Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 13-31-01205

Из всех представителей семейства Трезини, живших и работавших в России, наиболее известен Доминико – замечательный зодчий первой трети XVIII в., во многом определивший архитектурное своеобразие и великолепие северной столицы. Доминико Трезини проектировал и строил Петропавловский собор, ансамбль Александро-Невской лавры, здание Двенадцати коллегий – сооружения, выступающие архитектурными символами Петербурга. Он же работал над созданием Летнего и Зимнего дворцов Петра I, первых Гостиного и Почтового дворов, Главной аптеки, Галерной гавани и многих других объектов, проектировал целые районы города на Неве. Ни один учебник по российской истории не обходится без упоминания имени Доминико, однако, несмотря на известность его творчества, не все стороны жизни зодчего глубоко изучены. Восполнить многочисленные лакуны в наших представлениях о жизненном пути Трезини оказалось возможным, осознав роль Римско-католической веры и церкви в его семье. Все Трезини были католиками, виднейшими членами петербургского латинского прихода, а глава семейства, Доминико, в течение многих лет являлся церковным старостой. Историки российской культуры не придавали этому факту должного значения, а потому прошли мимо церковных документов, проливающих свет на некоторые вопросы личной жизни и общественной деятельности архитектора. Изучение архивных материалов, отражающих развитие петербургского католического прихода в XVIII в., неожиданно позволило уточнить и расширить сведения на этот счет.

Доминико Джованни Трезини родился около 1670 г. в селении Астано в южной Швейцарии (кантон Тессин). Его предки происходили из деревни Треццино, находящейся неподалеку от Астано, но уже на территории современной Италии. Фамилия Трезини стала дворянской и получила герб еще в XVI в., однако ее представители, не обладая большим состоянием, были вынуждены приобретать профессии, позволяющие зарабатывать на жизнь. Доминико не стал исключением, избрав строительное ремесло и получив соответствующее образование в Риме. В 1699 г. в поисках работы он отправился ко двору датского короля, а уже из Дании выехал в Россию [1, с. 5–11]. 1 апреля 1703 г., заключив контракт с русским посланником в Копенгагене А.П. Измайловым, Трезини был принят на царскую службу в качестве «старшего мастера зданий, построек и укреплений» [2, с. 18–20]. В феврале 1704 г. мастер Доминико появился в Петербурге и три десятилетия, до самой своей смерти, последовавшей 19 февраля 1734 г., проработал на благо России, служа архитектором Канцелярии городовых дел (в дальнейшем – Канцелярии от строений). На новой родине архитектора называли также Андреем Якимовичем (Акимовичем) Трезином (Дрезином, Трецином), или же Андреем Яковлевичем, иногда – Андреем Петровичем [3, с. 45]. На невских берегах вместе с градостроительством он сразу же развернул широкую церковную деятельность.

Избранный старостой многонациональной католической общины Петербурга, состоявшей из инженеров, военных, архитекторов, живописцев, врачей, ремесленников разных специальностей [4, с. 77–83], Д. Трезини энергично принялся за создание и обустройство прихода. В 1705 г. в своем собственном доме на Петербургском острове он открыл первую публичную католическую молельню, а в 1710 г. на свои средства построил первый храм петербургских католиков – деревянный костел в Греческой слободе. «Челобитная Петру I» от католиков, подписанная Трезини, гласит: «А того году (1710 – ред.) Питер Фан Дергар, бывшей садовник Вашего Императорского Величества, купя на свои деньги место в Греческой слободе за триста рублев денег и на том месте каморы, которые на улице, и тогда вышеписанной Трезин своим же коштом вышеупомянутый свой двор (на Петербургском острове – ред.) перевез и построил на том же месте, в котором и поныне (речь идет о сентябре 1724 г. – ред.) служба отправляетца, да прибавил тако ж-де две светлицы, в которых священники живут, и олтарь, которой ныне в той церкви обретаетца, он, Трезин, зделал своим коштом» [5, л. 7].

В качестве церковного старосты Д. Трезини не раз оказывал моральную поддержку и материальную помощь прихожанам, приобретал церковную утварь (например, «выписал из Амстердама сосуд серебряный вызолоченный, в котором содержитца Тело Христово, ценою в шездесят рублев» [5, л. 7–8]), способствовал появлению французской католической общины на Васильевском острове, предоставив ей помещение для богослужений, помогал духовенству в поисках жилья и других вопросах, выступал арбитром во внутриобщинных спорах, а также всячески заботился о процветании церкви Греческой слободы [6, с. 80]. Без преувеличения можно сказать, что жизнь Трезини и его семьи – это история петербургского католического прихода первых лет его существования. Потому так много информации о Трезини и его детях содержат метрики петербургского костела, совершенно незадействованные исследователями.

Доминико Трезини вступил в брак еще в Астано, в 1698 г. обвенчавшись с девицей Джованной ди Ветийс. Там же, в Астано, у архитектора родились две дочери: 18 сентября 1698 г. – Феличита Томазина и 27 октября 1700 г. – Мария Лючия Томазина [1, с. 8]. В Россию Доминико прибыл один, оставив жену и детей в Швейцарии, но, по-видимому, скоро овдовел и в 1708 или 1709 г. в Петербурге вступил в брак вторично. В монографии К.В. Малиновского – новейшей работе, посвященной жизни и творчеству Трезини, – отмечается, что имя второй супруги архитектора «сегодня неизвестно» [1, с. 132]. Однако в метрической книге костела Греческой слободы ее имя упоминается четырежды: вторую жену зодчего звали Гертрудой – вероятно, она была дочерью или вдовой прихожанина петербургской католической церкви немецкого происхождения (в документах именуется «фрау Гертрудой» [7, л. 2–3]). Ранее считалось, что во втором браке у архитектора родились два ребенка – сын Пьетро и дочь Мария Магдалина [1, с. 132]. Церковные бумаги ничего не сообщают о Марии Магдалине, зато содержат некоторые подробности крещения старшего сына зодчего Пьетро, состоявшегося в марте 1710 г. По этому поводу апостолический префект Микеланджело да Вестинье сделал следующую запись: «Истинно данным мне подтверждением, как доподлинно то установлено, достопочтенным отцом Скотти, иезуитским миссионером, был крещен Петр, сын господина Доминика Трессин и его супруги Гертруды. Воспринят от купели самолично Петром Первым, русским императором, и госпожой Крюйс, дочерью господина адмирала Крюйса, в присутствии свидетелей гг. Берхгольца, Кикина, Конрада Оснера и др.» [7, л. 2] (дата крещения не названа, запись сделана намного позже события, о чем свидетельствуют характер сообщения и использование императорского титула). Свидетелями таинства выступили генерал-лейтенант Вильгельм фон Берхгольц (отец знаменитого голштинского камер-юнкера, автора дневника), адмиралтейский комендант А.В. Кикин, а также художник и резчик католического исповедания Ганс Конрад Оснер. Кроме того, церковные книги указывают на факт рождения у Доминико и Гертруды еще двоих детей, пока неизвестных историкам, – дочери Доротеи и сына Иоакима. Крещение Доротеи состоялось 25 апреля 1711 г., ее восприемниками стали А.Д. Меншиков с супругой [7, л. 2] (в связи с этим обратим внимание на тот факт, что участие в таинстве светлейшей княжеской четы определенно демонстрирует рецепцию католической практики крестного родства: православная церковь не допускает кровосмешения между крестными матерью и отцом, а значит, муж и жена не могут становится крестными для одного ребенка). 28 мая 1712 г. был крещен Иоаким Трезини, его восприемником выступил некий Н. Праун [7, л. 2об.]. Возможно, Иоаким и был тем самым Джоаккино, который упоминается в литературе как сын архитектора, родившийся в 1718 г. [1, с. 132]; в таком случае год его рождения историками был определен неверно. Впрочем, в случае смерти первого сына Иоакима отец мог назвать тем же именем другого. Так или иначе, но иной информации о Доротее и Иоакиме в нашем распоряжении нет.

После кончины Гертруды Д. Трезини женился снова. Его третью супругу звали Марией Лучией Карлоттой (в документах также именуется Лючией, Марией Анной, часто – на русский манер Марией Петровной или Анной Петровной). Она была дочерью мастера-итальянца, прихожанина петербургской католической церкви. Метрическая книга зафиксировала имена детей Трезини от брака с «Марией Петровной», многие из которых неизвестны исследователям. Так, 19 июля 1719 г. была крещена дочь архитектора Барбара, ее восприемниками стали княжна Черкасская и купец-католик Джузеппе Мариотти [7, л. 9об.]. 15 марта 1723 г. состоялось крещение сына Д. Трезини Маттео (Матиаса) Конрада, таинство над которым совершил о. Яков Деолегио, а крестным выступил Конрад Бехер (Beher). 2 августа 1724 г. Фаустин Шиманский окрестил Андреаса, еще одного сына «архитектора Его Величества Трессина». 30 января 1727 г. уже упомянутый Деолегио произвел крещение дочери Д. Трезини Катерины, а 10 июля 1730 г. патер Вестинье совершил то же таинство над младшей дочерью зодчего Элеонорой при участии крестных – директора Канцелярии от строений У.А. Сенявина и жены генерала Б.-Х. Миниха, ведавшего тогда военным строительством [7, л. 18об., 22об., 28, 35об.]. По каким-то причинам в метрической книге отсутствует информация еще о двух сыновьях Д. Трезини, сведения о которых, однако, зафиксированы в архиве канцелярии академии наук. В списке учеников академической гимназии за 1731 г. наряду с Маттео Трезини (1723 г.р.) упомянуты его родные братья, дети «проектировщика и архитектора Ея Величества Трессина», Джузеппе (Иосиф) и Джорджио (Георгий), родившиеся в Петербурге в 1717 г. и 1721 г. соответственно [8, с. 93–94]. Таким образом, Д. Трезини произвел на свет в Петербурге не менее 11 детей. Любопытно, что после его смерти Мария Лучия Карлотта вышла замуж вторично, став женой секунд-майора Ивана Платта, и дети Д. Трезини жили с отчимом, как то следует из прошения «Марьи Петровой дочери Платт» о разрешении ей и детям «пользоваться недвижимым имением ее первого мужа», поданного в 1744 г. [9, л. 338; 1, с. 215].

Об авторитете Д. Трезини среди единоверцев, а также о его личном участии в обрядах петербургского костела, свидетельствуют многочисленные случаи, когда архитектор сам выступал в роли крестного отца для детей прихожан. Среди его крестников – Фридрих Раухс, Изабелла Барбара Кауфман, Александр Вюст (сын военного секретаря на службе у А.Д. Меншикова Иоганна Вюста), Иоганн Россен [7, л. 2об.–3, 15об., 32об.]. Жена Трезини Гертруда вместе с вице-адмиралом М.Х. Змаевичем 21 декабря 1712 г. крестила Матвея Суича, сына капитана Франциска Суича из Херсонеса [7, л. 3]. 12 апреля 1718 г. Мария Лучия Карлотта Трезини стала крестной матерью для Доминико Пино – сына Никола Пино, знаменитого резчика и скульптора (это первое упоминание о Марии Лучии Карлотте в метрической книге) [7, л. 9].

Судьба большинства детей Д. Трезини остается загадкой: скупая информация, собранная исследователями в России и за рубежом, проясняет отдельные эпизоды биографии лишь немногих из них. В частности, установлено, что крестник царя Петра Алексеевича Пьетро был послан своим отцом в июле 1725 г. в Италию «для обучения наук» [10, л. 52; цит. по: 1, с. 186]. Пьетро Трезини поселился на родине отца, в Астано, где создал семью, обвенчавшись 3 марта 1731 г. с девицей Томазиной де Пресбитеро (Дельпрета). 7 декабря 1731 г. у них родилась дочь Мария Катарина, а 18 августа 1733 г. – вторая дочь, Джованна Мария [11, с. 188]. Пьетро скончался в Астано в один год со своим отцом, т.е. в 1734 г., в возрасте 24 лет. Братья Джоаккино, Джузеппе, Джорджио и Маттео Трезини получили образование в гимназических классах Санкт-Петербургской академии наук, по окончании которых все они, за исключением Маттео, поступили в Сухопутный шляхетский кадетский корпус [8, с. 93–94]. Есть упоминание, что в 1738 г. Джоаккино и Джузеппе стали выпускниками этого корпуса [11, с. 188]. В метрических книгах информации о них нет, зато удалось обнаружить новые данные о Маттео и его семье.

Маттео Трезини, в отличие от братьев, карьере военного предпочел ремесло врача. По окончании академической гимназии он отправился в Италию [8, с. 93; 1, с. 132] – вероятно, уже после смерти Доминико. Какое-то время Маттео жил на родине отца, что подтверждается регистрационной записью в книге церкви св. апостолов Петра и Павла в Астано, гласящей, что 10 ноября 1745 г. скончалась Анна Мария Терезия, полуторагодовалая дочь «рисовальщика господина Маттео Трезини из города Санкт-Петербурга в России» [11, с. 188]. Значит, в 1745 г. Маттео был женат и находился в Астано. По всей видимости, за границей он и получил медицинское образование (в процитированной выше метрической книге Маттео ошибочно назван «рисовальщиком»). В скором времени он получил в наследство мызу Зарецкую в Копорском уезде, пожалованную в 1730 г. Анной Иоанновной его отцу Доминико. По этой причине в июле 1746 г. Маттео выехал в Россию [12, л. 21об.], где спустя два года оказался под следствием по делу об оскорблении православных святынь, документы которого сохранились в архиве Святейшего Синода (дело впервые было введено в научный оборот К.В. Малиновским, который, однако, ограничился очень кратким и не всегда верным его изложением) [1, с. 132]. Тот факт, что мыза перешла во владение Маттео, возможно, говорит о кончине к тому времени его старших братьев и отсутствии у них наследников.

По доносу своих крепостных, «крестьянских жен Копорского уезда мызы, называемой Заречье», доктор «Матфей Андреев сын Трезин» был заподозрен в страшном преступлении – изнасиловании девушки, якобы совершенном на иконе Богородицы. В июле 1748 г. Агафья и Матрона Трофимовы, Марья и Аксинья Карповы, Федосья Егорова и Ирина Дементьева донесли на своего господина: «как помещик их Трезин, так и прикащик ево Богданов, под страхом и мучением в разные времена девство их растлили, из них девка Матрона Трофимова объявила, когда ж она к нему, Трезину, на блуд приведена была, тогда пред ним плакала и просила, дабы он ее от того насильного блуда помиловал, и в защищение себя, на стоящий на стене образ Пресвятыя Богоматери указывая, говорила ему, чтоб он убоялся Бога, понеже Бог сего греха не попустит. И он, Трезин, сказал, что Бог ваш ему сделать ничего не может, и, взяв оной со стены образ, в поругание положил на кровать в постелю и на том образе ее, Матрону, растлил и потом в поругание говорил, что Бог ваш ничего ему не учинил; да он же, Трезин, быв в оной своей мызе, как помянутым доношением объявлено, произносил слова, что он в Распятого Христа не верует и командира-де над собою здесь не имеет; он же, Трезин, отбирал у крестьян Святыя образа грабительством» [12, л. 1–1об.].

Инкриминируемые Маттео преступления – кощунство и богохульство, «обдирание икон», да еще сопряженные с насилием и блудом, – согласно действующим в ту эпоху нормам права, изложенным в Номоканоне, Соборном Уложении, Воинском Артикуле, Морском Уставе и др. источниках, формально влекли за собой жестокую смертную казнь [13, с. 1087; 14, с. 70; 15, с. 37–38]. Лишение чинов, имущества и каторга – самое легкое наказание, какое могло ожидать сына первого петербургского архитектора. Более того, Маттео, наряду с приказчиком Иваном Богдановым, подозревался в систематических изнасилованиях и «смертном битье» поселянок. О применении силы в 1747 г. поведала на допросе Матрона Трофимова [12, л. 12об.]. Девица Ксения Карпова также показала, что Трезини насиловал ее в 1748 г. в своей светлице, предварительно избив кошками [12, л. 16об.].

В целом, зарецкие крестьяне представили красочную, полную скандальных подробностей, картину преступлений своего помещика, однако разбиравший дело преосвященный Феодосий, архиепископ Санкт-Петербургский, именно по этой причине отнесся к свидетелям недоверчиво. Показания «трезиниевых» крестьянок лишь частично соответствовали истине: Трезини действительно чинил с «девками» блуд, однако без насилия, по предварительному с ними сговору. Следствие пришло к выводу, что якобы совершенные Маттео религиозные преступления были плодом воображения местных жителей, решивших таким образом расправиться со своим помещиком. Истинные причины конфликта между крестьянами и их владельцем не ясны, возможно, одной из них стали побеги крепостных и какие-то меры, направленные против этого. Во всяком случае, на допросе Маттео показал, что у него сбежали крестьяне и из брошенных изб он повелел вынести иконы, но отнюдь не сквернил их, не «обдирал» и не бросал на пол [12, л. 21об.]. Тем не менее из дела следует, что в 1747–1748 гг. Маттео неоднократно приезжал в мызу и вступал там в половое общение с Федосьей Егоровой и Матроной Трофимовой. Сам Маттео признался, что насилий не совершал и «девство не растлевал», «токмо ж из вышеупомянутых девок с одною, именем Федосьею, прошлыя зимы, т.е. в 1747 г., а коего месяца и числа не упомнит, блудное грехопадение, будучи оной мызы в доме своем, учинил токмо единожды и познал ея, что она уже до него была от других растленна, да с другою девкою, Матреною Трофимовой, в то же зимнее время по тому ж блудное дело учинил раза с два, которая тако ж от других еще прежде ево растленна уже была, и то блудное дело чинил он с ними не по насилию, но по их самих соизволению и согласию за даванныя им от него обеим шелковыя ленты, а Матрене и за кусок гарусной красной материи на сарафан» [12, л. 20об.–21].

Во всей этой истории, произошедшей с Маттео Трезини, легко обнаружить элементы межконфессиональной розни, довольно характерной для практики православно-католических отношений в крестьянской среде в XVIII в. [16, с. 192–214]. Очевидно, что зарецкие крестьяне видели в своем господине скорее язычника, чем христианина, не воспринимая католичество, да и вообще любую иноземную религию, в качестве христианской. Жалобщики полагали, что от «иноверца» можно ждать чего угодно, и рассчитывали на сочувствие православного духовенства. Частично их расчет оправдался, поскольку синодальные члены (за исключением, пожалуй, преосвященного Феодосия) проявили максимум подозрительности в отношении М. Трезини, подчеркивая его принадлежность к Римской церкви, как и тот факт, что приказчик Иван Богданов был «лютерской нации» [12, л. 11]. Предвзятое отношение к Трезини сохранялось даже после бегства главных свидетелей по делу, когда в феврале 1749 г. содержавшиеся при Петербургской духовной консистории Матрона Трофимова, ее отец Павел Гурьев и мать Домника, а также «девка» Федосья Егорова сбежали из-под караула, что по процессуальным нормам того времени свидетельствовало о лживости их показаний [12, л. 135–158].

В начале августа 1748 г. М. Трезини был помещен под арест в своем петербургском доме, унаследованном от отца (на углу 5-й линии В.О. и набережной Большой Невы, в котором ныне расположен отель «Дворец Трезини»). Маттео не имел возможности ни выходить из дома, ни принимать у себя гостей. В конце ноября 1748 г. режим его содержания был ослаблен по ходатайству самого Трезини, писавшего в Синод о том, что его жена беременна и «сокрушается от его ареста», «к тому же приспевает время родить ей, отчего пастора, сродников и сторонних потребных людей призывать необходимо» [12, л. 110]. Жену Маттео звали Марией Франциской (в деле именуется «Марьей Петровою»). В январе 1749 г. у них, действительно, родился сын Андрей, окрещенный патером Карло де Лука 25 января, о чем гласит запись в регистрационной книге петербургского костела [17, л. 10]. Восприемниками младенца стали члены семьи – архитектор Пьетро Антонио Трезини (о нем будет сказано ниже) и родная бабушка крестника Мария Карлотта Платт (de Plater). Окончательного определения по своему делу Маттео так и не дождался – 20 февраля 1750 г., «проболев несколько дней лихорадкою», он умер у себя дома, находясь под стражей [12, л. 159]. После его смерти дело закрыли, но Богданов все-таки был признан виновным в «блудном осквернении и девства растлении» крепостных крестьянок. Уже после кончины Маттео у «докториссы Марии Франциски» на свет появился их последний ребенок, дочь Анна Наталья, крещенная 21 апреля 1750 г. в присутствии доктора Якоба Грива и Натальи Мадонис, ставших крестными [17, л. 14].

В синодском деле есть любопытные сведения о характере исповедания Маттео своей веры и о религиозных традициях в его семье – традициях актуальных, несмотря на то, что сам глава семейства, по-видимому, не был заинтересован в церковных таинствах. В 1748 г. М. Трезини признался: «веру ж, как сам он, Трезин, тако ж и жена ево Марья Петрова дочь и малолетние их дети, сын Иосиф и дочь Катерина (тоже неизвестные историкам отпрыски большой фамилии – ред.), содержат католицкого закона и к кирке того закона на моление, как он сам, так и жена ево, ходят по вся воскресныя дни, о чем ведают того закона патеры, а именно супериор Карл и другие тако ж. По выезде ж ево, Трезина, из Италии в Россию, а именно с июля месяца 1746 г. и поныне, на исповеди он не бывал и сакраменту, не допущающей ево по вышеявленному ево грехопадению совести (т.е. из-за прелюбодеяния – ред.), не приобщался» [12, л. 21об.].

По всей видимости, жена Маттео, овдовев, больше не выходила замуж, т.к. в 1760 г., в свою очередь выступая восприемницей при крещении ребенка, продолжала носить фамилию Трезини [17, л. 51об.–52]. Ее дочь Анна Наталья, известная под именем Анны Матвеевны Трезини, вышла замуж за Григория Ефимовича Радыгина, принеся ему в приданое деревню Зарецкую. У Радыгиных было девять детей, а одна из их дочерей, Аграфена Григорьевна, выйдя замуж за офицера Пахомия Чернова, произвела на свет Екатерину Пахомовну Чернову – красавицу, блиставшую при петербургском дворе в 1820-е гг., из-за которой состоялась известная дуэль между флигель-адъютантом Александра I Владимиром Новосильцевым и братом Екатерины, Константином Черновым, закончившаяся для обоих трагично [11, с. 189].

Помимо Доминико и его детей, в России жили и работали и другие представители фамилии Трезини. Один из них – Карло Джузеппе (в русских источниках – Осип) Трезини, родившийся в 1697 г. в окрестностях Астано. Он приходился Доминико дальним родственником, но стал весьма близким, женившись на его родной дочери от первого брака Марии Лючии Томазине. Брак был заключен в Астано 14 марта 1719 г., после чего молодая семья переехала в Петербург [11, с. 155]. Карло Джузеппе тоже был архитектором и надеялся на протекцию тестя. В 1722 г. вместе с Доминико он следил за окончанием строительных работ во дворце князя Гагарина, а в 1727 г. уже состоял архитектором при коллегии иностранных дел. Жил он вместе с женой Марией в доме ее отца (своего тестя) на 2-й линии В.О. (территория современных домов № 52 по 1-й линии и № 45 по 2-й линии), унаследовав усадьбу и дом в 1738 г. Зарабатывал Карло Джузеппе мало, талантом не отличался, так что в 1743 г. был даже понижен в своем профессиональном статусе – Елизавета Петровна разжаловала его в помощники архитектора, определив к строительству Большого Царскосельского дворца под начало Андрея Квасова [2, с. 26–27; 11, с. 155–157, 181–184]. Из самостоятельных построек Карло Джузеппе сохранились только жилой корпус для кадетов у Меншиковского дворца на 1-й Съездовской линии и церковь Трех святителей на В.О. рядом с Андреевским собором. Обычно Джузеппе выступал исполнителем чужих проектов или же производил ремонтные работы.

По прибытии в Петербург Карло Джузеппе и Мария Томазина, тем не менее, сразу же включились в жизнь местного католического прихода. Их не раз приглашали выступить восприемниками для детей католиков: в 1727 г. Карло Джузеппе стал крестным отцом свояченицы Катерины Трезини (дочери архитектора Доминико) [7, л. 28], в том же 1727 г. Мария Томазина вместе с архитектором Гаэтано Киавери крестила дочь плотника галерной верфи Франциска Депонтия (de Ponte), а в 1728 г. – сына офицера Николая Дума (Doom) [7, л. 28об., 32]. Однако воцерковленность мужа и жены не спасла их союз от распада. По прошествии ряда лет отношения между супругами стали очень напряженными из-за неспособности Марии Томазины к деторождению, почему в 1744 г. она была вынуждена уехать на родину [11, с. 183]. Джузеппе остался в Петербурге и стал вести беспорядочную жизнь. От служанки (ее имя в источнике не упомянуто) в марте 1746 г. у него родилась дочь Доротея, которая была крещена супериором Карло де Лука 25 марта, однако через несколько недель умерла [17, л. 1]. В дальнейшем Джузеппе творил «блудное непотребство» с немкой-лютеранкой Шарлоттой Гарп (Харбург, Harpus, Arbus) и, возможно, с ее младшей сестрой, проживавших вместе с ним. От связи с Шарлоттой в январе 1750 г. у архитектора появилась на свет дочь Мария Карлотта, крещенная в петербургском костеле 31 января [17, л. 12об.]. Дальнейшая судьба этой «гражданской семьи» сложилась трагично: в августе 1750 г. на Трезини поступил донос в том, что архитектор блудно живет с девицами Гарп, и императрица Елизавета распорядилась заключить старшую из девушек с грудным ребенком в «Калинкин дом», где содержали гулящих женщин и исправляли их «работой». Карло Джузеппе со шпагой в руках оказал вооруженное сопротивление гвардейцам, прибывшим исполнять повеление императрицы, за что был сам арестован. Его вскоре отпустили, а Шарлотту Гарп с дочерью и сестрой выслали в Нарву для последующей принудительной отправки в Германию. В Нарве они пробыли до ноября 1752 г., затем их посадили на корабль, идущий в Любек, однако судно не достигло порта назначения, затонув вместе с командой и пассажирами [2, с. 26–27]. Карло Джузеппе умер в Петербурге 20 мая 1768 г., оставив наследницей своего имущества некую купеческую дочь Елену Санну, «домостроительницу» и наложницу, от которой он прижил еще троих детей – сына Петра и дочерей Марию и Екатерину [11, с. 185]. Сведений об этих детях в метрических книгах прихода обнаружить не удалось. Мария Лючия Томазина Трезини, дочь Доминико и жена Карло Джузеппе, умерла в Астано 3 июня 1769 г. [11, с. 188].

Наконец, следует упомянуть еще одного выходца из итало-швейцарского пограничья по фамилии Трезини – Пьетро Антонио (Петра Андреевича), тоже архитектора, работавшего в России, связанного дружескими отношениями и узами родства с семьей Доминико. Жена сына Доминико Пьетро (того самого, который был крестником Петра Великого) приходилась Пьетро Антонио двоюродной сестрой [1, с. 132]. Прежде чем выехать в Россию последний получил профессиональные навыки в Милане, помогая своему отцу, потомственному зодчему. С 1726 по 1751 г. П.А. Трезини жил и трудился в Петербурге. Поначалу проектировал и возводил «партикулярные строения», осуществлял ремонтные работы (в частности, «исправлял» церковь Исаакия Далматского), но позднее проявил себя как яркий и самобытный мастер при перестройке Успенского собора «на Мокруше» (ныне Князь-Владимирский собор на проспекте Добролюбова) и при строительстве Спасо-Преображенского собора по проекту М.Г. Земцова. Именно с Пьетро Антонио связывают практику возведения пятиглавых православных храмов в северной столице [18, с. 140–143]. В 1742 г. он поступил на государственную службу в качестве архитектора петербургской Полицмейстерской канцелярии, взяв под свой контроль почти все городское строительство. К самостоятельным творениям П.А. Трезини относят Федоровскую церковь Александро-Невской лавры, Госпитальную церковь, ансамбль Новосергиевской Троицкой пустыни в Петергофе (разрушен немецкими захватчиками в годы Великой Отечественной войны) и ряд других построек [18, с. 139–152]. Ему же принадлежит первоначальный проект Римско-католической церкви на Невском проспекте, утвержденный Сенатом в 1746 г. [19, с. 35; 18, с. 149]. О том, что Пьетро Антонио принимал участие в жизни католического прихода не только по долгу службы, как городской архитектор, но и как верующий католик, свидетельствуют уже неоднократно цитированные метрические книги, в которых он упоминается в качестве восприемника сына армянина-католика Афанасьева Петра-Мартина, дочери Симона Паскевича Марии и др. детей в 1749–1750 гг. [17, л. 10об., 13об.]. Как уже было отмечено, Пьетро Антонио стал крестным отцом для сына Маттео Трезини Андрея (при этом в качестве крестной матери выступила мать Маттео и жена Доминико Мария Карлотта Платт) [17, л. 10]. В другой раз П.А. Трезини вместе с женой Маттео, «докториссой», крестил сына некоего Иосифа Камонья [17, л. 11об.]. Все это удостоверяет нас в том, что П.А. Трезини поддерживал тесные контакты с семьей первого тессинца в России, с женой и детьми Доминико, и имел один с ними круг общения. Эти же факты позволяют предполагать, что Пьетро Антонио, принимая решение трудиться в России, рассчитывал на свою близость к семейству Доминико. Историки неоднократно сокрушались по поводу того, что теперь невозможно установить, с кем этот талантливый зодчий, один из основателей стиля елизаветинского барокко, имел общение и водил дружбу [11, с. 185; 18, с. 152]. Метрики петербургского костела дают возможность чуть-чуть приоткрыть завесу тайны в этом вопросе.

П.А. Трезини очень ревниво относился к славе архитектора Ф.-Б. Растрелли, чья звезда взошла при императрице Елизавете Петровне, капризно требовал дополнительного вознаграждения за свой труд, различных привилегий и преимуществ. Не получив удовлетворения, весной 1751 г. он уехал в Италию, намереваясь возвратиться в Петербург только на особо выгодных для себя условиях [11, с. 187]. Эти условия ему не были предоставлены, и Пьетро Антонио остался за границей, однако, как установил К.В. Малиновский, в 1760 г. он снова появился в столице Российской империи. Обстоятельства его второго приезда и дальнейшая судьба неизвестны.

История семьи Трезини, исполненная стремительных взлетов и падений, во многом похожа на остросюжетный роман. Однако, помимо яркой эмоциональной составляющей, думается, она способна дать исследователям немалый когнитивный импульс. Новые сведения из архивов не только уточняют уже имеющуюся информацию об архитекторах и их родственниках, но и акцентируют внимание на их конфессиональной принадлежности, энергичном участии в жизни петербургского католического прихода. Церковные документы ставят новые проблемы в самых разных областях исторического знания: в истории русской архитектуры они порождают вопрос о целенаправленном привнесении элементов католического зодчества в практику строительства православных церквей; в истории межконфессиональных отношений поднимают тему толерантности и усиления конфликтологических функций религии в период ускоренной модернизации России; в истории Римско-католической церкви – проблемы культового строительства и развития петербургского прихода в первые годы его существования. Биографические сведения о семействе Трезини вполне способны стать стержнем обобщающего исследования, посвященного сближению православной России XVIII столетия с западным миром и возникающим в ходе этого процесса противоречиям.

1. Малиновский К.В. Доминико Трезини. СПб.: Крига, 2007. 232 с.
2. Корольков М.Я. Архитекты Трезины // Старые годы. 1911. № 4. С. 17–36.
3. Грабарь И.Э. История русского искусства. Т. 3. М.: Издание И. Кнебель, 1912. 584 с.
4. Андреев А.Н. Римские католики в Петербурге при Петре Великом и их участие в общественной жизни России // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия «Социально-гуманитарные науки». 2013. Т. 13. № 2. С. 77–83.
5. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 10. Оп. 10/1 (1724 г.). Д. 2.
6. Андреев А.Н. Доминико Трезини – староста римско-католического прихода в Санкт-Петербурге // Российская история. 2014. № 2. С. 81–92.
7. Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб.) Ф. 347. Оп. 1. Д. 31.
8. Материалы для истории императорской академии наук. Т. 2. СПб.: Тип. Академии наук, 1886. 886 с.
9. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 470. Оп. 5. Д. 248.
10. РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Д. 25.
11. Овсянников Ю.М. Доминико Трезини. Л.: Искусство, 1987. 223 с.
12. РГИА. Ф. 796. Оп. 29. Д. 168.
13. Кормчая (Номоканон) с подлинника патриарха Иосифа. СПб.: Воскресение, 2011. 1481 с.
14. Соборное уложение 1649 г. / сост. М.Н. Тихомиров, П.П. Епифанов. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1961. 444 с.
15. Артикул воинский 26 апреля 1715 г. // Русская военная мысль. XVIII в. М.–СПб.: «Издательство АСТ»: Terra Fantastica, 2003. С. 34–94.
16. Андреев А.Н. Католицизм и общество в России XVIII в. Челябинск: Изд-во ЮУрГУ, 2007. 393 с.
17. ЦГИА СПб. Ф. 347. Оп. 2. Д. 1.
18. Вздорнов Г.И. Архитектор Пьетро Антонио Трезини и его постройки // Русское искусство XVIII века: материалы и исследования / под ред. Т.В. Алексеевой. М.: Искусство, 1968. С. 139–155.
19. Ханковска Р. Храм святой Екатерины в Санкт-Петербурге. СПб.: Чистый лист, 2001. 239 с.

Все статьи автора «Андреев Александр Николаевич»