В кон­це ХХ ве­ка Рос­сия пе­ре­жи­ла су­ро­вое ис­пы­та­ние: рас­па­лась ми­ро­вая сверх­дер­жа­ва СССР. Про­цесс раз­ру­ше­ния «крас­ной им­пе­рии» по­ро­дил су­ще­ст­вен­ную де­фор­ма­цию ми­ро­во­го гео­по­ли­ти­че­ско­го про­стран­ст­ва. Раз­ру­ше­ние СССР оце­ни­ва­ли и оце­ни­ва­ют по-раз­но­му: ко­му-то дан­ный про­цесс ка­зал­ся дол­го­ждан­ным ос­во­бо­ж­де­ни­ем стра­ны от 70-лет­ней ком­му­ни­сти­че­ской ти­ра­нии с лу­че­зар­ной пер­спек­ти­вой то­го, что Рос­сия наконец-то бу­дет  рав­ным парт­не­ром За­па­да, аннулируется геополитическое противостояние систем. Мно­гие по­ли­ти­че­ские экс­пер­ты на­дея­лись на бы­ст­рый рост уров­ня жиз­ни на­се­ле­ния, дру­гие  пе­ре­жи­ли рас­пад СССР как «цен­траль­ную гео­по­ли­ти­че­скую ка­та­ст­ро­фу ХХ ве­ка», так как Рос­сия в ходе  дан­ного про­цес­са по­те­ря­ла ог­ром­ные про­стран­ст­ва (со­юз­ные рес­пуб­ли­ки) и  боль­шую часть сво­его эко­но­ми­че­ско­го по­тен­циа­ла. В оп­ре­де­лен­ном смыс­ле русской цивилизацией бы­ли ут­ра­че­ны ста­биль­ные гео­по­ли­ти­че­ские по­зи­ции в ми­ре.

Однако несмотря на кри­зис «ста­рой» мар­кси­ст­ско-ле­нин­ской идео­ло­гии, от ко­то­рой от­ка­за­лось боль­шин­ст­во на­се­ле­ния стра­ны,  при­шед­шая ей на сме­ну ли­бе­раль­но-де­мо­кра­ти­че­ская мо­дель то­же не смог­ла раз­ре­шить ряд серь­ез­ных про­блем со­вре­мен­но­сти, стоя­щих пе­ред Рос­си­ей.

На наш взгляд, свое­об­раз­ной аль­тер­на­ти­вой вы­ше­ука­зан­ным идео­ло­ги­ям раз­ви­тия  го­су­дар­ст­ва  мож­но счи­тать  ев­ра­зий­ст­во: «Из этой си­туа­ции есть один вы­ход – ев­ра­зий­ская идея. Она да­ет воз­мож­ность Рос­сии пред­став­лять се­бя не про­сто как оп­лот борь­бы с гло­ба­ли­за­ци­ей и од­но­по­ляр­ным ми­ром, не про­сто как аван­гард мно­го­по­ляр­но­сти, но и как но­си­тель­ни­цу уни­вер­саль­ной мис­сии, «кон­ти­нен­та­лиз­ма», осо­бой куль­ту­ры, со­че­таю­щей за­пад­ные и вос­точ­ные чер­ты. Рос­сия как Ев­ра­зия спо­соб­на пред­ло­жить стра­нам СНГ по­­з­ити­вный ин­те­гра­ци­он­ный сце­на­рий, вес­ти мяг­кий диа­лог с са­мы­ми раз­лич­ны­ми си­ла­ми на За­па­де и на Вос­то­ке»[1].

 Хо­те­лось бы за­ме­тить, что ис­сле­до­ва­те­ли и идео­ло­ги ев­ра­зий­ст­ва ука­зы­ва­ют на раз­ных пред­ше­ст­вен­ни­ков этого со­ци­аль­но-политического те­че­ния. В данном контексте историками философии не­дос­та­точ­но час­то упо­ми­на­ет­ся имя вы­даю­ще­го­ся рус­ско­го пи­са­те­ля и мыс­ли­те­ля Ф.М. Дос­то­ев­ско­го, однако он по пра­ву мо­жет быть на­зван од­ним из пер­вых пред­ста­ви­те­лей ев­ра­зий­ской кон­цеп­ции на­ря­ду с  та­ки­ми мыс­ли­те­ля­ми, как К. Ле­он­ть­ев, Н.Я.Да­ни­лев­ский, Н.В. Го­голь. В  рус­ской ис­то­рио­гра­фии Дос­то­ев­ско­го час­то вы­во­ди­ли за ра­ди­ус ев­ра­зий­ской идео­ло­гии, Н.А. Бер­дя­ев от­ме­тил: «Ев­ра­зий­цы – про­тив­ни­ки рус­ской все­че­ло­веч­но­сти и все­мир­но­сти, про­тив­ни­ки ду­ха Дос­то­ев­ско­го. Да­ни­лев­ский им бли­же, чем Дос­то­ев­ский»[2]. На­про­тив, один из са­мых яр­ких ев­ра­зий­цев П. Са­виц­кий на­зы­ва­ет рус­ско­го пи­са­те­ля пред­те­чей этого на­прав­ле­ния со­ци­аль­но-политической и философской мыс­ли: «Та­кие «про­ла­га­те­ли пу­тей» ев­ра­зий­ст­ва, как Го­голь или Дос­то­ев­ский, но так­же иные сла­вя­но­фи­лы и при­мы­каю­щие к ним, как Хо­мя­ков, Ле­он­ть­ев и про­чие, по­дав­ля­ют ны­неш­них ев­ра­зий­цев мас­шта­ба­ми ис­то­ри­че­ских сво­их фи­гур»[3]. По­ми­мо П.Са­виц­ко­го, к пред­ше­ст­вен­ни­кам ев­ра­зий­ской идео­ло­гии от­но­сил Дос­то­ев­ско­го и вид­ный не­мец­кий куль­ту­ро­лог В.Шу­барт: «По­сколь­ку Дос­то­ев­ский глуб­же дру­гих ви­дел гни­лость Ев­ро­пы, он не по­зво­лил ос­ле­пить се­бя об­ман­чи­во­му фан­то­му ев­ро­пей­ской ци­ви­ли­за­ции, как и его со­вре­мен­ни­ки, и со­хра­нил свой взор не­за­мут­нен­ным, спо­соб­ным уви­деть пре­иму­ще­ст­ва Вос­то­ка. Так стал он пред­вест­ни­ком ев­ра­зий­ско­го дви­же­ния (ев­ра­зий­ст­ва), са­мо­го ра­ди­каль­но­го те­че­ния про­тив за­пад­ни­че­ст­ва, ко­то­рое уже осоз­на­но и стра­ст­но сно­ва об­ра­ща­ет взо­ры рус­ских к Рос­сии»[4].

  По­пы­та­ем­ся ра­зо­брать­ся: ­мож­но ли при­чис­лить Дос­то­ев­ско­го к пред­ше­ст­вен­ни­кам ев­ра­зий­ст­ва?

  О Дос­то­ев­ском на­пи­са­ны сот­ни книг и ты­ся­чи ста­тей, в про­цес­се ис­сле­до­ва­ния его твор­че­ст­ва мно­гие ав­то­ры соз­да­ва­ли о пи­са­те­ле свое­об­раз­ные ми­фы, один из ко­то­рых за­клю­ча­ет­ся в том, что Дос­то­ев­ский  яко­бы яв­ля­ет­ся пред­ше­ст­вен­ни­ком эк­зи­стен­циа­лиз­ма. Мыс­ли­тель дей­ст­ви­тель­но в сво­ем твор­че­ст­ве рас­смат­ри­ва­ет лич­ность, ис­пы­ты­ваю­щую все­воз­мож­ные бы­тий­ст­вен­ные ме­та­мор­фо­зы, но, на наш взгляд, про­бле­ма за­клю­ча­ет­ся в том, что мо­дель ин­ди­ви­да Дос­то­ев­ско­го ко­рен­ным об­ра­зом от­ли­ча­ет­ся от мо­де­ли эк­зи­стен­циа­ли­стов, в осо­бен­но­сти его атеи­сти­че­ско­го направления. Бо­лее то­го, «мо­дель» че­ло­ве­ка Дос­то­ев­ско­го в боль­шей сте­пе­ни со­звуч­на с кон­цеп­ци­ей «сим­фо­ни­че­ской лич­но­сти», ко­то­рую все­сто­рон­не раз­ра­бо­та­ли ев­ра­зий­цы в сво­их ис­сле­до­ва­ни­ях. Наи­бо­лее яр­ко это уда­лось фи­ло­со­фу и куль­ту­ро­ло­гу, медиевисту Л.П. Кар­са­ви­ну. Ев­ра­зий­ст­во мож­но по­зи­цио­ни­ро­вать как раз­но­вид­ность «син­те­ти­че­ских» на­прав­ле­ний в со­ци­аль­но-фи­ло­соф­ской мыс­ли. Как и Дос­то­ев­ский, Л.П. Кар­са­вин ви­дит глав­ный по­рок за­пад­но­ев­ро­пей­ской фи­ло­со­фии в ра­ди­каль­ном ин­ди­ви­дуа­лиз­ме, при ко­то­ром са­ма идея со­ци­аль­ной ком­му­ни­ка­ции и со­труд­ни­че­ст­ва ме­ж­ду ин­ди­ви­да­ми от­ри­ца­ет­ся. Дос­то­ев­ский чрез­вы­чай­но яр­ко вы­ра­зил этот те­зис в сво­ем про­из­ве­де­нии «За­пис­ки из под­по­лья». Л. П. Кар­са­вин вы­ска­зы­ва­ет по­ра­зи­тель­но схо­жие идеи, он то­же не мо­жет при­нять «дух За­па­да» и внут­рен­не вос­ста­ет про­тив эгои­сти­че­ско­го  ин­ди­ви­дуа­лиз­ма пред­ста­ви­те­лей за­пад­ной ци­ви­ли­за­ции,  раз­ви­вая идею о су­ще­ст­во­ва­нии «ду­ха на­ро­да» как со­во­куп­но­сти мно­же­ст­ва ин­ди­ви­ду­аль­ных «Я» все­го рус­ско­го эт­но­са. На­род  есть жи­вой ор­га­низм, а не ато­ми­зи­ро­ван­ная (обо­соб­лен­ная) со­ци­аль­ная струк­ту­ра: «Так, не­мыс­лим на­род не толь­ко вне со­ци­аль­но­го взаи­мо­об­ще­ния его ин­ди­ви­дуу­мов, но и в от­ры­ве от его стра­ны, его кли­ма­та и.т.д. Да­же та­кая по­зи­тив­но на­стро­ен­ная и фи­ло­соф­ски не­при­тя­за­тель­ная нау­ка, как гео­гра­фия, вы­ну­ж­де­на бы­ла вы­ра­бо­тать по­ня­тие «ланд­шафт», ко­то­рое по-рус­ски ста­ра­ют­ся ны­не вы­ра­зить в не­оло­гиз­ме «ме­сто раз­ви­тия» »[5].

 Л.П. Кар­са­вин как идео­лог ев­ра­зий­ст­ва ут­вер­жда­ет, что обо­соб­лен­но­го от дру­гих лю­дей ин­ди­ви­да не су­ще­ст­ву­ет. За­дол­го до ев­ра­зий­цев Дос­то­ев­ский вы­ска­зы­ва­ет по­ра­зи­тель­но со­звуч­ные идеи. Лич­ность – это часть ог­ром­но­го це­ло­го, от ко­то­ро­го труд­но от­де­лить­ся: креп­кие со­ци­аль­ные свя­зи ме­ша­ют это­му. И сам Дос­то­ев­ский, и ев­ра­зий­цы пи­са­ли о фе­но­ме­не со­бор­но­сти, ко­то­рую пи­са­тель по­зи­цио­ни­ро­вал как   ор­га­нич­ное со­че­та­ние еди­нич­но­го и все­об­ще­го, еди­но­го и раз­но­об­раз­но­го, ин­ди­ви­ду­аль­но­го и кол­лек­тив­но­го. Со­бор­ное един­ст­во пред­по­ла­га­ет при­ня­тие лич­но­стя­ми, в не­го вхо­дя­щи­ми, об­щих выс­ших цен­но­стей, где при этом со­хра­ня­ют­ся не­по­вто­ри­мые чер­ты ка­ж­до­го от­дель­но­го че­ло­ве­ка. Дос­то­ев­ский вы­сту­па­ет как про­тив ин­ди­ви­дуа­лиз­ма, раз­ру­шаю­ще­го че­ло­ве­че­скую со­ли­дар­ность (про­из­ве­де­ние «За­пис­ки из под­по­лья»), так и про­тив свет­ско­го кол­лек­ти­виз­ма, ни­ве­ли­рую­ще­го лич­ность (ро­ма­ны «Бе­сы» и «Бра­тья Ка­ра­ма­зо­вы»), со­бор­ность син­те­зи­ру­ет эти фе­но­ме­ны, вклю­чая в се­бя их луч­шие ка­че­ст­ва и пре­одо­ле­вая не­дос­тат­ки.

Дос­то­ев­ско­го мож­но от­не­сти к  пред­ше­ст­вен­ни­кам ев­ра­зий­ст­ва еще и по­то­му, что его кон­цеп­ция куль­тур­но-ис­то­ри­че­ско­го раз­ви­тия Рос­сии во мно­гом сов­па­да­ет с идея­ми Н.С. Тру­бец­ко­го, Л.П. Кар­са­ви­на, П. Са­виц­ко­го и Н. Алек­сее­ва. В сво­ем зна­ме­ни­том «Днев­ни­ке пи­са­те­ля» Дос­то­ев­ский вво­дит чи­та­те­ля в сущ­но­ст­ное из­ме­ре­ние рус­ской ис­то­рии.  В ста­тье «Два ла­ге­ря тео­ре­ти­ков» он кри­ти­ку­ет  ме­та­фи­зи­че­скую сущ­ность ре­фор­мы Пет­ра I, уп­ре­кая его в том, что дан­ные ре­фор­мы яви­лись «из­ме­ной» рус­ско­му на­цио­наль­но­му са­мо­соз­на­нию. По его мне­нию, Петр Ве­ли­кий за­ло­жил в ос­но­ва­ние ро­ма­нов­ской мо­нар­хии ди­на­мит не­ве­ро­ят­ной раз­ру­ши­тель­ной си­лы.   Пет­ров­ские ре­фор­мы соз­да­ли глу­бин­ный ме­та­фи­зи­че­ский рас­кол рус­ской на­ции на два на­ро­да, две суб­куль­ту­ры. Сфор­ми­ро­ва­лась про­слой­ка «рус­ских ев­ро­пей­цев», сто­рон­ни­ков по­ре­фор­мен­ной вес­тер­ни­за­ции Ру­си, од­на­ко ос­нов­ная  часть рус­ско­го эт­но­са ос­та­лась в кон­тек­сте на­цио­наль­ной куль­ту­ры. Один из талантливейших лондонских собеседников Достоевского писал: «Петр I таким клином вбил нам просвещение, что Русь не выдержала и треснула на два слоя… Нет примера в истории, чтобы  единоплеменная каста, взявшая верх, сделалась бы до такой степени чужестранной, как наше служилое сословие»[6]. Ре­фор­ма рас­чле­ни­ла рус­ский на­род на две по­ло­ви­ны, и Дос­то­ев­ский зна­чи­тель­но рань­ше ев­ра­зий­цев осоз­нал опас­ность дан­но­го ра­зоб­ще­ния. Безд­ну, ко­то­рая рас­ко­ло­ла рус­ский этнос, он со­зер­цал в мо­мент от­бы­ва­ния на­ка­за­ния за член­ст­во в круж­ке М.В. Пет­ра­шев­ско­го. Имен­но в си­бир­ском ост­ро­ге пи­са­тель глуб­же мно­гих  со­вре­мен­ни­ков осоз­нал опас­ность раз­двое­ния мо­но­ли­та рус­ской на­ции. Судь­ба пре­дос­та­ви­ла Дос­то­ев­ско­му воз­мож­ность глу­бо­ко осоз­нать рас­кол рус­ско­го со­циу­ма на два со­об­ще­ст­ва, в ко­то­ром мир бо­гат­ст­ва и рос­ко­ши про­ти­во­пос­тав­лен ми­ру бед­но­сти и ни­ще­ты, а также  возможность ос­мыс­лить от­чу­ж­де­ние этих ми­ров друг от дру­га. При­ве­дем ци­та­ту из пись­ма его бра­ту  Ми­хаи­лу, да­ти­ро­ва­нного фев­ра­лем 1856 го­да. В этом пись­ме-вос­по­ми­на­нии о го­дах, про­ве­ден­ных на ка­тор­ге, Дос­то­ев­ский про­ти­во­пос­тав­ля­ет се­бя дру­гим оби­та­те­лям ост­ро­га имен­но как пред­ста­ви­тель дру­го­го клас­са (со­сло­вия), за­ни­маю­ще­го в об­ще­ст­ве при­ви­ле­ги­ро­ван­ное по­ло­же­ние. В пер­вую оче­редь, это по­ло­же­ние обу­словлено не­схо­же­стью об­ра­зо­ва­ния, ме­стом в со­ци­аль­ной ие­рар­хии, воз­мож­но­стью по­треб­ле­ния ма­те­ри­аль­ных благ: «С ка­торж­ным на­ро­дом я по­зна­ко­мил­ся еще в То­боль­ске и здесь в Ом­ске рас­по­ло­жил­ся про­жить с ни­ми че­ты­ре го­да. Этот на­род гру­бый, раз­дра­жен­ный и оз­лоб­лен­ный. Не­на­висть к дво­ря­нам пре­вос­хо­дит у них все пре­де­лы, и по­это­му нас, дво­рян, встре­ти­ли они вра­ж­деб­но и со злоб­ною ра­до­стью о на­шем го­ре. Они бы нас съе­ли, ес­ли б им да­ли. Впро­чем, по­су­ди, ве­ли­ка ли бы­ла за­щи­та, ко­гда при­хо­ди­лось жить, пить-есть и спать с эти­ми людь­ми не­сколь­ко лет и ко­гда да­же не­ко­гда жа­ло­вать­ся, за бес­чис­лен­но­стью все­воз­мож­ных ос­корб­ле­ний. «Вы, дво­ря­не, же­лез­ные но­сы, нас за­кле­ва­ли. Пре­ж­де гос­по­ди­ном был, на­род му­чил, а те­перь ху­же по­след­не­го, наш брат стал» – вот те­ма, ко­то­рая ра­зыг­ры­ва­лась 4 го­да. 150 вра­гов не мог­ли ус­тать в пре­сле­до­ва­нии, это бы­ло им лю­бо, раз­вле­че­ние, за­ня­тие. <…> Все ка­торж­ные во­ня­ют как сви­ньи, и го­во­рят, что нель­зя не де­лать свин­ст­ва, дес­кать «жи­вой че­ло­век» »[7].               

 Чрез­вы­чай­но по­ка­за­тель­но при­ме­не­ние Дос­то­ев­ским тер­ми­на «сви­нья» в от­но­ше­нии сво­его со­бра­та по оте­че­ст­ву, за­да­дим­ся во­про­сом, ка­кая эко­но­ми­че­ская сис­те­ма ли­ши­ла лич­ность че­ло­ве­че­ско­го ста­ту­са?  Ви­но­вен ли этот со­брат в том, что не при­над­ле­жит к при­ви­ле­ги­ро­ван­но­му со­сло­вию? Как вид­но из тек­ста дан­но­го пись­ма, пи­са­тель чет­ко осоз­на­ет про­бле­му от­чу­ж­де­ния ин­ди­ви­да от ин­ди­ви­да. К. Маркс в сво­ей кни­ге опи­сы­ва­ет этот ан­та­го­ни­сти­че­ский ха­рак­тер меж­лич­но­ст­ных от­но­ше­ний в клас­со­вом со­циу­ме: «Сво­бод­ный и раб, пат­ри­ций и пле­бей, по­ме­щик и кре­по­ст­ной, мас­тер и под­мас­те­рье, ко­ро­че, уг­не­таю­щий и уг­не­тае­мый на­хо­ди­лись в веч­ном ан­та­го­низ­ме друг к дру­гу, ве­ли не­пре­рыв­ную, то скры­тую, то яв­ную борь­бу»[8]. Дос­то­ев­ский, по­жа­луй, мог бы под­твер­дить пра­во­ту дан­но­го вы­ска­зы­ва­ния не­мец­ко­го мыс­ли­те­ля. Но, в от­ли­чие от К. Мар­кса, Дос­то­ев­ский и ев­ра­зий­цы го­во­рят о куль­ту­ро­ло­ги­че­ском рас­ко­ле на­ции, ко­то­рый ме­та­фи­зи­че­ски бо­лее  стра­шен, чем клас­со­вый рас­кол на бо­га­тых и бед­ных, экс­плуа­ти­руе­мых и экс­плуа­та­то­ров. Выс­шие кру­ги рос­сий­ско­го об­ще­ст­ва вре­мен Дос­то­ев­ско­го ми­ро­воз­зрен­че­ски бы­ли ори­ен­ти­ро­ван­ы на ев­ро­пей­скую ци­ви­ли­за­цию, имен­но из нее они чер­па­ли ду­хов­ные си­лы: зна­ли ино­стран­ные язы­ки луч­ше род­но­го рус­ско­го, вос­хи­ща­лись  аристократической куль­ту­рой Ев­ро­пы, от­прав­ля­ли сво­их де­тей учит­ся в ев­ро­пей­ские уни­вер­си­те­ты, хра­ни­ли свои ка­пи­та­лы в за­ру­беж­ных бан­ках: «Толпами валили за границу и молодые вертопрахи, нигде не служившие, но сильно заботившиеся о своих поместьях. Ездили туда и коренные наши помещики со всеми семействами и картонками; добродушно и серьезно взбирались на башни Нотр-Дам, осматривали оттуда Париж и втихомолку от своих жен, гонялись за гризетками. Доживали там свой век оглохшие и беззубые старухи-барыни и уже окончательно лишались употребления русского языка, которого, впрочем, не знали прежде»[9]. Язык являлся тем «маркером», при помощи которого агенты романо-германской цивилизации распознавали друг друга. Напротив, личность, не владеющая иностранным языком, автоматически относилась к  касте «изгоев», т.е. к консервативному «туземному» населению. Сознание данного слоя людей было закрыто от влияния Запада, что серьезно препятствовало распространению мировоззренческой матрицы данной цивилизации в русских геополитических условиях.  Язык был  орудием опознания «своего» и мировоззренчески враждебного «другого».  Для западников Русь пред­ста­влялась вре­мен­ным при­ста­ни­щем, ду­хов­но они бы­ли от­чу­ж­де­ны от рус­ской ци­ви­ли­за­ции.  Ев­ра­зий­цы об­ви­ня­ют Пет­ра Ве­ли­ко­го в том, что он был «дес­по­том на тро­не», ибо вес­тер­ни­за­ция Ру­си бы­ла осу­ще­ст­в­ле­на же­лез­ной ру­кой  и в чрез­вы­чай­но ко­рот­кие сро­ки, но, не­смот­ря на  ав­то­ри­тар­ность пет­ров­ской мо­дер­ни­за­ции, она не за­тро­ну­ла глу­бин­но­го куль­тур­но-ис­то­ри­че­ско­го яд­ра рус­ско­го эт­но­са. Рос­сия не смог­ла стать ев­ро­пей­ской ци­ви­ли­за­ци­ей в столь ко­рот­кие сро­ки. И в этой кри­ти­ке во мно­гом толь­ко «де­ко­ра­ци­он­ных» ре­форм Дос­то­ев­ский был солидарен с большинством  пред­ста­ви­те­лей ев­ра­зий­ской политической мысли. Од­на­ко спра­вед­ли­во­сти ра­ди, не­об­хо­ди­мо ука­зать на то, что эта­ло­ном гео­по­ли­ти­че­ской ор­га­ни­за­ции го­су­дар­ст­ва ев­ра­зий­цы счи­та­ли Мо­с­ков­скую Русь. Дан­ный имперский эта­лон был сфор­ми­ро­ван бла­го­да­ря мон­голь­ско­му на­ше­ст­вию.  По мне­нию ев­ра­зий­цев, мон­го­лы кос­вен­ным об­ра­зом  за­ло­жи­ли проч­ный фун­да­мент мощ­но­го ев­ра­зий­ско­го го­су­дар­ст­ва, во­брав­ше­го в се­бя мно­го­цве­тие эт­но­сов и куль­тур, и дан­ное кон­ти­нен­таль­ное об­ра­зо­ва­ние яви­лось удач­ной аль­тер­на­ти­вой «фан­то­му» за­пад­ной ци­ви­ли­за­ции. «Мо­с­ков­ский ви­зан­тизм по­сле кра­ха Ви­зан­тии и в ор­га­нич­ном со­че­та­нии с го­су­дар­ст­вен­ным стро­ем, пол­но­стью за­им­ст­во­ван­ным от мон­го­лов, – пи­шет А. Ду­гин, – это и есть Свя­тая Мо­с­ков­ская Русь, цар­ская и ев­ра­зий­ская, кон­ти­нен­таль­ная, стро­го от­лич­ная от ро­ма­но-гер­ман­ско­го ми­ра, ра­ди­каль­но про­ти­во­пос­тав­лен­ная ему»[10].

 Но здесь уме­ст­но упо­мя­нуть о серь­ез­ном рас­хо­ж­де­нии ев­ра­зий­цев с Дос­то­ев­ским. Осо­бен­ность по­зи­ции пи­са­те­ля в том, что иде­ал ев­ра­зий­цев во мно­гом ил­лю­зо­рен, еще сла­вя­но­фи­ла­ми бы­ла ми­фо­ло­ги­зи­ро­ва­на Мо­с­ков­ская Русь, но ес­ли точ­нее  при­смот­реть­ся к это­му фе­но­ме­ну, то мож­но за­ме­тить не­ма­ло не­га­тив­ных мо­мен­тов. Кри­ти­куя ре­фор­мы Пет­ра I, Дос­то­ев­ский с не­пред­взя­тых по­зи­ций рас­смат­ри­вал и Мо­с­ков­скую Русь, по его мне­нию, она бы­ла лишь «ме­та­фи­зи­че­ским идеа­лом» сла­вя­но­фи­лов: «Дей­ст­ви­тель­но, лжи и фаль­ши в до­пет­ров­ской Ру­си – осо­бен­но в мо­с­ков­ский пе­ри­од – бы­ло до­воль­но. Ложь в об­ще­ст­вен­ных от­но­ше­ни­ях, в ко­то­рых пре­об­ла­да­ло при­твор­ст­во, на­руж­ное сми­ре­ние, раб­ст­во. Ложь в ре­ли­ги­оз­но­сти, под ко­то­рой ес­ли и не таи­лось гру­бое без­ве­рие, то, по край­ней ме­ре, скры­ва­лись или апа­тия или хан­же­ст­во»[11]. Не­смот­ря на то, что кри­ти­ка Дос­то­ев­ским ре­форм Пет­ра Ве­ли­ко­го со­звуч­на с ев­ра­зий­ской, есть дос­та­точ­но су­ще­ст­вен­ное рас­хо­ж­де­ние в по­ни­ма­нии ис­то­ри­че­ской сущ­но­сти Мо­с­ков­ской Ру­си. В этом смыс­ле Дос­то­ев­ско­го нель­зя на­звать пред­ше­ст­вен­ни­ком ев­ра­зий­ст­ва.

 В ка­ких же мо­мен­тах идеи пи­са­те­ля то­ж­де­ст­вен­ны ев­ра­зий­ским? Это, пре­ж­де все­го, кон­ста­та­ция раз­ру­ши­тель­ной ро­ли про­за­пад­ной ин­тел­ли­ген­ции, ко­то­рая, по мне­нию пи­са­те­ля, яв­ля­лась свое­об­раз­ной «аген­ту­рой влия­ния» За­па­да  внут­ри Рос­сии. Дос­то­ев­ский остро осознавал отрыв интеллигенции от народа.  Ка­би­нет­ные юно­ши пло­хо по­ни­ма­ли ре­аль­ную жизнь, тео­рии и ло­ги­че­ские схе­мы за­ме­ни­ли им дей­ст­ви­тель­ный мир. За­пад­ни­ки ста­ли про­по­вед­ни­ка­ми ро­ма­но-гер­ман­ско­го ду­ха в рус­ских гео­по­ли­ти­че­ских ус­ло­ви­ях, уг­луб­ляя тем са­мым эт­ни­че­ский и со­ци­аль­ный рас­кол в об­ще­ст­ве. Н.С. Тру­бец­кой, бу­к­валь­но вто­ря Дос­то­ев­ско­му, пи­сал: «Ведь до сих пор имен­но эта ин­тел­ли­ген­ция и бы­ла про­вод­ни­ком ев­ро­пеи­за­ции, имен­но она, уве­ро­вав­шая в кос­мо­по­ли­тизм и «бла­га ци­ви­ли­за­ции» и со­жа­лею­щая об «от­ста­ло­сти» и «кос­но­сти» сво­его на­ро­да, ста­ра­лась при­об­щить этот на­род к ев­ро­пей­ской куль­ту­ре, на­силь­ст­вен­но раз­ру­шая все ве­ка­ми сло­жив­шие­ся ус­тои его соб­ст­вен­ной, са­мо­быт­ной куль­ту­ры. Та­ким об­ра­зом, они бы­ли глав­ны­ми аген­та­ми ро­ма­но-гер­ман­цев»[12]. У них не воз­ник­ло ни  по­ни­ма­ния на­ро­да, ни по­ни­ма­ния сущ­но­сти на­род­ной жиз­ни и куль­ту­ры. По мне­нию Дос­то­ев­ско­го, за­пад­ни­ки осоз­на­ва­ли, что часть рус­ско­го на­ро­да не уда­ст­ся пе­ре­де­лать в ев­ро­пей­цев, сле­до­ва­тель­но, все лич­но­сти, не­ адап­ти­ро­ван­ные к ро­ма­но-гер­ман­ско­му ду­ху долж­ны быть унич­то­же­ны. В сво­ей зна­ме­ни­той «Пуш­кин­ской ре­чи» он от имени либералов пи­сал: «Кто про­кля­нет свое про­шлое, тот уже наш, – вот на­ша фор­му­ла мы ее все­це­ло при­ло­жим, ко­гда при­мем­ся воз­но­сить на­род до се­бя.  Ес­ли же на­род ока­жет­ся не­спо­соб­ным к об­ра­зо­ва­нию, то – уст­ра­нить на­род…»[13].

 От­ры­вок этот сви­де­тель­ст­ву­ет о той не­на­вис­ти к Рос­сии, ко­то­рую ве­ка­ми про­по­ве­до­ва­ла рус­ская за­пад­ни­че­ская ин­тел­ли­ген­ция, рус­ская по сво­ей кро­ви, но ан­ти­рус­ская по сво­ему ми­ро­воз­зре­нию и куль­ту­ре. От­сю­да и пре­зре­ние на­ро­да к ка­би­нет­ным юно­шам.  При­ме­ром от­ры­ва за­пад­ни­ков-ин­тел­ли­ген­тов от на­ро­да яв­ля­ет­ся про­ис­ше­ст­вие, про­изо­шед­шее с  П.Н. Ми­лю­ко­вым. Об­ще­из­вес­тен факт, что этот юно­ша ор­га­ни­зо­вал ли­бе­раль­ный кру­жок в гим­на­зии, где учил­ся. Его участники мно­го го­во­ри­ли о кон­сти­ту­ции и про­грес­се, не­об­хо­ди­мо­сти «де­мо­кра­ти­че­ских» ре­форм, как эта­лон рас­смат­ри­ва­ли Анг­лию и Фран­цию. Пре­зи­ди­ум это­го «ост­ров­ка сво­бо­ды» в пу­чи­не рус­ско­го ав­то­ри­та­риз­ма ре­шил ор­га­ни­зо­вать ли­бе­раль­ное ше­ст­вие гим­на­зи­стов с це­лью про­па­ган­ды сво­их идей. Груп­пу воз­гла­вил сам П.Н. Ми­лю­ков, однако вы­шла на­клад­ка: всех сту­ден­тов и, в ча­ст­но­сти П.Н. Ми­лю­ко­ва, по­би­ли мяс­ни­ки с Охот­но­го Ря­да. По­сле то­го, как си­ня­ки и сса­ди­ны бы­ли за­ле­че­ны, воз­ник­ла не­об­хо­ди­мость ос­мыс­ле­ния по­доб­ных «тра­ги­че­ских об­стоя­тельств». На­пи­са­ли пись­мо Дос­то­ев­ско­му и по­лу­чи­ли от не­го от­вет, в котором ясно освещалась проблема их отчуждения от народа. Писатель отметил, что  народ счи­та­ет ли­бе­раль­ную ин­тел­ли­ген­цию чуть ли не  ино­пла­не­тянами: «Вы не ви­но­ва­ты, ви­но­ва­то об­ще­ст­во, к ко­то­ро­му вы при­над­ле­жи­те. Раз­ры­вая с ло­жью это­го об­ще­ст­ва, вы об­ра­щае­тесь не к рус­ско­му на­ро­ду, в ко­то­ром все на­ше спа­се­ние, а к  Ев­ро­пе»[14].

 Имен­но за­пад­ни­че­ская ин­тел­ли­ген­ция счи­та­ла ос­нов­ную мас­су рус­ско­го на­ро­да «ге­не­ти­че­ским от­ребь­ем», не­спо­соб­ным на ус­вое­ние ос­нов­ных ли­бе­раль­ных идей. Рус­ский на­род, по мне­нию мно­гих ли­бе­ра­лов, был «ге­не­ти­че­ски скло­нен» к то­та­ли­та­риз­му, не по­ни­мал идеи сво­бо­ды и де­мо­кра­тии, а по­то­му не за­слу­жи­вал к се­бе гу­ман­но­го от­но­ше­ния.  П.Н.  Ми­лю­ков в сво­их вос­по­ми­на­ни­ях от­ме­тит: «Пом­ню впе­чат­ле­ние, про­из­ве­ден­ное от­ве­том по­сле его про­чте­ния в круж­ке. Во­дво­ри­лось не­лов­кое мол­ча­ние. Мы не впол­не раз­би­ра­лись в то­гдаш­ней борь­бе за­пад­ни­че­ст­ва и сла­вя­но­филь­ст­ва, но это рез­кое про­ти­во­пос­тав­ле­ние на­ро­да Ев­ро­пе нас тем бо­лее по­ра­зи­ло. Мы не зна­ли, что Дос­то­ев­ский сми­рил­ся пе­ред тем на­ро­дом, ко­то­рый он уз­нал на ка­тор­ге, при­знав его бо­го­нос­цем, и что в бес­соз­на­тель­ном пра­во­сла­вии рус­ско­го на­ро­да он ви­дел его все­мир­ную мис­сию»[15].  Ли­бе­ра­лов, по­доб­ных П.Н. Ми­лю­ко­ву, Дос­то­ев­ский  бле­стя­ще вы­сме­ял в сво­ем ро­ма­не «Бе­сы». В об­ра­зе С.Т. Вер­хо­вен­ско­го пе­ред на­ми пред­ста­ет че­ло­век чрез­вы­чай­но по­хо­жий на бу­ду­ще­го ли­де­ра ка­дет­ской пар­тии. Пер­со­наж этот ли­шен на­цио­наль­ной поч­вы, пре­зи­ра­ет и все рус­ское, и «раб­скую рус­скую ду­шу», осо­бен­но ты­ся­че­лет­нюю ис­то­рию го­су­дар­ст­ва, боль­шую часть сво­ей жиз­ни он по­свя­тил бес­плод­ным меч­та­ни­ям, строи­тель­ст­ву «воз­душ­ных зам­ков». 

В сво­их вос­по­ми­на­ни­ях П.Н. Ми­лю­ков на­пи­шет, что в юно­ше­ские го­ды не на­шел, что от­ве­тить Дос­то­ев­ско­му, но те­перь впол­не убе­ж­ден в пра­во­те сво­их взгля­дов на ус­ко­рен­ную ев­ро­пеи­за­цию Рос­сии. Имен­но об этой раз­ру­ши­тель­ной ро­ли за­пад­ни­че­ской ин­тел­ли­ген­ции пре­ду­пре­ж­да­ли чи­та­те­ля  ев­ра­зий­цы, имен­но она и де­фор­ми­ро­ва­ла яд­ро рус­ской куль­ту­ры. Лю­ди, по­доб­ные И.С. Тур­ге­не­ву и П.Н. Ми­лю­ко­ву, преклонялись перед западной цивилизацией, пре­неб­ре­гая род­ным  Оте­че­ст­вом.  «Рус­ская ин­тел­ли­ген­ция при­вык­ла от­но­сить­ся к на­ше­му про­шло­му с брезг­ли­вой гри­ма­сой по­валь­но­го от­ри­ца­ния, – пи­шет Н. Алек­се­ев, – од­но де­ло сво­бод­ная Анг­лия, дру­гое – раб­ская, дес­по­ти­че­ская Мо­ск­ва»[16].

Дос­то­ев­ский как лич­ную тра­ге­дию пе­ре­жи­вал эт­ни­че­ский рас­кол, в ре­зуль­та­те ко­то­ро­го произошло расслоение на «рус­ских ев­ро­пей­цев» и лю­дей, ос­тав­ших­ся в кон­тек­сте на­цио­наль­ной куль­ту­ры. Од­на часть эт­но­са пре­зи­ра­ла дру­гую, все бо­лее уг­луб­лял­ся куль­ту­ро­ло­ги­че­ский и со­ци­аль­но-эт­ни­че­ский аспект отчуждения. Мыс­ли­тель пи­сал: «Ме­ж­ду тем, и это мы зна­ем, пе­тер­бург­ская ин­тел­ли­ген­ция на­ша, от по­ко­ле­ния к по­ко­ле­нию, все ме­нее и ме­нее на­чи­на­ет по­ни­мать Рос­сию, имен­но по­то­му, что замк­нув­шись от нее в сво­ем чу­хон­ском бо­ло­те, все бо­лее и бо­лее из­ме­ня­ет свой взгляд на нее, ко­то­рый у них су­зил­ся, на­ко­нец, до раз­ме­ров мик­ро­ско­пи­че­ских, до раз­ме­ров ка­ко­го-ни­будь Кар­лс­руэ»[17]. Кста­ти, имен­но вслед­ст­вие «бли­зо­ру­ко­сти» рус­ской ли­бе­раль­ной ин­тел­ли­ген­ции, ко­то­рая окон­ча­тель­но ут­ра­ти­ла ми­ро­воз­зрен­че­скую связь с Рос­си­ей, пи­са­тель в лич­ной бе­се­де со­ве­то­вал И.С. Тур­ге­не­ву вы­пи­сать те­ле­скоп, что­бы бо­лее чет­ко рас­смот­реть род­ное Оте­че­ст­во. Дей­ст­ви­тель­но, И.С. Тур­ге­нев прак­ти­че­ски по­сто­ян­но жил в Ев­ро­пе,  счи­тая се­бя бо­лее нем­цем, чем рус­ским. 

 Итак, в кри­ти­ке ли­бе­раль­ной за­пад­ни­че­ской ин­тел­ли­ген­ции ме­ж­ду Дос­то­ев­ским и ев­ра­зий­ца­ми  про­сле­жи­ва­ет­ся крайне мно­го об­ще­го.

Важ­ным мо­мен­том, объ­е­ди­няю­щим политическую мысль ев­ра­зий­цев и Дос­то­ев­ско­го, яв­ля­ет­ся во­прос о сущ­но­сти пра­ва и за­ко­на. В со­от­вет­ст­вие с пра­во­вой тео­ри­ей ев­ра­зий­цев про­изош­ло раз­де­ле­ние пра­во­вых сис­тем ро­ма­но-гер­ман­ских и иных на­ро­дов. Пра­во­вая сис­те­ма За­па­да бы­ла сфор­ми­ро­ва­на бла­го­да­ря осо­бен­но­стям дан­но­го со­циу­ма. Не­об­хо­ди­мо бы­ло скле­ить раз­роз­нен­ные в ре­зуль­та­те про­тес­тант­ской Ре­фор­ма­ции эле­мен­ты об­ще­ст­ва. Взаи­мо­дей­ст­вие в рам­ках ато­ми­зи­ро­ван­но­го за­пад­но­го об­ще­ст­ва ве­дет­ся ис­клю­чи­тель­но на ос­но­ве пра­во­вой нор­мы. Ис­сле­дуя этот фе­но­мен, С.Г. Ка­ра-Мур­за пи­шет: «Вот пер­вая сто­ро­на че­ло­ве­че­ских от­но­ше­ний, в ко­то­рой на­блю­да­ют­ся раз­ли­чия ме­ж­ду на­ро­да­ми – сте­пень сбли­же­ния. На од­ном кон­це спек­тра  – че­ло­век как иде­аль­ный атом, ин­ди­вид, на дру­гом – че­ло­век как член боль­шой се­мьи, где все друг дру­гу «дя­ди», «бра­тья» и т.д. По­нят­но, что мас­сы лю­дей со столь раз­ны­ми ус­та­нов­ка­ми долж­ны свя­зы­вать­ся в на­ро­ды по­сред­ст­вом раз­ных ме­ха­низ­мов. На­при­мер, рус­ских силь­но свя­зы­ва­ет друг с дру­гом ощу­ще­ние род­ст­ва, за ко­то­рым сто­ит идея пра­во­слав­но­го ре­ли­ги­оз­но­го брат­ст­ва и ты­ся­че­лет­ний опыт кре­сть­ян­ской об­щи­ны. Анг­ли­ча­не, про­шед­шие че­рез огонь Ре­фор­ма­ции и рас­кре­сть­я­ни­ва­ния, свя­зы­ва­ют­ся ува­же­ни­ем прав дру­го­го»[18].

 По-дру­го­му эту про­бле­му пы­та­лись раз­ре­шить в не­за­пад­ных ци­ви­ли­за­ци­ях и, в ча­ст­но­сти в Рос­сии. Пра­во­вая сис­те­ма за­пад­ной ци­ви­ли­за­ции  – без­душ­ный ме­ха­низм, в нем, по мне­нию Дос­то­ев­ско­го и ев­ра­зий­цев, бы­ли ут­ра­че­ны нрав­ст­вен­ные сдерж­ки и про­ти­во­ве­сы. Про­изош­ло раз­де­ле­ние ра­нее еди­ной пра­во­вой нор­мы на ре­ли­ги­оз­ную и юри­ди­че­скую со­став­ляю­щие. Пра­во сле­до­ва­ло раз­ви­тию со­циу­ма, ме­нял­ся по­ли­ти­че­ский строй, и вслед за ним из­ме­нял­ся сег­мент пра­ва. Что ра­нее бы­ло под­верг­ну­то за­пре­ту – раз­ре­ша­лось, и на­обо­рот. В «Пре­сту­п­ле­нии и на­ка­за­нии» Дос­то­ев­ский пре­ду­пре­ж­дал о ме­та­фи­зи­че­ской опас­но­сти тео­рии Рас­коль­ни­ко­ва о де­ле­нии об­ще­ст­ва на «тва­рей дро­жа­щих» и «пра­во имею­щих»,  ко­то­рая уже в ХХ ве­ке на­шла свое страш­ное вы­ра­же­ние в на­цио­нал-со­циа­ли­сти­че­ском про­ек­те. Ес­ли до А. Гит­ле­ра убий­ст­во ев­рея или пред­ста­ви­те­ля сла­вян­ской на­ции бы­ло пре­сту­п­ле­ни­ем, то по­сле 1934 го­да – это стало свое­об­раз­ным «бла­гом» для Гер­ма­нии. За­кон не в си­лах был ос­та­но­вить че­ло­ве­ко­не­на­ви­ст­ни­че­скую идео­ло­гию. «Тра­ге­дия за­ко­на в том, что он хо­чет и не мо­жет, тре­бу­ет и не вы­пол­ня­ет, обе­ща­ет и не да­ет, – пи­шет Б.П. Вы­ше­слав­цев. – От­ку­да не­уда­ча за­ко­на? Ведь стран­но, что жить под за­ко­ном – зна­чит жить под гос­под­ством гре­ха? (Рим 6:14, ср. 3:9-21). Не­у­же­ли от за­ко­на грех? (Рим 7:7)»[19]. В этом смыс­ле атеи­сти­че­ские взгля­ды А.Гит­ле­ра раз­вя­за­ли на­цис­там ру­ки, так как за­ко­на они не боя­лись, а в «суд Бо­жий» не ве­ри­ли, страх пре­сту­пить нрав­ст­вен­ные  нор­мы, сфор­ми­ро­ван­ные хри­сти­ан­ст­вом, от­сут­ст­во­вал. Бо­лее то­го, сам за­кон встал на за­щи­ту на­цис­тов, в оп­ре­де­лен­ной сте­пе­ни по­ощ­ряя вак­ха­на­лию на­си­лия. Дос­то­ев­ский, а вслед за ним мно­гие ев­ра­зий­цы, ут­вер­жда­ли един­ст­во мо­раль­ной и пра­во­вой со­став­ляю­щих юри­ди­че­ской нор­мы. Без мо­ра­ли – за­кон пре­вра­ща­ет­ся в ка­раю­щий и уст­ра­шаю­щий без­душ­ный ме­ха­низм, не ви­дя­щий жи­во­го че­ло­ве­ка.

По мне­нию Дос­то­ев­ско­го, воз­ник­но­ве­ние пра­ва не есть при­знак про­грес­са нрав­ст­вен­но­сти, бо­лее то­го, пра­во мо­жет быть при­зна­ком де­гра­да­ци­он­ных из­ме­не­ний оп­ре­де­лен­но­го со­циу­ма. Ев­ра­зий­цы уже по­сле Дос­то­ев­ско­го от­ме­ти­ли тот факт, что в ци­ви­ли­за­ци­ях, не вхо­дя­щих в ро­ма­но-гер­ман­ский мир, нрав­ст­вен­ность и пра­во бы­ли не столь же­ст­ко раз­гра­ни­че­ны. Ре­ли­гия ока­зы­ва­ла ве­со­мое влия­ние на пра­во­вую сис­те­му об­ще­ст­ва. Ре­ли­гия как ис­то­ри­че­ский фе­но­мен – сим­вол кри­зи­са за­ко­на, имен­но по­это­му Дос­то­ев­ский в ро­ма­не «Бра­тья Ка­ра­ма­зо­вы» ут­вер­жда­ет, что го­су­дар­ст­во долж­но в ре­зуль­та­те эво­лю­ции пе­ре­во­пло­тить­ся в Цер­ковь. За­кон не апел­ли­ру­ет к ду­ше че­ло­ве­ка, не де­ла­ет его луч­ше, он спо­со­бен вы­звать лишь сле­пое под­чи­не­ние, страх за ос­лу­ша­ние. Об­ще­из­ве­ст­на не­лю­бовь Дос­то­ев­ско­го к ад­во­ка­там по при­чи­не то­го, что они в сво­ей дея­тель­но­сти ру­ко­во­дству­ют­ся прин­ци­пом вы­го­ды, а не нрав­ст­вен­но­сти. Ад­во­кат ло­ги­кой раз­ви­тия сис­те­мы пра­ва по­став­лен в без­вы­ход­ное по­ло­же­ние, он вы­ну­ж­ден за­щи­щать че­ло­ве­ка, ко­то­рый, воз­мож­но, со­вер­шил пре­сту­п­ле­ние. Бо­лее то­го, он дол­жен при­ло­жить все свои та­лан­ты и спо­соб­но­сти, что­бы лич­но­сти пре­ступ­ни­ка уда­лось из­бе­жать на­ка­за­ния. В этом Дос­то­ев­ский ви­дел без­нрав­ст­вен­ность пра­во­вой сис­те­мы, без твер­дых нрав­ст­вен­ных ус­то­ев пра­во те­ря­ет свою ре­гу­ля­тив­ную функ­цию.

Важ­ным мо­мен­том, объ­е­ди­няю­щим мнение Дос­то­ев­ско­го и ев­ра­зий­цев, яв­ля­ет­ся во­прос об идео­кра­тии. Идео­кра­тия – это сис­те­ма спе­ци­фи­че­ских взгля­дов на го­су­дар­ст­во и его функ­цио­наль­ное пред­на­зна­че­ние. В ба­зис идео­кра­ти­че­ско­го го­су­дар­ст­ва за­кла­ды­ва­ет­ся идея, фор­ми­рую­щая «над­строй­ку» в ви­де эко­но­ми­ки, по­ли­ти­ки и, ра­зу­ме­ет­ся, куль­ту­ры. Здесь про­из­во­дит­ся пе­ре­ос­мыс­ле­ние тео­рии К. Мар­кса о пер­вич­но­сти ма­те­ри­аль­но­го ба­зи­са. Не­об­хо­ди­мо от­ме­тить сле­дую­щее: за­дол­го до ев­ра­зий­цев Дос­то­ев­ский пи­сал о том, что в ос­но­ву го­су­дар­ст­ва не­об­хо­ди­мо класть идею, ко­то­рая бу­дет скре­п­лять, це­мен­ти­ро­вать все об­ще­ст­во. За­пад же по­шел по дру­го­му пу­ти, идео­ло­гия во мно­гом бы­ла под­чи­не­на эко­но­ми­че­ско­му ба­зи­су, а идеи не об­ла­да­ли на­дэ­ко­но­ми­че­ской си­лой.

 В сво­ем про­из­ве­де­нии «Зим­ние за­пис­ки о лет­них впе­чат­ле­ни­ях» Дос­то­ев­ский от­ме­тит, что за­пад­ный че­ло­век – за­кон­чен­ный ин­ди­ви­дуа­лист, ни­ка­кая «внеш­няя» идея не яв­ля­ет­ся сред­ст­вом, де­тер­ми­ни­рую­щим его жизнь: «Иде­ал За­па­да – обо­со­бить­ся ка­ж­до­му от всех, на­ко­пить по­боль­ше де­нег, за­вес­ти как мож­но боль­ше ве­щей, да тем и бла­го­ден­ст­во­вать»[20]. Ев­ро­пе­ец бо­лее все­го ду­ма­ет о бы­те и сво­ем ма­те­ри­аль­ном бла­го­по­лу­чии, идеа­лы пре­дан­но­го слу­же­ния, ве­ли­кие на­дын­ди­ви­ду­аль­ные идеи не вы­зы­ва­ют в нем ни­ка­ко­го эн­ту­зи­аз­ма.  Рус­ский че­ло­век во мно­гом мен­таль­но отличен от пред­ста­ви­те­ля ев­ро­пей­ской ци­ви­ли­за­ции. Дос­то­ев­ский счи­тал, что Рос­сия – это стра­на, где воз­мож­но по­строе­ние идео­кра­ти­че­ско­го го­су­дар­ст­ва, в ос­но­ве ко­то­ро­го бу­дет воздвигнута ве­ли­кая идея, не­что не­ма­те­ри­аль­ное, а не иде­ал ма­мо­низ­ма. В идео­кра­ти­че­ском го­су­дар­ст­ве не­воз­мо­жен ато­мар­ный рас­кол об­ще­ст­ва, напротив, свер­ша­ет­ся об­щее ду­хов­ное вос­хо­ж­де­ние  на­ро­да. Идео­кра­ти­че­ское го­су­дар­ст­во фор­ми­ру­ет свое­об­раз­ный кол­лек­тив­ный об­ще­обя­за­тель­ный им­пе­ра­тив. Дос­то­ев­ский в сво­ем «Днев­ни­ке пи­са­те­ля» не раз упо­мя­нул об этом идеа­ле го­су­дар­ст­вен­но­го уст­рой­ст­ва, ко­то­рый по­сле не­го раз­ра­ба­ты­ва­ли как ме­та­фи­зи­че­ский про­ект ев­ра­зий­цы: «На­ции жи­вут ве­ли­ким чув­ст­вом и ве­ли­кою, всех еди­ня­щею и все ос­ве­щаю­щею мыс­лью, еди­не­ни­ем с на­ро­дом, на­ко­нец, ко­гда на­род не­воль­но при­зна­ет верх­них лю­дей за­од­но, из че­го ро­ж­да­ет­ся на­цио­наль­ная си­ла – вот чем жи­вут на­ции, а не од­ной лишь бир­же­вой спе­ку­ля­ци­ей и за­бо­той о це­не руб­ля»[21].

Дос­то­ев­ский, по­жа­луй, бо­лее тон­ко, чем  сла­вя­но­фи­лы ощу­щал ци­ви­ли­за­ци­он­ный рас­кол рус­ской на­ции на два обо­соб­лен­ных на­ро­да, в ко­то­ром  эт­нос рас­пал­ся на «рус­ских ев­ро­пей­цев» и «ту­зем­ное» на­се­ле­ние. В под­лин­но идео­кра­ти­че­ском го­су­дар­ст­ве по­доб­ный про­цесс не­воз­мо­жен, пра­вя­щая на­цио­наль­ная эли­та в нем не­ от­чу­ж­де­на от ши­ро­ких на­род­ных масс, она как часть еди­но­го эт­но­са ис­по­ве­ду­ет ми­ро­воз­зре­ние, не от­ли­чаю­щее­ся от ми­ро­воз­зре­ния на­ро­да, ибо  в идео­кра­ти­че­ском го­су­дар­ст­ве рас­ко­лоть мо­но­лит на­ции на под­сис­те­мы крайне сложно. Бо­лее то­го, эли­та го­то­ва ид­ти на жерт­вы, от­стаи­вая поч­вен­ное ми­ро­со­зер­ца­ние. Речь уже не идет о «мно­го­этаж­ном» го­су­дар­ст­ве, в ко­то­ром эли­та за­ни­ма­ет верх­ний этаж, а эт­нос – ниж­ний, все про­жи­ва­ют в еди­ном куль­тур­ном про­стран­ст­ве. А. Ду­гин вы­ра­зил глав­ную сущ­ность идео­кра­ти­че­ско­го го­су­дар­ст­ва: «Са­мое глав­ное в идео­кра­тии – тре­бо­ва­ние ос­но­вы­вать об­ще­ст­вен­ные и го­су­дар­ст­вен­ные ин­сти­ту­ты на идеа­ли­сти­че­ских прин­ци­пах, ста­вить эти­ку и эс­те­ти­ку над праг­ма­тиз­мом и со­об­ра­же­ния­ми тех­ни­че­ской эф­фек­тив­но­сти, ут­вер­ждать ге­рои­че­ские идеа­лы над со­об­ра­же­ния­ми ком­фор­та, обо­га­ще­ния, безо­пас­но­сти, ле­ги­ти­ми­зи­ро­вать пре­вос­ход­ст­во ге­рои­че­ско­го ти­па над ти­пом тор­га­ше­ским (в тер­ми­но­ло­гии Вер­не­ра Зом­бар­та)»[22].  Дос­то­ев­ский в сво­ей пуб­ли­ци­сти­че­ской дея­тель­но­сти очень близ­ко по­шел к ев­ра­зий­ско­му по­ни­ма­нию идео­кра­ти­че­ско­го го­су­дар­ст­ва.

 Бо­лее то­го, не­об­хо­ди­мо упо­мя­нуть еще од­ну точ­ку со­при­кос­но­ве­ния Дос­то­ев­ско­го и ев­ра­зий­цев. Пи­са­тель на за­ка­те сво­их лет стал вхож в кон­сер­ва­тив­ную по­ли­ти­че­скую эли­ту рус­ско­го об­ще­ст­ва. В дан­ном от­но­ше­нии лю­бо­пыт­но зна­ком­ст­во Дос­то­ев­ско­го с кня­зем В.П. Ме­щер­ским, а глав­ное – с К.П. По­бе­до­нос­це­вым, с ко­то­рым  пи­са­те­ля свя­зы­ва­ла дли­тель­ная друж­ба. Вто­рая суп­ру­га Дос­то­ев­ско­го вспо­ми­на­ет: «Фе­дор Ми­хай­ло­вич по­зна­ко­мил­ся у кня­зя В. П. Ме­щер­ско­го, из­да­те­ля «Гра­ж­да­ни­на», с Т. И. Фил­ли­по­вым и со всем круж­ком, обе­дав­шим у Ме­щер­ско­го по сре­дам. Здесь же встре­тил­ся с К. П. По­бе­до­нос­це­вым, с ко­то­рым впо­след­ст­вии очень сбли­зил­ся, и эта друж­ба со­хра­ни­лась до са­мой его смер­ти»[23]. Ре­зуль­та­том дли­тель­но­го об­ще­ния ста­ла ста­тья обер-про­ку­ро­ра «Ве­ли­кая ложь на­ше­го вре­ме­ни», в ко­то­рой за­мет­но не­ко­то­рое влия­ние Дос­то­ев­ско­го. Не­об­хо­ди­мо от­ме­тить, что Дос­то­ев­ский в кри­ти­ке ли­бе­ра­лиз­ма и де­мо­кра­тии довольно близ­ко по­до­шел к ана­ли­зу аналогичной  про­бле­мы у ев­ра­зий­цев. Его пуб­ли­ци­сти­ка, как  и историософия К.П. По­бе­до­нос­це­ва, в оп­ре­де­лен­ной сте­пе­ни бы­ла ис­точ­ни­ком для ис­сле­до­ва­ний по пра­ву не­ко­то­рых пред­ста­ви­те­лей ев­ра­зий­ст­ва. В ча­ст­но­сти, Н. Алек­се­ев нередко упо­ми­на­ет идеи рус­ско­го пи­са­те­ля на стра­ни­цах сво­их книг.

В чем же схо­жесть по­зи­ции Дос­то­ев­ско­го и ев­ра­зий­цев? Пре­ж­де все­го, в том, что пи­са­тель кри­ти­ко­вал ли­бе­раль­но-кон­сти­ту­ци­он­ные и де­мо­кра­ти­че­ские идеи, ко­то­рые предъ­яв­лялись Рос­сии в ка­че­ст­ве ци­ви­ли­за­ци­он­но­го эта­ло­на.  Со­глас­но ли­бе­раль­ным тео­ри­ям для ог­ра­ни­че­ния вла­сти ка­ко­го-ли­бо пра­ви­те­ля не­об­хо­дим до­ку­мент, оп­ре­де­ляю­щий ком­пе­тен­цию ли­ца, на­хо­дя­ще­го­ся на вер­ши­не со­ци­аль­ной ле­ст­ни­цы. Кро­ме то­го, кон­сти­ту­ция оп­ре­де­ля­ет ос­нов­ные пра­ва гра­ж­да­ни­на, тер­ри­то­ри­аль­ное де­ле­ние стра­ны, устанавливает ком­пе­тен­цию ор­га­нов вла­сти и т.д. В тео­рии эта идея ка­жет­ся  по­лез­ной и зна­чи­мой, но ис­то­рия по­ка­за­ла, что на прак­ти­ке мно­гие по­ло­же­ния кон­сти­ту­ции мо­гут быть на­ру­ше­ны. Бо­лее то­го, ино­гда кон­сти­ту­ци­он­ные нор­мы пре­сту­па­ет са­ма власть. Дос­то­ев­ский вскрыл диа­лек­ти­че­ское про­ти­во­ре­чие ме­ж­ду тео­ри­ей и прак­ти­кой, за­мыс­лом и его реа­ли­за­ци­ей: «Кон­сти­ту­ция. Вся­кое дерь­мо. Да, вы бу­де­те за­щи­щать свои ин­те­ре­сы, но не ин­те­ре­сы на­ро­да. За­кре­по­сти­те вы его опять, пу­шек на не­го бу­де­те вы­пра­ши­вать»[24]. Лю­бая власть трак­ту­ет пра­во­вую нор­му и за­ко­ны в сво­их ин­те­ре­сах. Пи­са­тель на­стаи­ва­ет  на том, что ни од­но пра­ви­тель­ст­во в ми­ре не га­ран­ти­ру­ет  пол­но­го ис­пол­не­ния кон­сти­ту­ци­он­ных норм, кон­сти­ту­ция – про­стая бу­маж­ка, фик­ция.  Как и К.П. По­бе­до­нос­цев, Дос­то­ев­ский не ве­рил в то, что, вве­дя кон­сти­ту­цию, мож­но бу­дет мгно­вен­но раз­ре­шить все со­ци­аль­ные про­ти­во­ре­чия, му­ча­щие Рос­сию не од­но сто­ле­тие. Бу­к­валь­но вто­рит Дос­то­ев­ско­му и ев­ра­зи­ец Н. Алек­се­ев: «Осо­бую роль иг­ра­ла при этом пря­мо-та­ки тро­га­тель­ная ве­ра в спа­си­тель­ную си­лу кон­сти­ту­ци­он­но­го ре­жи­ма – ве­ра, на ко­то­рой вы­рос­ли и вос­пи­та­лись це­лые по­ко­ле­ния. Од­ни при этом пред­став­ля­ли та­кой ре­жим в ви­де ев­ро­пей­ско­го со­слов­но­го пред­ста­ви­тель­ст­ва, дру­гие – в ви­де анг­лий­ской кон­сти­ту­ци­он­ной мо­нар­хии, тре­тьи – в ви­де де­мо­кра­ти­че­ской рес­пуб­ли­ки фран­цуз­ско­го ти­па и.т.п. Здесь ню­ан­сов бы­ло мно­го, но глав­ное ос­та­ва­лось не­из­мен­ным: это убе­ж­де­ние, что вве­де­ние кон­сти­ту­ции яв­ля­ет­ся па­на­це­ей от всех рус­ских зол и окон­ча­тель­ным сред­ст­вом ев­ро­пеи­за­ции Рос­сии»[25].

 Ве­ли­кое зна­че­ние Дос­то­ев­ско­го для ис­то­рии мыс­ли в том, что он зна­чи­тель­но рань­ше ев­ра­зий­цев пи­сал об уто­пич­но­сти осу­ще­ст­в­ле­ния в рус­ских гео­по­ли­ти­че­ских ус­ло­ви­ях ли­бе­раль­но-де­мо­кра­ти­че­ских про­ек­тов. В сво­ей пуб­ли­ци­сти­ке пи­са­тель не раз от­ме­чал факт чу­до­вищ­но­го от­ры­ва от на­ро­да ли­бе­раль­ной ин­тел­ли­ген­ции,  ко­то­рая пло­хо зна­ла род­ное Оте­че­ст­во.

Важ­но упо­мя­нуть еще об одном мировоззренческом сходстве ме­ж­ду Дос­то­ев­ским и ев­ра­зий­ца­ми: от­но­ше­ние к пар­ла­мен­та­риз­му. Кон­сер­ва­тив­ный еди­но­мыш­лен­ник Дос­то­ев­ско­го К.П. По­бе­до­нос­цев на­стаи­ва­ет на том, что пар­тия – это  крат­ко­вре­мен­ный меж­лич­но­ст­ный со­юз, ос­но­ван­ный на су­гу­бо праг­ма­ти­че­ских ин­те­ре­сах. Как толь­ко та или иная по­ли­ти­че­ская пар­тия за­ни­ма­ет гос­под­ствую­щее по­ло­же­ние в об­ще­ст­ве, ее пред­ста­ви­те­ли мгно­вен­но за­бы­ва­ют о тех обе­ща­ни­ях, ко­то­рые да­ва­ли сво­им из­би­ра­те­лям на вы­бо­рах. «Мы не бу­дем за­пре­щать пар­тий, но, без­ус­лов­но, бу­дем бо­роть­ся при вы­бо­рах с тем на­вя­зы­ва­ни­ем пар­тий­ных про­грамм, с той без­образ­ной пар­тий­ной рек­ла­мой, с те­ми бес­со­ве­ст­ны­ми прие­ма­ми по­су­лов и обе­ща­ний, – резюмирует ев­ра­зи­ец Н.Н. Алек­се­ев, – к ко­то­рым при­бе­га­ют со­вре­мен­ные по­ли­ти­че­ские пар­тии»[26].  Как считал Достоевский, К.П. По­бе­до­нос­це­в и боль­шин­ст­во ев­ра­зий­цев, ос­нов­ные спут­ни­ки де­мо­кра­ти­че­ской фор­мы прав­ле­ния – это ли­це­ме­рие и об­ман из­би­ра­те­ля. К.П. Победоносцев не раз упо­ми­нал, что при го­ло­со­ва­нии на­ция мо­жет оши­бать­ся, до­ве­ряя то­му или ино­му по­ли­ти­че­ско­му про­хо­дим­цу, наи­бо­лее ис­кус­но нау­чившемуся иг­рать на ин­стинк­та­х масс, а следовательно, не­об­хо­ди­ма не­кая идео­ло­ги­че­ская го­су­дар­ст­вен­ная кон­стан­та, ко­то­рая  ли­бо не за­ви­сит от го­ло­со­ва­ния, ли­бо сла­бо ме­ня­ет­ся в ре­зуль­та­те вы­бо­ров. Н.Алек­се­ев отметит: «От­то­го мы на­род­но­му го­ло­со­ва­нию и не при­да­ем по­след­не­го, ре­шаю­ще­го зна­че­ния, хо­тя и счи­та­ем его ор­га­ном, очень важ­ным для оп­ре­де­ле­ния ди­на­ми­ки на­род­ной жиз­ни»[27].

И К.П. По­бе­до­нос­цев, и Н. Алек­се­ев на­стаи­ва­ют, что при вы­бо­рах кандидатур в пар­ла­мент на­род из­би­ра­ет прак­ти­че­ски не­из­вест­ных лич­но­стей. Мо­жет ли он су­дить об их мо­раль­ных ка­че­ст­вах, прав­ди­вы они, на­при­мер, или лжи­вы? Имен­но по­это­му представители ев­ра­зий­ства пред­ла­га­ют вы­бо­ры не по за­пад­но­му  об­раз­цу, с ли­це­мер­ной пар­тий­ной борь­бой, а сис­те­му «де­мо­тии» – ва­ри­ант аль­тер­на­тив­ных вы­бо­ров «ни­зо­во­го» уров­ня, т.е. свое­об­раз­ные зем­ские вы­бо­ры. А. Ду­гин пи­шет: « «Де­мо­тия» пред­по­ла­га­ет сис­те­му зем­ских со­ве­тов, уезд­ных и на­цио­наль­ных (в слу­чае ма­лых на­ро­дов) пред­ста­ви­тельств. «Де­мо­тия» раз­ви­ва­ет­ся на ос­но­вах об­щин­но­го са­мо­управ­ле­ния, кре­сть­ян­ско­го «ми­ра». При­мер «де­мо­тии» – вы­бор­ность на­стоя­те­ля Церк­ви при­хо­жа­на­ми в Мо­с­ков­ской Ру­си. Ес­ли «де­мо­кра­тия» фор­маль­но про­ти­во­по­лож­на ав­то­кра­тии, то «ев­ра­зий­ская де­мо­тия» впол­не мо­жет со­че­тать­ся с «ев­ра­зий­ским ав­то­ри­та­риз­мом»[28].

Сход­ной с ев­ра­зий­ской яв­ля­ет­ся и кри­ти­ка Дос­то­ев­ским  ли­бе­ра­лиз­ма, пи­са­тель не при­ем­лет сле­пого пе­ре­не­се­ния на рус­скую поч­ву за­пад­ных об­ще­ст­вен­ных идеа­лов.  Дос­то­ев­ский уп­ре­ка­ет рус­скую ли­бе­раль­ную ин­тел­ли­ген­цию в том, что она не­спо­соб­на на по­строе­ние соб­ст­вен­ной «ори­ги­наль­ной» по­ли­ти­че­ской тео­рии, боль­шин­ст­во мыс­лей рус­ских ли­бе­ра­лов бы­ли за­им­ст­во­ва­ны из книг Ж.Ж. Рус­со, Д. Лок­ка, А. Сми­та. Анг­лий­ский эко­но­мист, на­при­мер, ра­то­вал за сво­бод­ные ры­ноч­ные от­но­ше­ния, в ко­то­рых го­су­дар­ст­во долж­но мак­си­маль­но со­кра­тить со­ци­аль­ные про­грам­мы, не об­ра­щая вни­ма­ния на не­пла­те­же­спо­соб­ное на­се­ле­ние. На­про­тив, Дос­то­ев­ский прак­ти­че­ски все свое твор­че­ст­во по­свя­тил жи­те­лям «со­ци­аль­но­го дна». Он с иро­ни­ей за­ме­тил рус­ским ли­бе­ра­лам, что сво­бод­ным мож­но се­бя чув­ст­во­вать толь­ко то­гда, ко­гда име­ешь в кар­ма­не мил­ли­он, а сво­бо­да не да­ет ка­ж­до­му по мил­лио­ну да­же в ви­де ми­фи­че­ско­го «ра­вен­ст­ва воз­мож­но­стей»: «Да­ет ли ва­ша сво­бо­да ка­ж­до­му по мил­лио­ну? Нет. А что та­кое че­ло­век без мил­лио­на? Че­ло­век без мил­лио­на есть не тот, кто де­ла­ет все что за­хо­чет, а тот, с кем де­ла­ют все что угод­но»[29].

Дос­то­ев­ский пы­тал­ся про­ти­во­пос­та­вить ли­бе­раль­но­му про­ек­ту ато­ми­зи­ро­ван­но­го об­ще­ст­ва – иде­ал пра­во­слав­ной со­бор­но­сти, брат­ско­го спло­че­ния лич­но­стей в еди­ном цер­ков­ном объ­е­ди­не­нии. В сво­ей кри­ти­ке ли­бе­раль­ной тео­рии он край­не близ­ко по­до­шел к ев­ра­зий­ской трак­тов­ке дан­ной по­ли­ти­че­ской идео­ло­гии, в ча­ст­но­сти, по­это­му мы мо­жем счи­тать пи­са­те­ля од­ним из ос­но­ва­те­лей ев­ра­зий­ст­ва. В сво­ей ра­бо­те «Рус­ское за­пад­ни­че­ст­во» Н.Н. Алек­се­ев от­ме­тит: «Что ка­са­ет­ся до ли­бе­ра­лиз­ма, то его идей­ная роль в ис­то­рии рус­ско­го за­пад­ни­че­ст­ва яв­ля­ет­ся ог­ром­ной. В нем как раз «де­ло Пет­ро­во» на­шло свое идей­ное оп­рав­да­ние и свою тео­ре­ти­че­скую фор­му­ли­ров­ку. <…> Не­смот­ря на эту вы­даю­щую­ся куль­тур­ную роль, бы­ло в рус­ском ли­бе­ра­лиз­ме не­что ис­кус­ст­вен­ное, те­п­лич­ное, не­дос­та­точ­но поч­вен­ное. Ес­ли за­пад­ни­че­ст­ву ре­ак­ци­он­но­го сти­ля уда­лось сде­лать­ся ог­ром­ной фак­ти­че­ской си­лой, су­мев­шей ор­га­ни­зо­вать на­род­ные мас­сы и дол­го ру­ко­во­дить судь­ба­ми го­су­дар­ст­ва, то рус­ский ли­бе­ра­лизм все­гда был чем-то ка­би­нет­ным и от­вле­чен­ным, не умел вой­ти в жизнь и по­то­му по­тер­пел ре­ши­тель­ный крах в эпо­ху ре­во­лю­ции»[30].

Не­об­хо­ди­мо от­ме­тить, что по во­про­су об ис­то­ри­че­ских судь­бах со­циа­лиз­ма взгля­ды Дос­то­ев­ско­го и ев­ра­зий­цев не­сколь­ко раз­нят­ся. Ев­ра­зий­ст­во са­мо бы­ло рас­ко­ло­то по дан­но­му клю­че­во­му во­про­су. В ис­то­рио­гра­фии при­ня­то вы­де­лять ле­вое кры­ло ев­ра­зий­ст­ва в ли­це Л.П. Кар­са­ви­на  и пра­вое – в ли­це Н.С. Тру­бец­ко­го. Мож­но с оп­ре­де­лен­ной до­лей дос­то­вер­но­сти ут­вер­ждать, что по во­про­су о ком­му­ни­сти­че­ской идео­ло­гии у ев­ра­зий­цев еди­ной по­зи­ции не бы­ло. Но са­мое при­ме­ча­тель­ное за­клю­ча­ет­ся в том, что Дос­то­ев­ский не мо­жет быть на­зван без ого­во­рок «мах­ро­вым кон­сер­ва­то­ром», в юно­ше­ские го­ды пи­са­тель был  ак­тив­ным чле­ном круж­ка М.В. Пет­ра­шев­ско­го.

Что от­верга­ли в ком­му­ни­сти­че­ской идео­ло­гии Дос­то­ев­ский и ев­ра­зий­цы?  Это, пре­ж­де все­го, ма­те­риа­лизм, же­ла­ние пол­но­стью ис­ко­ре­нить ре­ли­гию. За­дол­го до ев­ра­зий­цев Дос­то­ев­ский в сво­ем ро­ма­не «Бе­сы» от­ме­тит, что он не ве­рит в при­ну­ди­тель­ное со­циа­ли­сти­че­ское брат­ст­во все­го че­ло­ве­че­ст­ва, иде­ал но­вой Ва­ви­лон­ской баш­ни ни­ко­гда не бу­дет дос­тиг­нут. В этом мо­мен­те Дос­то­ев­ский на­хо­дит под­держ­ку ев­ра­зий­цев, Н.Тру­бец­кой пи­шет: «Боль­ше­визм – дви­же­ние бо­го­бор­че­ское, ев­ра­зий­ст­во – дви­же­ние ре­ли­ги­оз­ное, бо­го­ут­вер­ждаю­щее»[31].  В дан­ном слу­чае мыс­ли пи­са­те­ля и ев­ра­зий­цев прак­ти­че­ски сов­па­да­ют, но в чем про­ти­во­ре­чие ме­ж­ду ни­ми? Про­ти­во­ре­чие, на наш взгляд, за­клю­ча­ет­ся в во­про­се о ре­во­лю­ции. Ев­ра­зий­ст­во спра­вед­ли­во на­зы­ва­ют по­ре­во­лю­ци­он­ным на­прав­ле­ни­ем со­ци­аль­но-фи­ло­соф­ской мыс­ли, А.Ду­гин от­ме­тит: «Ев­ра­зий­цы ви­де­ли сущ­ность боль­ше­виз­ма в подъ­е­ме на­род­но­го ду­ха, в вы­ра­же­нии дон­ной Ру­си, за­гнан­ной в под­по­лье еще с рас­ко­ла вре­мен Пет­ра. Они ут­вер­жда­ли глу­бин­но-на­цио­наль­ный ха­рак­тер Ре­во­лю­ции»[32]. У Дос­то­ев­ско­го в его пред­чув­ст­ви­ях бы­ло не­сколь­ко иное по­ни­ма­ние ре­во­лю­ции, он бо­ял­ся ее кро­ва­во­го хао­са, опа­сал­ся «по­хи­ще­ния» пло­дов не­до­воль­ст­ва масс плу­та­ми и мо­шен­ни­ка­ми. Но, по­жа­луй, глав­ное, что  су­ще­ст­вен­но от­ли­ча­ет его мысли от философии ев­ра­зий­цев, это  во­прос о це­не про­грес­са: воз­мож­но ли на кос­тях со­тен ты­сяч лю­дей по­стро­ить об­ще­ст­во, ко­то­рое не бу­дет на­хо­дить­ся под «ро­ма­но-гер­ман­ским игом»?

В дан­ном слу­чае по­зи­ции Дос­то­ев­ско­го и ев­ра­зий­цев дос­та­точ­но серь­ез­но рас­хо­дят­ся. Дос­то­ев­ский был про­тив раз­ру­ше­ния всех кон­сер­ва­тив­ных эле­мен­тов об­ще­ст­ва в ре­зуль­та­те ре­во­лю­ции,  ибо ре­во­лю­ция в этом смыс­ле бес­чес­тит мо­ги­лы от­цов, от­ри­ца­ет ор­га­ни­че­скую связь ме­ж­ду про­шлым и на­стоя­щим, ме­ж­ду ду­хов­но еди­ны­ми по­ко­ле­ния­ми. А там, где  те­ря­ет­ся связь вре­мен, ис­че­за­ет и бу­ду­щее, в этом серь­ез­ная про­бле­ма лю­бой ни­ги­ли­сти­че­ской мо­ра­ли. «Ре­во­лю­ция, – пи­шет в сво­ей кни­ге Н.А. Бер­дя­ев, –  от­ри­ца­ет не толь­ко лич­ность, но так­же и связь с про­шлым, с от­ца­ми, она ис­по­ве­ду­ет ре­ли­гию убий­ст­ва, а не вос­кре­се­ния. Убий­ст­во Ша­то­ва – за­ко­но­мер­ный ре­зуль­тат ре­во­лю­ции. И по­то­му Дос­то­ев­ский – про­тив­ник ре­во­лю­ции»[33].

 Формулируя общий  вы­вод, отмечаем, что Дос­то­ев­ский свои­ми ху­до­же­ст­вен­ны­ми и пуб­ли­ци­сти­че­ски­ми ра­бо­та­ми оказал влияние на мно­гих пред­ста­ви­те­лей ев­ра­зий­ст­ва. Ра­зу­ме­ет­ся, на ев­ра­зий­цев воз­дей­ст­во­ва­ли тру­ды и дру­гих мыс­ли­те­лей: Н.Я. Да­ни­лев­ско­го, К. Ле­он­ть­е­ва, Н.В. Го­го­ля, не­ко­то­рых сла­вя­но­фи­лов, но, на наш взгляд, воз­дей­ст­вие пи­са­те­ля на дан­ное на­прав­ле­ние политической мыс­ли бы­ло од­ним из са­мых мощ­ных.

Дос­то­ев­ский зна­чи­тель­но рань­ше ев­ра­зий­цев на стра­ни­цах сво­их про­из­ве­де­ний сфор­ми­ро­вал «мо­дель» сим­фо­ни­че­ской лич­но­сти.  За­дол­го до ев­ра­зий­цев им был раскрыт об­раз «ро­ма­но-гер­ман­ско­го» ра­си­ста в ли­це Рас­коль­ни­ко­ва из «Пре­сту­п­ле­ния и на­ка­за­ния». Им бы­ла одоб­ре­на «биб­лия» ев­ра­зий­ст­ва – кни­га Н.Я. Да­ни­лев­ско­го «Рос­сия и Ев­ро­па». Кста­ти, мыс­ли­те­ли бы­ли зна­ко­мы с юно­ше­ских лет. Кро­ме то­го, как и ев­ра­зий­цы, пи­са­тель от­вер­гал еди­ный путь раз­ви­тия для все­го че­ло­ве­че­ст­ва, как и К. Ле­он­ть­ев, го­во­рил о «цве­ту­щей слож­но­сти» гео­по­ли­ти­че­ско­го про­стран­ст­ва ми­ра. Сбли­жа­ясь со сла­вя­но­фи­ла­ми, Дос­то­ев­ский не при­ем­лет сущ­ность ре­фор­мы Пет­ра I, ко­то­рую он по­зи­цио­ни­ро­вал как свое­об­раз­ное пре­да­тель­ст­во «на­род­но­го ду­ха». Ис­хо­дя из это­го и мно­гих дру­гих фак­тов, мы мо­жем при­чис­лить Дос­то­ев­ско­го к од­ним из ярчайших ос­но­ва­те­лей ев­ра­зий­ст­ва[34], [35]. 

1. Дугин А. Геополитика постмодерна. СПб. Амфора. 2007. С.147.
2. Бердяев Н.А. Евразийство // Путь. Орган русской мысли.  М. Информ-Прогресс. 1992. С.101-106.
3. Савицкий П. Евразийство // Классика геополитики ХХ век. М. Москва. 2003. С.655-677.
4. Шубарт В. Европа и душа Востока. М. Эксмо. 2003. С 342-343.
5. Карсавин Л.П. Религиозно-философские сочинения. Т.I.  М.  Ренессанс. 1992. С.162.
6. Герцен А.И. Полное собрание сочинений в 22 томах. Т.9. М.: Политиздат,1982.  С.206.
7. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30 томах. Т. 28. Л. Наука. 1972-1990.  С.169-170.
8. Маркс К. Энгельс Ф. Собрание сочинений в 55 томах. Второе издание. Т.4. М. ИПЛ. 1955-1972. С.424.
9. Достоевский Ф.М. Искания и размышления. М.: Советская Россия, 1983. С.87.
10. Дугин А. Преодоление Запада // Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. Аграф. 1999. С.5-25.
11. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. СПб. Азбука-классика. 1999. С.124-125.
12. Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана.  Аграф, 1999. С.89-90.
13. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. СПб.  Азбука-классика. 1999. С.487.
14. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. СПб.  Азбука-классика. 1999.  С.439.
15. Милюков П.Н. Воспоминания (1859-1917). Т.I. М. Современник. 1990. С.88.
16. Алексеев Н. Русский народ и государство. Аграф. 2003. С.475.
17. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. СПб. Азбука-классика. 1999. С.187.
18. Кара-Мурза С.Г. Демонтаж народа. М. Алгоритм. 2008. С.230.
19. Вышеславцев Б.П. Этика преображенного эроса.  М. Республика. 1994. С. 39.
20. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в 15 томах. Т.4. Л. Наука. 1988-1996. С.401.
21. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. СПб. Азбука-классика. 1999. С.97.
22. Дугин А. Преодоление Запада // Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. Аграф. 1999. С.5-25.
23. Достоевская А. Г. Воспоминания.  М.: Правда. 1987. С. 37.
24. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30 томах. Т. 29. Л. Наука. 1972-1990.  С.90
25. Алексеев Н. Русский народ и государство. Аграф. 2003. С.131.
26. Алексеев Н. Русский народ и государство. Аграф. 2003. С.184.
27. Алексеев Н. Русский народ и государство. Аграф. 2003. С.182.
28. Дугин А. Преодоление Запада // Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана.  Аграф. 1999. С.5-25.
29. Достоевский Ф. М. Собрание сочинений в 15 томах. Т. 4. Л. Наука. 1988-1996. С. 427.
30. Алексеев Н. Русский народ и государство. Аграф. 2003. С.127.
31. Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. Аграф. 1999. С. 42.
32. Дугин А. Преодоление Запада // Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. Аграф. 1999. С.5-25.
33. Бердяев Н. А. Смысл творчества. М. АСТ. 2002. С. 477.
34. Лесевицкий А.В. Достоевский как предшественник евразийства. Пермь.: ОТ и ДО, 2013. 157 с.
35. Лесевицкий А.В. Исследование сущности соборной феноменологии в творчестве Ф.М. Достоевского  //  Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2011. № 7-2. С. 135-138.

Все статьи автора «Лесевицкий Алексей Владимирович»