Как следует из анализа архивных документов, переговоры об обмене военнопленными между Россией и Турцией начались уже в декабре 1914 г., когда Главный Морской штаб инициировал вопрос об обмене личного состава задержанных в Турции с началом военных действий пароходов Русского Общества пароходства и торговли «Королева Ольга» и «Великий князь Александр» на команды турецких рыболовных и каботажных фелюг, находящихся в плену в России. Предложение это получило поддержку со стороны МИД и обсуждалось (правда, без видимых результатов), как минимум, до марта 1917 г. [1].
В качестве еще одного примера можно сослаться на то, что в августе 1915 г. Петроград попытался обменять 30 русских офицеров, находящихся в плену в Турции «на равное число офицеров турецкой армии, взятых нами в плен». И хотя дипломаты США выразили готовность стать посредниками в обмене, в октябре 1915 г. Стамбул отклонил соответствующее предложение как «неприемлемое» [2]. Правда, через несколько месяцев сами турки выступили с практически такой же, но куда более масштабной инициативой: заключить соглашение об обмене равным количеством здоровых офицеров и нижних чинов. Но теперь отказом ответила Россия, считающая, что вчерашние турецкие пленные будут отправлены для дальнейшего прохождения службы на Кавказ и оттоманская армия получит «прекрасный элемент для усиления ее» [3].
Не более успешно развивались и переговоры о персональном обмене пленными. Так, в августе 1916 г. русский летчик штабс-капитан М.А. Шейх-Ашири возбудил ходатайство об обмене его отца, капитана 1 ранга А.М. Шейх-Ашири, находящегося в турецком плену с октября 1914 г. Ходатайство это было поддержано и Наместником на Кавказе, и Главным управлением Генерального штаба (ГУГШ). К маю 1917 г. в Московском военном округе удалось даже подобрать несколько кандидатур пленных турецких офицеров, на которых можно было бы обменять А.М. Шейх-Ашири, но, судя по всему, этот обмен также не состоялся [4].
Несколько более результативным оказался обмен пленными врачами. Так, в феврале 1917 г., после долгих переговоров, сторонам удалось обменять врача минного заградителя Черноморского флота «Прут» В.А. Алешина на его коллегу Гассана Джавид бей бин Мухаррем Касима. В декабре 1917 г., в обмен еще на двух русских врачей, турецкой стороне были переданы врач 17-го артиллерийского дивизиона Абдул Раиф и врач 68-го пехотного полка Ахмед Хаки [5].
Кроме того, в мае 1916 г. ГУГШ приступил к проработке вопроса об обмене с Турцией всеми лицами медико-санитарного персонала. Однако такой обмен изначально затрудняло несоответствие в численности пленных. Если в России к июлю 1916 г. находилось 43 турецких врача, а также 49 фельдшеров и санитаров, то в Турции – лишь 3 русских врача и 15 фельдшеров и санитаров [6]. Такое соотношение позволяло Петрограду настаивать «на принципе обмена равным числом каждой категории медперсонала», тогда как Порта желала бы обменять «двух русских врачей на трех турецких». Тем не менее, к маю 1917 г. стороны достигли соглашения об обмене равным числом фельдшеров и санитаров (по 4 и 11 человек соответственно). Правда, выполнение соглашения по ряду причин затянулось. В частности, 9 турецких санитаров, работавших в лагере военнопленных на о. Нарген и определенных к обмену, убыли из Баку в Петроград только 13 октября 1917 г. Причем в столице эти люди бесцельно находились еще полгода, вплоть до заключения Брестского мира [7].
Отдельного внимания заслуживает обмен инвалидами, под которыми подразумевались «все тяжелораненые и больные, увечья и болезни коих делают их длительно или навсегда неспособными [к] строевой службе, а офицеров и унтер-офицеров также негодными [к] обучению молодых солдат и канцелярской службе» [8]. Переговоры об обмене пленными названной категории были начаты Россией и Турцией не позднее февраля 1916 г. и заняли в общей сложности около года. При этом за указанный период сторонами были решены следующие вопросы:
– Определено, что обмен должен производиться по железной дороге через Швецию; при этом предполагалось, что на территории России инвалиды будут сосредотачиваться в специальных пунктах каждого военного округа, откуда направляться сначала в Москву, а затем в Петроград и далее на родину.
– Утвержден перечень заболеваний, дающих право на реэвакуацию.
– Установлено, что обмену подлежат «все инвалиды, независимо от их числа и от числа предназначенных к обмену другою стороною, когда инвалидность их соответствует признакам принятого перечня болезней».
– Получено принципиальное согласие правительств Австро-Венгрии, Болгарии, Германии и Швеции на обмен инвалидами между Россией и Турцией «при условии, однако, чтобы перевозка этих инвалидов не требовала увеличения числа санитарных поездов, ныне находящихся в движении».
– Порядок и условия обмена получили одобрение со стороны ГУГШ, Наместника на Кавказе, Главного Управления Российского общества Красного Креста и иных заинтересованных органов и учреждений.
– Произведен обмен с Турцией списками инвалидов, подлежащих реэвакуации; при этом российский список в своем окончательном виде включал в себя 459 военнослужащих оттоманской армии, в т.ч. 8 офицеров [9].
Однако несмотря столь обстоятельную подготовку, процесс обмена развивался крайне сложно. Так, в самый разгар переговоров с Портой, в августе 1916 г., ГУГШ потребовал направить всех инвалидов стран Тройственного союза в Москву, где в течение месяца оказалось сосредоточено и до 200 турок. Но уже к 1 ноября 1916 г. выяснилось, что данное распоряжение «не касалось военнопленных, принадлежащих к составу турецкой армии, т.к. обмен инвалидами с Турцией в то время не происходил и до настоящего времени не начинался, а потому и сосредотачивать турецких инвалидов в Москве не было никакого основания» [10]. Поскольку люди эти лишь занимали место в одном из эвакуационных госпиталей, военное ведомство было вынуждено вернуть их в пункты постоянного расквартирования. Но едва османы успели вернуться в свои округа, как в январе 1917 г. их вновь стали сосредоточивать в Москве и Петрограде. И похоже, что опять преждевременно, ибо лишь 14 августа 1917 г. из России на родину убыл первый турецкий инвалид, а более или менее регулярный обмен начался только 26 сентября. Тем не менее, после названной даты процесс этот развивался достаточно интенсивно и к 6 января 1918 г. из России на родину вернулось в общей сложности 278 турецких военнослужащих, признанных инвалидами [11].
Обобщая все изложенное выше мы приходим к выводу, что в период Первой мировой войны обмен военнопленными между Россией и Турцией не получил широкого распространения, главным образом потому, что обе стороны не проявили в этом должной заинтересованности. Более или менее успешным можно считать разве что обмен лицами, не годными к дальнейшей военной службе. Однако и этот процесс развивался со значительными проволочками и, как представляется, остался незавершенным (уверенно можно говорить лишь о том, что из России было репатриировано только 278 инвалидов из 459, т.е. около 60 % от планируемого количества).
Библиографический список
- Российский государственный архив Военно-Морского флота. Ф. 417. Оп. 2. Д. 2022. Л. 109–111, 120;
- Архив внешней политики Российской Империи (АВПРИ). Ф. 160. Оп. 708. Д. 5971. Л. 1–2, 6, 15.
- Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2000. Оп. 11. Д. 45. Л. 3, 9, 16об.
- АВПРИ. Ф. 160. Оп. 708. Д. 6483. Л. 10, 21.
- РГВИА. Ф. 2000. Оп. 11. Д. 10. Л. 4–5, 20, 33.
- АВПРИ. Ф. 160. Оп. 708. Д. 5190. Л. 26, 28–29, 35–39.
- РГВИА. Ф. 1300. Оп. 4. Д. 1161. Л. 219.
- Там же. Ф. 2000. Оп. 11. Д. 45. Л. 1–2.
- Там же. Л. 10, 46, 86, 126, 140, 188, 191.
- Там же. Л. 122, 124.