Основной задачей данной работы является рассмотрение экономической составляющей брака в динамике на протяжении нескольких веков. Для решения этой задачи нам представляется целесообразным использовать хронологический принцип изложения. Экономический аспект брака, полагаем, подразумевает четыре составляющие. Во-первых, способ формирования совместной собственности семьи – то есть приданное, брачный дар и др. варианты. Во-вторых, это способ хозяйствования и распоряжения этой собственностью, здесь особенно меня заинтересовала роль женщины. В-третьих, моногамия как единственная возможность для мужчины передать собственность именно своему ребенку. И, в-четвертых, что произойдет с собственностью после прекращения брака или из-за смерти одного из супругов, или в случае развода. Вот все эти четыре аспекта мы попытаемся в той или иной степени рассмотреть.

Древняя Греция

Ни для кого не секрет, что Афины и Спарта являлись как культурными, так и политическими центрами греческой цивилизации. Но при этом полисы эти существенно различались и по способу управления, и по правам и обязанностям граждан, и – что особенно важно в нашем случае – отношению к браку и брачному законодательству. Афинская модель семьи была достаточно строгой, чего нельзя сказать о браке в Спарте, который был сравнительно «открытым» (даже по современным западным меркам).

Но прежде чем мы перейдем к рассмотрению греческих брачных систем, необходимо остановится на экономической составляющей семьи. Домохозяйство, как показывает Гомер – это место проживания семьи. ««Крепкое» домохозяйство состоит из «крепких» элементов. Его можно узнать по рельефной крыше, опирающейся на центральную балку (слово «ойкос», говорят, изначально относилось к этой балке). Крыша покрывает центральный очаг, который открывали каждое утро, чтобы расшевелить огонь из тлеющих под пеплом углей. Горевший в середине дома «с хорошим ароматом кедра и можжевельника», огонь проливает свой щедрый свет на собравшихся вокруг принять пищу. Дом обволакивает, очаг дает рождение, огонь рождается каждый день – символы отца, признаваемого в качестве прародителя, матери, вышедшей замуж по закону, и детей, законно рожденных в этот мир. Существует ясная связь между людьми и вещами. Отец, который носит то же имя, что и домохозяйство, подобен ойкосу,  «целому». Мать в день своей свадьбы приходит посидеть рядом с очагом. Дети, если они являются законнорожденными, «рождаются дважды»: через пять дней после появления на свет новорожденный помещается на угли очага, и затем отец поднимает его в вертикальное положение – ибо мужчина стоит прямо и пламя, также, вертикально, – и впервые произносит имя, дающее человеку место в семье и обществе. Получить имя означало получить признание отцом и его домохозяйством; воссоединиться по благословению с отцом, именем и домом свободнорожденного. В обществе эпохи Гомера несвободные не имели ни имени, ни отца, ни домохозяйства. Их именовали по месту их происхождения, их хозяин давал им приют. Таким образом, домохозяйство, «явление» признанного отцовства и свободного рождения, было более, чем «конкретным признаком», выделявшим основную группу среди большого общества.

Если род являлся знаком принадлежности к данной группе, то земля определяла иерархию внутри нее. Статус рода зависел от доступа к земле. Некоторые из греческих родов были близко связаны с определенными земельными ресурсами. Обрабатывая землю и употребляя полученные припасы, которые были результатом владения определенной долей земли, постоянно характеризуемой как «плодородная», каждое такое домохозяйство считалось частью демоса, или территориальной общины. Последняя понималась как обобщающее понятие для «земли кормящей» и «группы, которая жила за счет ее продукта». Определенные семейные коллективы, образующие род, владели землей, относящейся к другой категории – теменос. Она обозначала царскую землю или, возможно, землю, освобожденную от налогообложения. Те, кто владел такой землей, мог (имел привилегию!) собирать дань с других домохозяйств в общине. Таким способом домохозяйства царя и некоторых важных персон получали «общественное» вино, муку и скотину. При этом существовали и такие домохозяйства, которые вообще землей не владели; они получали свою провизию от тех домохозяйств, у которых была земля. Феты, например, были свободными мужчинами, которые работали на земле других людей в обмен на долю производимого ими продукта.

Владение земельным наделом гарантировало интеграцию в общину или коллектив, а обладание особыми видами земельных наделов давало власть.

Домохозяйство и земля являлись формами богатства, определявшими социальный статус индивида. Эти вещи играли уникальную роль в социальной классификации, поскольку они принадлежали к категории неизменных. По мере того, как поколение сменяло поколение (по прямой линии), эти «конкретные признаки» статуса переносились от одного к другому. Домохозяйство и земля, будучи неотчуждаемой формой богатства, могли принадлежать только тем, кто имел законный титул. Богатство, которое «держало на ногах домохозяйство» (т.е. скотина), и богатство, «которым они владели» в виде сосудов и бочек, составлявших их резервы, принадлежали к разным категориям. Эти вещи имели оборот и являлись причиной возникновения взаимного обмена. Такое богатство могло увеличиваться или уменьшаться. Передача скотины являлась частью как жертвенных, так и приданным невесты.

Домохозяйство эпохи Гомера было основано на законном браке и сохранялось благодаря формированию законных браков. Несмотря на первичность целого над своими элементами, рельефной крыши над круглым очагом, мужского над женским, ни одно домохозяйство не могло существовать без законной жены, то есть жены, полученной в соответствии с признанными правилами заключения брака. Такая женщина, своего рода признанный «элемент» домохозяйства, мать законного потомства этого домохозяйства, могла принимать некоторое участие в социальной жизни, в чем отказывалось другим женщинам. Только для общества, которое обращалось с богатством как с конкретным признаком статуса и положения, было логичным обращаться с матерью-производительницей как с формой богатства. Логичным являлось также и то, что невеста, чей брак отмечался дарением земли (т.е. богатство, которое можно было использовать, но не владеть им), должна была занять положение в домохозяйстве, отличное от положения невесты, чей брак сопровождался дарением ценных предметов, материальных ценностей, которыми как раз можно было владеть (китесис).

В обществах эпохи Гомера вся проживающая в домохозяйстве группа скреплялась законным браком и сохранялась благодаря его насаждению. Насколько богатство являлось конкретным признаком статуса и положения, настолько социальная система не делала различий между наследниками и преемниками: наследники получали статус вместе с собственностью. Пока не было ограничений для сексуальных удовольствий (большие домохозяйства кишели конкубинами и наложницами), общество оставалось бескомпромиссным на предмет репродуктивной сексуальности. Только законнорожденное потомство имело право требовать наследство – часть или целое домохозяйство. Незаконнорожденному потомству полагалось только «бастардова доля» и никакого статуса. Эти меры явно предпринимались с целью предотвращения полигамии, но при сохранении ее преимуществ (включая, вероятно, демографический рост и неограниченную экспансию богатейших домохозяйств).

Рассматривать брак надо  с учетом того, что во-первых, домохозяйства не накладывались друг на друга. Наследование было патрилинейно, отец в каждом был некой «отправной точкой». Матрилинейные родственные связи являлись, в основном, дополнительной системой. Каждое домохозяйство оставляло у себя сыновей для наследования и посылало своих дочерей в качестве матерей в другие домохозяйства. Во-вторых, домохозяйства имели тенденцию к самосохранению. Домохозяйство, имевшее сыновей, делало это посредством привлечения невесток. Домохозяйство, имевшее только дочерей, делало это посредством привлечения зятьев. Процедура заключалась в инкорпорировании более мобильно партнера в домохозяйство и обращении с ним/ней как с единокровным родственником. Может показаться удивительным, но общества эпохи Гомера представляли брак в терминах единокровности. В-третьих, домохозяйства делились (посредством «ответвления»). Когда отец умирал, сыновья делили наследство на равные части и устанавливали свои независимые домохозяйства. Но отец мог поделить свое домохозяйство и при жизни, приняв в дом зятя. Другими словами, домохозяйства эпохи Гомера практиковали два разных типа брака, которые антропологи называют «брак с невесткой» и «брак с зятем»».[1]

 

В АФИНАХ

Институт брака испокон веков играл важную роль в любом обществе, попробуем проследить как же это было в Афинах. Например, в своих «Записках» Платон уделяет большое внимание регулированию семейных отношений. Платон утверждает, что основа брака – естественное стремление к соединению по любви: «Причина этому та, что такова была изначальная наша природа, и мы составляли нечто целостное. Таким образом, любовью называется жажда целостности и стремление к ней. Прежде, повторяю, мы были чем-то единым, а теперь, из-за нашей несправедливости, мы поселены богами порознь».[2] Здесь Платон придает любви столь высокое значение, и трудно поверить, что семья в его концепции имеет, скорее статус житейской кооперации, в которой высший смысл почти не просматривается.

Идеология и практика всей древнегреческой культуры показывает, что в некоторых случаях осуществление законно правильного развода просто необходимо. Для того, что бы это регулировать в Древней Греции существовало семейное и брачное право, в котором женщина занимала неполноправное положение. Женщины находились под опекой мужчин: либо отца, либо мужа и считались недееспособными. При совершении брака с согласие девушки даже не спрашивалось, так как выбор жениха целиком и полностью зависел от родителей. Часто узнавали кто будет супругом лишь во время помолвки. Когда девушка выходила замуж, она должна была иметь приданное, которое возвращалось ей при расторжении брака или ее отцу после ее смерти. Поводом же для развода могло послужить бесплодие жены, а также прелюбодеяние одной из сторон. Вступление в брак считалось обязательным, а главной его целью было рождение детей. Однако безбрачие не влекло за собой никаких наказаний, оно рассматривалось как несчастие и как нечестие, поскольку безбрачие неизбежно приводило к прекращению рода. В эпоху Гомера между отцом девушки и ее женихом заключался договор купли-продажи невесты. Установление приданого не было обязательным для отца невесты, но, если брат девушки выдавал ее замуж, то он обязан был дать приданое.

Брачные обряды

«Брачные ритуалы везде делают упор на физическое перемещение невесты из одного места в другое; женщина, только что вышедшая замуж, оторвана от своего окружения и оказывается в ловушке условий, символизирующих отторжение и взаимное приспособление. Поэтому брак имеет свою структуру».[3]

Ему вторит и другой исследователь: «В греческих городах-государствах степень, в которой, даже в браке (институте, где существование женщин было в наиболее полной  мере признано обществом), судьба женщины определялась силами, находившимися вне ее контроля. Сама структура брака напоминает рисунки на вазах, на которых невеста изображена в процессе передачи от одного дома или хозяина к другому».[4] В античности, несмотря на то, что брак – самый главный обряд в жизни женщины, как мы видим, роль ее достаточно  пассивна. Об этом же говорит и другой автор:  «Заключение брака требовало формального соглашения между женихом и отцом будущей невесты. Это соглашение было связано с уплатой приданого отцом невесты. Вопрос о согласии невесты, очевидно, не возникал. Бракосочетание завершалось передачей невесты, то есть совершался гамос, или союз брачующейся пары. В этот момент невеста меняла ойкос, то есть дом, так же как и кириос, хозяина, переходя из подчинения отцу к мужу. Этот процесс изменения статуса может быть рассмотрен как три фазы: разлучение, переход и соединение. Передача невесты принимала форму ночной процессии родственников и друзей от одного дома к другому, пешком, или в повозках».[5] Молодых сопровождала процессия, возглавляемая факельщиками и музыкантами. У дома жениха молодых встречала его мать. Невесту переносили через порог и вели к семейному очагу, где ее посвящали в сокровенную жизнь вновь приобретенной семьи. Затем жених и невеста перед очагом вместе ели приготовленное для них блюдо – в этом заключался символ их объединения. После, молодоженов осыпали орехами, фруктами и сладостями, что означало пожелание счастья и процветания. Наконец под смех и шутки невесту провожали в спальню. На следующий день обе семьи встречались в доме мужа и устраивали праздник, на котором молодоженам преподносили подарки.[6] Вот такие ритуалы сопровождали заключение брака в Греции. Весь обряд был акцентирован на основном действе – переходе из одного состояния (в доме отца) в другое состояние (в доме мужа), географическом перемещения – из родного дома в дом жениха. Соблюдение обычаев помогало ощутить единство во вновь создавшейся семье. Заключению брака придавали большое значение, так как «брак был центральным социальным институтом. Согласно Гесиоду, именно брак – наряду с жертвоприношениями и земледелием – определял промежуточное состояние человека между богом и животным. Что бы мужчина ни думал о Пандоре, этому «прелестному проклятью», изобретенному для него богами, он не смог уклониться от воли Зевса или неизбежности, воплощенной в «проклятой женской расе»».[7] Можно выделить две формы заключения брака:  обычный договор с отцом или опекуном невесты или  заключение брака перед должностными лицами или перед судом.

Афинскую семью смело можно назвать моногамной, правда, только для женщины, возможно, именно поэтому она занимала подчиненное, приниженное положение. Однако связи мужчин с другими женщинами не порождали никаких юридических последствий.

Для мужчины развод был делом несложным, так как он мог в любое время отослать жену из своего дома, вернув ей приданое. Если развод был вызван изменой жены, приданое не возвращали.

 

СПАРТА

В Спарте же все происходило несколько иначе. В брачном ритуале, который начинался инсценированным похищением невесты в дом жениха, принимали участие и мужчины, и женщины. Даже после заключения брака жених продолжал жить в военном бараке до тех пор, пока ему не исполнится тридцать лет и лишь по ночам он мог ускользать из казармы к жене. Но и после тридцати жизнь его менялась незначительно, так как до шестидесяти лет он должен был питаться вместе со всеми солдатами. Объясняется этот обычай очень просто: спартанцы считали, что слишком частая интимная близость препятствует сохранению воинской силы – основной ценности спартанского общества. Супруга же, в свою очередь, не имея детей от своего мужа, могла принять другого мужчину, чтобы родить ребенка. А если женатый мужчина не хотел интимной близости с женой, но желал иметь детей от другой женщины, то он мог получить соответствующее разрешение, также гарантированное законом.

Подтверждение этому мы находим в исследованиях, где утверждается, что «спартанские женщины могли вступать во внебрачные связи, отнюдь не спрашивая согласия своих мужей и встречая при этом полное понимание и поддержку со стороны окружающих. Дети, рожденные от таких связей, по-видимому, расценивались гражданами Спарты как вполне удовлетворительное оправдание факта супружеской измены, даже если их родители отказывались или почему-либо не могли признать их своим законным потомством».[8] Причинами такого парадоксального развития семьи в Спарте являются несколько странный образ жизни мужчин, о котором мы говорили выше.

«Размышляя о причинах, обусловивших обрисованные выше аномалии в образе жизни, поведении и психологии спартанских женщин, лучше будет сразу же отказаться от невольно напрашивающихся параллелей с современностью, т.е. попыток объяснения этих аномалий как результата целенаправленного женского движения или же эмансипации, осуществленной сверху, самим правительством Спарты. Гораздо больше доверия внушают те авторы, которые в своих рассуждениях об этом феномене исходят из той конкретной исторической ситуации, которая сложилась в Спарте после установления в ней так называемого «ликургова космоса», к какому бы времени не относить это событие… явно ненормальное положение спартанской женщины было прямым следствием того ненормального образа жизни, который вели мужчины-спартиаты в своих сисситиях – этих на аристократический лад замкнутых от всего внешнего мира корпорациях сотрапезников. Уже в младенческом возрасте вырванный из лона семьи, обреченный расти и развиваться под гнетом жестокой военной муштры, в обстановке, близко напоминающей современную казарму, спартиат, по-видимому, совершенно терял вкус к семейной жизни. Его обязанности в этой отнюдь не самой главной сфере его существования как человека и как гражданина, в сущности, сводились к одной единственной функции – детопроизводству. Судя по всему, он был практически отстранен от воспитания детей, почти не занимался хозяйством. Относительная свобода, которой пользовалась в своей повседневной жизни спартанская женщина, была, по мнению Тойнби, своего рода побочным результатом этой возведенной в ранг государственного принципа сегрегации полов».[9]

Оба города совсем по-разному формировали свое отношение к определению гражданского общества. Используя терминологию Клода Леви-Строса, «Афины являлись «горячим» городом, а Спарта – «холодным». «Холодные» города отвергали историю, стремились защищать свои домохозяйственные структуры  и ограничивать гражданство кругом землевладельцев. «Горячие» города думали о себе как о живущих в истории. Они отошли от общества отдельных домохозяйств и отказались ограничивать гражданство. В «холодных» городах невеста, связанная с гражданской собственностью, являлась хозяйкой своей персоны и своего приданного; в «горячих» городах она была привязана не к земле, а к денежному приданому, и с ней обращались как бессрочной несовершеннолетней, находившейся под опекунством своего мужа. Оформляя эту гипотезу в несколько иную и, возможно, более провоцирующую форму, можно сказать так: женщины стали главными жертвами изобретения демократии».[10]

 

Древний Рим

Самые первые законы о браке приписываются еще Ромулу, основателю Рима. По этим законам женщина, выходя замуж, становилась частью его имущества. Мужья же обладали практически абсолютной властью над женами, также как и отцы, полностью распоряжавшиеся дочерьми до замужества. Основными целями римского брака являлось деторождение и неделимость семейной собственности. «Римский закон определял целью брака рождение потомства. Женщины, желавшие выйти из под опеки, должны были произвести на свет трех или четырех детей (три для свободной женщины, четыре – для освобожденной рабыни). При Августе закон запрещал получение наследства неженатыми мужчинами в возрасте от двадцати до шестидесяти лет, равно как незамужними (даже овдовевшими и разведенными) женщинами между пятнадцатью и пятьюдесятью. Женщина должна была выйти замуж и иметь хотя бы одного ребенка к двадцати годам, мужчина – к двадцати пяти. Вдова должна была выйти замуж в течение года, разведенная – в течение полугода».[11]

Девушки не задумывались о том, когда выходить замуж: у них просто не было выбора. Брачные контракты заключались между отцом невесты и ее будущим мужем, так что ее согласия никто не спрашивал. Когда римляне начали настаивать на том, чтобы согласие девушек как-то фиксировалось, это стало существенным нововведением.

Так же, как и в Афинах, в Древнем Риме муж имел право на убийство жены в случае не выполнения супружеских обязанностей или нарушения строгих правил поведения. Было разрешено карать женщину смертью, если она изменила мужу, выпила специальное средство, чтобы прервать беременность, или подделала ключи от винного погреба мужа (т.к. пить вино женщинам, было строго запрещено).

«На заре республиканской эры это была большая патриархальная, точнее говоря, отцовская семья, входившая в род, не потерявший еще в то время характера общины. Именно через посредство рода получали главы составлявших его фамилий (семей Е.Ю.) землю».[12]

Для этих архаических отношений  развод был чем-то очень необычным.  «Спецификой ранней римской фамилии (семьи Е.Ю.)  была нерасторжимость брака за исключением чрезвычайных случаев: грехопадения женщин, когда их можно было убить или прогнать. И действительно, первый развод был осуществлен только в 231 г. до н.э. Спурием Карвилием Ругой из-за бесплодности его жены Рацилии. Это так поразило римское общество что, несмотря на уважительность причины, попало в анналистику».[13]

Таким образом, в ранний период римская история показывает нам достаточно строгий образец патриархальной моногамной семьи. Но это, в отличие  от Афин, не предполагало затворничества женщины. «Из всего, что нам известно о положении женщины  в семье, явствует, что дома она была полновластной хозяйкой, далекой от заточения в гинекей, как это было у греков. Об этом же красноречиво говорит и устройство римского жилья: там не было специальной женской половины, дом выглядел общим семейным обиталищем. И вполне органичными следует считать общие трапезы в доме, общие обеды, на которые в столовую собиралась вся фамилия. И отец, и мать семейства и их дети. Эта традиция сохранилась и в последующую эпоху, от которой дошли до нас сведения о совместном выходе супругов в гости и о приемах гостей».[14]

Семейное римское право до Юстиниана выделяло такие виды браков: брак с непререкаемой мужней властью, жена поступала пожизненно либо под власть мужа, либо под власть старшего в роде, если сам муж был подвластным лицом, также как до брака она была под властью своего отца. Но был и другой вид брака, при котором «жена оставалась подвластной прежнему роду либо была самостоятельным лицом. Внешне этот вид брака был похож на конкубинат, но, в отличие от последнего, обладал особым намерением основать римскую семью, иметь и воспитывать детей. Такой брак следовало возобновлять ежегодно. Прожив в течение года в доме мужа, жена автоматически попадала по его власть – по давности. Законом XII таблиц было определено, что женщина, не желавшая установления над собой власти мужа фактом давностного с нею сожительства, должна была ежегодно отлучаться на три ночи и таким образом прерывать годичное давностное владение ею».[15] Постепенно этот вид свободного брака стал приобретать все большую популярность. От этого брака следует отличать конкубинат – дозволенное законом постоянное, долговременное сожительство (но не брак!) мужчины и женщины. Вопреки тому, что в целом римская семья являлась моногамной, мужчина в республиканскую эпоху мог состоять в законном браке с одной женщиной и одновременно в конкубинате с другой.

Естественно, что строгий патриархальный брак и возобновляемый ежегодно резко отличались друг от друга порядком заключения и прекращения. Заключение патриархального брака требовало соблюдения определенных обрядов, этот акт был формальным. Свободный же брак рассматривался как некоторое фактическое состояние: с ним связывались определенные юридические последствия, поэтому заключение его не носило формального характера. Очевидно, что и процедура прекращения этих браков была различна. Один из них мог быть расторгнут не только по соглашению супругов, но и по свободному волеизъявлению одной из сторон, другой развод мог произойти только по инициативе мужа.

Распространение свободного брака подрывало устои римского общества. Для того, чтобы воспрепятствовать неустойчивости браков и росту разводов, Август внес ряд значительных изменений в семейное право. Была установлена уголовная ответственность за нарушение супружеской верности, введены некоторые имущественные ограничения для мужчин в возрасте от 25 до 60 лет и для женщин от 20 до 50 лет, не состоявших в браке и не имевших детей. Однако эти меры не повлияли особо на основную концепцию брака как свободно устанавливаемого и свободно прекращаемого союза мужа и жены.[16] Вытеснение древнего брака составляет одну из интереснейших черт римского брачного права.

Заключение брака в Риме распадается на две церемонии – обручение и собственно брачная церемония. «В древнейшие времена обручение могло происходить вообще без молодых, это была своего рода имущественная сделка,  нарушение обручения давало право другой стороне требовать возмещения ущерба. В имперское время  нарушивший обручение терял право на возвращение  сделанных им подарков. Центральным моментом брачной церемонии был переход женщины в дом мужа. Это было фактическое и правовое начало семейной жизни».[17]

В день обручения невесте надевалось кольцо на средний палец левой руки. Накануне свадьбы она приносила свои детские игрушки в жертву богам на домашнем жертвеннике. В день свадьбы дом невесты украшался цветами и гирляндами. Невеста надевала белую тунику, покрывала голову покрывалом, украшенным цветами, надевала красную вуаль и красные туфельки. Волосы ее были искусно переплетены лентами. Когда собирались гости и приезжал жених, жрец вопрошал богов о том, благоприятен ли этот день для брака. Если ответ был положительным, брачная церемония продолжалась. (Эта часть обряда была достаточно формальной, так как удачный день выбирался заблаговременно.) Затем, стороны подписывали брачный договор, и подружка невесты выводила невесту навстречу жениху и соединяла их руки. Молодые молились богам, и новобрачная обещала всюду следовать за своим супругом. После завершения церемонии в доме отца невесты устраивался свадебный пир. После его окончания жених и невеста во главе процессии гостей, флейтистов и факельщиков направлялись в дом жениха. Когда они подходили к дому, жених обычно брал невесту на руки и переносил ее через порог.[18]

В последствии многие формальности при вступлении в брак отмирали, замененные простым соглашением.[19]

Имущественные отношения в браке

Брачный союз предполагал взаимные права и обязанности супругов как личного, так и имущественного характера. На жену, в основном, приходились требования обязательного характера, тогда как мужу предоставлялись значительные права в отношении жены.

Свободный брак не менял юридического положения жены. Она продолжала оставаться под властью отца, если была подчинена отцовской власти до брака. «В случае, если она была до вступления в брак самостоятельна, то и после брака она останется лицом своего права, понятно, что и имущество, принадлежащее ей до брака в этом случае остается ее имуществом, а все, что приобретает в браке, принадлежит ей самой. То есть, как мы видим, в свободном браке действовал принцип раздельности имуществ. Издержки совместной жизни ложились на мужа, но он был вправе распоряжаться доходом, который приносит имущество жены. Однако муж не имел права отчуждать это имущество без специального разрешения супруги или ее отца. Прежние родственники имели право не только предъявить мужу требования о восстановлении имущества, но даже иски по поводу злоупотреблений в управлении им. Жена вправе вступать с мужем в любую имущественную сделку. Воспрещены были лишь дарения между супругами. Ответственность возлагалась на супругов раздельно, за исключением случаев конфискации имущества по уголовным преступлениям».[20]

Независимо от формы брака на особом правовом положении находились две категории брачных имуществ: приданое и брачные дары.

Термином приданое принято называть вещи или иные части имущества, предоставляемые мужу женой, ее отцом или третьим лицом для облегчения материальных затруднений семейной жизни. В древне республиканский период, когда браки почти всегда были традиционными, а не свободными, специальной регламентации правового положения приданого не было. Потому, если не было особого соглашения по этому вопросу, то приданое не выделялось из всего остального имущества, приносимого женой и поступало в собственность мужа. По мере утверждения свободных браков для приданого, как для имущества, передаваемого мужу, был установлен особый правовой режим. Примерно за два века до н.э. стало входить в правило заключать устное соглашение, по которому муж принимал обязательство возвратить приданое в случае прекращения брака.

В классический период приданое получает специальную регламентацию. О. Омельянченко утверждает, что существовал особый документ о передаче приданого, который должен был содержать условия и оговорки относительно судьбы приданого при прекращении брака. В случае прекращения брака приданое подлежит возврату. Если при установлении брака было заключено по этому поводу соглашение, на его основе подавался иск о возврате приданого, и муж возвращал приданое безусловно и в полном объеме. Если специального соглашения не было, то муж имел право удержать известную ему долю на содержание оставшихся при нем детей и прочие нужды.[21]

«При Юстиниане правила о возврате приданого были упрощены через объединение двух ранее названных исков. Теперь независимо от того, было ли заключено соответствующее соглашение, жена и ее наследники получают теперь иск о возвращении приданого, по которому приданое передается полностью, но за вычетом суммы небольших издержек.

Брачные дары представляли собой как бы «приданое наоборот», это   был подарок жене от мужа соответственно с их общим положением в ходе заключения брака, которым супруга как бы обеспечивалась на случай вдовства. Делать брачные дары требовали правила общественного приличия, хотя стороны не могли заявлять претензии об отсутствии таковых. Сначала это дарение совершалось до брака. По размеру это имущество соответствовало приданому. В течение брака оно оставалось в собственности и управлении мужа; в случае расторжения брака по вине мужа оно переходило к жене».[22] «В договоре нередко предусматривалось право жены требовать выдачи этого имущества в случае смерти мужа. Целью римского брака, как было сказано выше, открыто признаётся продолжение рода, а юридический термин, обозначающий брак, происходит от слова «соитие». Но в то же время вполне законной признавалась форма брака, не предусматривавшая осуществления брачных отношений. То есть сексуальные отношения не были той неотъемлемой частью брака, без которых он не мог существовать. Как утверждал Ульпиан, а с ним соглашались многие другие юристы: «брак создается не тем, что люди спят вместе, а соглашением»».[23]

Благородная римлянка принимала мужа, когда приходило время завести ребенка. Ей было выгодно произвести на свет необходимое количество детей, чтобы после смерти отца пользоваться собственностью, а не отдавать ее под контроль опекунов. Ведь в эпоху республики деньги и имущество жены могли перейти в собственность отца ее мужа. Позднее, женщины стали сами распоряжаться своим имуществом и, в целом, приобрели гораздо больше свободы. Но не всем женщинам выпадала удача иметь состоятельного мужа, который бы развлекался с рабынями и наложницами и не претендовал ни на что другое. Некоторые женщины поэтому оказывались беременными довольно часто; влюбленный же муж был просто катастрофой.

«Мужчину у которого родилось больше требуемых троих детей, называли «женолюбом». Это было уничижительное слово: оно означало, что ему только и остается, что принадлежать жене, что она может пользоваться им, как собственностью. Этим прозвищем  окрестили Тибр за его привязанность к Илии, матери Ромула и Рэма.

При Августе, однако, отношение к многодетным: в честь некоторых пар с большим количеством детей устраивались почести. Известно, например, что одному мужчине вместе с восьмью детьми, двадцатью семью внуками и восемнадцатью правнуками такие почести отдавались в самом Капитолии.

Жены, чьи мужья «навещали» их достаточно часто, быстро обнаруживали в сексуальной жизни массу притягательного, а потому, как тогда считали, созревали для измены. Если овдовев такие женщины выходили замуж снова и новый супруг был к ним не слишком внимателен, они ясно представляли себе, чего можно ожидать от любовника. Поэтому Плутарх прямо настаивал, что не стоит приучать жен к любви. Это пожелание и даже требование строго наказывать проявления страстности у законных жен было трудно совместить с государственным намерением увеличить число законных детей и повысить значимость брака, производя потомство. Единственно приемлемым решением были разрешенные интимные отношения мужей с женами только для воспроизводства. Другими словами, мужья не должны были быть женолюбами».[24]

Крепкая римская семья вступает в фазу кризиса в начале нашей эры. «Для Рима того времени большое значение имело усложнение жизни, связанное с огромным накопление богатств, с непрерывным расширением его державы и социальными потрясениями эпохи больших завоеваний. Они вызвали к жизни непомерную потребность к комфорту и роскоши, привели к распаду семьи, который начался еще во II в. до н.э. Множество мужчин оставались холостыми, в то время как молодые женщины не желали иметь детей, и поэтому катастрофически упала рождаемость. Необычайно выросло количество супружеских измен и разводов. Сенека старший отмечал, что упадок нравов в Риме дошел до таких размеров, «никого не сочтут слишком легковерным, если он заподозрит женщину в неверности»».[25]Как видим, кризис института брака ощущался современниками, отсюда многочисленные безуспешные попытки реставрации прежнего идеализируемого  семейного уклада.

Рассмотрев, условно говоря, четыре модели брака (афинского, спартанского, раннеримского и позднеримского), можно сделать вывод, что они с экономической  точки зрения имели определенные различия.

На первый взгляд, по способу формирования совместной собственности, семьи всех периодов истории античности вполне похожи. Это приданное, брачный дар. Но отличия все-таки есть. Судьба собственности после прекращения брака или из-за смерти одного из супругов, или в случае развода также различна. Кстати, обнаружение возможности разводов во всех четырех типах браков в столь архаических обществах было несколько неожиданным. В Афинах, в любом случае, после прекращения брака приданное переходило обратно в род жены, в Риме это специально оговаривалось или закреплялось письменно.

По способу хозяйствования и распоряжения собственностью в семье особенно отличается спартанская семья, где именно женщина ведет хозяйство из-за постоянного отсутствия мужа, здесь особенно нас заинтересовала роль женщины.

Моногамия также не была абсолютно обязательной для женщин ни в Спарте, ни в позднем Риме. Поэтому и вопрос о наследовании имущества бывал спорным.

 

Источники:

1. Андреев Ю.В. Спартанская гинекократия // Женщина в античном мире: Сб. статей М: Наука, 1995.
2. Дюби Ж., Перро М. Рассказывая историю женщин // История женщин на Западе: в 5 т. Т.I: От древних богинь до христианских святых / под общ. ред. Ж. Дюби и М. Перро; под ред. П. Шмитт Пантель; пер. с англ.; науч. ред. Перевода Н.Л. Пушкарева. – СПб.: Алетейя, 2005.
3. Зайдмэн Л. Дочери Пандоры, или Ритуалы в греческих городах // История женщин на Западе: в 5 т. Т.I: От древних богинь до христианских святых / под общ. ред. Ж. Дюби и М. Перро; под ред. П. Шмитт Пантель; пер. с англ.; науч. ред. Перевода Н.Л. Пушкарева. – СПб.: Алетейя, 2005.
4. Косарев А.И.Римское право. М.,1986
5. Ледюк К. Брак в Древней Греции // История женщин на Западе: в 5 т. Т.I: От древних богинь до христианских святых / под общ. ред. Ж. Дюби и М. Перро; под ред. П. Шмитт Пантель; пер. с англ.; науч. ред. Перевода Н.Л. Пушкарева. – СПб.: Алетейя, 2005.
6. Ледюк К. Домохозяйство во времена Гомера // История женщин на Западе: в 5 т. Т.I: От древних богинь до христианских святых / под общ. ред. Ж. Дюби и М. Перро; под ред. П. Шмитт Пантель; пер. с англ.; науч. ред. Перевода Н.Л. Пушкарева. – СПб.: Алетейя, 2005.
7. Лиссараг Ф. Бракосочетание // История женщин на Западе: в 5 т. Т.I: От древних богинь до христианских святых / под общ. ред. Ж. Дюби и М. Перро; под ред. П. Шмитт Пантель; пер. с англ.; науч. ред. Перевода Н.Л. Пушкарева. – СПб.: Алетейя, 2005.
8. Маркс Э., Тинджей Г. Брак и дети // Римляне / под ред. Д. Чизхолм; пер с англ. А.М. Голова. – М.: Росмэн, 1994.
9. Маяк И.Л. Женщина в раннем Риме// Женщина в античном мире: Сб. статей М: Наука, 1995
10. Миллард Э., Пич С. Роль женщины // Греки / под ред. Д. Чизхолм; пер с англ. Н.В. Белоусрва. – М.: Росмэн, 1995.
11. Новицкий И.Б.Римское право. М.,1993
12. Омельченко О.А. Основы римского права. М.,1994
13. Платон. Собрание сочинений в 4 т. Т2. М.: мысль, 1993
14. Руссель А. Политика телесности в Древнем Риме // История женщин на Западе: в 5 т. Т.I: От древних богинь до христианских святых / под общ. ред. Ж. Дюби и М. Перро; под ред. П. Шмитт Пантель; пер. с англ.; науч. ред. Перевода Н.Л. Пушкарева. – СПб.: Алетейя, 2005.
15. Томас Я. Разделение полов в римском законодательстве // История женщин на Западе: в 5 т. Т.I: От древних богинь до христианских святых / под общ. ред. Ж. Дюби и М. Перро; под ред. П. Шмитт Пантель; пер. с англ.; науч. ред. Перевода Н.Л. Пушкарева. – СПб.: Алетейя, 2005.
16. Черниловский З.М. Лекции по римскому частному праву. М.,1991.
17. Черниловский З.М. Хрестоматия по всеобщей истории государства и права. М.,1996.

 

---

Все статьи автора «Liza»