Особенностью российской цивилизации является конкуренция двух национальных идей, описанных философом Н.Н. Алексеевым: «государственнической» и «низовой» [1, с. 45]. В наиболее ярком виде эти идейности и ментальности начали конкурировать в момент Раскола XVII века, и дальнейшее разделение русской православной нации на старообрядчество и «никонианство» является яркой иллюстрацией двум «параллельным Россиям» [2].

Однако, старообрядчество не было чисто традиционным духовным явлением, стремящимся к осуществлению сохранённого образа «древлего благочестия». Староверы в первую очередь были традиционалистами – реактивным констрсекулярным движением [3]. Их идейная консолидация напрямую зависела от «мира сего» – государственной политики и изменений в социальной и экономической областях. Так, неоднородность в целом антистарообрядческой политики Петра I привела к образованию различных течений и движений в старообрядчестве, некоторые из которых оформились в согласы именно по принципу лояльности имперской власти – от умеренных (поморцы) до радикальных (филипповцы, федосеевцы) и маргинальных (бегуны). Тоже неоднородная, но более благожелательная и даже местами протекционная в отношении староверов политика Екатерины II привела к массовой старообрядческой реэмиграции в Россию, созданию целых старообрядческих регионов, крепкого хозяйства и сплочённых общин. Ещё более либеральная и экуменическая политика Павла I привела к первому в истории Раскола снижению конфронтации между старо- и новообрядчеством посредством учреждения единоверия – старообрядческого крыла в официальной Церкви.

Таким образом, до Николая II отношение к старообрядцам было колебательным, таким же – отношение староверов к государю: от подозрений и обвинений в антихристианстве – до позиции, выраженной в словах одного федосеевца, обращённых к Александру II: «В новизнах твоего царствования старина наша слышится» [4, с. 91]. Перелом наступил с воцарением Николая I, интуитивно рассматривавшего старообрядчество как контргосударственный проект, как представителей «другой России», которых было невозможно вписать в жёсткие рамки светской империи. Более того, староверы рассматривались как «расколоучители», заражавшие массы эсхатологическими миражами и скептицизмом в отношении духовной легитимности всего правления Романовых. Старообрядцы вновь, как и при Алексии Михайловиче, были объявлены государственными преступниками, сеющими смуту и раскол в русском обществе [5, с. 5]. Но далее в старообрядчестве произошли интересные метаморфозы, иллюстрировавшие принципиальное реакционерство староверов. Невиданные доселе гонения дали староверам стимул как никогда усилить свои административный и интеллектуальный полюсы, о чём будет сказано ниже.

1. Появление старообрядческой Церкви

Именно при Николае Первом его «враг № 1» усилился как никогда: произошло восстановление трёхчинной иерархии у староверов-поповцев в Австрии. Вот какова суть этой истории. До 1846 года в старообрядческом мире не было ни одного архиерея. Допустимо ли существование Церкви в таких условиях? На эту тему до сих пор не смолкает трёхмерная полемика поповцев: с новообрядцами и с беспоповцами. В поисках «истинного священства» поповцы в XVII, XVIII, XIX веках экспедировали православные земли востока. Подходящая кандидатура была найдена в 1846 году – бывший Босно-Сараевский митрополит Амвросий (Пóпович или Паппа-Георгиополи, 1791-1863), подчинявшийся Константинопольскому патриарху, почисленный на покой (однако, не запрещённый в служении) [6]. Для присоединения митрополита Амвросия был разработан специальный чиноприём, не имевший аналогов ни в древности, ни в обозримой истории. Сообщество староверов, компактно проживавших в Румынии (в составе Австрийской империи), в местечке Белая Криница, мгновенно превратилось в «Древлеправославную Церковь Христову» [7, с. 19], претендующую на полноту Православия. В плане преемственности староверы видели и видят Амвросия духовным наследником последнего старообрядческого епископа Павла Коломенского, подвергнутого расправе патриархом Никоном [8, с. 49]. К этому сообществу примкнуло большое число староверов Российской империи, хотя практика чиноприёма и каноническое благополучие самого митрополита Амвросия вызвали большие споры в старообрядчестве. Но в целом, староверы-поповцы, воспринявшие митрополита Амвросия, превратились из «сообщества» в церковную структуру.

Так, вместо врага идейного император получил врага организованного, которого не смог сломить внутренними репрессиями и дипломатическим давлением на Австрию. Меры, предпринятые Николаем против староверов, поражают своей жестокостью и кощунством [9, с. 166-182]. Они до сих пор дают староверам всех согласий ненавидеть не только этот эпизод в русской истории, но сам принцип монархии. Жестокость гонений, изуверские методы «возвращения в лоно Церкви» (кощунственные даже для самих «никониан») были и остаются для старообрядцев важными свидетельствами неистинности «бесчинной новой веры» [10, с. 192] [11, с. 4] [12, с. 137], неспособности её воздействовать на души и умы словом и примером. Ещё Аввакум писал: «Волею зовет Христос, а не приказал непокоряющихся огнем жечь и на виселицах вешать» [13, с. 231].

С 1846 году вышел ряд законов, по которым староверам было запрещено вступать в купеческие гильдии, приобретать землю и недвижимость. Был объявлен незаконным брак староверов, посему дети староверов лишались наследства и фамилии [14] [15, с. 211-256]. Уже заключённые браки староверов расторгались [16, с. 205] [17, с. 399] [18] (хотя признавались браки всех прочих российских конфессий, в.т.ч. и с православными [19, с. 11]); браки старовером с «православными» воспрещались [20, с. 78]. Были «запечатаны алтари» (запрещено поведение священнических Богослужений) во всех старообрядческих храмах России [21, с. 13], закрыты моленные на Преображенском кладбище в Москве и Гребенщиковскую общину в Риге. Были разгромлены все общежительства и монастыри Иргиза, Выга, Ветки; активизировалось уголовное преследование «беглых попов» и «расколоучителей».

Антистарообрядческая политика Николая I была разносторонней [22]. Помимо уголовных преследований, император силами Синода интенсифицировал антистарообрядческое миссионерство. Специально подготовленные миссионеры приезжали в древлеправославные селения и проводили диспуты. Результаты этих диспутов были диалектическими. С одной стороны, многие староверы вследствие «миссионерской работы» присоединялись к Церкви. С другой, староверы, навыкшие к идентичности «от противного», существенно повысили своё образование, богословский и риторический потенциал. Стенограммы миссионерских диспутов до сих пор являются для староверов и учебниками по апологетике и логике, и образцами для написания апологетических сочинений [23], и свидетельством недобросовестности миссионеров, зачастую использующих полицейские ресурсы для большей убедительности своих аргументов. «Поехать на диспут» для староверов того времени было рискованным действом, зачастую оканчивавшимся в тюрьме Суздальской крепости.

2. Расцвет старообрядческой интеллектуальности

Вторым проявлением реактивного старообрядческого контресекуляризма [24, с. 479-492] стало движение «начётчиков», дотошно изучающих как основы собственного вероучения, так и вероучение господствующей Церкви с конкретной целью победы в полемике. Начётничество – самообразование, выстраиваемое по собственной, неакадемической, индивидуальной системе с целью апологетики своего вероучения [25, с. 86]. В силу отсутствия старообрядческих учебных заведений, самообразованию не только отводилась первенствующая роль – более того, самообразование стало считаться нормой в староверческой среде [26] [27]. Иван Аксаков отмечал: «Всякий начитанный раскольник загоняет в споре любого сельского священника» [28, с. 640]. Костомаров даже называл «раскол» «образовательным элементом для протолюдина» [29, с. 498]. Ещё ярче свидетельство провинциального расколоведа А. Чистякова:

«Когда является необходимость вступить в прения о вере, православный имеет мало шансов одержать победу. В среде православных, в особенности из сельских жителей, немало можно найти таких, которые смешивают Бога и его угодников, икону отождествляют с изображением на ней; большинство не читает и не знает Священного Писания, положительно не знакомо с писаниями отеческими и вообще стоит на довольно низкой ступени религиозного образования… Раскольник, напротив, всегда хороший начетчик: он всегда грамотный, Библия – его настольная книга; он хорошо знаком с церковными богослужебными книгами и писаниями Св. Отцев, по крайней мере той частью из них, которая издана до патриарха Никона. Со стороны религиозного образования раскольник всегда стоит выше православного» [30, с. 675].

Начётчиками были все известные старообрядческие полемисты, начиная с братьев Денисовых. Но наиболее авторитетные во всём старообрядческом мире начётчики появились под воздействием миссионерской политики Николая I и как память о ней. Это поморец Лев Феоктистович Пичугин (1859-1912), белокриничане: еп. Арсений (Швецов) (1840-1908), еп. Михаил (Семёнов) (1874-1916), митр. Иннокентий (Усов) (1870-1942), Фёдор Евфимьевич Мельников (1874-1960) и др.

Модернизм начётничества, сознаваемый самими старообрядческими мыслителями [31, с. 120], заключался в усиленном внимании к идейному и духовному основанию российской светскости (Владимир Рябушинский именовал начётчиков интеллигентами староверия, «мужичьей аристократией» [32, с. 300]). Расцвет начётничества привёл к тому, что староверие под давлением репрессивной политики вышло за рамки национально-исторического явления и стало носить модернистский миссионерский характер. Начётчики стали «раскольничьми миссионерами» [33, с. 127]: закалка в диспутах позволила старообрядцам хорошо узнать не только особенности «никонианского» вероучения, но и практические приёмы проповеди в современных условиях. К старообрядчеству, несмотря на гонения («ореол мученичества») стали присоединяться иноверцы. Более того, некоторые их них стали известными старообрядческими апологетами. В числе ярких примеров можно привести архимандрита Греко-Российской Церкви, профессора Санкт-Петербургской академии Михаила (Семёнова) и ортодоксального иудея Владимира Михайловича Карлóвича († 1912). Произведения этих апологетов до сих пор тщательно изучаются старообрядцами как примеры «говорения на языках» – старообрядческой проповеди в нестарообрядческой (и даже нерусской) ментальности [34] [35].

3. Старообрядчество и революция

Вторым после старообрядчества врагом для николаевской идеологии было революционно-демократическое движение. Неизбежным стало и последующее сближение двух идеологий, построенных на принципе отрицания существующего порядка, – старообрядчества и революционного демократизма. Внимание к революционным движениям социалистического формата были свойственны некоторым староверам-интеллектуалам [36, с. 49], однако никогда не приводили к широкому участию староверов в революционной деятельности. Пользуясь ненавистью к государству и его институтам и основаниям (напр., крепостничеству [37, с. 34]), цепляясь за популярные в старообрядческой среде штампы «соборности» (как противопоставления государственности [38, с. 6] [39, с. 215]), антиирархического «равенства», антибюрократического «братства» [40], некоторые профессиональные революционеры (напр., Герцен и Огарёв, Кельсиев, Пругавин, Бонч-Бруевич) вели целенаправленную революционную пропаганду в старообрядческой среде [41] [42] [43, с. 280].

«У нас ножики литые,
Гири кованые,
Мы ребята холостые,
Практикованные…
Пусть нас жарят и калят,
Размазуриков-ребят –
Мы начальству не уважим,
Лучше сядем в каземат…
Ах ты, книжка-складенец,
В каторгу дорожка,
Пострадает молодец
За тебя немножко…» [44, с. 344].

О прямом участии староверов в революционном движении, насаждаемом из-за рубежа, есть самые разные сведения. Одни указывают знаменитого инока Павла Белокриницкого (Великодворского, 1808-1854) едва ли не инициатором «старообрядного» направления в революционной пропаганде [45, с. 10], другие приводят его слова о том, что от слова «конституция» следует бежать, как от «некоего кровожадного губителя, являющегося под видом благотворителя» [46, с. 92], и приводят хитроумное кодирование слова «вольнодум» числом 666 [47, с. 151]. Знаменитый староверческий писатель Ксенос однозначно осуждал революционное движение как богоборческое и утверждал полное отсутствие расположения к нему в древлеправославной среде [48].

Спектр мнений исследователей примерно отражает спектр мнений староверов того времени о революционном движении, очерчивает отсутствие ярко выраженного «правого» или «левого» политического общестарообрядческого вектора. Одна из причин этой идейной неоформленности – «неотмирность» староверов, их стремление жить в другой, «параллельной» России, слабо сочетающейся с современной им Империей. Ощутимым было и влияние зарубежных староверов, лишённых правительственного давления и достаточно усвоивших современную им мирскую риторику «свободы», «равенства» и «братства». С их подачи (например, известного австрийского публициста и издателя беспоповца К.Е. Голубова-Чайкова [49] [50, с. 104]) проводилось приобщение российских староверов к западническим цивилизационным штампам, хотя и древлеправославного извода.

Старообрядческое общество было настолько расколото революционной пропагандой, что известному староверческому епископу Пафнутию (Овчинникову, 1827-1907) [51] [52] пришлось в посетить Герцена и Огарёва в Лондоне, чтобы, по возвращении, призвать всех древлеправославных христиан не поддаваться пропаганде безбожников [53, с. 502-507] [54] [55, с. 16]. Белокриницкий митрополит Кирил (Тимофеев, † 1873) анафематствовал революционеров и призвал свою паству:

«К сим же завещеваю вам, возлюбленные, всякое благоразумие и благопокорение покажите пред царем вашим, в чем не повреждается вера и благочестие, и от всех враг его и изменников удаляйтесь и бегайте… наипаче от злокозненных безбожников, гнездящихся в Лондоне и оттуда своими писаниями возмущающих европейские державы» [56].

Активность политических экстремистов в отношении староверов ещё более ожесточила основных антистарообрядческих деятелей, определявших политику и Церкви, и государства в отношении староверов. И К.П. Победоносцев, и Н.И. Субботин проводили чёткие параллели между смутьянством религиозным (староверие) и смутьянством политическим (революционный демократизм) [57, с. 11]. Тройственность течений в староверии, выделенных и охарактеризованных Мельгуновым как революционное, умеренно-прогрессивное и консервативное [58, с. 4], не позволила выработать общей программы отношения к нигилистическим и либеральным веяниям современности, которая могла бы помочь староверам распознать опасность грядущего большевизма.

Старообрядческий реактивный контрсекуляризм всегда оставлял сцепку с «грехопадшей» Империей и «еретической» официальной Церковью, притом они всегда рассматривались в связке. Привычка реагировать на «полицейское православие» не выработала у староверов умения ориентироваться в чисто светском пространстве, и приход к власти большевиков не встретил должного ментального иммунитета, который мог бы им помешать уничтожить бытийственные основания старообрядческой идентичности. Однако, до этого оставался ещё очень яркий период «золотого века старообрядчества» (1905-1917), во время которого староверие, сжатое, подобно пружине, целенаправленной политикой Николая I, дало резкие и мощные всходы в культуре и экономике. И влияние это было столь мощным, что во многом определяло даже государственную политику, совсем недавно изживавшую древлеправославие как чуждый элемент в государственном теле.

Эти исторические примеры являются показателями не только старообрядческой идентичности, но и самого онтологического традиционализма (черпающего истоки в традиционных духовных практиках) достигающего своей максимизации в периоды наиболее сильного угнетения традиционной идентичности и отрыва нации от её бытийственных корней. И такое представление вселяет определённый оптимизм в осмысление будущего российской идентичности в эпоху глобализации и виртуализации.

1. Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. – М.: Аграф, 1998.
2. Дугин А.Г. Никола Клюев – пророк секретной России / Радио Духовный Антихрист [б/м, б/г] URL:http://staroverie.ru/finis15.shtml (дата обращения 19.09.13).
3. Товбин К.М. Староверие как «контрсекулярный проект» // Религиоведение. – 2006. – № 3. – С. 40-56.
4. Кириллов И.А. Правда старой веры. – Барнаул: Изд-во Фонда поддержки строительства храма Покрова Пресвятыя Богородицы РПСЦ, 2008.
5. Сенатов В.Г. Философия истории старообрядчества. – М.: Библиотека журнала “Церковь”, 1995.
6. Урушев Д.А. Пастырь добрый // Общий Дом / Ред. Бармин М.Г. – 2006. – Вып. 7. – С. 10-13.
7. Корнилий, инок. Краткая История о основании старообрядческаго святительскаго престола // Духовные ответы. – 1996. – № 5. – С. 19-22.
8. Бондарев В. Верен до смерти. Подвиг святителя Павла коломенского // Церковь: Издание РПСЦ / Ред. Антонов А.В. – 2002. – № 4-5. – С. 49-50.
9. Мельников Ф.Е. Краткая история древлеправославной (старообрядческой) Церкви. – Барнаул: Изд-во Фонда поддержки строительства храма Покрова Пресвятыя Богородицы РПСЦ, Лествица, 2006.
10. Барсов Н.И. Раскольничья литература новейшего времени // Христианское чтение. – 1894. – № 5-6. – С. 487-515.
11. Кокунин И.М. Всякое ли нарушение правил Церкви есть ересь? Доклад на Втором Всероссийском Соборе Древлеправославной Поморской Церкви (Москва,1912 г.). – М.: Изд-во Братства ревнителей Древлеправославия во имя Киприана Карфагенского; Третий Рим, 2000.
12. Кублицкий А.Г. Старообрядчество в борьбе за независимость // Старообрядчество как историко-культурный феномен: Материалы МНПК. – Гомель: Изд-во ГГУ, 2003. – С. 136-139.
13. Житие протопопа Аввакума, написанное им самим // Хрестоматия по древнерусской литературе / Сост. Фёдорова М.Е., Сумникова Т.А. – М.: Высшая школа, 1985. – С. 218-235.
14. Кожурин К.Я. К 125-летию закона 1883 года о старообрядцах / Самарское староверие [Самара, 2013] URL: http://samstar-biblio.ucoz.ru/publ/136-1-0-1254 (дата обращения 19.09.13).
15. Нильский И.Ф. Семейная жизнь в русском расколе: Исторический очерк раскольнического учения о браке. – СПб.: Изд-во Департамента Уделов, 1869.
16. Записка с изложением извлечённых из дел Святейшего Синода и канцелярии синодального обер-прокурора за последнее десятилетие сведений о действиях и распоряжениях духовного начальства по отношению к расколу. – СПб.: Синодальная типогр., 1874.
17. Ивановский Н.И. Причины устойчивости раскола // Ивановский Н.И. Собр. соч. Т. 1. – Казань: Изд-во Казан. императ. ун-та, 1898. – С. 392-493.
18. Бобрищев-Пушкин А.М. Суд и раскольники-сектанты. – СПб.: Сенатская типогр., 1902.
19. Субботин Н.И. О сущности и значении раскола в России. – СПб.: Синодальная типография, 1892.
20. Законы о раскольниках и сектантах. – М.: Изд-во А.Ф. Скорова, 1903.
21. Витушкин К.В. Раскол в России и сущность старообрядчества // Староверы Верхневолжья: прошлое, настоящее, будущее / Ред. И.В. Поздеева. – М., 2004. – С. 13-15.
22. Ершова О.П. Роль Министерства внутренних дел в формировании политики в отношении старообрядчества в сер. XIX в. // Старообрядчество: история, культура, современность. Вып. 4 / Ред.: Ершова О.П., Осипов В.И., Соколова Е.И. – М.: Музей истории и культуры старообрядчества, 1995. – С. 9-17.
23. Варакин Д.С. Рассмотрение примеров, приводимых в защиту реформ бывшего патриарха Никона / Староверие в документах [б/м, б/г] URL: http://starajavera.narod.ru/varakin.html (дата обращения 19.09.13).
24. Мельников Ф.Е. Краткая история древлеправославной (старообрядческой) Церкви. – Барнаул: Изд-во Фонда поддержки строительства храма Покрова Пресвятыя Богородицы РПСЦ, Лествица, 2006.
25. Адрианова-Перетц В.П. Старообрядческая литература // История русской литературы. Т. 1. Ч. 1. / Ред.: Десницкий В.А., Мейлах Б.С., Плоткин Л.А. – М.: Изд-во АН СССР, 1941. – С. 85-97.
26. Знатнов А.В. Противление злу ненасилием, или Культура мира в старообрядческой книжности // Румянцевские чтения: Материалы НПК “Книга и культура мира в России” (20-21.04.2000.). – М.: Пашков дом, 2000. – С. 69-77.
27. Урушев Д.А. “Начётчик” – это звучит гордо! Особенно среди старообрядцев / Самарское староверие [Самара, 2013] URL:http://samstar-biblio.ucoz.ru/publ/92-1-0-711 (дата обращения 19.09.13).
28. Аксаков И.С. Краткие записи о странниках или бегунах // Русский архив. – 1866. – № 4. – С. 627-644.
29. Костомаров Н.И. История раскола у раскольников // Вестник Европы. – 1871. – № 4. – С. 469-536.
30. Чистяков А. Новые условия в церковной жизни и расколе // Курские епархиальные ведомости. Отдел неофициальный. – 1872. – № 11. – С. 675-677.
31. Рябушинский В.П. Старообрядчество и русское религиозное чувство // Рябушинский В.П. Старообрядчество и русское религиозное чувство / Сост. Нехотин В.В., Гринберг М.Л. – М.: Мосты культуры, 2010. – С. 31-196.
32. Рябушинский В.П. Русская икона // Рябушинский В.П. Старообрядчество и русское религиозное чувство / Сост. Нехотин В.В., Гринберг М.Л. – М.: Мосты культуры, 2010. – С. 217-350.
33. Иванов Ю.А. Религиозный начетчик в русской провинции XIX в. (К типологии духовной интеллигенции) // Нравственный императив интеллигенции: прошлое, настоящее, будущее: Тезисы МНТК (Иваново, 23-25.09.1998 г.). – Иваново, 1998. – С. 127-128.
34. Боченков В.В. “Все-таки впереди огни”. Религия не может быть игрушкой: рецензия на повести еп. Михаила (Семёнова) / Самарское староверие [Самара, 2013] URL: http://samstar-biblio.ucoz.ru/publ/98-1-0-687 (дата обращения 19.09.13).
35. Боченков В.В. Владимир Карлович: к вопросу об изучении апологетического и эпистолярного наследия // Старообрядчество: история, культура, современность. Вып. 12 / Ред. Осипов В.И. – М.: Музей истории и культуры старообрядчества, 2007. – С. 34-44.
36. Погасий А.К. Роль православных леворадикальных движений в церковных расколах 20-х гг. XX в. // Религиоведение. – 2012. – № 1. – С. 47-55.
37. Брянцев М.В. Концепция труда в расколе // Старообрядчество как историко-культурный феномен: Материалы МНПК. – Гомель: Изд-во ГГУ, 2003. – С. 33-35.
38. Катунский А.Е. Старообрядчество. – М.: Политиздат, 1972.
39. Степун Ф.А. Идея России и формы её раскрытия // Степун Ф.А. Чаемая Россия. – СПб.: РХГИ, 1999. – С. 213-227.
40. О наших целях // Старая Русь: Прогрессивный орган современного старообрядчества, всех согласий. – 1912. – № 1. – С. 3.
41. Кауппала П. Влияние старообрядческих идей на революционную идеологию // Выговская поморская пустынь и ее значение в истории русской культуры: Сб. науч. докл. – Петрозаводск, 1994. – С. 42-47.
42. Полонский А. Русский человек ad marginem: Василий Иванович Кельсиев (1835-1872) / Кастоправда: Литературный медиа-альманах общества Вольных Кастоправов [б/м, 2000-2011] URL: http://www.kastopravda.ru/kastalog/kelciev.htm (дата обращения 19.09.13).
43. Смирнов А.Ф. Традиции атеизма и свободомыслия в революционном движении России // Вопросы научного атеизма. – 1987. – Вып. 36: Свобода совести в социалистическом обществе. – С. 268-294.
44. Базанов В.Г. “Гремел мой прадед Аввакум” (Аввакум, Клюев, Блок) // Культурное наследие Древней Руси: Истоки. Становление. Традиции / Ред. Базанов В.Г. – М. : Наука, 1976. – С. 334-348.
45. Субботин Н.И. Раскол как орудие враждебных России партий. – М.: Изд-во Каткова и К°, 1867.
46. Кириллов И.А. Правда старой веры. – Барнаул: Изд-во Фонда поддержки строительства храма Покрова Пресвятыя Богородицы РПСЦ, 2008.
47. Субботин Н.И. Раскол как орудие враждебных России партий. – М.: Изд-во Каткова и К°, 1867.
48. Ксенос И.Е. Письмо Т.И. Филиппову от 14.09.1878. // Филиппов Т. И. Русское воспитание / Ред. Платонов О.А. – М.: Институт русской цивилизации, 2008. – С. 298-299.
49. Голубов К.Е. Истинное благо // Истина. – 1867. – № 1. – С. 2.
50. Субботин Н.И. Русская старообрядческая литература за границей // Русский Вестник. – 1868. – № 7. – С. 103-146.
51. Присоединение к православию раскольнических епископов и других членов так называемой белокриницкой иерархии. – М.: Изд-во Каткова и К°, 1866.
52. Филиппов Т.И. Три замечательных старообрядца // Филиппов Т. И. Русское воспитание / Ред. Платонов О.А. – М.: Институт русской цивилизации, 2008. – С. 283-310.
53. Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. В 2-х тт. / Ред. Нехотин В.В. – М.: Институт ДИ-ДИК, Квадрига, 2009.
54. Перекрёстов Р.И. Из истории взаимоотношений старообрядцев с кружком А.И. Герцена // Старообрядчество: история, культура, современность. Вып. 14 / Ред. Осипов В.И. – М.: Музей истории и культуры старообрядчества, 2012. – С. 28-34.
55. Соловьёв К.А. Общественно-политические взгляды и деятельность В.И. Кельсиева (1835-1872): Автореф. … канд. ист. наук. – М.: РГГУ, 2010.
56. Урушев Д.А. Странные люди и холодный исследователь / Самарское староверие [Самара, 2013] URL: http://samstar-biblio.ucoz.ru/publ/77-1-0-1609 (дата обращения 19.09.13).
57. Марков В.С. К истории раскола – старообрядчества второй половины XIX столетия. Переписка проф. Н.И. Субботина, преимущественно неизданная, как материал для истории раскола и отношения к нему правительства (1865-1904 гг.). – М.: Изд-во ИОИДР при МГУ; Изд-во Г. Лисснера и Д. Собко, 1914.
58. Мельгунов С.П. Старообрядчество и освободительное движение // Русские ведомости. – 1906. – 1 февраля. – С. 4-6.

Все статьи автора «Товбин Кирилл Михайлович»