Методология есть основание и инструментарий научного познания природы реальности и человеческой природы. Под основанием науки мы понимаем сложившиеся в ту или иную эпоху понятия, теории, подходы, идеи, парадигмы, на которых базируется научное исследование; под инструментарием – методы исследования.

Методология, также как и содержание наук, подвержена обновлению, изменениям, поскольку она не есть нечто застывшее и закостеневшее. Она зависит от постижения человеком природы реальности, его мировоззрения и мироощущения, прорывов научной мысли в неведомые сферы, и как строители заменяют фрагменты разрушенного фундамента здания, так и наука заменяет свои обветшалые основы, свою методологию.

С методологической точки зрения, специфика любой науки зависит от двух важнейших факторов: предмета науки и методов его исследования. Второй фактор обусловлен первым, так как своеобразие предмета накладывает отпечаток и на методы исследования. Особенность методологии гуманитарных наук определяется, прежде всего, спецификой предмета научного исследования, к которому мы относим мир человека (его психологию, внутренний мир, поведение и деятельность) и человека в мире (в отношениях «человек – Космос», «человек – природа», «человек – человек», «человек – различные уровни действительности», «человек – общество», «человек – язык», «человек – образ», «человек – текст»), его взаимодействие с ним.

Конкретизируя предмет исследования гуманитарных наук, представим наиболее существенные его аспекты-грани.

1. Человек во всех ипостасях и отношениях.

Особенностью наук о человеке, духе и культуре является вхождение в объект исследования самого субъекта, наделенного сознанием и активно действующего, определяющего компоненты «мира человека» и «человека в мире». Здесь ученый имеет дело с реальностью особого рода — со сферой объективации содержания человеческого сознания, областью смыслов и значений, требующих специальных методологических приемов, отсутствующих в арсенале естественных наук. «Классические представления об объективности и методология перестают справляться из-за того, что родовые качества поглощаются личным волевым актом и из-за того, что исследователь неизбежно вовлекается в предмет исследования. Более того, участие субъекта в предмете становится необходимым условием понимания, без которого невозможно знание о живой личности. Участие в предмете для адекватного знания требует определения типа субъективности исследователя, без чего в психологии познание конкретного современного человека становится невозможным. При этом, однако, чтобы быть наукой, психология должна быть объективной, доказательной и методологичной», – полагает А.В.Павлов [13. С.3].

Исследование предмета гуманитарных наук осуществляется субъектом, сформированным в культуре и социуме с определенными ценностными позициями и установками. Здесь предполагается иная ситуация, нежели в естествознании – объект не только познается, но одновременно оценивается, соотносится с идеалами, эталонами, нормами, социальными, личностными смыслами и установками субъекта.

2. Выразительное и говорящее бытие.

Имеется ввиду бытийный регистр жизни, в который человек входит посредством трансцендирования, где он соприкасается с вечными «законнорожденными и законотворящими сущностями» (Мамардашвили М.), духовной реальностью, ценностным миром, на чем основывает свое мировоззрение и миропонимание. Этот предмет исследования гуманитарных наук получил четкое определение в труде М. Мамардашвили «Лекции по античной философии»: «Акты жизни, связанные с вечным, а не с тем, что безвозвратно уходит в прошлое, обладают бытием т.е. пребывают всегда, как это не парадоксально. В каком то смысле, те люди, которые пребыли посредством мысли, скажем, Платон, Сократ, Аристотель, Декарт, являются нашими современниками. Они живут, населяя то же самое жизненное пространство в той мере, в какой мы его населяем. Человек есть в той мере, в какой он хочет быть. Мы имеем дело с бытием, которое как бытие зависит от желания и усилия быть…Форма мифов, ритуалов, произведений искусства бытийна, имеет отношение к бытию. Она должна быть, чтобы мы вошли в измерение, называемое бытием – нечто, существующее само по себе, как бы помимо человека, и большее, чем сам человек» [8. С.17-18].

М.М.Бахтин в своей известной работе «К методологии гуманитарных наук» по-своему характеризует бытийный уровень действительности: «Это бытие никогда не совпадает с самим собой и потому неисчерпаемо в своем смысле и значении. Маска, рампа, сцена, идеальное пространство и т.п. есть разные формы выражения представительности бытия (а не единичности и вещности) и бескорыстия отношения к нему» [3. C.430].

3. Культура как инструмент познания человека.

Познать человека можно лишь целостной формой познания, соединяющей в себя все существующие формы, образующие культуру, – философию (основу всех наук), науку, искусство, религию, этику. И.А.Ильин понимал под культурой организацию человеческого бытия на основе внутренних, глубинных, органических принципах этого бытия, на путях живой, таинственной целесообразности, постигаемой углублённой в созерцание творческой душой человека с многомерным сознанием и внутренним миром. Носителями такого сознания и внутреннего мира были М.Ломоносов, В.И. Вернадский, П.Флоренский, А.Л.Чижевский, А.Ф.Лосев, Н.О. Лосский, М.М.Бахтин,

М. Мамардашвили, К.Юнг, А. Маслоу, Э. Фромм и др.

4. Поиск и нахождение смысла как предмета гуманитарного познания.

Речь идет о смысле, определяющем целевое назначение того или иного объекта или явления, целеполагание деятельности и поступков человека. «Смысл по определению может быть только онтологическим, ибо он и есть всеединая, полная упования, веры и любви мысль о сущем – не о частной стороне бытия, называемой естеством, натурой, природой, и не о другой стороне бытия, называемой ныне культурой и рождаемой трудами жизни человека, но именно о сущем всеедином, в себе все содержащем, имя которому – Бог», – утверждает В.В.Медушевский [10. С.4].

5. В гуманитарных науках специфическим предметом исследования, отличающим их от естественных и общественных наук, являются язык и

знаковые системы, создающие тексты различного рода. Имеется ввиду исследование особенностей и роли языка не только в плане когнитивных и коммуникативных возможностей морфологии, семантики, словарного и категориального содержания языка, письменного текста, – но и с учетом тех представлений о мире, традиций культуры, менталитета говорящих и мыслящих на этом языке, которые проявляются в самом говорении как живом знании и общении, т.е. в реальной жизни языка и человека в нем, когда на первое место выходят не только жестко организованные свойства и параметры языка, но и его стихийные и неявные смыслы и значения, столь значимые для гуманитарного знания.

Особые методологические проблемы возникают в связи с тем, что сама действительность в гуманитарном знании представлена в форме вербальных и невербальных текстов; именно текст, по утверждению М.М.Бахтина, является «первичной данностью» для всего гуманитарно-филологического мышления.

Н.М.Мельникова в своей монографии «Фортепианное исполнительское искусство как культуротворческий феномен» вводит понятие «новый модус мышления», который характеризуется отходом от структурного анализа – мертвой схемы, материи, зафиксированной формы – к тексту как живой, динамичной «самопорождающейся продуктивности», «самовозрастающему логосу». В последней четверти ХХ века сложилась теория изменчивого восприятия художественного объекта, который уже и не является объектом как таковым, поскольку переходит из состояния формального, органического целого в состояние «методологического поля», а само понятие «текст» трактуется как «неопределённое поле в перманентной метаморфозе» (Ильин И.П.).

Формирование новой методологии гуманитарных наук происходит в условиях всеобщего кризиса, который в определенной степени спровоцирован их прежней методологией и содержанием. Последствия этого кризиса побуждают научную общественность пересмотреть основы гуманитарных наук для того, чтобы повернуть человечество на верный путь развития. Причинами этого глобального кризиса являются:

- экологический кризис как результат отчуждения человека от природы и от самого себя, когда природа воспринимается человеком не как материнское лоно, а как бесплатный материальный ресурс, откуда можно брать бесконечно;

- достигшая предела секуляризация, когда «Бога нет и все дозволено»; обмирщение сознания, антропоцентризм, согласно которому человек – сам себе закон и судья;

- отказ от культурной (духовной) модели развития общества в пользу цивилизационной модели, направленной на обеспечение максимального физиологического комфорта;

- утрата личностного начала, потеря интереса к «внутреннему человеку», преобладание «внешнего» человека с культом тела, заботой о нем; утрата многими людьми духовно-нравственного стержня, совести – регулятора поведения и поступков;

- утрата людьми способности задумываться над смыслом жизни, смещение их целеполагания и личностных смыслов с духовной на материальную сторону;

- рассмотрение человека в «вещной» парадигме как придатка экономики, как некоего «трансформера» с набором компетенций, приспосабливаемым к меняющимся экономическим, производственным, профессиональным условиям и требованиям; да и сама экономика зачастую становится не способом обеспечения материальных нужд общества, а способом получения прибыли небольшой группой людей за счёт общества;

- дегуманизация философии, религии и искусства, торжество безнравственности, антикультуры, рост преступности, психических заболеваний и в итоге – стремительное движение человечества в пропасть.

Предпосылками обновления методологии гуманитарных наук стали следующие факторы:

- углубляющийся кризис цивилизации, информационная революция, процессы глобализации, приведшие к стремительному изменению картины мира, научного понимания места человека в этом мире;

- освобождение гуманитарных наук от марксистско-ленинской методологии;

- потребность в целостном восприятии картины мира, предмета познания или явления;

- осмысление реальности как сложного, многообразного и многопланового пространственно-временного континуума;

- понимание ограниченности рационального познания, признание других инструментов познания природы реальности и человека;

- осознание ценностного мира как реальности, относящейся к первичной бытийной сфере, включающей такие духовно-нравственные ценности как Бог, истина, добро, красота, вера, надежда, любовь, совесть, преданность, верность, святость, чистота, целомудрие, сострадание, сочувствие, милосердие, отзывчивость и др.;

- нахождение поворотного момента в истории человечества, с которого началось его движение по ложному пути, приведшему к системному кризису во всех сферах деятельности и, прежде всего, в самом бытии человека, убежденного в своей самодостаточности;

- сближение научной и религиозной антропологии.

Важнейшим фактором, побуждающим ученых к созданию новой методологии, адекватной изучаемому гуманитарными науками предмету, является смена культуры чувственного типа на культуру идеационального типа (Сорокин П.). Культура чувственного типа полагает реальным лишь то, что воспринимается органами чувств. В ней интенсивное развитие получают естественные науки, формы логического понятийного знания. Но логическая структура знания связана с утилитарными ориентациями науки, открытия которой обладает лишь относительной надежностью. Она выбирает лишь то, что можно контролировать и объяснить. В силу своей прагматической ориентированности наука замещает систему символов, обходя тем самым вопрос о сущности феноменов. В культуре чувственного типа вера в сверхчувствительную реальность, столь значимую для средних веков, угасает. Чувственное наглядное постижения бытия является здесь первостепенным. С этой точки зрения, мир предстает постоянно изменяющимся, находящимся в становлении.

В культуре идеационального типа все видимые проявления бытия предстают лишь знаками невидимого мира. Реальным является то, что выходит за границы чувственного восприятия т.е. сверхчувственная реальность. Этой культуре созвучным оказывается платоновское учение об эйдосах, идеях и первообразах, понимание бытия как высшей первичной формы действительности – непространственной и вневременной. Средневековая культура в культуре идеационального типа понимается как истинная культура с храмовым синтезом искусств, как культура соборная, целостная, органично выросшая из естественных потребностей человечества.

Переходная ситуация, связанная со сменой культур, делает все более очевидным кризис методологии естественных наук, которые уже не считаются непререкаемым авторитетом для гуманитарной сферы, как не считаются единственно приемлемыми формами научной рефлексии логика и понятия. В гуманитарных науках возникает интерес к интуитивным, символическим и мифологическим формам знания, не достигающим той четкости и определенности, которых знание достигает в чувственной культуре.

Методологию науки принято рассматривать на четырех уровнях: философском, общенаучном, конкретно-научном и технологическом. В данном труде мы затрагиваем первые три уровня, делая акцент на философском и психологическом ее аспектах.

Философский аспект новой методологии

Философия давно уже выделила две сферы познания – материальную (пространственно-временную) и нематериальную вне пространственную, лежащую за пределом физических свойств и категорий. Материальный мир – мир вещей, который постигают естественные науки, открывая законы природы, мироздания, а нематериальный мир Духа и «внутреннего человека» – философия, религия, искусство, психология, которые вместе с этикой образуют основание культуры. Одна сфера познания представляет мир расщеплённый, другая – мир целостный.

В ХIХ веке Эрнст Мах писал: «Французские энциклопедисты ХУIII века думали, что они недалеки от окончательного объяснения мира физическими и механическими причинами…Но теперь миропонимание энциклопедистов представляется нам механической мифологией, недалекой от анимистической мифологии древних религий. Оба этих взгляда содержат неправильные и фантастические преувеличения неполного восприятия» [14. С.87]. В труде «Мысль и язык» П. Флоренский развивает мысль Маха: «Метод науки – просеивать житейское мировоззрение и, оставляя лишь очень определенный подбор его обрывков, остальное объявлять за пределами своей области, а потому – и вне закона, по крайней мере, своего закона, закона именно этой отдельной науки. Каждая отдельная наука по-своему производит такой отбор и такую задержку мысли; от метода одной науки нет моста к методу другой. Области наук отрезаны друг от друга. Между науками нет связи. На самом деле, поэтому нет и Науки, а есть лишь много наук, самым существом своим отрицающих друг друга… Всякий раз и непрерывно самая жизнь сбивает науку с занятой позиции и обнаруживает как бедность очерченной области, так и принужденную искусственность избранной точки зрения» [14. С.103-104].

Тревожные для академической науки симптомы возникли на рубеже ХIХ и ХХ веков. В ХХ веке они были усилены, а в ХХI проявляют себя все более категорично: познание мира и особенно человека уже не может удовлетвориться существующей методологией и теоретическим инструментарием академической науки и ищет новые пути и средства адекватного восприятия и понимания реальности, природы человека.

Фундамент академической науки был основательно поколеблен Дильтеем, поставившим прямо вопрос о специфических особенностях науки о духе, русскими философами Серебряного века В. Соловьевым, Н. А. Бердяевым, Н.О. Лосским, П.А.Флоренским, западными философами Гуссерлем, К.Леви-Стросом, выдающимся российским мыслителем-филологом прошлого столетия М.М. Бахтиным, сформулировавшим основные положения методологии гуманитарных наук, психологами В.В.Зеньковским, К. Юнгом, А.С.Арсень-евым, А.Г. Асмоловым, А.А. Мелик-Пашаевым, В.И. Слободчиковым. Острие их критики направлено против абсолютизации в гуманитарной области методов естественных наук с их узкорационалистическим подходом, формальной логикой, конструирующей абстрактные схемы, в которых нет места живому человеку.

Известный российский философ и психолог А.С.Арсеньев выражает эту мысль весьма категорично: «Наука появляется и развивается как знание неорганическое о вещной стороне мира, об отношениях вещей, но человек – не вещь, вследствие чего базирующаяся лишь на научных основаниях психология может рассматривать только то, что в человеке есть вещного, т.е. не собственно человеческого, не личностного» [1. С.3]. Схожую мысль высказал ранее М.М.Бахтин в своем труде «Эстетика словесного творчества»: «Точные науки – это монологическая форма знания: интеллект созерцает вещь и высказывается о ней. Здесь только один субъект – познающий (созерцающий) и говорящий (высказывающийся). Ему противостоит только безгласная вещь. Любой объект знания (в том числе человек) может быть воспринят и понят как вещь. Но субъект как таковой не может восприниматься и изучаться как вещь, ибо как субъект он не может, оставаясь субъектом, стать безгласным, следовательно, познание его может быть только диалогическим» [3. С.383].

Отношение субъект–объект, в котором движется почти вся новоевропейская философия, представляется, по утверждению А.С. Арсеньева, вырождением отношения Человек–Мир. В этом вырождении человек сводится к одной стороне своей сущности, своего бытия, за ним признается одно лишь свойство – быть субъектом познания и действия; за миром же признается свойство – быть объектом познания и действий человека. По убеждению А.С.Арсеньева, исходя из отношения «Человек–Мир» как основания философского размышления, можно вывести философию из того состояния, в которое она попала сегодня и в котором она бессильна сориентировать человека в условиях современного глобального кризиса. Новая философия должна захватывать не только рациональное мышление человека, но и его чувственно-эмоциональную сферу.

Понятия «объект» и «субъект» диалектичны, а не дихотомичны. Они не есть противоположности, а есть две стороны одной сущности, поскольку объект воспринимается субъектом и существует в нём и для него, а объект, в свою очередь, принимает на себя свойства субъекта, сообразуется с его особенностями и качествами. Объект обретает бытие во внутреннем бытии субъекта, занимая в нем своё место, как субъективная реальность, прочувствованная и осмысленная.

Ограниченность применения инструментария академической науки в познании человека, его души, духовно-нравственной сферы осознавали и осознают многие мыслители и ученые прошлого и настоящего, полагающие, что методы теоретического познания – это всего лишь одна из форм познания и далеко не единственная, что существуют иные формы, дающие более ясное, объективное представление о мире, что рациональным инструментарием не вычерпывается истина, требующая участия и других «орудий труда», которыми природа наделила человека, что «наука перестает быть венцом и критерием жизни, оставаясь лишь одним из средств познания, иной раз важным, а иной раз совершенно бесполезным» (Юнг К., 2008). Гегемония рационального начала, восторжествовавшая в академической науке, породила диктат рационального, вербального, дискретного мышления, отвергшего остальные инструменты познания, якобы лишающие его «чистоты». Человек, занимающийся наукой, доверяет лишь эксплицитным знаниям и не доверяет имплицитным знаниям, бессознательному. «Речь всегда идет, в сущности, о сознании, заплутавшем в односторонность и упершемся в нее, и о его конфронтации с картиной инстинктивной целостности и свободы. Такую картину представляют нам андроид и архаический человек с их миром мнимо необузданных влечений, с одной стороны, и с их сто раз отвергнутым нами миром духовных представлений – с другой, картину, которая компенсируя и коррегируя нашу односторонность, выступает из тьмы и показывает нам, как и где мы отошли от собственной базовой структуры и психически себя изуродовали» – утверждал К. Юнг в своей работе «Трансцендентная функция» [17. С.41]. А.С.Арсеньев, продолжая мысль К.Юнга, указывает на то, что человек, специализируясь на рациональном мышлении, постепенно теряет все остальные способности (интуицию, способность общения и дружбы с животными и др), реликты которых теперь называются «сверхчувственными», и становится «чужим» миру и своей собственной сущности. Сегодня мы все чаще сталкиваемся с осознанием учеными того факта, что теоретическое рациональное познание как наиболее достоверное не всегда является таковым в силу ограниченности возможностей самого рационального познания, осуществляемого интеллектом, не учитывающим роли бессознательного, имплицитных знаний.

Академическая наука главным своим инструментом имеет рационально организованное сознание. «Сознательное» характеризуется определенностью и направленностью сознания. «Односторонность, утверждает К.Юнг, – «неизбежное качество направленности и определенности сознания, и в этом его изъян и ограниченность. Необходимо устранить разрыв между сознанием и бессознательным. Происходит это не в результате того, что содержание бессознательного односторонне осуждается сознательным решением, а скорее благодаря тому, что их смысл распознается и берется на учет для компенсации односторонности сознания. Ведь тенденции бессознательного и сознания – те два фактора, которые вместе и составляют трансцендентную функцию. Она называется трансцендентной, потому что органически обеспечивает переход от одной установки к другой, причем без поражения бессознательного в правах» [17. С.19-20].

Истинное знание есть обретение в сознании и бессознательном образов, тождественных реальным предметам и явлениям, посредством их восприятия, освоения и присвоения в процессе диалогического «общения» с ними. Бессознательное – это бездонное имплицитное знание. Его деятельность интегрируется в работу сознания, дополняет его и корректирует, позволяя преодолевать ущербность последнего, вызванную его природной ограниченностью, односторонностью, воздействием социализации, массового сознания. Так, у ребенка бессознательное компенсирует слабость сознания, еще неокрепшего, давая ему имплицитное знание не воспринятых предметов и явлений, архетипический опыт, способность получать информацию из другой – непространственной реальности.

Философский аспект методологии гуманитарных наук ХХI века, выявляет идею множественности миров и уровней реальности, в которых человек существует и которые наука должна учитывать. Можно констатировать как минимум три уровня действительности, на которых человек пребывает – наличном, субъектном и метафизическом. Наличная действительность, воспри-нимаемая обыденным сознанием, имеет своим коррелятом «потенциальную бесконечность» (Арсеньев А.С.) с ее линейным развитием, движением от одной фазы к другой. Субъектная реальность соединяет в себе присвоенную субъектом интериоризированную наличную действительность и метафизическую реальность, укорененную в духовной сфере, бытийной реальности, в которой понятие «время» не существует. Метафизическая – бытийная реальность – является синонимом актуальной бесконечности, в которой уже все существует, где содержаться высшие духовно-нравственные ценности, законнорожденные и законопорождающие сущности, откуда приходят творческие идеи, прозрение и откровение. В эту реальность человек попадает посредством трансцендирования, преодолевая прагматическую «заземленность» обыденного сознания с матрицей общепринятой реальности.

А. Маслоу подчеркивает ущербность естественнонаучного миропонимания отсутствием в нем ценностно-смыслового аспекта, необходимо присутствующего в гуманитарных науках: «Первейшая обязанность науки – обнаруживать ценности, свойственные человеческой природе и изначально ей присущие, эмпирически исследовать их, доказывать и подтверждать т.е. собирать информацию, содержащую внутри себя некие тенденции и подсказывающую нам верный путь» [9. С.34]. Р.Г. Лотце, рассуждая о взаимоотношениях трех начал познания – истины, факта, ценностных определений, – утверждал, что их критерием выступает совесть, что ценностные определения относятся к миру «идей полноценного, святого, доброго или прекрасного». Вывод Лотце – реакция на позитивистское истолкование роли и значения науки, попытка оградить нравственные, эстетические и религиозные ценности от примитивного биолого-физиологического истолкования и нигилистического отрицания на том основании, что они не поддаются естественно-научному объяснению.

Иерархию ценностей эпохи идеациональной культуры, в которую мы входим, можно выстроить следующим образом, идя от высших ценностей к низшим:

- абсолютные общезначимые вневременные ценности – нематериальные и непространственные (бытийные духовно-нравственные ценности, божественные заповеди);

- общезначимые вневременные ценности культуры – нематериальные и материальные (религия, философия, искусство, наука, этика, политика, миф, язык, символы и знаки, методы, артефакты);

- ценности отдельных культур, национальные ценности;

- временные (эпохальные) ценности;

- эстетические и моральные ценности возрастных и социальных групп, субкультур;

- материальные ценности.

Ценностный мир высшего уровня – это вневременная и непространственная реальность, существующая в бытийной действительности, являющаяся мерилом многих поступков, деятельности, поведения, силой, направляющей судьбы и жизни народов, определяя смысл их бытия. Абсолютные (вечные) ценности даны нам имлицитно, не требуя доказательств их наличия, как идеальные сущности, которые мы исповедуем, как свыше данные заповеди, такие как Бог, истина, добро, красота, вера, надежда, любовь, совесть, преданность, верность, святость, чистота, целомудрие, сострадание, сочувствие, милосердие, отзывчивость и др. “В этом-то и состоит стоящая передо мной трудная задача: выразить словами то, что не поддается словам; сделать рациональным то, что вне рационально. Нет, ни о каких манифестациях божества, или демона, или абсолютной истины я при этом не думал. Силу и убедительность придает этим ощущениям… не их высокое происхождение, их божественность или что-либо в этом роде, а их реальность…” – утверждает выдающийся мыслитель и писатель ХХ века Герман Гессе [4. С. 29].

Философия и психология взывают нынче к органичному человеку, воплощающему в себе идею единства мироздания. Завершается эпоха безраздельного господства «отвлеченных начал», уступающая место эпохе «великого синтеза» знаний, «положительного всеединства» в жизни, познании и творчестве, что более ста лет назад предрек В.Соловьев. Эта эпоха расширит познавательные способности и возможности человека, ведущего диалог с миром, отказавшегося от дуализма, оппозиций, дихотомии, признавшего равноценность эксплицитных и имплицитных знаний. Наступает эра антиномичного мышления, провозглашенная более 80 лет назад А.Ф. Лосевым (этот тип мышления наглядно продемонстрирован им в труде «Диалектика художественной формы»), расширяющая научное сознание включением в него инонаучных понятий, представлений и способов познания, изменяющая критерии научности в науках, постигающих человека и связанные с ним такие сложные и «неуловимые» феномены, как личность, одаренность, творчество, синхрония и др.

Психологический аспект новой методологии

По мнению А.С. Арсеньева, из существующих форм общественного сознания призваны помочь человеку в понимании самого себя религия, философия и психология. Каждая из них переживает в настоящее время кризисное состояние, причины которого лежат в формах тотального отчуждения человека от мира и от своей собственной сущности. Так, психология, претендующая на статус самостоятельной науки, независимой от религии и философии, теряет свой предмет – целостного человека как личность, распадаясь на множество слабо связанных друг с другом областей. Надежде, что все эти отдельные области некогда суммируются, и получится, наконец, психология человека, не суждено сбыться, так как любое органическое целое не может быть составлено из частей.

Психология, подобно естественным наукам, рассматривает человека в «вещной» каузальной исследовательской парадигме как единство биологического, психического и социального, как предмет, подчинённый механической причинности, а психические процессы и качества под углом зрения их объективной обусловленности. «Для традиционно мыслящего ученого «научным» в строгом смысле слова все еще остается такое знание, которое следует причинной логике и представляет свой предмет как подчиненный внешней детерминации, то есть изначально и существенно несвободный в своих проявлениях. Научно познать явление значит, прежде всего, указать причину его возникновения. Зная причину, явление можно вызвать, повторить, проверить и, может быть, даже измерить. Весь необозримый массив знаний о человеке накоплен наукой в «каузальной» исследовательской парадигме. Это, замечу, вовсе не значит, что исследователь непременно отрицает само существование явлений, которые не улавливаются сетью «строгой» науки. Но, действуя, «как ученый», он вынужден либо их редуцировать, по сути, теряя сам предмет, либо отказывать им в «виде на жительство» на своей территории и «экстрадировать» в сопредельные области искусства, житейского здравого смысла, и, конечно, в область религии. В результате все наиболее важное и ценное в человеческой жизни остается неохваченным «наукой о душе» [12. С.46.].

В своем труде «Психология личности» А.Г. Асмолов свидетельствует об этой тенденции в психологии, неклассический вариант которой, по его убеждению, способен не только проектировать, но и творить новую социальную реальность: «Психология — пристрастная наука. Уже самим фактом своего существования в семье наук о человеке, природе и обществе она бросает вызов идеалу рациональности, в духе которого веками оттачивалось естественно-научное мышление, гордящееся своей точностью, объектив­ностью, независимостью и бес­прист­раст­ностью. Жесткая логика, воспроизводимость результатов наблюдения, описание феноменов на языке математики — вот далеко не полный перечень атрибутов, без которых любой науке отказывалось в праве именоваться наукой. Однако, как учит неумолимый опыт истории, лишь только вы встречаетесь с претензией на обладание одним и только одним путем к истине, …то знайте, что наука начинает перерождаться в веру. И вера в идеал рациональности как единственный образец построения научного знания в этом плане не составляет исключения» [2. С.4].

Наступает эра новой неклассической рациональности, которая вызрела в недрах философии как методологическом основании всех наук, и психологии, выходящей сегодня за рамки собственно психологические, пытающейся включить в свою сферу «метафизический компонент», наличествующий в человеке как в «конечно-бесконечном существе» (Арсеньев А.С.). Отправной точкой в рождении метапсихологии А.Г.Асмолов видит а) психологию установки Д.Н.Узнадзе, который дал новое понимание причинности, исходящей не из прошлого, а из будущего, определяющего поведение и поступки человека, других живых систем; б) психологию деятельности. К этим теориям следует добавить психологии духовности, одаренности, личности, творчества, трансцендентную функцию и синхронию. Классическая психология подобно классической механике в физике скоро уступит место «квантовой механике» – метапсихологии (трансперсональной психологии, по А. Маслоу) – с иным пониманием «устройства» внутреннего человека.

О сближении научной и религиозной антропологии

Академической науке давно пора признать, что существует целый пласт религиозных знаний, который может в значительной степени обогатить научное познание человека, тем более, что религиозное познание мира давно уже пересекается с научным в философии (религиозная философия), антропологии, эстетике, искусстве и искусствознании, культурологии, психологии, образовании, духовно-нравственной сфере. Достижения религиозной антропологии сегодня нельзя и преступно игнорировать, когда мы зашли в тупик с познанием человека академической психологией и антропологией, основанных на принципах и постулатах естественных наук. Однако, этому признанию мешает секуляризация сознания современного человека, утрата им первичного непосредственного религиозного отношения «Я – Ты» (Бог), отказ от первичных основополагающих религиозных основ миропонимания, потеря способности к религиозной рефлексии и трансцендированию. Не случайно, в некоторых российских ведущих вузах сегодня встал вопрос об открытии кафедр теологии, цель которых не отвлечение академической науки с ее столбовой дороги в сторону религии, а поиск выхода из кризиса академической науки через соединение академической и религиозной философии, психологии и антропологии.

В основе религиозного и естественно-научного сознания лежит вера: первое верит в Творца как первичную силу и автора мироздания; второе – в силу разума, научного рационалистического мышления. Религиозное и научное познание идут навстречу друг к другу, видя пользу во взаимодействии и сотрудничестве.

Обыденное сознание обычно противопоставляет научное сознание жит …твенно-нау       религиозному, которое не способно подтвердить свои постулаты, теории научными методами, используя принципы детерминизма, соответствия и дополнительности, а тем более подтвердить свои истины экспериментальным путём. При этом подчёркивается очевидное преимущество научного знания, которое имеет научный аппарат и инструментарий познания истины. Религиозное познание оценивается обыденным сознанием либо как архаичная форма миропонимания, атавизм, либо как его ложная форма – «опиум для народа». Между тем, сами учёные не столь категоричны в отношении к религии, а многие из них являются людьми верующими. Хрестоматийный пример – великий русский учёный, философ и богослов Павел Флоренский. Это объясняется во многом тем, что настоящий учёный главным методологическим основанием науки всегда видит философию, которая задаётся извечным вопросом, что воспринимает наше сознание – реальный мир, существующий независимо от человека, или «покрывало Майи» – ложную материальную оболочку, утаивающую мир подлинной реальности, сокрытый от чувственного восприятия. Философия Востока и Запада уже много веков пытается постичь сложную взаимосвязь материи и Духа. Отрицать существование последнего невозможно, поскольку он являет себя как очевидное выражение неведомых могучих сил, вторгающихся в жизни народов и отдельного человека.

Органичное соединение религиозности и научности представляет мировоззрение великого ученого ХХ столетия Альберта Эйнштейна, о чем красноречиво свидетельствует его личное признание: «Самой прекрасной и наиболее глубокой эмоцией, которую мы можем пережить, является ощущение мистического. В нем лежат истоки всей истинной науки. Тот, кому такая эмоция незнакома, кто утратил способность удивляться и замирать в благоговении, все равно, что мертв. Знать о том, что нечто непостижимое для нас реально существует, проявляясь в высшей мудрости и сияющей красоте, которые наши несовершенные способности могут воспринимать лишь в самой примитивной форме, – это знание, это чувство находится в центре истинной религиозности. Космический религиозный опыт является самым мощным и древнейшим источником научного исследования. Моя религия состоит в смиренном восхищении беспредельным высшим духом, проявляющем себя в некоторых деталях, которые мы в состоянии воспринять своим хрупким и слабым разумом. Это глубоко эмоциональное убеждение в присутствии высшей разумной силы, проявляющейся в непознаваемой Вселенной, составляет мою идею Бога» [5. C.219].

В свете религиозной антропологии рождаются новые представления о взаимоотношении философии и религии. При этом предмет философии понимается как бесконечное отношение «Человек-Мир» в его осцилляции с первичным непосредственным религиозным отношением «Я–ТЫ». По убеждению А.С.Арсеньева, задача философии похожа на задачу христианской религии – подготовить сознание человека к этому ради­кальному изменению, для чего она должна сама радикально измениться и, прежде всего, начать с размышления об отноше­нии Человек-Мир, что может дать ей критерий выделения во всей культуре прошлого «вечного», причастного сфере актуальной бесконечности, и отделения его от конечных, исторически преходящих форм, принадлежащих потенциальной бесконечности.

Академическая психология сегодня все чаще обращает взор к христианской психологии. Возможность сближения академической и христианской психологии, в частности, святоотеческого опыта, обсуждалась на многих научно-практических форумах: психологических съездах в Санкт-Петербурге, теоретико-методологических семинарах психологического факультета МГУ; на Рождественских чтениях в Москве, которые собирают большое число участников самых разных сфер деятельности. За последние 15 лет резко возросло количество публикаций по психологии религии, религиозной психологии, духовной, христианской психологии и психотерапии. Многие учёные-психологи увлечены этим формирующимся научным направлением и признают не только его перспективность, но и непреходящую значимость для понимания феномена человека, формирования и развития личности, творчества, содержания образования и много другого. Так, В.И. Слободчиков полагает, что для решения проблем образования, необходимо создавать психологию, опирающуюся на новое методологическое основание, включающее

- христианскую антропологию – учение о происхождении, назначении и абсолютных смыслах жизни человека;

- психологическую антропологию – учение о развитии человека в интервале его индивидуальной жизни;

- педагогическую антропологию – учение о путях становления базовых способностей, сущностных сил человека в универсуме образования.

По мнению В.И. Слободчикова, на основе такого согласованного и целостного знания о высшем назначении и призвании человека, закономерностях и путях становления «собственно человеческого в человеке», возможно будет обустроить пространство современного отечественного образования, как наиболее естественное и адекватное место для плодотворного полилога православия, психологии и педагогики.

Для создания новой методологии гуманитарных наук необходим союз философии, религии, искусства и науки, имеющих общую направленность на постижение реальности во всех её проявлениях посредством имеющихся у человека инструментов и способов познания.

1. Арсеньев, А.С. Философские основания психологии личности.  Диссертация в форме доклада на соискание ученой степени доктора психологических наук. – М.: 2001.
2. Асмолов, А.Г. Психология личности. Третье издание. – М.: 2005.
3. Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества – М.: Искусство, 1979.
4. Гессе, Г. Игра в бисер. – М.: 1989.
5. Джозеф, К. Сила совпадения. – М.: 2009.
6. Ильин И.А. Одинокий художник / И.А.Ильин. – М.: Искусство,  1993.
7. Лосев А.Ф. Из ранних произведений / А.Ф.Лосев. – М.: Правда,  1990.
8. Мамардашвили, М. Лекции по античной философии / М. Мамардашвили. – М.: Аграф, 1999.
9. Маслоу, А. По направлению к психологии бытия. – М.: 2002.
10. Медушевский, М.М. О духовном смысле музыкального образования // Музыкальное образование в контексте культуры. Материалы  научно-практической конференции. – М.: 1992. – С.56-57.
11. Мелик-Пашаев, А.А. Психологические основы способностей к художественному творчеству. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора психологических наук. – М.: 1994.
12. Мелик-Пашаев, А.А. Религиозное воспитание и психология творчества // ХVII Международные Рождественские образовательные чтения. – М.: 2010. – С.45-48.
13. Павлов А.В Логика и методология науки: современное гуманитарное познание и его перспективы. Учебное пособие – М.: Флинта, 2010.
14. Флоренский, П.А. Имена. – М.: Эксмо, 2008.
15. Флоренская, Т.А. Диалог в практической психологии. – М.: 2001.
16. Эстетика и теория искусств ХХ века. Учебное пособие. – М.: 2005.
17. Юнг, К. «Об энергетике души». – М.: Академический Проект, 2008.

Все статьи автора «Никитин Алексей Алексеевич»