование концепта, по мнению многих лингвистов, происходит ступенчато и основывается на обработке каждой отдельной языковой личностью информации, сфокусированной на отдельных сторонах воспринимаемого феномена и связанной с теми или иными культурными, психологическими и языковыми факторами. Комплекс факторов, приводящих в движение точку фокуса интенциональности вербализации, по мнению В.И. Карасика, представляет собой макростратегию производства конкретного высказывания, в котором связанная с концептом информация получает актуализацию посредством ЛСЗ, окказиональных и глобальных смыслов элементов дискурса, в рамках которого лексема, связанная с вербализацией данного концепта используется [5 с. 176].

Сторонники когнитивного подхода придерживаются мнения, что концепт представляет собой единицу сознания, отражает человеческий опыт восприятия мира и может быть структурирован путем выделения концептосфер (например, «медицина»), фреймов (например, «заболевание») и слотов (например, «заболевание нервной системы»).

Соотнося семантическую природу слов с когнитивными операциями категоризации и концептуализации, систематизации и организации знаний эти исследователи фокусируют свое внимание синонимии, антонимии, метафоре, метонимии, гиперонимии, гипонимии, специфике выражения явлений, существующих на ментальном уровне, с различными форматами знания.

Когнитивисты рассматривают концепт как «термин, служащий объяснению единиц ментальных или психических ресурсов нашего сознания и той информационной структуры, которая отражает знания и опыт человека; оперативную единицу памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга, всей картины мира, отраженной в человеческой психике» [7 с. 90].

Лингвокультурологический подход обусловлен интересом лингвистов к взаимосвязи между культурным концептом и ЛСЗ, отражению и влиянию культуры на особенности выбора лексических и фразеологических средств, особенностям речевого поведения, обусловленным менталитетом языковой личности [3 с. 176].

В лингвокультурологических исследованиях при описании содержания концепта обычно используются сведения из мифологии, фольклора, этнографии, философии и т.п.

Н.Н. Болдырев подчеркивает свойство концепта подвергаться определенной стандартизации на общенациональном или коллективном уровне. Соответственно в структуре концепта выделяются общенациональный компонент, а также групповые, региональные и индивидуальные компоненты [2 с. 30]. Основным же путем установления национальной специфики концептуализации действительности и структуры отдельных концептов в разных языках, как подчеркивают синкретики, является сопоставительный, контрастивный анализ структуры концепта в разных языках, которого мы будем придерживаться при анализе специфики концепта «солнце» в английской, французской и русской языковых картинах мира.

Сторонники синкретического подхода уделяют внимание особенностям семантической деривации, обусловленной теми или иными имплицитными смыслами, обусловленными семантикой слова и существующими культурными стереотипами. Имплицитные приращения смысла, по их мнению, могут в значительной степени превосходить кодифицированные эксплицитные значения в общем объеме информации, извлекаемой из лингвистического и экстралингвистического контекста [1с. 9].

Сторонники дискурсного подхода обращают внимание на специфику использования не только лексических, но и морфологических заимствований в рамках каждого отдельного дискурса, подчеркивая, например, что в английской, французской, немецкой, русской и многих других специальных научных терминологий большую роль играют заимствования из других западно-европейских языков, а также интернациональная лексика, использующая морфологические элементы, заимствованные из латинского и древнегреческого языков [4 с. 39].

Семантика латинской приставки audio- (от лат. audire – hear) во многом определяет использование образованных с ее помощью слов в физическом, телекоммуникационном, политехническом и других дискурсах, ориентированных на функционирование и восприятие звука: audio input «речевой ввод информации»; audio response «речевой ответ»; audioconference «конференц-связь» [9 с. 35].

Латинская приставка video- (от лат. video – I see) в основном ориентирована на физику, сферу телекоммуникаций, высоких технологий, киноиндустрию: video animation «видеомультипликация»; videoconference «видеоконференция» [9 с. 579].

Однако, это латинское заимствование все чаще и чаще используется само по себе как самостоятельное существительное и прилагательное – результат конверсии: video 1) а) «видео, видеофильм»; б) «видео, видеозапись (чего-л.)»; в) «видеоклип»; 2) «видео, видеосъёмка»; 3) «видео» (видеокассета); 4) «видеомагнитофон»; 2. 1) «телевизионный, связанный с телевидением»; 2) «видео» (изображение на экране лучевой трубки); «видео» (запись изображения и звука на магнитную ленту) [9 с. 580].

Как наглядно показывают данные примеры, латинские морфологические заимствования являются важным источником пополнения языка новыми терминами, причем некоторые из них в силу своей семантики оказываются связанными с конкретным научным дискурсом, другие находят применение в широком ряде самых различных отраслей знания.

Возможность использования этих морфологических заимствований, в качестве самостоятельного слова, варианты их написания отдельно, слитно, через дефис указывают на правомерность их рассмотрения в качестве не префикса, а самостоятельного слова, заимствованного латинского языка, но получившего в современном английском языке свое новое концептуальное содержание. Таким образом, заимствование понятий, использующихся другими языковыми сообщностями, в процессе межкультурной коммуникации мотивируется необходимостью более точно и детально понять другого человека, другой этнос, другую культуру. Оно гарантирует возможность проникнуть в культурное самосознание представителя другого языка, использовать систему национально-культурных ценностей других народов для совершенствования понимания действительности, находящего свое выражение в постоянно меняющейся и совершенствующейся концептуальной картине мира.

1. Бакланова Е.А. Слово и имплицитный смысл в ранних рассказах В.В. Набокова: автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. – Томск, 2006. – 17 с.
2. Болдырев Н.Н. Концепт и значение слова.// Методологические проблемы когнитивной лингвистики. – Воронеж: ВГУ, 2001. – С. 25 – 36.
3. Воркачев С.Г. Любовь как лингвокультурный концепт. – Москва: Гнозис, 2007. – 284 с.
4. Гак В.Г. Сопоставительная лексикология: на материале французского и русского языков. – М.: Либроком, 2010. – 264 с.
5. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. – Волгоград, Перемена, 2002. – 477 с.
6. Кубрякова Е.С. Человеческий фактор в языке: язык и порождение речи. – М.: Наука, 1991. – 239 с.
7. Кубрякова Е.С. Концепт // Кубрякова Е.С., Демьянков В.3., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. – М., 1996. – С. 90 – 93.
8. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Известия РАН. Серия литературы и языка. Т. 52. 1993. № 1. – С. 3 – 9.
9. Мюллер В.К. Англо-русский словарь. – М.: Советская энциклопедия, 2000. – 672 с.
10.  Попова З.Д., Стернин И.А. Когнитивная лингвистика. – М.: АСТ: Восток – Запад, 2007. – 314 с.

Все статьи автора «Адзиева Эльвира Серажединовна»