ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ПЕТЕРБУРГСКИХ КАТОЛИКОВ И ПРАКТИКА ИХ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С ОРГАНАМИ ВЛАСТИ В XVIII ВЕКЕ

Андреев Александр Николаевич
Южно-Уральский государственный университет (национальный исследовательский университет)
Доктор исторических наук, профессор

Аннотация
В статье анализируется компетенция различных государственных учреждений России в сфере управления католическими церковными объединениями (в первую очередь – петербургским католическим приходом) в XVIII в. Сделан вывод об отсутствии до 1770-х гг. четких правовых механизмов регулирования споров, возникавших в петербургском приходе. Дарование в 1769 г. «Регламента» петербургской католической церкви и ее подчинение Белорусской римско-католической иерархии ослабили связи петербургских католиков с Римом, однако стабилизировали их правовое положение, способствовали повышению значимости прихода в социальной и политической жизни России.

Ключевые слова: административный аппарат в России XVIII в., католический приход в Санкт-Петербурге, правовое положение католических общин, римские католики в России


THE LEGAL STATUS OF PETERSBURG CATHOLICS AND THE PRACTICE OF THEIR INTERACTION WITH AUTHORITIES IN THE 18-TH CENTURY

Andreev Alexander Nikolayevich
Southern Ural State University (National Research University)
Doctor of Historical Sciences, Professor

Abstract
The article analyzes abilities of different Russian official bodies governing the sphere of Catholic Church communities’ activity (first of all – function of Petersburg Catholic parish) in the 18-th century. The author concludes that till 1770-th years in Russia were no determinate legal mechanisms of conflicts’ regulation in Petersburg parish. In 1769 Russian Government has given to the Petersburg Catholic Church a special «Reglament» (The Order) and has subordinated this Church to the Belarus Roman Catholic hierarchy. This arrangement has abated connections of Petersburg Catholics with Rome; however it stabilized their legal status and it has led to raising the importance of parish in social and political life in Russia.

Рубрика: История

Библиографическая ссылка на статью:
Андреев А.Н. Правовое положение петербургских католиков и практика их взаимодействия с органами власти в XVIII веке // Гуманитарные научные исследования. 2014. № 4 [Электронный ресурс]. URL: https://human.snauka.ru/2014/04/6541 (дата обращения: 23.02.2024).

Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 13-31-01205.

До создания в России собственной Римско-католической иерархии (1773–1774 гг.) Римская курия неоднократно предпринимала попытки централизации управления российскими приходами, и, конечно, в центре внимания Ватикана всегда находился петербургский приход. В начале XVIII в. конгрегацией пропаганды была учреждена должность супериора, или начальника над всеми миссиями и духовенством «провинции Московской, Казани, Астрахани и мест, прилежащих даже до Грузинския земли» [1, л. 47], т.е. России в ее прежних, допетровских, границах. Супериоры, как и прочие римские духовные особы, направляемые конгрегацией, должны были сменяться каждые четыре года, хотя на практике могли оставаться в России много дольше [2, с. 110]. Расширение границ государства в результате Северной войны и основание Петербурга усложнили управление миссиями, т.к. петербургский приход (а значит, формально и прочие приходы), а также ряд северо-западных территорий, оказались во власти другого церковного администратора – супериора «Ингерманландии, Лифляндии и околичных провинций», бывших владений шведской короны. Таким образом в России появились сразу два «апостольских начальника», соперничающие друг с другом. Оба они находились в Петербурге (границей подведомственных им территорий поначалу была признана река Нева) и взывали к различным группам верующих, что провоцировало конфликты среди прихожан церкви Греческой слободы [3, с. 78; 4, с. 436–437].

Особым декретом генерального собрания конгрегации пропаганды веры 25 сентября 1719 г. ингерманландским супериором был назначен францисканец Яков Деолегио, прибывший в Петербург 10 июня 1720 г. [1, л. 7; 5, л. 2; 6, л. 2–3]. К тому времени главой столичного прихода уже являлся капуцин Патриций из Милана, супериор «московских провинций». Между ними разгорелся спор о праве первенства, который демонстрирует противоречия между папской и царской законодательными инициативами. Так, Патриций, а затем его помощник Аполлинарий фон Вебер, вопреки папскому декрету, не пожелали подчиниться Деолегио. При этом капуцины ссылались на указ Петра Великого от 2 сентября 1720 г., повелевший именно Патрицию быть начальником над петербургскими католиками [7, л. 4об.]. В данном случае капуцины посчитали для себя выгодным апеллировать к воле российского монарха, а не к папским директивам. Вообще стремление курии централизовать церковное управление в России часто наталкивалось на противодействие орденских администраций, отстаивавших интересы собственных миссий. Капуцин Петр Хризолог так описывал вражду между петербургскими капуцинами и францисканцами: «каждый себе церковное место заблаговременно тщится утвердить» [8, л. 17об.]. Священники из разных монашеских орденов подчинялись провинциалам за границей, а потому могли игнорировать директивы начальника над российскими миссиями, принадлежавшего к другому ордену [9, л. 30об.–31об.]. Подобные отношения сдерживали развитие прихода: верующие распадались на враждующие партии, а ведь именно от них зависело церковное строительство и материальное обеспечение клира, поскольку Римская курия практически не выделяла средств на развитие миссии [2, с. 77–78].

Петербургские католики, как и их собратья в других российских городах, в начале XVIII в. находились в ведении Посольского приказа (затем – Посольской канцелярии коллегии иностранных дел). Приказ контролировал строительство инославных церквей и устройство домашних «мольбищ», занимался регистрацией священников, т.е. ведал вопросами их «приезда и отъезда», а также церковной статистикой [10, л. 2–3; 11, л. 1; 12, л. 2–27; 13, л. 2–4; 14, л. 1]. Преемницей Посольского приказа в решении этих вопросов стала Коллегия иностранных дел, куда с 1720 г. обращались патеры по прибытии из-за границы, однако рамки компетенции Коллегии по сравнению с приказом отличались большей широтой. В Иностранную коллегию направляли прошения о командировании духовных лиц в полки и армейские корпуса [1, л. 16, 44], она же являлась арбитром в решении церковных споров, хотя и не была главным уполномоченным на то органом, – например, в сентябре 1724 г. в коллегию была подана челобитная приходских старост с просьбой дозволить францисканцам во главе с Деолегио служение в церкви Греческой слободы [15, л. 1–19], тот же адресат в 1726 г. имело прошение французов оставить о. Пьера Кайо в Петербурге [16, л. 1]. За информацией статистического характера и различными консультациями чиновники Коллегии обращались именно к петербургским католикам.

С начала 20-х гг. XVIII в. неправославные христианские исповедания (католичество и протестантство) были поставлены под контроль Святейшего Синода. Коллегия иностранных дел по вопросам этих исповеданий (в том числе и в сфере управления петербургскими католиками) должна была оставаться административной структурой, подотчетной Синоду. Святейший Синод определял к общинам священников, приводил их к присяге, увольнял от места с вручением специального «отпуска» и решал вопросы церковного строительства [17, л. 4–37; 8, л. 28об.]. Факт подотчетности католиков православному Синоду не должен удивлять, т.к. новый орган церковного управления мыслился как универсальный гарант сохранения чистоты христианства, причем не только православного (так что представление русских старообрядцев о сотрудничестве РПЦ с «латынщиками» не было беспочвенным [18, с. 101]). В архивных материалах синодской канцелярии компетенция «духовной коллегии» в отношении неправославных конфессий сформулирована таким образом: «по данному Синоду праву следить за всем иноверным духовенством в России» [17, л. 4]. Данное право вытекало из указа «О предметах, подлежащих светскому суду и Синоду» в 1722 г. [19, с. 652]. Духовное ведомство в первую очередь занималось рассмотрением дел по поводу перемены веры, но также пыталось контролировать (в ряде случаев – весьма успешно) приходскую жизнь католических и протестантских приходов. Ярко компетенция Святейшего Синода в отношении католиков Петербурга обрисована в коллежском деле о «Ссоре, происшедшей между капуцинами и францисканами при римской церкви в Петербурге» [7, л. 2–85] и в синодском деле «О замещении при Петербургской латинской церкви патеров капуцинов францисканцами» [17, л. 3–71] (1724–1725 гг.). Документы этих дел показывают, что Синод принимал тактические решения, требуя от Коллегии иностранных дел сведений о положении петербургской католической «миссии»; этот же орган определил начальствовать над церковью Греческой слободы францисканцу о. Якову Деолегио и повелел организовать командировки римских духовных к верующим в Кронштадт, Ригу и Ревель; в Синод также жаловались недовольные члены прихода на своих священников и старост [17, л. 4, 25–25об., 37]. Правовед Н.Д. Кузнецов более ста лет назад утверждал, что спор двух петербургских орденов решила именно Коллегия иностранных дел, а Синод лишь «вначале принимал в нем некоторое участие, но самое следствие и решение состоялось в коллегии, о чем Синод был извещен коллегией лишь “для ведома”» [20, с. 75–76]. Однако это утверждение лишь отчасти можно признать справедливым: Святейший Синод принимал не «некоторое участие» в разбирательстве, а буквально указывал Коллегии иностранных дел, в каком направлении надо вести работу (повелел собрать информацию о Деолегио и капуцинах в ноябре 1723 г.) [6, л. 2–4], посылал в Коллегию указы о служении священникам в 1724 г., Коллегия же обращалась в Синод доношениями [21, л. 3; 22, л. 2]. Роль Коллегии иностранных дел в решении церковного конфликта в 1725–1726 гг., действительно, стала определяющей, но она объясняется не формальной передачей Коллегии административных функций в сфере надзора за петербургскими католиками, а вмешательством в дело французского министра Ж. Кампредона, занявшего сторону капуцинов, а также нарушением петербургскими патерами правил пребывания в России – вопросы миграций и дипломатических связей оставались прерогативой внешнеполитического, а не духовного ведомства.

Святейший Синод выполнял немаловажную функцию посредника между инославными приходами и монархами. Иноземные священники, давая клятву на верность России, обязывались Синоду «оказывать всяческое послушание». Многие вопросы решались «духовной коллегией» совместно с другими правительственными учреждениями. Например, судебные дела петербургских католиков в уголовно-административной сфере решались совместно с юстиц-коллегией. Особое внимание синодальные члены уделяли прозелитической работе петербургских католических священников, которую пытались пресечь [12, л. 9; 23, л. 11об.]. Вопросы иммиграции ксендзов курировались Синодом вместе с Коллегией иностранных дел, следившей за порядком въезда духовенства в страну, функционирования и учета церквей. Коллегия устанавливала, «каких ради потребностей» священники «в Российское государство требоваются» [17, л. 4], снабжала их паспортами для перемещения по стране и за ее пределы [1, л. 1–2;9, л. 5–7]. Из документов Синода и Иностранной коллегии следует, что сотрудничество этих органов в решении вопросов жизнедеятельности инославных христиан продолжалось вплоть до губернской реформы Екатерины II.

Попытки установления отдельного управления неправославными церквами и конфессиями в России относятся, возможно, к Петровской эпохе, либо к концу 1720-х гг., и связаны с учреждением Юстиц-коллегии лифляндских и эстляндских дел (с 1762 г. – лифляндских, эстляндских и финляндских дел). Вопрос о времени создания данной коллегии до сих пор остается спорным, однако наиболее обоснованной датой ее образования считается 1719 г. [24, с. 465]. Президент коллегии при Павле I барон К.-Г. Гейкинг был убежден, что подчиненный ему орган возник при Петре Великом для решения судебных дел в новоприобретенных прибалтийских провинциях [25, с. 377]. Согласно другой версии, коллегия была образована взамен «Тайной коллегии военного совета» в 1727 г. [26, с. 302]. В любом случае, до сих пор бытующее представление об открытии Юстиц-коллегии лифляндских дел указом 23 февраля 1734 г. [27, с. 50; 28, с. 81] ошибочно и восходит к просчетам в датировке А.Ф. Бюшинга и И.Х. Грота [26, с. 303].

С момента своего создания Юстиц-коллегия лифляндских дел решала уголовно-административные дела инославных христиан (они превалировали практически в течение всего времени существования данного органа, упраздненного в 1833 г.), конфессиональные же вопросы стали рассматриваться только с 1730-х гг. на основании уже упомянутого указа Анны Иоанновны от 23 февраля 1734 г. Юстиц-коллегия лифляндских, эстляндских и финляндских дел ведала внутренними делами Римско-католической и протестантских церквей в России, подчинялась напрямую Правительствующему Сенату, однако только в Екатерининскую эпоху она стала специализироваться собственно по консисториальным (церковным) делам инославных (преимущественно протестантов, но также и католиков), отдав судебные дела на рассмотрение новых губернских учреждений. По крайней мере до 1750-х гг. зависимость католиков Петербурга от этого учреждения оставалась номинальной, о чем свидетельствует, в частности, дело по запросу Петербургской гарнизонной канцелярии, поданному 20 августа 1742 г. в Юстиц-коллегию лифляндских и эстляндских дел, «о подведомстве ей католических, лютеранских и других вероисповеданий пасторов, находящихся в Санкт-Петербурге» [29, л. 2]. Однако уже во второй половине 1750-х гг. Юстиц-коллегия лифляндских дел решила очередной конфликт, возникший в петербургском приходе между немцами и итальянцами: коллегия запрашивала финансовые отчеты у настоятеля о. Антонио Туринского, координировала переговоры петербургских священников с их московскими коллегами, выслала из России о. Антонио и о. Карло Лудовико [30, л. 26–33об.].

Вплоть до царствования Екатерины II система управления латинскими церквами и общинами, вследствие многочисленности органов по наблюдению за ними без четко очерченных рамок их компетенции, являлась несовершенной. Из-за отсутствия специальных правил деятельности общин и закрепленных за определенными ее членами полномочий поступало в имперские канцелярии огромное количество жалоб от российских подданных-католиков на служителей их церквей. Петербургские прихожане жаловались императрице на своего настоятеля, который, по их мнению, «считает деньги костела как свои собственные» [31, л. 12]. В ответ Екатерина II повелела Коллегии юстиции разработать специальный Регламент, охватывающий деятельность петербургской и прочих католических церквей.

Именной указ Екатерины II от 6 ноября 1766 г. «О сочинении регламента» и сам «Регламент, данный Санкт-Петербургской римско-католической церкви», обнародованный 12 февраля 1769 г., законодательно укрепили уже сложившиеся рамки компетенции Юстиц-коллегии лифляндских, эстляндских и финляндских дел и Коллегии иностранных дел в отношении урегулирования деятельности католической церкви. Высшим ведомством по управлению католиками оставалась Юстиц-коллегия лифляндских и прочих дел, ей в вопросах иммиграции и определения ксендзов к приходам подчинялась Коллегия иностранных дел [32, с. 833]. Последняя отвечала за выписывание духовных лиц из-за границы и вела корреспонденцию с европейскими духовными округами. И хотя большее значение Юстиц-коллегия лифляндских дел имела в решении церковных проблем протестантов [33, с. 242–267], мнение некоторых авторов о том, что коллегия вообще не рассматривала дела католиков, а ведала «лицами других иностранных вероисповеданий» [34, с. 13], нельзя признать верным. Юстиц-коллегия лифляндских дел разбирала некоторые вопросы жизнедеятельности латинских общин (например, по челобитью прихожан в 1770 г. коллегия решила продлить срок пребывания в Петербурге францисканца Адольфа Франкенберга [35, л. 108–109]), однако ее работа при Екатерине II приобрела хаотический, бессистемный характер, а авторитет понизился из-за отсутствия компетентного руководства. Барон Гейкинг отмечал, что коллегия «мало-помалу пришла в запущение», т.к. Симолин, назначенный ее президентом, пребывал сначала посланником в Лондоне, а затем в Париже и совершенно не следил за деятельностью ее чиновников [25, с. 377].

«Регламент, данный Санкт-Петербургской римско-католической церкви» устанавливал распорядок внутренней жизни всех католических общин в России. Финансовая жизнь приходских церквей регламентировалась посредством учреждения института выборных церковных старост (синдиков), которые должны были отвечать за порядок расходования всех приходских средств [36, с. 1032–1034; 32, с. 833]. Церковные старосты (старшины) избирались в количестве двух человек от каждой национальной группы прихожан (в Петербурге – от немцев, французов, итальянцев и поляков) и находились в ведении ряда государственных учреждений. Процесс их избрания, согласно Регламенту 1769 г., а затем и резолюции Екатерины II от 1 ноября 1782 г., непосредственно контролировался членами Юстиц-коллегии лифляндских и прочих дел. Эта же коллегия назначала срок выборов и вела специальный избирательный протокол [32, с. 834; 37, с. 721–722]. После избрания церковных старост палата гражданского суда обязана была постоянно контролировать их деятельность. Очень важно, что Петербургский костел св. Екатерины Александрийской на Невском проспекте официально был признан главным католическим храмом страны, а начальник петербургского прихода, получивший статус патера-супериора, имел власть над католическим духовенством всей России. Такое правовое признание соответствовало реальному положению петербургского прихода, переживавшему пору расцвета и посещаемому знатью [38, с. 13–21; 45, с. 81–87].

Известно, что правовой статус Римско-католической церкви в России коренным образом изменился с учреждением Могилевского (Белорусского) епископства, которое окончательно разорвало формальную подчиненность российских католиков папе Римскому и одновременно внесло ясность в дела управления Римской церковью и ее прихожанами. Повеление императрицы от 14 декабря 1772 г. («О препоручении в духовное управление католическому епископу римских католических монастырей и церквей, как в присоединенных от Польши провинциях, так и во всех городах находящихся») предписывало всем католическим церквам и монастырям Российской империи подчиняться только юрисдикции будущего епископа, который должен был отвечать за духовные дела всех приходов и деятельность всех приходских священников [39, с. 688]. Именной указ об учреждении Белорусской епархии от 22 ноября 1773 г. утвердил в должности епископа Станислава Богуша-Сестренцевича и распространил его епископские решения на католические приходы, в том числе и петербургский [39, с. 865, 913–914]. Система церковной организации католиков стала состоять из следующих ответственных лиц и структур, перечисляемых по восходящей линии: синдики, или церковные старосты, избираемые общинами; приходские священники, назначаемые епископом Могилевским; патер-супериор (настоятель петербургской церкви) и Могилевская епархия. В помощь епископу избиралась католическая консистория для решения бракоразводных дел, управления церковным имуществом и учреждениями духовного образования [40, с. 242–243]. Высшими инстанциями в урегулировании всех спорных вопросов оставались Юстиц-коллегия лифляндских, эстляндских и финляндских дел и Правительствующий Сенат.

В январе 1782 г. Белорусское католическое епископство властью Екатерины II было преобразовано в архиепископство Могилевское. Вместе с повышением статуса главы российской католической церкви духовные дела из ведения Юстиц-коллегии лифляндских и проч. дел, а именно дела, подлежащие церковному суду, перешли в ведение архиепископа и новых органов – католических консисторий [37, с. 384]. Были учреждены главная Могилевская консистория при архиепископе и подвластные ей губернские консистории, в которые предписывалось подавать апелляции по духовным делам [37, с. 417]. В этот период архиепископ Сестренцевич пытался реализовать идею создания римско-католического Синода во главе с гражданским прокурором, но не добился успеха [41, с. 127–128]. Главная Могилевская консистория для католиков стала его подобием и воспринималась как орган, аналогичный Синоду для православных [42, с. 316].

Права католического иерарха в России после 1782 г. значительно расширились. Указом от 28 февраля 1784 г. он был уполномочен, вместо Коллегии иностранных дел, «иметь старание о снабжении церковнослужителями разных языков католических церквей, призывать церковнослужителей из иностранных» [43, с. 58–59]. При Сестренцевиче был создан Капитул, или Церковный Собор, состоявший из каноников, для решения вопросов относительно избрания епископов и рукоположения священства. Капитул был признан папой Римским, что подтверждалось специальной грамотой чрезвычайного папского нунция в Петербурге Дж. Аркетти [44, с. 24–32]. В дальнейшем папская курия признала законным существование архиепископства в том виде, в каком создало его российское самодержавие, – с дарованием Сестренцевичу грамот о власти решать брачные дела, о власти над монахами и т.д.

Управление петербургским приходом осуществлялось архиепископом Сестренцевичем (в 1798 г. стал митрополитом) и Могилевской консисторией на основании «Регламента» 1769 г. Однако правовое положение прихода вновь коренным образом изменилось осенью 1800 г., когда император Павел I отдал дело управления католической церковью в России в руки петербургских иезуитов, выведенных из подчинения Сестренцевичу. В результате политическое и религиозное влияние петербургского костела св. Екатерины Александрийской на петербургское общество в начале XIX столетия достигло своего исторического максимума [45, с. 81–87].

В течение большей части восемнадцатого века правовое положение петербургских католиков, как, впрочем, и других церковных объединений «латинян» в России, не было четко определено: католики имели право исповедовать свою веру, осуществляли конфессиональную деятельность, образовывали церковные общины, однако имущественные, церковные и иные споры, возникавшие в ходе их жизнедеятельности, одновременно попадали в сферу компетенции целого ряда государственных учреждений – Коллегии иностранных дел, Святейшего Синода, Юстиц-коллегии лифляндских и эстляндских дел. Административные полномочия этих органов власти накладывались друг на друга, часто пересекались, что отнюдь не способствовало быстрому и эффективному решению многочисленных проблем, нередко возникавших в многонациональном петербургском приходе. Отсутствие четких правовых механизмов регулирования церковных споров неизбежно отрицательно сказывалось на его развитии. Такие механизмы заработали только с начала 1770-х гг. в связи с дарованием петербургской церкви в 1769 г. специального «Регламента»; в дальнейшем они укрепились посредством формирования иерархических структур Римско-католической церкви в Российской империи. В последней трети XVIII в. петербургский приход св. Екатерины на Невском проспекте обрел статус главного католического храма и центральной организации верующих в стране, что способствовало росту авторитета петербургского духовенства и повышению значения прихода в социальной и политической жизни России. Вместе с тем приход утратил непосредственную связь с Римской курией, оказавшись в безусловном подчинении имперских правительственных структур.


Библиографический список
  1. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 10. Оп. 10/1 (1720 г.). Д. 4. Дело о приезде в Россию шести капуцинов – патера Якоба Доледжио, патера Венусто, патера Михель-Ангела, патера Теодозия, патера Доминика Центавского, патера Бонавентуры Шольца. 30 июля 1720 г. 58 л.
  2. Андреев А.Н. Католицизм и общество в России XVIII в. Челябинск: Изд-во ЮУрГУ, 2007. 393 с.
  3. Андреев А.Н. Римские католики в Петербурге при Петре Великом и их участие в общественной жизни России // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия «Социально-гуманитарные науки». 2013. Т. 13. № 2. С. 77–83.
  4. Andreev A.N. Catholic Communities inRussiaat the Age of Peter the Great // Journal ofSiberianFederalUniversity. Humanities & Social Sciences. 2009. Vol. 2. № 3. P. 435–442.
  5. АВПРИ. Ф. 10. Оп. 10/2. Д. 5. Доношение Его Величеству от супериора францисканов реформаторских католицкой церкви о позволении ему исправлять служение в их церкви. 26 августа 1723 г. 2 л.
  6. АВПРИ. Ф. 10. Оп. 10/2. Д. 6. Указ из Синода о присылке известия о причине приезда в Россию римских патеров Якова Деолегио с товарищи. 30 ноября 1723 г. 4 л.
  7. АВПРИ. Ф. 10. Оп. 10/1 (1724 г.). Д. 5. Дело о ссоре, происшедшей между капуцинами и францисканами при римской церкви в С.-Петербурге, и о высылке обоих орденов из России, также о бытии в России доминиканов (1724–1725 гг.). 85 л.
  8. Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 7. Оп. 1. Д. 204. О капуцинах Петре Хризологе и Апполинарие, взятых по подозрению, что они посланы в Россию с политическими целями. 1725 г. 79 л.
  9. АВПРИ. Ф. 10. Оп. 10/1 (1760 г.). Д. 1. Копия дела по указу Св. Синода о справке, по какому указу в Астрахани и Нежине римского исповедания сооружены церкви. 30 апреля 1760 г. 39 л.
  10. РГАДА. Ф. 152. Оп. 1 (1708 г.). Д. 2. Дело по памяти Земского приказу о собрании поручных записей по римским патерами, в России находящимся. 10 января 1708 г. 3 л.
  11. РГАДА. Ф. 152. Оп. 1 (1715 г.). Д. 1. Письмо к канцлеру графу Головкину от лифляндского епископа Шембека рекомендательное о принятии в милость отправленного в Петербург католицкого патра Енгеля. 10 сентября 1715 г. 3 л.
  12. РГАДА. Ф. 152. Оп. 1 (1719 г.). Д. 1. Дело о высылке иезуитов из России. 17 апреля 1719 г. 44 л.
  13. РГАДА. Ф. 152. Оп. 1 (1719 г.). Д. 3. Дело о высылке из России иезуитов Михайла Энгеля с товарищами и о даче им паса и подорожной. 19 июля 1719 г. 4 л.
  14. РГАДА. Ф. 152. Оп. 1 (1719 г.). Д. 4. Призыв в Россию из Рима патеров капуцинов. 2 л.
  15. АВПРИ. Ф. 10. Оп. 10/1 (1724 г.). Д. 2. Челобитная императору Петру I от римско-католических прихожан с просьбой, чтобы начальником католической церкви в Санкт-Петербурге был Яков Доледжо. 19 л.
  16. АВПРИ. Ф. 10. Оп. 10/1 (1726 г.). Д. 1. Дело о высылке из России француза монаха францисканского Калио. 23 л.
  17. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 796. Оп. 4. Д. 540. Дело о замещении при петербургской латинской церкви патеров капуцинов францисканами. 1724–1725 гг. 89 л.
  18. Андреев А.Н. Западноевропейские вероисповедания и русские старообрядцы в XVIII в. // Вопросы истории. 2010. № 5. С. 98–109.
  19. Полное собрание законов Российской империи. СПб.: Типография 2-го Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии, 1830. Т. 6. 900 с.
  20. Кузнецов Н.Д. Управление делами иностранных исповеданий в России в его историческом развитии // Временник Демидовского юридического лицея. Ярославль: Типо-литография Э.Г. Фальк, 1898. Кн. 75. С. 65–104.
  21. АВПРИ. Ф. 10. Оп. 10/1 (1724 г.). Д. 1. Донесение из Коллегии Иностранных Дел Правительствующему Синоду о бытии патеру Патрицию в Санкт-Петербурге при римской церкви. 3 л.
  22. АВПРИ. Ф. 10. Оп. 10/1 (1724 г.). Д. 3. Указ из Правительствующего Синода о назначении начальником римской церкви в Санкт-Петербурге патера Якова Доледжио. 2 л.
  23. РГИА. Ф. 796. Оп. 1. Д. 453. По доношению синодального асессора Анастасия Кондоиди о перехваченных им и доставленных Св. Синоду письмах папской конгрегации и папского нунция в Варшаве к отцам францисканцам и капуцинам касательно их поселения в Петербурге и других городах России. 47 л.
  24. Бабич М.В. Юстиц-коллегия лифляндских и эстляндских дел // Государственность России (конец XV в. – февраль1917 г.): словарь-справочник. М.: Наука, 2001. Кн. 4. С. 465–467.
  25. Гейкинг К.-Г. Император Павел и его время. Записки курляндского дворянина. 1796–1801 // Русская старина. 1887. Т. 56. № 11. С. 365–394.
  26. Алакшин А.Э. Протестантские общины в Петербурге в XVIII в. Челябинск: Челяб. гос. ун-т, 2006. 415 с.
  27. Лиценбергер О.А. Римско-католическая Церковь в России: история и правовое положение. Саратов: Поволжская Академия государственной службы, 2001. 384 с.
  28. Лиценбергер О.А. Римско-католическая и Евангелическо-лютеранская церкви в России: сравнительный анализ взаимоотношений с государством и обществом (XVIII – начало XX вв.): дис. … д-ра ист. наук. Саратов, 2005. 488 с.
  29. РГАДА. Ф. 284. Оп. 1. Ч. 4. Д. 7343. Запрос Петербургской гарнизонной канцелярии Юстиц-коллегии лифляндских и эстляндских дел о подведомости ей католических, лютеранских и др. вероисповеданий пасторов, находящихся в Петербурге. 20 августа1742 г. 3 л.
  30. АВПРИ. Ф. 10. Оп. 10/2. Д. 14. Дело об отзыве из России католических церковнослужителей Карла Людовика и Франциска Антония по случаю жалоб на них прихожан. 1755–1759 гг. 43 л.
  31. РГИА. Ф. 821. Оп. 125. Д. 493. Ч. 1. Переписка с попечителем Петербургского учебного округа, римско-католической духовной коллегией, министром народного просвещения и др. учреждениями. 1857–1903 гг. 211 л.
  32. Полное собрание законов Российской империи. СПб.: Типография 2-го Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии, 1830. Т. 18. 1033 с.
  33. Андреев А.Н. Западно-христианские вероисповедания и общество в России XVIII в.: дис. … д-ра ист. наук. Челябинск, 2011. 712 с.
  34. Инглот М. Общество Иисуса в Российской империи (1772–1820 гг.) и его роль в повсеместном восстановлении Ордена во всем мире. М.: Ин-т философии, теологии и истории св. Фомы, 2004. 632 с.
  35. АВПРИ. Ф. 2. Оп. 2/1. Д. 695. Сношения министерства иностранных дел с Юстиц-коллегиею и конторою Лифляндских и Эстляндских дел. 1763–1788 гг. 319 л.
  36. Полное собрание законов Российской империи. СПб.: Типография 2-го Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии, 1830. Т. 17. 1137 с.
  37. Полное собрание законов Российской империи. СПб.: Типография 2-го Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии, 1830. Т. 21. 1085 с.
  38. Андреев А.Н. Конфессиональная жизнь петербургских католиков в XVIII столетии // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия «Социально-гуманитарные науки». 2014. Т. 14. № 1. С. 13–21.
  39. Полное собрание законов Российской империи. СПб.: Типография 2-го Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии, 1830. Т. 19. 1083 с.
  40. Дьячкова М.П. Католическая консистория // Государственность России (конец XV в. – февраль1917 г.): словарь-справочник. М.: Наука, 1999. Кн. 2. С. 242–243.
  41. Лушпай В.Б. Иезуиты в России второй половины XVIII в.: дис. … канд. ист. наук. М., 2002. 201 с.
  42. Россия и Испания. Документы и материалы. 1667–1917. М.: Международные отношения, 1991. Т. 1. 467 с.
  43. Полное собрание законов Российской империи. СПб.: Типография 2-го Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии, 1830. Т. 22. 1168 с.
  44. Акты и грамоты об устройстве и управлении Римско-католической церкви в Империи Российской и Царстве Польском. СПб.: Тип. 2-го Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии, 1846. 153 с.
  45. Андреев А.Н. Конфессиональное влияние французской эмиграции на русское дворянство в конце XVIII – начале XIX в. (по мемуарам В.Н. Головиной) // Российская история. 2010. № 2. С. 81–91.


Все статьи автора «Андреев Александр Николаевич»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: