ПОЛЬСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ СЕВЕРО-ВОСТОЧНЫХ (ЗАПАДНОБЕЛОРУССКИХ) ЗЕМЕЛЬ II РЕЧИ ПОСПОЛИТОЙ В МЕЖВОЕННЫЙ ПЕРИОД

Сильванович Станислав Алёйзович
Гродненский государственный медицинский университет
кандидат исторических наук, доцент кафедры социально-гуманитарных наук

Аннотация
В данной статье анализируется количественный и социальный состав польского населения северо-восточной части (Западной Беларуси) II Речи Посполитой в межвоенный период, рассматриваются мероприятия польской власти, направленные на укрепление польских позиций на данной территории, результаты этих мероприятий.

Ключевые слова: Западная Беларусь, национальные меньшинства, перепись, политика, поляки, социальный состав


THE POLISH POPULATION NORTH-EASTERN (ZAPADNOBELORUSSKIH) LANDS II RZECZPOSPOLITA IN THE INTERWAR PERIOD

Silvanovich Stanislav Aleyzovich
Grodno State Medical University
Candidate of historical sciences, docent of the chair of social and humanitarian sciences

Abstract
This paper analyzes the quantitative and the social composition of the Polish population northeastern part (Western Belarus) II Rzeczpospolita in the interwar period, describes the activities of the Polish authorities to strengthen the Polish positions in the area, the results of these activities.

Keywords: census, II Rzeczpospolita, II Речь Посполитая, national minorities, Poles, politics, social structure, Western Belarus


Рубрика: История

Библиографическая ссылка на статью:
Сильванович С.А. Польское население северо-восточных (западнобелорусских) земель II Речи Посполитой в межвоенный период // Гуманитарные научные исследования. 2014. № 11 [Электронный ресурс]. URL: https://human.snauka.ru/2014/11/8044 (дата обращения: 22.02.2024).

В 1921 г. в Польше была проведена всеобщая перепись населения. На территории Белостокского, Новогрудского, Полесского воеводств и Виленского административного округа проживало 3,4 млн. человек. Из них 1,885 млн. (54,1 %) отождествляли себя с поляками. Эта цифра вызывает сомнение, потому что, во-первых, серьёзно отличается от тех показателей, которые выявляли предшествующие переписи, а во-вторых, потому, что среди поляков 381428 человек были православными и 73691 – иудеями [1]. Тем не менее, однозначно утверждать, что она была сфальсифицирована, не позволяют некоторые данные. Процесс возвращения беженцев из России в Польшу к этому времени не был завершён. К тому же не все вернулись к местам былого проживания. По данным Крысиньского, к моменту завершения репатриации, т.е. до 1 июня 1924 г., в Польшу прибыло около 1265 тыс. человек, в том числе 492 тыс. белорусов, 470 тыс. поляков, 124 тыс. украинцев, 123 тыс. русских, 33 тыс. евреев и 9 тыс. литовцев [2, c.60 - 61]. Если сопоставлять эти цифры с теми, которые число беженцев только из северо-западных губерний Российской империи определяют от 1,3 до 2,3 млн., то следует признать, что значительная часть беженцев назад не вернулась. Необходимо также принять во внимание то, что основная масса беженцев с этих территорий была православными, тогда цифра не вернувшихся белорусов становится ещё больше. Разве, что не все репатрианты учитывались, или же среди поляков оказались те, кого ранее причисляли к белорусам. Что же касается декларирования православными или иудеями польской национальности, то категорически отрицать такую возможность нельзя. В православной среде, к примеру, в это время была заметна тенденция перехода в католичество тех лиц, которые происходили из конфессионально смешанных семей, или же из тех семей, которые вынуждены были после восстания 1863-1864 гг. перейти в православие. Аналогичная тенденция наблюдалась не только в Польше, но и в Советской Украине. В 1922 – 1923 гг. власти Украины были серьёзно обеспокоены массовым переходом жителей Волыни и Подолья из православия в католицизм, повсеместным желанием не говорящих по-польски католиков открывать польские школы для своих детей, организацией частных польских школ [3, c.37]. Поэтому вполне можно допустить, что люди, имевшие намерение перейти в католицизм, формально оставаясь православными, могли во время переписи 1921 г. декларировать польскую национальность. И всё же, если поляками считать только католиков, признававших себя поляками, а белорусами – католиков, признавших себя белорусами и всех православных, за исключением русских (что, возможно, не совсем правильно), то на территории трех воеводств и Виленского административного округа проживало 1,4 млн. поляков (40,3%), 1,59 млн. белорусов (45,6%), 406 тыс. евреев (11,7%).

Основная масса населения северо-восточных воеводств была коренными жителями и проживала в деревне. Большинство деревенского населения занималось сельским хозяйством. Городские жители преобладали над сельскими только среди евреев. Среди русских была значительная часть эмигрантов из России, осевших на этих землях после революции и гражданской войны.

Невзирая на довольно оптимистические результаты переписи населения, состояние национального самосознания местных поляков постоянно вызывало нарекания со стороны властей, а процент непольского населения, даже по официальным данным, внушал серьёзные опасения в плане прочности польской государственности на этих землях. Укрепить польскость данного региона предполагалось через воздействие государственных структур, армии, костёла, через поддержку военного и гражданского осадничества, развитие образования, общественную и политическую деятельность.

Наиболее последовательно реализовалась программа военного осадничества. С одной стороны оно должно было «создавать национально-польские бастионы на национально смешанных территориях» [4, л.86], а с другой стороны было наградой за воинскую доблесть. По оценочным данным Янины Стобняк-Смогожевской в конце 30-х гг. ХХ ст. в четырёх северо-восточных воеводствах было 5317 военных осадников, а вместе с семьями – 29244 человека (в среднем по 5,5 человек в семье) [5, c.288]. Акция гражданского осадничества не была так организована, как военного, и больше напоминала самостоятельную колонизацию. По советским данным в феврале 1940 г. на территории Западной Беларуси было 5933 хозяйства военных и гражданских осадников, в которых проживало 33749 человек [6, л.9]. Около 98 % осадников было римско-католического вероисповедания (без осадников на территории бывшей Срединной Литвы), около 1,3% – православного, 0,1 % – евангелического и 0,2 % – прочих вероисповеданий. В Виленском воеводстве число осадников местного происхождения была намного выше, чем в других воеводствах, поскольку на основании декрета Желиховского здесь давали наделы солдатам Срединной Литвы или солдатам, связанным с этой территорией [5, c.125-126]. 84,4 % гражданских осадников было поляками, 6,8 % – украинцами, 4,9 % – белорусами [7, л.27]. Осадники способствовали усилению польскости региона, но существенным образом на национальный состав населения не повлияли.

По причине необходимости доминирования поляков в экономической сфере и распространения польской культуры, большое значение польское правительство придавало помещичьей собственности. В результате земельных реформ 20 – 30-х годов (парцелляции, ликвидации сервитутов, комосации, поселения осадников) земельные владения помещиков были уменьшены, но в целом их потенциал был сохранен. Хозяйств размером свыше 50 га земли накануне войны в четырех воеводствах насчитывалось 4245 [8, л.3, 7, 12, 16]. С семьями они насчитывали 21225 человек (взяв в среднем 5 человек в семье). Но если даже всех их владельцев, как и осадников, считать поляками, то в сумме это даст 54974 человека, или 2,6% от всего польского населения на этой территории.

Уровень жизни основной части как польского, так и белорусского населения, занятого в сельском хозяйстве, был невысоким. Причины этого были в малоземелье, в военных потерях времен Первой мировой и советско-польской войн, в невыгодной экономической конъюнктуре, в невысокой сельскохозяйственной культуре. Реформы 20 – 30-х годов содействовали укреплению крестьянских хозяйств и показатели продуктивности сельского хозяйства в конце 30-х годов значительно возросли: урожайность зерновых достигла уровня Франции, а по многим сельскохозяйственным культурам превзошла фермеров США. Но уровень жизни даже в сравнении с центральной Польшей все равно был ниже. «Кресовая» деревня была перенаселенной, а из-за слабого развития промышленности не имела оттока населения в город.

В городах северо-восточных воеводств в разных пропорциях доминировали поляки и евреи. Например, на 1930 г. в Вильно проживало 60,2% поляков и 36,1% евреев, в Белостоке – 50,8% поляков и 46,0% евреев, в Бресте – 46,8% поляков и 47,0% евреев, в Новогрудке 51,0% поляков и 38,0% евреев, в Гродно – 43,6% поляков и 47,0% евреев, в Лиде – 64,9% поляков и 33,0% евреев, в Пинске – 72,0% евреев и 19,0% поляков [9, c.67]. Города были административными и промышленными центрами, железнодорожными узлами. Избыток рабочих рук и хроническая безработица создавали условия для усиленной эксплуатации рабочих хозяевами. Рабочие в северо-восточных воеводствах получали за работу в 1,5 – 2 раза меньше, чем рабочие в центральных и западных районах Польши. Поляков, занятых в промышленности, как хозяев, так и рабочих, относительно всего польского населения было немного, но из 360 тыс. наемных рабочих этого региона 229 тыс. были католиками [10, c.82]. Следует признать, что польские власти прилагали усилия по созданию и модернизации транспортной сети и системы связи, по сокращению количества бездомных и безработных, по развитию системы социального страхования и здравоохранения. И хоть окончательно ликвидировать безработицу и удовлетворить нужды деревни, особенно на востоке и юге страны, не удалось, Польша последовательно сокращала разрыв, который отделял её от наиболее развитых европейских стран.

В 1931 г. из 70 тыс. человек, проживающих в сельской местности и занятых на транспорте, в учреждениях связи, лесоводства, в государственных органах, в учреждениях культуры и народного образования, 4/5 составляли поляки [11, c.29]. Как правило, они имели более высокое материальное обеспечение. Такое же положение в этих сферах было и в городах. Одной из причин этого была высокая стоимость среднего и высшего образования, обеспечивающего эти должности, но еще в большей степени этому содействовала политика польского правительства, преследовавшего цель укрепления в восточных воеводствах польского элемента.

Наблюдался резкий контраст между культурной жизнью интеллигенции и остального общества, особенно в деревне. При этом занимаемая должность и материальное положение при определении интеллигентности имели значительно меньшее значение, чем образование. Несомненной культурной столицей проживающих в северо-восточной части Польши народов было Вильно. В то же время состояние гигиены сельской Виленщины в конце 30-х годов мало чем отличалось от предыдущих столетий. Крестьяне подозрительно относились даже к простым медицинским мероприятиям, например, прививкам [12, c.8-9]. Но, несмотря на эту разницу, польское общество в целом объединяло осознание принадлежности к единой нации.

В 1931 г. была проведена Вторая всеобщая перепись населения Польши. Если поляками считать всех католиков, признавших родным языком польский, то на территории четырёх северо-восточных воеводств процент поляков вырос до 47,6. По мнению Петра Эберхардта на 1 сентября 1939 г. на территории собственно северо-восточной Польши, или Виленского, Новогрудского, Полесского (без Камень-Каширского и Сарненского поветов) воеводств, Гродненского и Волковысского поветов Белостокского воеводства, поляки составляли 1,48 млн. человек, или 36 % всего населения, белорусы – 1,96 млн. человек, или 47,6 %, евреи – 387,7 тыс. человек, или 9,4 % [13, c.50]. Больше половины всего польского населения проживало в Белостокском воеводстве, в наименьшем количестве оно было представлено в Полесском. В подтверждение большей или меньшей объективности этих цифр следует отметить, что советская администрация в 1939 – 1941 гг. пользовалась польской статистикой и, скажем, в Белостокском обкоме КП(б)Б отмечалось, что подсчеты национального состава населения волостными комитетами в бывшем воеводстве после прихода советских войск почти совпадают с польской статистикой на 1 января 1939 г. [14, л.17-18]. Соглашался с этим и первый секретарь ЦК КПБ(б)Б того времени П.К. Пономаренко. В своих воспоминаниях он писал следующее: «Пришлось изучить обширный исторический материал: статистику населения по переписям, производившимся в дореволюционной России и Польше, данные польских архивов (пусть и не весьма точные в отношении национального состава населения, были они все-таки беспристрастны)» [15, c.157]. Официальные данные, однако, показывали падение количества поляков. Представление об увеличение количества непольского населения, вытекающее из сравнения переписей 1921 г. и 1931 г. (хоть в значительной степени это объясняется разными методиками, которые применялись при их проведении) возбуждало сильные опасения правящих кругов. Состояние национального самосознания поляков на северо-восточных землях ІІ Речи Посполитой характеризует документ Министерства внутренних дел начала 30-х гг. ХХ ст.: «В действительности в Виленском и Новогрудском воеводствах польское население составляет большинство населения этого края, однако, ещё слабо осознаёт себя в национальном и государственном отношении и массово не может сыграть никакой роли, а только по отдельности… Есть такие, которые считают себя поляками, но дома разговаривают по-белорусски (ошмянские, дисненские)… Среди них выделяется застенковая шляхта, которая хоть и употребляет дома непольский язык, но бьёт того в лицо, кто зачисляет её к национальным меньшинствам. Однако, большинство это обыкновенные крестьяне, которые признают себя поляками, но оставленные без опеки польского государства и подвергнутые воздействию чужой пропаганды легко могут стать украинцами или белорусами. Есть такие, которые дома разговаривают на польском языке, но национальное чувство у них не утвердилось и та или иная более сильная национальная пропаганда может перетянуть их на свою сторону. Наконец есть и такие, которые разговаривают на «тутейшем» языке и считают себя «тутейшими», а в ближайшее время присоединяться к той национальности, которая возьмёт под свою опеку их возрастающие культурные потребности» [16, л.23-24]. Уменьшение доли поляков интерпретировалось как результат возрастания национального самосознания среди национальных меньшинств, населяющих восточные территории. С целью исправить ситуацию правительство создало новые государственные организации – Комиссию научных исследований восточных земель и Комитет по делам восточных земель. Первая организация должна была исследовать общие проблемы, касающиеся восточных территорий, а вторая на основе этих исследований должна была выработать единый долговременный план действий. Созданный в рамках Комиссии научных исследований восточных земель документ признавал территории с количеством польского населения свыше 56 % за стабильные, а территории, где польское население составляло менее 43,8 % жителей – за нестабильные, требующие государственного внимания. Граница стабильного большинства проходила через территорию Речи Посполитой с юга на север, оставляя в северо-восточной части страны Бельский, Гродненский и Волковысский поветы Белостокского воеводства. В северо-восточной части островом стабильного перевеса поляков были Виленско-Трокский, Лидский и Ошмянский поветы. Поветами с небольшим перевесом непольского населения были Свентянский, Поставский, Воложинский и Щучинский [17, л.12-32; 18, c.29,32]. Создание новых организаций существенных изменений в национальную политику не внесло.

Укреплению польского национального самосознания служило развитие системы образования населения. Благодаря открытию школ, в основном в деревнях, за десять лет были достигнуты значительные результаты: количество неграмотных в Полесском воеводстве сократилось с 71 % до 48,4 %, в Белостокском – с 31% до 23,5 %, в Новогрудском – с 54,6 % до 34,9 % , в Виленском – с 58,3 % до 29,1 %. В целом же по Польше – с 33,1% до 23,1% неграмотных [19, c.60-61; 20, c.94]. Через систему образования распространялись польские традиции, язык, реализовалось патриотическое воспитание. Среди общественных организаций большой активностью в сфере образования отличалась Польская мацеж школьная. В приграничных районах свой вклад в строительство школ внесли солдаты Корпуса охраны пограничья (КОП). Помимо строительства школ, солдаты КОП строили народные дома и костёлы, создавали передвижные библиотеки, проводили пропагандистские мероприятия, организовывали киносеансы и сценические площадки, кооперативы [21, c.31]. «Учитель в кресовой деревне, из-за недостатка интеллигентских сил, есть всем: учителем, воспитателем местного населения и общественным деятелем, – говорилось в докладе «Проблемы Восточных земель в свете непосредственного наблюдения». – А если ещё добавим, что около 60 % учительских сил составляют женщины (из этого числа 50 % в возрасте от 20 да 24 лет), жизненная энергия которых обычно меньше чем у мужчин, то становится ясно, что учительский корпус сгибается под тяжестью возложенных на него обязательств» [22, л.42]. Вместе с тем, возлагая на учителей тяжелый груз обязанностей, государство создавало условия для высокого общественного статуса учителя и престижа учительской профессии. Поэтому, не взирая на трудности, польская школа успешно выполняла возложенную на её миссию.

Фактором, объединяющим все слои польского населения выступал католический костёл. В костёлах помимо богослужений большое внимание уделялось национальным праздникам и памятным датам в истории польского народа. Было много различных общественных организаций религиозного характера. Кроме изучения священных книг, обрядов, эти организации проводили просветительскую деятельность: при них действовали литературные, драматические, музыкальные объединения, организовывались совместные мероприятия по поводу национальных праздников. Наиболее влиятельной и многочисленной среди католиков была «Акция католическая». Религиозные общественные организации были центрами воспитания сельского населения [23, c.184-185].

Активную роль в политической жизни Польши в 1926 – 1939 гг. играла армия. Она воспитывалась в духе идеологии Пилсудского. Ее основные положения заключались в следующем: Польше предназначено величие, независимость достигается вооруженной борьбой, каждое поколение своей кровью должно показать, что Польша живет и никогда не смириться с неволей, что на поле битвы решающее значение имеют моральный дух армии и характер командиров [24, c.23-25]. В результате того влияния, которое армия оказывала на общественную жизнь, эти взгляды стали характерны не только для тех, кто прошел через нее, но и вообще для многих поляков. С другой стороны авторитарный режим правления, который осуществлялся с опорой на армию, вызывал у части польского общества антипатию к военным, особенно высшего ранга. Деление военных на сторонников Ю. Пилсудского и его противников давало о себе знать и после утраты национальной независимости в процессе развёртывания движения сопротивления.

Значительная часть польского населения была охвачена различного рода организациями, партиями, союзами, объединениями. Наиболее влиятельными политическими партиями и общественными организациями среди поляков на этих землях были «Лагерь национального объединения» (ОЗОН) – правительственный блок, возникший в 1937 г. на базе распущенного «Беспартийного блока сотрудничества с правительством», оппозиционная правительству правая Национальная партия – бывшие национальные демократы (отколовшийся от этой партии накануне войны «Национально-радикальный лагерь» сотрудничал с ОЗОН). Левое крыло в оппозиции занимала Польская партия социалистическая. Коммунистическая партия Западной Беларуси среди поляков не имела серьезного влияния. В силу враждебного отношения к польской государственности Коммунистическая партия Польши, частью которой была КПЗБ, становилась прибежищем национальных меньшинств, стремящихся к выходу из состава Польши или к национальной автономии. Народная партия защищала интересы крестьянства, и было в острой оппозиции к правительству. Партия труда стремилась занять место центра между правительственным лагерем и левой оппозицией [25, л.1 - 2]. На территории Белостокского воеводства, к примеру, на начало 1939 г. ОЗОН и Народная партия насчитывали 536 первичных организаций с 26451 членом [26, л.257]. Вышеназванными партиями были созданы, или под их влиянием находились различного рода общепольские организации и объединения. Особенной активностью в этом выделялся ОЗОН. Например, под его влиянием в городе Лида и повете работали «Союз молодой Польши», «Стрелецкий союз», молодежные организации «Сокол», «Кракусы», «Союз осадников», «Союз резервистов», «Союз легионеров», «Союз военных инвалидов» и прочие [25, л.1,2]. Вышеуказанные факты позволяют говорить о том, что в политическом плане польское общество было отнюдь не монолитным и действия сторонников христианской демократии или «народовцев» порой вызывали у «пилсудчиков» едва ли не большие опасения, чем действия политических партий и общественных организаций национальных меньшинств. Например, первыми заключёнными лагеря в Берёзе Картузской в 1934 г. были польские националисты из Национально-радикального лагеря, которых подозревали в подготовке покушения на министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого.

Среди польских общественных организаций по количеству членов в Белостокском воеводстве, например, в апреле 1939 г., на первом месте была группа товариществ общего характера, таких как «Лига воздушной и противовоздушной обороны». На втором месте были хозяйственные организации, такие как молочные кооперативы. Дальше следовали молодёжные организации, среди которых на первое место выдвигались «Католические товарищества молодёжи», «Стрелецкий союз», «Союз польского харцерства», «Союз молодой деревни». В молодежных организациях патриотическое воспитание сочеталось с физической и армейской подготовкой. Одной из самых массовых и популярных среди молодежи организаций был общепольский «Союз польского харцерства», который зарекомендовал себя еще в 1918 – 1920 гг. в борьбе за возрождение Польши. Его дружины при школах были почти во всех крупнейших населенных пунктах. Свою роль в формировании польского национального самосознания играли публичное празднование национальных праздников, пресса, литература, музеи, театры и другие институты. Среди поляков Западной Беларуси такого рода воспитание имело благоприятную почву. Польское национальное движение и повстанческие традиции пустили здесь глубокие корни. Во времена господства на этих землях Российской империи поляки и католики испытали разного рода ограничения, поход Красной Армии на Варшаву летом 1920 г. также оставил после себя тяжелые воспоминания. Поэтому все, что приходило с востока, в том числе и социалистические идеи, – по воспоминаниям одного из активных деятелей польской Армии Крайовой на этих землях в годы войны Кацпера Милошевского, – среди католиков, в отличие от православных, приживались слабо. Преградой на их пути, в значительной степени, являлась и санационная структура. Совместные условия проживания создавали терпимые отношения между жителями разных вероисповеданий, но представления об отличии не сглаживали. Тот же Кацпер Милошевский писал о Новогрудчине: «… На северо-востоке от Немана в большинстве жили поляки. Правда, чаще всего они пользовались белорусским языком, однако считали себя поляками, потому что принадлежали к римско-католическому вероисповеданию, и своих соседей из-за Немана называли «русскими» или «кацапами». До ассимиляции между этими группами не доходило, во всяком случае, браки между представителями этих групп не заключались» [27, c.8].

Но насколько политика усиления польскости среди католического населения северо-восточных земель ІІ Речи Посполитой была успешной, настолько среди представителей других конфессий была малоэффективной. После майского переворота 1926 г. была сделана попытка замены политики национальной ассимиляции на политику государственной ассимиляции национальных меньшинств, но бесплановость и отправка на восточные территории самых плохих чиновников традиционно оставались. Местная  администрация считала национальные меньшинства «чужими» и никакая демонстрация лояльности не была в состоянии изменить это отношение. С другой стороны, очень часто враждебность представителей национальных меньшинств была обусловлена не столько политикой этого государства, сколько его неприятием как такового.

Таким образом, на северо-восточных территориях II Речи Посполитой, основной массив которых составляли западнобелорусские земли, поляки были преобладающим населением в Белостокском воеводстве, а в Новогрудском, Виленском и Полесском воеводствах их численность достигала третьей части жителей. Основная масса польского населения была коренными жителями, проживала в сельской местности и своим уровнем жизни не выделялась по сравнению с представителями других национальностей. Исключением из этого были помещики и осадники, хозяева промышленных предприятий – в большинстве своем поляки. Но их количество по сравнению с остальным польским населением было незначительным. Более высокий уровень жизни полякам обеспечивали разного рода государственные должности, занимать которые они имели первоочередное право по сравнению с остальными жителями северо-восточных земель (Западной Беларуси) II Речи Посполитой. Основной же привилегией местных поляков, в отличие от остальных народов, была принадлежность к господствующей нации, доминирование которой обеспечивалось всеми средствами польского государства. Наличие социального неравенства и небольшого материального достатка не содействовали в среде поляков, в отличие от белорусов, росту популярности советских социалистических идей. Преградой на этом пути было чувство органической связи с Польшей, еще живая память о былых обидах Российской империи, о событиях советско-польской войны и политика польского правительства. В межвоенное время закончилась политическая, культурная и ментальная, на уровне сознания и самосознания, консолидация поляков белорусско-литовских земель и собственно Польши. Прочность их национальной самоидентификации проявилась в активной поддержке польских войсковых и конспиративных формирований в годы Второй мировой войны, в выезде из Беларуси в Польшу после войны, в декларировании польской национальности во время переписи населения в СССР и Беларуси. Целенаправленное воспитание школой, армией, средствами массовой информации и пропаганды, костелом, политическими, общественными и молодежными организациями укрепляло традиционно острые для поляков чувства патриотизма, гордости за свое государство и долга перед ним. Несмотря на разную степень осознания, эти настроения были характерны для многих поляков.


Библиографический список
  1. Pierwszy powszechny spis Rzeczypospolitej Polskiej z dnia 30 września 1921 r. Województwo Białostockie. Warszawa,1927; Województwo Nowogródzkie. Warszawa, 1926; Województwo Poleskie. Warszawa, 1926; Okręg administracyjny Wileński. Warszawa, 1927.
  2. Cimek H. Komuniści. Polska. Stalin. Białystok, 1990.
  3. Iwanow M. Pierwszy narod ukarany. Stalinizm wobec polskiej ludności kresowej 1921-1938. Warszawa, 1991.
  4. Archiwum Akt Nowych (дальше AAN). Urząd Wojewódzki Białostocki. 266/I-1. Problem wzmocnienia polskiego stanu posiadania w woj. białostockim.Wojewoda Białostocki do MSW z dnia 26 kwietnia 1939 r.
  5. Stobniak-Smogorzewska J. Kresowe osadnictwo wojskowe 1920-1945. Warszawa, 2003.
  6. Национальный архив Республики Беларусь (далее НАРБ). Ф. 4. Оп. 21. Д. 2085.
  7. Государственный архив общественных организаций Гродненской области (далее ГАООГО). Ф. 6195. Оп. 1. Д. 8.
  8. НАРБ. Ф. 4. Оп. 21. Д. 1765.
  9. Żaroń P. Ludność polska w Związku Radzieckim w czasie II Wojny światowej. Warszawa, 1990.
  10. Нечухрын A.M., Васюк Г.У., Ганчароў М.М., Караў Д.У., Коўкель І.І., Кручкоўскі Т.Т., Фёдараў І.А. Этнасацыяльныя і палітычныя працэсы ў заходнім рэгіёне Беларусі ў 1921-1939 гг.// Этнасацыяльныя і культурныя працэсы ў заходнім рэгіёне Беларусі: гісторыя і сучаснасць. Мат. рэсп. навук. канф. 5-6 снежня 1997 г. у Гродна. Гродна, 1998.
  11. Полуян В.А. Революционно-демократическое движение в Западной Белоруссии (1927-1939 гг.). Минск, 1978.
  12. Ratajczak D. Polacy na Wileńszczyznie 1939-1944. Warszawa, 1990.
  13. Eberchardt P. Struktura narodowościowa Polski północno-wschodniej w latach trzydziestych XX wieku // Spoleczeństwo białoruskie, litewskie i polskie na ziemiach północno-wschodnich II Rzeczypospolitej w latach 1939-1941. Warszawa,1995.
  14. ГАООГО. Ф. 6195. Оп. 1. Д. 12.
  15. Пономаренко П.К. События моей жизни // Неман. 1992. № 3.
  16. AAN. MSW. Sygn. 946. Zagadnienia Ziem Wschodnich w świetle bezpośredniej obserwacji.
  17. AAN. MSW. Sygn. 955.
  18. Śleszyński W. Koncepcje przesiedlenia ludności polskiej na ziemie północno-wschodnie II Rzeczypospolitej // Zeszyty Historyczne. T.527. Paryż, 2004.
  19. Zaporowski Z. Stosunki polityczno-społeczne na północno-wschodnich kresach drugiej Rzeczypospolitej 1918-1939 // Społeczeństwo białoruskie, litewskie i polskie…
  20. Chlebowski C. Wachlarz. Monografia wydzielonej organizacji dywersyjnej Armii Krajowej. Wrzesień 1941 – Marzec 1943. Warszawa, 1990.
  21. Sawoniewski L. Kresowi siewcy kultury polskiej w żołnierskich mundurach // Magazyn Polski. 2001. №.1.
  22. AAN. MSW. Sygn. 946. Zagadnienia Ziem Wschodnich w świetle bezpośredniej obserwacji.
  23. Prot’ko T.S. Stosunek państwa do kościoła w Białorusi Zachodniej po ustаnowieniu władzy radzieckiej (lata 1939 – 1941) // Społeczeństwo białoruskie, litewskie i polskie…
  24. Ciechanowski I. Powstanie Warszawskie. Warszawa, 1987.
  25. НАРБ. Ф. 4. Оп. 21. Д. 2052.
  26. ГАООГО. Ф. 6195. Оп. 1. Д. 230.
  27. Сямашка Я.І. Армія Краёва на Беларусі. Мінск, 1994.


Все статьи автора «Сильванович Станислав Алёйзович»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: