Проблема взаимодействия культур раннего энеолита лесостепного Волго-Донья уже неоднократно анализировалось автором данной работы [1-9]. В этой статье предметом анализа являются культуры позднего энеолита. Начало данной эпохи в лесостепной зоне было ознаменовано сложением памятников репинского культурного типа. Вопрос об их выделение в рамках самостоятельной культуры впервые был поставлен В.Н. Даниленко [10, с.56], но всестороннее обоснование получил в работах А.Т. Синюка [11-12]. А.Т. Синюком была разработана и концепция происхождения репинской культуры, согласно которой ее сложение проходило в основном на территории Среднего Дона в результате взаимодействия нижнедонских и ранних среднестоговских традиций, при некотором влиянии местного неолитического населения [12, с.14]. Ведущая роль в сложении репинских древностей была отведена им традициям нижнедонской культуры, преемственность с которыми выражается в обработке поверхности сосудов расчесами, в преобладании гребенчатой орнаментации, в сходстве некоторых узоров, в наличие утолщений на венчиках, в микролитической технике кремневого производства, в наследовании погребальной обрядности вытянутого захоронения умерших [11, с.64; 10]. По видимому, одной из главных причин поиска предковых репинских признаков в нижнедонской культуре являлось сходство погребального обряда, а именно вытянутое положение умерших. Поскольку для стоговских древностей характерны захоронения на спине в полускорченном виде с подогнутыми в коленях ногами.
Иная точка зрения на генезис репинской культуры была высказана Л.А. Спициной, которая погребальный обряд не рассматривала и поэтому не видела особых противоречий в том, что репинскую культуру можно вывести напрямую из среднестоговской, а по сути, из дериевской. Ею было отмечено, что между керамикой нижнедонской и репинской культур значительно больше различий, нежели общих черт. Различия наблюдаются по примесям, формам сосудов, по оформлению венчиков, характеру орнаментации. Традиции изготовления репинской керамики значительно ближе к среднестоговским (дереивским), чем к нижнедонским. Это использовании примеси раковины, наличие высоких кососрезанных венчиков с выраженным желобком, орнаментация из коротких оттисков зубчатого штампа, прочерченных линий, витого и обычного шнура, гусеничек, парных и одиночных наколов. Еще одним компонентом сложения репинских древностей, по ее мнению, послужили традиции известные по материалам северскодонецких памятников с ямочно-гребенчатой керамикой, где имеются толстостенные сосуды с желобчатым горлом, округлым дном и туловом, украшенные под венчиком рядами ямок или жемчужин [13].
Точка зрения Л.А. Спицыной на истоки сложения керамических репинской культуры по ряду позиций нам представляется более обоснованной. В частности, большинство перечисленных А.Т. Синюком признаков репинской керамики, находящих аналогии в нижнедонской посуде, характерно и для керамики среднестоговской культуры, поэтому нет необходимости выводить их из нижнедонских керамических традиций, где указанные признаки являются выборочными, тогда, как на среднестоговской посуде они присутствуют и соответственно наследуются в комплексе.
Довольно ограниченной представляется и база для формирования репинской культуры, поскольку все памятники нижнедонской культуры на Среднем Дону представлены сезонными кратковременными стоянками, количество которых к тому же не велико. Следует отметить, что точка зрения о сравнительно узких хронологических рамках существования нижнедонской культуры в пределах Среднего Дона высказывалась и А.Т. Синюком [14, с.69]. Так, например, на Черкасской стоянке выше слоя нижнедонской керамики, снова идет слой с неолитическими материалами среднедонской культуры [15], что свидетельствует о возрождении автохтонных традиций, произошедшем после оттока или ассимиляции пришлого нижнедонского населения, и подтверждает проблематичность сложения на территории Среднего Дона репинских древностей на основе нижнедонских. Вряд ли подобные процессы могли иметь место и южнее на Нижнем Дону, где время существования нижнедонской и репинской культур разделено периодом отложения слоев со среднестоговской и константиновской керамикой [16].
Вызывает определенные возражения и комплекс проторепинской керамики, типологически выделенный А.Т. Синюком на ряде поселений. Помимо собственно репинской керамики, в него включена керамика алексеевского типа из урочища Мартышкино [17, таб.32, 16] и хвалынско-бережновского типа из Бережновского могильника [18]. К проторепинскому периоду им относится поселение Большой Липяг [12, рис.6, 20], но облик его керамики отнюдь не свидетельствует о ее проторепинском возрасте, поскольку на абсолютном большинство сосудов здесь присутствуют ряды ямок или жемчужин, нанесенные под венчиком сосуда. О достаточно позднем возрасте свидетельствует орнаментация, состоящая из проглаженных желобков-каннелюров, получающая широкое распространение на керамике протоабашевского типа. Именно в протоабашевских, а не проторепинских древностях находит практически полные аналоги и воспроизведенный им в публикации венчик сосуда. Не случайно, в статье И.А. Козмирчука данное поселение причислено к позднерепинским [19]. В проторепинский комплекс также включены сосуды, сочетающие признаки нижнедонской и среднестоговских традиций, но, судя по приведенным иллюстрациям [12, рис.5, 21-24], в их облике какие-либо специфические репинские черты просматриваются с большим трудом.
Тезис о микролитичности репинской кремневой индустрии отстаивается на основании находок пластинчатых орудий на поселении Большой Липяг [11, с.64], но, судя по всему, пластинчатая индустрия данного памятника является ярким исключением на общем кварцито-отщеповом фоне энеолитических материалов Среднего Дона, что признается и А.Т. Синюком [11, с.61]. Не является доказанной и коневодческая специализация нижнедонской культуры, о наследовании которой репинцами пишет А.Т. Синюк в одной из статей [11, с.64], поскольку в другой работе им же говорится, что за недостаточностью достоверных источников “решение вопроса о составе составе стада и объектах охоты населения нижнедонской культуры принадлежит будущим исследованиям” [17, с. 19].
Таким образом, бесспорно нижнедонским “наследством” в репинской культуре является только обряд вытянутого погребения умерших, но подобная простейшая форма погребальной обрядности характерна не только для культур мариупольской общности. Вытянутое трупоположение зафиксировано, например, на стоянке Рассказань 3, расположенной на Верхнем Хопре [20]. К тому же, в Подгоренском могильнике исследовано и скорченное положение умершего в сопровождении типично репинского сосуда [21]. Не исключено, что упрощение погребальной обрядности со «скорченной» на «вытянутую», может объясняться влиянием второго компонента, принявшего участие в формирование репинских традиций, к которому Л.А. Спицына относит население культуры ямочно-гребенчатой керамики.
Вместе с тем, вряд ли может быть оспорен тезис А.Т. Синюка о том, что по форме и орнаментации к репинской керамике ближе ранняя среднестоговская посуда, нежели поздняя (дериевская), как это пытается доказать Л.А. Спицына.
Ранее автор разделял точку зрения Л.А. Спицыной о синхронизации сложения репинской культуры со временем формирования среднего слоя Михайловского поселения [22, с.48–49], но после справедливой критики А.М. Скоробогатова [23, с.51], вынужден признать, что генезис репинских древностей имеет более раннюю хронологию. Процессы сложения репинской и среднестоговской культур, вероятно, проходили в разное время, и формирование репинских древностей приходится на завершающий этап раннего периода среднестоговской культуры, когда уже появились, но еще не получили широкого распространения в орнаментации веревочные отпечатки, и еще не были выработаны сосуды дереивского типа с высоким цилиндрическим горлом и уплощенным дном [24].
Весьма важен вывод о близкородственном пути развития среднестоговских и репинских традиций, причину которого И.Б. Васильев и А.Т. Синюк усматривают в общей генетической нижнедонской подоснове обеих культур [17, с.52]. Проявления данного процесса фиксируются в некоторых общих тенденциях развития орнаментации и формы сосудов. Однако вряд ли наличие общих корней могло обусловить сходство развития керамических традиций на всем протяжении существования данных культур. Кроме того, ведущая роль нижнедонских древностей в сложении среднестоговских памятников разделяется далеко не всеми исследователями. Так, например, Д.Я. Телегиным главная роль в данном процессе отводится древностям сурской культуры [25]. Не оспаривается наличие сурского компонента в среднестоговских материалах и И.Б. Васильевым и А.Т. Синюком [17, с.45-47]. Поэтому нам представляется более вероятным, что указанная близкородственность в развитии среднестоговских и репинских древностей обусловлена значительной степенью их культурного единства и репинская линия является одной из локальных ветвей развития культур среднестоговской культурно-исторической области, наряду с дериевской, константиновской, алтатинской и др. Не даром, еще И.Б. Васильевым и А.Т. Синюком было замечено, что репинская линия развития, в сравнении со среднестоговской, характеризуется большей локальностью и поэтому нельзя выделять в рамках среднестоговской культуры, как это делал В.П. Левенок, репинский хронологический этап, поскольку развитие репинских и позднестоговских традиций протекало параллельно [17, с.52].
Динамику развития культур на лесостепной территории Сурско-Окского междуречья в начале эпохи позднего энеолита в значительной степени определяли процессы взаимодействия между культурами волосовского и среднестоговского круга. Судя по материалам поселения Шаморга 9, процесс проникновения среднестоговского населения на данную территорию начался еще в раннем энеолите, однако, по всей видимости, он не имел массового характера [26]. Территория Верхнего Посурья в раннеэнеолитическую эпоху входила в зону развития алтатинских традиций, которые хотя и связаны своими генетическими корнями с культурой среднего стога, тем не менее, характеризуются рядом существенных особенностей [27]. В начале позднего энеолита алтатинское население Посурья, видимо, продолжает развитие данных традиций, что наглядно иллюстрируется материалами поселения Подлесное 4 [28]. Находясь на северо-западной периферии ареала распространения алтатинских древностей присурское население, видимо, испытывает определенное влияние со стороны позднестоговских племен [29]. В это время основные миграционные потоки среднестоговцев, видимо, проходят по территории Верхнедонского бассейна. Так, например, типичная среднестоговская посуда позднего облика зафиксирована среди материалов поселения Липецкое Озеро, где собрана представительная коллекция фрагментов керамики, содержащих в тесте обильную примесь раковины. Внешние стенки сосудов заглажены, на внутренних – прослеживаются следы крупных расчесов. Венчики сосудов прямые или раструбные, четко отделенные от тулова. В орнаментации широко используются отпечатки перевитого шнура и гребенчатого штампа, несколько реже – ямчатые вдавления. По мнению А.Т. Синюка и А.Ю. Клокова, здесь практически нет ранних типов среднестоговских сосудов, зато присутствует керамика «проторепинского» типа, сочетающая в себе черты среднестоговских и репинских керамических традиций. Данные сосуды более толстостенны. На их внешних стенках фиксируются следы крупных косовертикальных, а на внутренних – горизонтальных расчесов. Сосуды имеют высокие венчики, плавно или резко отогнутые наружу, с обязательным внутренним ребром. Венчики обычно утолщены, иногда имеют слабо выраженную желобчатость. Преобладает гребенчатая орнаментация, также используются отпечатки в виде «личинок», спаренные наколы. Обязательные для репинской посуды ряды ямок или «жемчужин» под венчиком отсутствуют [30, с.69-75]. Присутствуют познестоговские материалы и на территории Верхнего Прихоперья, среди материалов поселения у озера Кипец [31].
В дальнейшем, на территории Верхнего и Среднего Дона, вероятно, в результате притока нового населения с юга позднестоговская линия развития сменяется репинской. К свидетельствам подобной миграции можно отнести материалы выше упомянутого нами поселения Большой Липяг под г. Липецком, исследованного В.П. Левенком [32]. Керамика данного поселения представлена обломками больших толстостенных сосудов яйцевидной формы, со следами расчесов снаружи и внутри. В тесте преобладает примесь растительных остатков, изредка встречается раковина. Сосуды украшены по венчику «жемчужинами» или глубокими ямчатыми вдавлениями. В орнаментации стенок наряду с отпечатками зубчатого штампа и ямчатыми вдавлениями широко используются проглаженные линии-каннелюры. С керамикой связаны остатки жилищного котлована, в полу которого собрано значительное количество кремневых чешуек и некрупных отщепов. Орудий немного. Это небольшие скребки, ножевидные пластины и их сечения, конические нуклеусы, крупные трапеции, ножи, резчики. Найдена небольшая глиняная льячка с черпаком овально-треугольной формы [32, с. 34].
О неместном характере данных материалов, на наш взгляд, свидетельствует микропластинчатый характер кремневой индустрии, сочетающийся с поздним обликом керамики. В позднерепинское и даже в более раннее среднестоговское время каких-либо достоверных свидетельств развития подобной индустрии ни на Верхнем, ни на Среднем Дону не зафиксировано [11, с. 61]. В частности, весьма незначительное количество орудий подобного облика можно связать с достаточно представительной коллекцией среднестоговской керамики поселения Кипец на Верхней Вороне. Повсеместно здесь получает распространение отщеповая кварцито-кремневая технология изготовления орудий и только в более южных областях степной зоны имеет место развитие подобных архаичных традиций, что, например, фиксируется на ряде памятников Северского Донца [13].
До Верхнего Прихоперья репинский импульс доходит в ослабленной форме. Так, например, никакого репинского влияния не фиксируется в позднестоговских материалах поселения Кипец. Единичны находки репинской керамики и на других поселениях Верховьев Хопра и Вороны [33]. Некоторое усиление указанного влияния начинает проявляться только на финальном ямно-репинском этапе, который связан со значительной степенью трансформации прежних керамических традиций. Керамика становится более толстостенной. На смену горшковидным сосудам с раструбным горлом приходят баночные сосуды с зауженным устьем и горшковидные сосуды с прямо поставленным или коротким отогнутым наружу венчиком. Постепенно выходит из употребления орнаментация в виде горизонтального пояска ямочных или жемчужных вдавлений, расположенных под венчиком сосуда. Причем на ямно-репинском этапе все перечисленные признаки сосуществуют.
В восточных районах Волго-Донской лесостепи, куда репинское влияние не достигало, в это время продолжается развитие позднестоговских традиций, укреплению которых, возможно, способствовало и вытеснение репинцами носителей данных традиций из западных областей [34].
Библиографический список
- Ставицкий В.В. Культуры лесостепного энеолита на территории Пензенской области // Взаимодействие и развитие древних культур южного пограничья Европы и Азии. Саратов-Энгельс, 2000. С.33-35.
- Ставицкий В.В. Проблема взаимодействия лесного населения волго-камского бассейна с энеолитическими племенами лесной и лесостепной зон //Исторические истоки, опыт взаимодействия и толерантности народов Приуралья. Ижевск, 2002. С. 79–84.
- Ставицкий В.В. Дискуссионные вопросы изучения раннеэнеолитических культур с воротничковой керамикой //Археология Восточноевропейской лесостепи. Пенза, 2003. С. 144–155.
- Ставицкий В. В. Проблемные вопросы изучения средневолжского энеолита // 125 лет обществу истории и этнографии при Казанском университете. Проблемы историко-культурного развития Волго-Уральского региона. Археологические исследования. Казань, 2004. С. 68–74.
- Ставицкий В.В. Проблемные вопросы изучения хвалынской энеолитической культуры //II Городцовские чтения. Материалы научной конференции посвященной 100 – летию деятельности В. А. Городцова. Тр. ГИМ, 2005. Вып. 145. С. 69–78.
- Ставицкий В.В. Ранний энеолит Волго-Донской лесостепи //Матерiали та дослiдження з археологii схiдноi Украiни. Луганськ, 2006. С. 25–32.
- Ставицкий В.В. К вопросу о выделении нео-энеолитической эпохи в Поволжье // В сборнике: Археологические источники и культурогенез. Проблемы периодизации и хронологии в археологии эпохи раннего металла Восточной Европы Материалы тематической научной конференции. Е. А. Черленок (отв. редактор ),В. С. Бочкарев, А. И. Мурашкин. Санкт-Петербург, 2013. С. 31-33.
- Археология Мордовского края. Каменный век, эпоха бронзы: монография / В. Н. Шитов и др. ; под общ. Ред. В. В. Ставицкого, В. Н. Шитова. Саранск, 2008.
- Юдин О.С. История изучения неолитических стоянок Имерского озера // Вестник НИИ гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия. 2010. №1. С.33 – 39.
- Даниленко В.Н. Энеолит Украины. Киев: Наукова думка, 1974. 176с.
- Синюк А.Т. Энеолит лесостепного Дона // Энеолит Восточной Европы. Куйбышев: КГПИ, 1980. С.53-72.
- Синюк А.Т. Репинская культура эпохи энеолита – бронзы в бассейне Дона // СА. 1981. №4. С. 8-19.
- Спицына Л.А. Северскодонецкий ареал репинской культуры //Древности Северского Донца. Луганск: «Шлях», 2000.
- Синюк А.Т. У истоков древнейших скотоводческих культур лесостепного Дона //Археология Восточно-Европейской лесостепи. Воронеж: ВГПИ, 1979. С.63-72.
- Васильев И.Б., Синюк А.Т. Черкасская стоянка на Среднем Дону //Эпоха меди юга Восточной Европы. Куйбышев: КГПИ, 1984. С.102-130.
- Кияшко В.Я. Между камнем и бронзой (Нижнее Подонье в V – III тысячелетиях до н. э.) //Донские древности. Азов, 1994. Вып.3. 131с.
- Васильев И.Б., Синюк А.Т. Энеолит Восточно-Европейской лесостепи. Куйбышев: КГПИ, 1985. 118с.
- Дремов И.И., Юдин А.И. Древнейшие подкурганные захоронения Степного Заволжья // РА. 1992. №4. С.18-31.
- Козмирчук И.А. Стоянка финального этапа неолитической эпохи у с. Писарево в Липецкой области // Проблемы археологии бассейна Дона. Воронеж: ВГПУ, 1999. С. 31-43.
- Ставицкий В.В. Неолит – ранний энеолит лесостепного Посурья и Прихоперья / В.В. Ставицкий, А.А. Хреков. [Саратов], 2003.
- Беседин В.И., Матвеев Ю.П. Стратифицированное погребение репинской культуры Подгоренского могильника //Доно-Донецкий регион в эпоху бронзы. Воронеж, 2003. С.134-141.
- Ставицкий В. В. К вопросу о происхождении репинской культуры // Проблеми дослiдження памяток ареологii схiдноi Украiни. Луганськ, 2005. С. 48–49.
- Скоробогатов А.М. Энеолитические памятники донской лесостепи: дисс… кандидата исторических наук. Воронеж, 2011.
- Ставицкий В.В. Неолит, энеолит и ранний бронзовый век Сурско-Окского междуречья и Верхнего Прихоперья: динамика взаимодействия культур севера и юга в лесостепной зоне: Автореф… докт. ист. наук. Ижевск, 2006. 46 с.
- Телегин Д.Я., Нечитайло А.Л., Потехина И.Д., Панченко Ю.В. 2001. Среднестоговская и новоданиловская культуры энеолита Азово-Черноморского региона. Луганск: «Шлях». 152с.
- Челяпов В.П., Ставицкий В.В. Поселение Шаморга 9 на Нижней Цне //Археологические памятники Среднего Поочья. Рязань: НПЦ ОИПИК, 1997. Вып. 6. С. 40–55.
- Ставицкий В.В. Ранний энеолит Пензенского края// Известия Пензенского государственного педагогического университета им. В.Г. Белинского. 2008.№ 13. С. 138-146.
- Ставицкий В. В. Екатериновское поселение бронзового века на р. Суре и проблема происхождения вольско-лбищенских древностей //Археологические памятники Оренбуржья. Оренбург, 2004. Вып. VI. С. 15–30.
- Ставицкий В. В. Энеолитическое поселение Русское Труево 2 на Верхней Суре и происхождение древностей алтатинского типа //Археологические записки. Ростов-на-Дону, 2002. Вып. 2. С. 91–103.
- Синюк А.Т., Клоков А.Ю. 2000. Древнее поселение Липецкое озеро. Липецк: Липецкое изд-во. 160с.
- Выборнов А. А., Королев А. И., Ставицкий В. В. Поселение Кипец 1 в верховьях р. Вороны //Краеведческие записки. Самара, 2005. Вып. XII. С. 15 – 34.
- Левенок В.П. Исследования в зоне Липецкого моря //АО 1967. М., 1968. С. 32-34.
- Хреков А.А. О памятниках энеолита лесостепного Прихоперья //Проблемы археологии Юго-Восточной Европы. Ростов-на-Дону, 1998.
- Ставицкий В.В. Динамика взаимодействия социумов лесной и степной зон на территории Волгодонского междуречья в древности // Известия Пензенского государственного педагогического университета им. В.Г. Белинского. 2007.№ 8. С. 131-136.