Эпоха единомыслия, наблюдаемая в русской православной церкви в IX – XIV вв. закончилась к временам Исидора и Василия Васильевича. Великий князь, отказавшись признать Флорентийскую унию и прогнав с кафедры ученого грека, не обеспечил мира и спокойствия. Сначала еврей Схария, затем Николай Майков и многие пошедшие за заволжским старцем вызвали нечто прежде небывалое в религиозной жизни Северной Руси. Дискуссию, борьбу идей и мнений по основным вопросам общественной и религиозной жизни последней четверти XV – первой трети XVI вв. Не осталась в стороне и великокняжеская власть. Более того светские властители, если и не инициировали религиозную полемику, то несомненно подогревали споры между Саниным и Патрикеевым, Федором Курицыным и Геннадием Гонзовым.

Именно этой проблеме: как Кремль Ивана III, Василия Ивановича и первого русского царя воспринимал жидовствующих, осифлян и нестяжателей, позиционировал себя в отношении официальной церкви и ее институтов и посвящена нижеследующая статья.

В конце XV – начале XVI вв. жидовствующие не единственная головная боль Геннадия, Иосифа, Нифонта Суздальского. Не только с северо-запада исходит угроза ортодоксам. Другой противник затаился в заволжских скитах. Речь идет о нестяжателях.

Начнем с середины. Со столь важного в отечественной истории церковного собора 1503 г. В августе 1503 г. митрополит Симон и великий князь Иван Васильевич созвали прелатов для вопросов внутрицерковного обустройства на собор. Источники свидетельствуют, что[1, c, 192]:

«на соборе определили: так как найдено, что многие вдовые священники и дьяконы после жен держали у себя наложниц, не переставая священнодействовать, то вперед вдовым попам и дьяконам не служить; которые из них уличены в держании наложниц, тем наложниц отпустить, жить в миру, волос своих не растить, платье носить мирское и дань давать вместе с мирскими людьми и никаких священнических служб не отправлять; а кто из них с наложницею уйдет в дальние места и начнет служить, тех предавать гражданским судьям; на которых же вдовых попов и дьяконов дурной молвы нет и сами говорят, что живут после жен чисто, тем стоять в церкви на крилосах, держать дома епитрахили и приобщаться святых тайн в епитрахилях, а дьяконам – в стихарях и орарях, но не служить, а пользоваться четвертою частию всех церковных доходов. Чернецам и черницам в одном монастыре вместе не жить: в мужском монастыре служить игумену, а в женском – белому священнику. Если поп или дьякон, в который день напьется, пьян, то на другой день ему обедни не служить. На том же соборе было постановлено: митрополиту, архиепископам и епископам от поставления духовных лиц всяких степеней не брать ничего; также от ставленых грамот, печатнику от печати и дьяку от подписи не брать ничего; ставить в священники не раньше тридцати лет, в дьяконы – не раньше 25, в поддьяконы – не раньше 20. За нарушение этих правил собор определил лишение сана».

Некоторые специалисты полагают, что большинство из этих постановлений – победа нестяжателей [2, c, 212]. Такой вывод, в первую очередь делается из-за запрещения корыстной хиротонии, из-за инцидента, случившегося после собора с Геннадием Новгородским. Мы не можем полностью согласиться с этим мнением. Геннадий, Иосиф, позднее Даниил или игумен Филофей обороняли церковь богатую, но никогда не поднимали голос в защиту церкви мздоимческой. Более того, Иосиф Санин и многие другие видные осифляне в личной жизни не меньшие бессеребренники, чем Паисий Ярославов или Нил Сорский. На первом этапе собора между нестяжателями и осифлянами царило трогательное единомыслие. Чего нельзя сказать о второй части совещания 1503 г.

Иосиф, Геннадий и многие другие участники решив вопрос с вдовыми священниками, поспешили уехать из Москвы. Как вдруг, на повестку дня стал вопрос о судьбе монастырского землевладения. Есть несколько источников, описывающих эту фазу церковных споров. Первый – Соборный ответ Ивану III. Второй – запись Вассиана Патрикеева. Третий – «Житие Иосифа Волоцкого». Четвертый, так называемое «Письмо о нелюбах». И, наконец, обнаруженное Ю. К. Бегуновым в Пермской публичной библиотеке «Слово иное». Каждый о спорах по поводу монастырских вотчин говорит по-разному. Одни клянутся, что вопрос поставил сам великий князь. Другие – это дело рук нестяжателей.

Анализ литературы, посвященной проблеме, позволяет вычленить несколько версий инициации второго этапа собора 1503 г. Первая: инициатива принадлежала главному нестяжателю конца XV – начала XVI вв. Нилу Сорскому. Так о соборе рассказывает неизвестный автор «Письма о нелюбах» [3, c, 366-367]:

«И егда совершися собор о вдовых попех и дияконех, и нача старец Нил глаголати, чтобы у манастырей сел не было, а жили бы черньцы по пустыням, а кормили бы ся рукоделием, а с ним пустынникы белозерские».

Косвенно сообщение «Письма» подтверждает и Лев-Аникита Филолог. В «Житии Иосифа Волоцкого» он утверждает[4, c, 156]:

«бысть же и еще царскому повелению, священныя мужа с архиереи в господьствующий град събираюшу ведати о словеси: манастырем села и нивы аще не приаты суть. Некоим бо отцем, иже безмолвное и уединенное житие проходящем и любящем, и отеческая учениа о нестяжании черноризцем добре внявшем, поболеша о стяжении сел манастырем… И сих ради молиша самодержца, яко имуще дръзновение к нему, ради бо крепкаго их жительства и добродетели множества зело от самодержець приемлеми и почитаеми».

Я. С. Лурье и Г. Н. Моисеева с разных позиций усомнились в достоверности сведений, излагаемых в «Письме». По Моисеевой [4, c, 351]:

«стремление скрыть противоречия между иосифлянами и московскими государями и заставило Нила Полева и следовавшего за его рассказом автора «Письма о нелюбках» представить дело так, будто на соборе 1503 г. возник спор между нестяжателями и иосифлянами без всякой инициативы Ивана III».

В свою очередь Лурье обращал внимание, что в «Письме о нелюбах» сказано, что заволжские старцы молили самодержца, а это могло быть только в том случае, если он сам не собирался «отымати» церковные села [5, c, 137]. Кроме того нет данных о прямых связях Нила с Иваном Васильевичем. Сам старец в своих сочинениях нигде прямо не говорит о монастырском землевладении.

Еще больше подозрений у научного сообщества к «Житию Иосифа Волоцкого» руки Льва-Аникита Филолога. [5, с. 142]:

«Рассказ жития явно подернут дымкой времени и говорит об умеренно иосифлянских представлениях автора (для него и Нил Сорский — «светило», жившее на Белоозере). По Житию, заседания собора 1503 г. начались по царскому повелению, но инициатором вопроса о стяжании сел выступают заволжские старцы. Роль Ивана III автор фактически обошел молчанием, неопределенно заметив о царском повелении, по которому собрались иерархи в 1503 г. Не говорил он и о выступлении Иосифа Волоцкого».

«Житие» и «Письмо» имеют немало хронологических несоответствий. Умерший за девять месяцев до собора Паисий Ярославов, «воскрешен» и активно ратует за монастырскую секуляризацию. К замечаниям фактологического порядка, в полной мере собранными на страницах монографии А. А. Зимина «Россия на переломе»; автор не говорит, но подспудно читается: гневная филиппика-отповедь Иосифа Санина на попытку великого князя конфисковать монастырские вотчины – позднейшая новинка. De facto Зимин серьезно сомневается в том, что Волоцкий и Нил Сорский участвовали в сентябрьских 1503 года дебатах. [5, с. 219]:

«И наряду с этим Лурье пишет, что “само участие Нила Сорского и особенно Иосифа Волоцкого в спорах на соборе 1503 года или вокруг этого собора представляется достаточно вероятным”».

К критицизму А. А. Зимина добавляются несостыковки психологического характера. Нил Сорский – человек праведной жизни и безгрешной репутации. Даже его рьяные оппоненты, такие как Иосиф Волоцкий, Нифонт Суздальский не могли сказать, что за семьдесят пять лет своей жизни старец когда-то совершил двусмысленный поступок. Обосновавшись после возращения со Святой горы в Сорских лесах, Нил был силком втащен Иваном III в большую политику.

Основатель нестяжательства не Вассиан Патрикеев, не Максим Грек. Он один из немногих классических анахоретов в русской истории. Между тем, все источники единодушны: сентябрьская полемика по поводу монастырских имуществ – дурно пахнет. Противники осифлян нанесли удар в тот момент, когда лидеры оппонирующего направления (Геннадий, Иосиф) разъехались. Налицо, политический маневр мало соответствующий тому облику Нила Сорского, что сложился у современников и потомков.

Нам вторит ученик и преемник старца в деле нестяжательства Вассиан Патрикеев. Бывший князь так описывает события лета 7011 от Сотворения Мира. [6, с. 279]:

«О еже како в второе лето князь великий Иван Васильевичь всея Русии повеле быти на Москве святителем и Нилу, и Осифу, попов ради, иже дръжаху наложницы; паче же рещи — восхоте отъимати у святых цръквеи и у монастырей».

Моисеева отвергая достоверность «Письма о нелюбах», как источника, полностью принимает на веру сообщение инока Вассиана [4, с. 351].

На первый взгляд в информации Патрикеева нет ничего неправдоподобного. Старый князь идет уже давно проверенной дорогой. Повторяет то, что совершил в 70-е – первой половине 80-х гг. XV в. с монастырями Великого Новгорода и в 1490 г. в Великой Перми, когда был отписан ряд вотчин епископа Филофея. В начале XVI века Иван III пытается тиражировать новгородско-пермский опыт. Но с одной маленькой поправкой к 1503 г. Иван Васильевич совершенно утратил прежний талант эффективного менеджера. Симон Чиж летом 1503 г. вызвал на собор, Геннадия Новгородского, Нифонта епископа Суздальского, Протасия Рязанского, Вассиана епископа Тверского и Коломенского, Трифона Сарского, Никона епископа Пермского и Вологодского. Также в соборе приняли участие: Нил Сорский, Иосиф Волоцкий, троицкий настоятель Серапион. К сторонникам конфискации с определенной натяжкой можно отнести Вассиана Тверского, да Никона. Остальные – правоверные осифляне, верные паладины идеи богатой церкви. И даже нерешительный митрополит Симон будет биться за имущество. На повестке дня не проблема: Мессия или нет Иисус Христос, вопрос куда ближе к архиерейскому телу. Вопрос имущественный. Если Иван III осенью 1503 г. действительно решил секуляризировать монастырские вотчины – ничего не подготовлено.

1. Общественное мнение: Вассиан Косой только-только пострижен и еще не достиг будущей известности своими обличениями неправедной жизни братии пустныножительных монастырей; другой главный нестяжатель XVI в. Максим Грек, спокойно живет в Италии и не подозревает, что через пятнадцать лет судьба занесет его в Россию; основатель же учения отец Нил, как и положено монаху-анахорету мало и не охотно писал по проблемам утилитарно-прагматического характера.

2. Не произведена перетряска высших прелатов церкви. К началу XVI в. идеи нестяжателей поддерживало заведомое меньшинство клира православной церкви. Надеяться, что удастся провести столь грандиозную подвижку, когда процент поддерживающих замыслы Нила Сорского и заволжских старцев минимален – комментариев не будет.

Таким образом, мнение Вассиана Патрикеева можно признать как истинное лишь согласившись одновременно, что Иван III неэффективный, никудышный менеджер. Предыдущие сорок один год княжения Ивана дают нам массу примеров обратных и не одного подтверждающего внутреннюю интенцию рассказа Косого.

Еще с одной версией выступил Ю. К. Бегунов. Найдя в пыли книгохранилища Пермской библиотеки столь важный источник как «Слово иное», историк пришел к выводу [7, c. 360]:

«донос илемнских людей весной 1503 г. послужил последней каплей, переполнившей чашу терпения самодержца, после чего созыв собора и постановка на нем < … > решения о секуляризации была неминуема».

Логика мысли Бегунова также подверглась нареканиям. Ни в «Слове», ни в других источниках не упоминается илменский эпизод как причина Собора 1503 г. Накануне собора черносошные крестьяне Троицкой волости Илемна били челом великому князю. [7, c. 362]:

«”Конан-чернец переорал земленую межу и твою орет землю. Государь повеле черньца представити судищу своему”

В итоге разбирательства повелели Конона [7, c. 360]:

«”кнутием бити а с Серапиона взять 30 руб. штрафа”».

Случившаяся на соборе перепалка между Иваном III и Серапионом касалась общего сребролюбия троицкого настоятеля. Кроме того, обратим внимание, что случай с Илемной до конца не датирован. Одни специалисты полагают, что жалоба пришла к Ивану после сентября 1503 г., и тогда мотивировка Бегунова бессмысленна. Другие относят челобитную к июню-июлю 1503 г. Впрочем, и в этом случае, логический ряд, примененный Ю. К. Бегуновым, вызывает определенные вопросы. Ученый говорит о некой спонтанности действия Ивана III в сентябре 1503 г. Спонтанность и пролонгация – две вещи несовместные.

Если согласиться с автором «Письма о нелюбах» необходимо признать Нила Сорского не праведником, а интриганом и достаточно низкого пошиба. Если признать за истину сообщения Вассиана Патрикеева – Иван III никудышный правитель. Точка зрения Ю. К. Бегунова вводит в законы логики «нового зверя» – пролонгированную спонтанность. Иными словами, налицо, весомые сомнения в осознанном и реальном желании Ивана III в начале XVI века секуляризовать монастырские угодья. В независимости инспирирована ли дискуссия осени 1503 г. Нилом Сорским, или же это императивно-директивное повеление великого князя, согласимся с одним: конфисковать монастырские вотчины без участия государства невозможно. Даже, если предположить невозможное – в русской православной церкви взяли верх нестяжатели (что противоречит человеческой природе, испорченной как уверяли церковники, грехопадением первого человека) она не унтер-офицерская вдова Н. В. Гоголя. Высечь себя (произвести секуляризацию) без посторонней помощи (государства) она не способна.

То есть, мы подходим к главному вопросу нашей штудии: а нужна ли Московской Руси XVI столетия секуляризация? Ответ в исторической литературе даже не обсуждается [2, c. 212]:

«Ликвидация монастырского землевладения отвечала насущным потребностям военно-служилого люда и феодального государства. < … > Ведя подготовку к широким секуляризационным мероприятиям, правительство Ивана III с середины 1502 до середины 1503 г. перестало выдавать иммунитетные грамоты духовным вотчинникам, переходя в отдельных случаях к «ружной» (денежной) системе обеспечения церкви. < … > Успешное завершение войны с Литовским княжеством позволяло Ивану III и его ближайшему окружению надеяться, что им удастся преодолеть сопротивление церкви секуляризационным планам, тем более что митрополитом был безвольный Симон».

Выше приведенные цитаты вышли из-под пера А. А. Зимина, который, как известно, чаще, чем кто-либо имел собственные, оригинальные мысли по ключевым проблемам отечественной истории XIV – XVI вв. Но даже он уверен: Иван III, Василий III, Иван IV – спят и видят секуляризацию.

На первый взгляд о том же говорит исторический материал. Иван Васильевич, еще не присоединив до конца Новгород, уже требует у Филофея и городской господы [1, c. 30]:

«”Великий князь велел вам сказать: Великий Новгород должен дать нам волости и села, без того нам нельзя держать государства своего в Великом Новгороде”. Послы отвечали: “Скажем об этом Новгороду”. Новгород предложил две волости: Луки Великие и Ржеву Пустую; великий князь не взял; предложили десять волостей – не взяли и их; тогда послы сказали, чтоб сам великий князь назначил, сколько ему надобно, волостей; Иоанн назначил половину волостей владычных и монастырских и все новоторжские, чьи бы ни были».

Так описывал С. М. Соловьев в своей «Истории России с древнейших времен» перипетии переговоров князя и города в конце декабря 1477 г. Через тринадцать лет, пусть и в меньшем масштабе, новгородский погром был повторен Иоанном на далеком северо-востоке. В 1490 г. национализирована большая доля земель до того принадлежавших Великопермскому архиерейскому дому. Осенью 1503 г., впервые в отечественной истории, на высочайшем уровне обсуждается вопрос: а должны ли «живые мертвецы» владеть пажитями. Преемник Ивана III великий князь Василий Иванович приблизил ко двору самого яростного нестяжателя и обличителя лихоимств пустыножительных монастырей Вассиана Патрикеева. Полтора десятка лет бывший князь фаворит и первый советчик Василия. Второй Васильевич XVI столетия, царь Иван также не раз жестко попрекал осифлянских церковников за стяжательство, непомерную алчность и т. д.

Все это так. Но, ни великий князь Иван III Грозный, ни государь всея Руси Василий Иванович, ни царь всея Руси Иван Васильевич так и не отъяли пашни и луга, покосы и выпасы у Кириллово-Белозерского, Троице-Сергиеева, Псковского-Печерского монастырей. Охотно внимал Иван III проповедям Елены Стефановны, Федора Курицына других еретиков. Жидовствующие четверть века сподвигали великого князя на секуляризацию, но так и не сподвинули. Еще с большей почтительностью он прислушивался к Паисию Ярославову, Нилу Сорскому иным адептам скитожительства, но в 1503 г. согласился с дьяком Левашом, что зачитывал второе послание Собора [8, c. 48]:

«стяжания церковные – божия суть стяжания», а потому «да будут проклятии в сей век и в будущий» – все те, кто думает, а главное действует иначе.

Рукоплескал двор Василия III язвительному Вассиану Патрикееву, вероятно, первому, если не брать боярина Федора Кошку времен Василия Дмитриевича, фавориту в истории государства Российского. Но, что из обширного наследия инока реализовал, принял на вооружение Василий III? На Стоглаве, Земском соборе Иван IV жестко, если не сказать более, бичевал мздоимческие язвы русской православной церкви, и … что? Когда человек, ввергнувший страну в ужас Ливонской войны и пучину опричнины, царь, что ничтоже сумнявшись разорил второй и третий город тогдашней России (Тверь и Новгород), проводил секуляризацию?

От красноречивой, но малосодержательной филиппики перейдем к анализу «монастырского законодательства» России XVI столетия. В качестве объекта исследования выберем 50-е – 80-е гг. шестнадцатого века. Если и на закате потомки Даниила Московского не помышляли о секуляризации, то когда?

Итак, перед нами пять законодательных инициатив правительства Ивана IV и одна, относящиеся к временам последнего Даниловича на московском троне, царя Федора Ивановича. В 1550 г. двадцатилетний Иван принимает: «Указ о разрешении продавать, закладывать и завещать монастырям купленную землю полностью, а вотчины – до половины». Само название – лучший анализ. Избранная Рада нацеливает закон на монастырское землевладение. Монастырь в XVI столетии главный покупатель, залогодержатель частновладельческих вотчин.

Сверхважное значение имеет приговор Собора от 1 мая 1551 г. Текст – предмет ожесточенной дискуссии. И. И. Смирнов, Р. Г. Скрынников видели в приговоре антикняжеский акт. В противовес, Б. А. Романов писал [9, c. 444]:

«не было ничего направленного против бояр-княжат».

Б. А. Романов, А. А. Зимин, В. Б. Кобрин нашли другой адресат. Ограничение церковного землевладения и защита землевладения светского, вот о чем думал, в их представлении, весной 1551 г. царь.

Вероятно, столь понравившаяся И. В. Сталину монография И. И. Смирнова ошибочна. Хорошо известно, что в первой половине 50-х гг. шестнадцатого века крупнейшие монастыри России: Волоколамский, Спасо-Ефимовский, Троицкая лавра прекратили земельные операции. А те, что пытались их продолжить, вроде Кирилло-Белозерского монастыря в 1556 г., испрашивали у царя грамоту, дабы приобрести недвижимость на 2000 рублей. Также есть данные, что в первой половине 50-х гг. XVI в. власть конфисковывала у монастырей и возвращала земли помещикам.

Важно принять закон. Еще важнее настоять на его исполнении. Удалось ли это правительству Ивана IV Ужасного? Такой знаток проблемы, как С. Б. Веселовский неутешительно констатирует [10, c. 98]:

«в источниках есть указания, что впервые годы после указа 1556 г. сделки по земле как будто действительно совершались с доклада, то есть с разрешения царя, но позже в многочисленных сохранившихся актах указаний на доклад их царю, мы не встречаем».

То есть, враги указа 1 мая 1551 г. совершили самое страшное, что только может быть с законом – успешно саботировали.

15 сентября 1557 г. царь Иван принял еще один юридический документ, адресатом которого пустыножительный монастырь. На этот раз законодатель озаботился проблемой выкупа родового поместья. Подоплека его прекрасно показана Б. А. Романова [ 9, c. 264-265]:

«Монастырь успел перехитрить всех и запретительным выкупным тарифом, диктуемым завещателю или дарителю, фактически покончил с родовым выкупом вотчин».

Против этой хитрости и направлена инициатива, уже битой Иваном, Избранной Рады. После 15 сентября 1557 г. родственники завещателя-дарителя получили право оспаривать прописанную в духовной выкупной цену.

Внешне светские землевладельцы добились немалого успеха. Заявить протест, вызвать мерщика и таким образом обуздать монастырь. Но вернемся вновь к неутешительной констатации Романова «монастырь успел перехитрить всех». Игумены и келари повторили подобное и в сентябре месяце. Общим местом духовным, данных второй половины XVI в. стала формула: «впрок без выкупа». Тем самым черное духовенство лишило указ 15 сентября 1557 г. какого-либо значения.

Прошел двадцать один год с тех пор как правительство молодого, еще не испытавшего всех ужасов и потрясений 60-х – 70-х гг. шестнадцатого века, Ивана IV воспретило монастырям без доклада приобретать княжеские вотчины. И, что же?

Запрет повторен еще раз в более категоричной форме. Теперь к вотчинам княжеским присоединены боярские земли. Закон 1572 г. лучшее свидетельство – приговор 1551 г. саботирован.

Неисполнение приговора 1551 г. во многом объясняется событиями 60-х – 70-х гг. Ливонская война, опричнина, социально-экономический кризис, что потряс России в последней трети долго царствования сына Елены Глинской, все это разваливало частновладельческое землевладение, прибивало светские вотчины к монастырскому берегу. Забегая вперед, скажем, неэффективность октябрьского 1572 г. решения царя Ивана, заложена в самом тексте. Приговор отменяет право выкупа земель из монастыря, то есть огромные территории приобретенные черным духовенством, (С. Б. Веселовский указывал, с 1552 по 1580 гг. вотчинное землевладение центральных районов потеряло свыше 600 владений) [10, c. 96] навеки закреплены за монастырской кельей.

И, наконец, вероятно, главный «монастырский закон» Ивана IV Ужасного. Он был принят 15 января 1580 г. Царь, Боярская дума, Освященный собор, все высшие органы государственной власти торжественно подписали приговор. Внешне все выглядело как дело добровольного согласия, некого консенсуса элит. Внимательный анализ текста позволяет усомниться, что все было так безоблачно. В преамбуле приговора жестко критикуется, если не сказать бичуется непотребное житие монахов и церковников. Законодатель прямо указывает «ухищрением и тяжею» они добились непомерного увеличения своих земельных угодий. В исторической литературе существует обоснованная мысль, что прелаты были отстранены Иваном от написания приговора. Впрочем, не следует думать, что русская православная церковь в январе 1580 г. безропотная жертва Ивана IV. Даже если сделать скидку на англиканские взгляды Дж. Горсея, приходится признать, англичанин прав, во второй половине 70-х гг. шестнадцатого века вокруг монастырских имуществ идет ожесточенная борьба и не всегда, и не во всем государство выходит победителем. Непосредственно в 1580 г. Васильевич закрепляет за церквами и монастырями все те земли, которыми они владели к январю месяцу. Церковь, скрепя сердцем, согласилась остановить свое земельное расширение. Но взамен, она вытребовала право легитимности всех уже закрепленных территорий. Приговор указывает, отныне монастырскую вотчину нельзя не выкупить, не реституцировать по судебному процессу. Более того власть распространяет эти нормы и на те земли, которые не имели надлежащего утверждения. В литературе есть несколько точек зрения на приговор 1580 г. В. И. Корецкий полагал, что приговор прошел[11, c. 92-92]:

«при поддержке церковных иерархов и белого духовенства».

Якобы Иван, используя divide et imperio смог вбить клин в прежде сплоченный круг русского клира, перетянуть епископов и попов на свою сторону, и таким образом добиться от церкви согласия – остановить монастырскую мобилизацию земли. Несколько иначе воспринимали борьбу накануне подписания Б. Н. Флоря, Р. Г. Скрынников [12, c. 76-77]. В отличие от Корецкого они отрицают законодательную значимость приговора от 15 января 1581 г. Корецкий утверждал, что через год новый собор микшировал запретительные нормы 1580 г. из-за недовольства черного духовенства. Ему вторил А. А. Зимин «в 1581 г. приговор 1580 г. был значительно урезан в интересах монастырей-вотчинников».

Вопрос были или нет в 1581 г. секвестр приговора от 15 января 1580 г., очень сложен. Но в любом случае в конце жизни Иван IV попытался взять новую высоту. Взамен законодательной практики 50-х – 70-х гг., где интенция направлена на ограничение роста монастырского землевладения, царь вводит инновацию. Он сумел добиться законодательного отказа пустыножительных монастырей от дальнейшей экспансии. Конечно, монастырь много затребовал и немало получил в ответ. Правительство согласилось на вечное укрепление за монастырской кельей огромных пространств Северной России. Но в целом это то, чего прежде никогда не наблюдалось в «монастырском законодательстве» России.

Через четыре года Федор Иванович утвердил соборный приговор 20 августа 1584 г. De facto это завершение, закрепление политики Ивана IV в области монастырского землевладения. Налицо, даже текстуальное сходство приговора 1584 г., со случившимся за четыре года до этого. Но есть и новации. Федор отменяет тарханные грамоты, прежде обильно выдававшиеся церковным землевладельцам. Как и положено власти светской, то есть двуличной, правительство нового царя сдабривает ликвидацию податных привилегий, обещанием временного характера меры. «Покамест земля поустроиться» говорит последний Рюрикович, облеченный шапкой Мономаха. Неизвестно, верили ли современники славословиям и клятвенным заверениям Федора Ивановича. Любая власть, а отечественная в особенности, никогда не возвращает то, что раз отобрано. Федор в оставшиеся четырнадцать лет жизни, два Годуновых, Отрепьев и Шуйский, цари династии Романовых никто так и не посчитал, что земля «поустроилась».

Впрочем, на данном этапе и в этом контексте нас мало интересует фискально-налоговый прессинг царской власти в отношении монастырского землевладения. Важнее другое: какова эффективность двух соборных приговоров? С. Б. Веселовский в «Феодальное землевладение северо-восточной Руси» писал [10, c. 104]:

«по сравнению с законами третьей четверти XVI века, приговоры 1580 и 1584 гг. имели большую действенность. В конце правления Ивана IV, в начале царствования его сына источники фиксируют резкое сокращение земельных поступлений в монастырский фонд».

Мнение академика не единственное в исторической науке. Авторы коллективной монографии «Эволюция феодализма в России» утверждали обратное [13, c. 38]:

«Все эти законы не могли остановить увеличение монастырского землевладения».

Кто прав: Веселовский или В. И. Буганов в товариществе с А. А. Преображенским и Ю. А. Тихоновым? Какие цели преследовал второй Иван Васильевич, утверждая решения 15 сентября 1550 г., 1 сентября 1551 г., 15 сентября 1557 г., 9 октября 1572 г. и 15 января 1580 г.? Чего желал в июле 1584 г. Федор? Ни разу правительство не ставит вопрос об уничтожение, то есть секуляризации монастырского землевладения. Из шести принятых законов успешно провалено два. Самый драконовский из «монастырского законодательства Ивана IV, если не принимать в расчет соборный приговор от 15 января 1580 г., тот, что царь подписал в первый день нового 7059 г. от Сотворения Мира. И, в принципе, следующую вариацию, изданную в октябре 1572 г. Три закона – против роста монастырского землевладения. Столько же имеют цель остановить мобилизацию монастырями земельной недвижимости. Определенного успеха правительство добилось, лишь проиграв Ливонскую войну и утопив страну в крови опричнинного террора. Лишь тогда церковники согласились хотя бы остановить неудержимый рост монастырских вотчин. Всего лишь раз во второй половине XVI в. правительство заикнулось о сокровенном желании – сократить монастырское землевладение. Этот аспект наличествует в соборном приговоре 1551 г. Но, во-первых, он не первостепенен, а во-вторых, из всех «монастырских законов» Ивана IV этот наименее эффективен.

Ergo генеральная линия двух последних Даниловичей в «монастырском вопросе» приостановить-остановить рост монастырского землевладения. Идеал – статус-кво, или хотя бы его максимально медленное ухудшение. Где тут даже намек на секуляризацию?

Вернемся вновь на 81 год назад, к Собору 1503 г., к вопросу: кто и главное, зачем начал дискуссию? Не столь важно, кто инициатор: Нил Сорский, уже умерший Паисий Ярославов или великий князь Иван Васильевич. Главное: зачем Иван III, если верить Житию Иосифа Волоцкого пошел на поводу нестяжателей? Или следуя за Вассианом Патрикеевым, повел заволжских старцев на штурм бастионов монастырских вотчин?

Не побоимся повториться. В отечественной литературе ХХ столетия господствовало мысль о рьяном секуляризме Ивана III, Василия Ивановича и Ивана IV. Но, какие цели мог преследовать Иван III, конфискуя монастырское имущество? Он не Гобсек, не Тартюф и не Скупой рыцарь А. С. Пушкина. Государь пустил бы бывшие монастырские вотчины в оборот. Кому выгодно разорение монастыря? В принципе, всем контрагентам. Княжата, бояре, помещики и даже черноволостные и монастырские крестьяне не стали, порицать Иоанна, секуляризируй он монастырские земли. То есть, все социальные слои подталкивали великокняжескую власть к секуляризации. Но отзывчив Кремль только к толчкам своего фаворита – поместного дворянства. И это тоже общее место советской историографии. Россия, используя лексикон Л. В. Милова, страна минимального совокупного продукта, а потому заинтересовать политический слой монетарно, правительство не в состоянии. Выход – испоместить дворянство, в том числе, и посредством секуляризации.

Итак, возможный инициатор национализации монастырских вотчин – помещик. Кто это? Помещик – слуга государев; помещик – солдат государев. В последнем качестве, он должен быть размещен на «танкоопасных направлениях». На Руси начала XVI в. таковых хватает. Западная часть Новгородской земли и Псковской волости, присоединенный в 1514 г. Смоленск, Северская Украина и «верховские княжества», «окский укрепленный район», наконец, обширные восточные границы Московского государства, где сосед – хищный казанский татарин. То есть, это территории, где нет или слабо развито монастырское землевладение. Хорошо известно, что на юге, юго-западе Московской Руси монастырская вотчина – редкий гость. Иноческое строительство здесь пошло другим путем. Взамен пустыножительных преобладали пригородние монастыри. Если Иван III прибегнет к тотальной секуляризации – не решит проблему. Помещик – слуга государев, защитник целостности и неприкосновенности великокняжеской власти, особенно важен в землях, где тлеют головни сепаратистского мятежа. Для России 1503 г. это бывшее Великое княжество Тверское, Вятка, Великий Новгород. (Мятеж только перешедших «верховских князей», Шемячича и Можайского маловероятен). Но к XVI в. на северо-западе и в землях некогда принадлежавших Ярославичам нечего конфисковывать. Все уже совершенно Иваном Васильевичем и сатрапами, такими как боярин Кошкин. Отметим также, что помещик – солдат, статус естественный. Помещик – слуга, вызывает много вопросов. Как надеялся Иван Васильевич на социальную функцию поместного дворянства, конфискуя в конце 70-х – 80-е гг. XV в. вотчины новгородской господы и монастырей, переселяя и помещая там низовых детей боярских. Но пришел 1537 г. и новгородские помещики – слуги государевы толпами побежали в стан мятежного Андрея Старицкого.

В. О. Ключевский в тридцать четвертой лекции своего курса писал [14, c. 265]:

«Если вы проведете от Троицкого Сергиева монастыря две линии, одну по реке Костроме на реку Вычегду, другую по Шексне на Белоозеро, этими линиями будет очерчено пространство, куда с конца XIV века усиленно направлялась монастырская колонизация из монастырей центрального междуречья Оки – Волги и их колоний. Небольшие лесные речки, притоки Костромы, верхней Сухоны и Кубенского озера, Нурма – Обнора, Монза, Лежа с Комелой, Пельшма, Глушица, Кушта, унизывались десятками монастырей, основатели которых выходили из Троицкой Сергиевой обители, из Ростова (св. Стефан Пермский), из монастырей Каменного на Кубенском озере и Кириллова Белозерского. Водораздел Костромы и Сухоны, покрытый тогда дремучим Комельским лесом, стал русской заволжской Фиваидой. Движение шло полосами по рекам, не соблюдая географической последовательности, делая широкие скачки от Троицкого Сергиева монастыря к Белоозеру (монастырь Кирилла Белозерского), а с Белоозера прямо на Соловецкий остров, сливаясь с боковым течением, шедшим туда же, к Белому морю, из Новгорода. Во второй половине XV века монастырская колонизация перешла из Белозерского края в бассейн реки Онеги».

То есть, география монастырских вотчин от Москвы на северо-восток. Отними здесь Иван Васильевич монастырские земли, и он не получит помещика – слугу государева, который нужен Ивану III в Твери и Новгороде, а его сыну в Пскове, Смоленске, Стародубе.

Но, может быть удастся, таким образом, создать помещика – солдата, избегнуть катастрофы помещика – однодворца? Весьма сомнительно. Конечно, помещик на реке Обноре или на Кубенском озере нечета его собрату, наделенному на средней Оке [14, c. 267]:

«Разработка всех этих земель была очень слаба: по приблизительному расчету, основанному на отрывочных данных, только пятая часть этих земель эксплуатировалась – земледельческий труд изнемогал перед лесом и болотом. Притом географическое расположение земель, удобных для испомещения, не соответствовало стратегическим целям, на которые была рассчитана поместная система. Помещику, больше ратнику, чем сельскому хозяину, нужна была земля угожая, с выгодной пашней и угодьями, и живущая, населенная, с достаточными рабочими крестьянскими руками, а земли, совмещавшие в себе оба этих удобства, были тогда на средней Оке и на север от нее совсем не в изобилии. < … > Так образовалась значительная масса бедных провинциальных дворян, беспоместных или малопоместных. Десятый уездного дворянства XVI в. с отмеченными в них отзывами окладчиков дают много выразительных указаний на успех, с каким развивался этот дворянский пролетариат. Многие помещики в своих поместьях не имели ни одного крестьянского двора, жили одними своими дворами, «однодворками»; отсюда позднее произошли класс и звание однодворцев. В десятнях встречаем такие заявления окладчиков: такой-то сын боярский “худ (малогоден, худо вооружен), не служит, от службы отбыл, на службу ходит пеш”; другой “худ, не служит, службы отбыл и вперед служити нечем, и поместья за ним нет”; третий “худ, не служит, и поместья за ним нет, и служити нечем, живет в городе у церкви, стоит дьячком на клиросе”; четвертый “не служит, от службы отбыл, служба худа, служити ему вперед нечем, и поруки по нем нет, поместья сказал 15 четей”; пятый “обнищал, волочится меж двор”; шестой “жил во крестьянех за Протасовым, поместья за собою сказал 40 четей”; седьмой – мужик, жил у Фролова в дворниках, портной мастеришко; бояре осматривали и приговорили из службы выкинуть вон”».

Вероятнее всего помещик с реки Пельшми избежал бы такой участи, Но, был бы он солдатом? Сколько времени требуется, чтобы добраться с Сухоны и Костромы до Брянска или Тулы?

Ergo поскольку секуляризация имеет целью не просто конфисковать монастырские земли; у нее другая функция – создать помещика, необходимо отметить: сие, конечно, возможно. Только он не будет не слугой, не солдатом. География и логистика, то есть вещи, в принципе, неподвластные человеку против такого развития событий. Вывод, к которому можно прийти один: секуляризация ничего не дает Кремлю, он не получает ни слугу, ни солдата. Единственное «приобретение» смертельная ненависть русской православной церкви.

Церковный собор 1503 г. событие общероссийского значения. Все, что на нем обсуждалось, его решения имели государственный характер (обязаны к исполнению по всей территории Северной Руси). Следовательно, секуляризационные дебаты 1503 г. несопоставимы с новгородской практикой 1477 г. или Великой Перми года 1490. Там Иван III провел частичную, региональную секуляризацию. Здесь на повестке дня – глобальная конфискация монастырских имений. При всем внешнем сходстве это явления разного порядка и сущности. Ограниченная секуляризация прецедент вполне возможный, он в интересах Государя всея Руси и Московского государства. Так Иван III создал во враждебной Новгородской земле страту солдат государевых, слой слуг государевых. Но интенция 1503 г. принципиально иная. Поэтому отсылки к новгородскому опыту – не верны. Apriori, из декабря года 1477 не вытекает сентябрь года 1503.

Существует несколько точек зрения относительно мотивов, побудивших Ивана III согласиться (поднять) обсуждать вопрос монастырского землевладения. Великий князь лихой атакой решил ликвидировать феномен. Нестяжатели убедили Ивана III начать прессинг монастырского землевладения. Проблема 1503 г. имела внутрицерковный характер, князь не вмешивался и наблюдал за перипетиями борьбы как бы извне. И, наконец, 63-летний Иван облачился в римскую тогу. Дискуссия: проявление divide et impero.

Конечно, последняя версия декларативна. Маловероятно, найти источник, подтверждающий, что осенью 1503 г. Иоанн «столкнул лбами» нестяжателей и осифлян. Доказать гипотезу вряд ли возможно. Но столь, же трудно ее и опровергнуть, ибо есть логика фактов, четко вычерченное русло исторического развития. Они свидетельствуют, что Иван III, вероятно, самый эффективный менеджер за всю историю существования государства Российского, не мог так готовить Собор 1503 г., если собирался принять на нем эпохальное решение – монастырскому землевладению не быть. Праведник Нил Сорский не стал, ждать, когда собор покинет главный оппонент нестяжательства. Очертания русла, в котором действуют русские государи, хорошо показывает «монастырское законодательство» Ивана IV. И через три четверти столетия после смерти Ивана Васильевича его внук не помышляет сделать то, что якобы задумал совершить в 1503 г. дед. Максимум, на что надеялся Иван IV – остановить рост монастырского землевладения. Ни в одном законе XVI в. не прослеживается желание государства выступить против феномена. Претензии предъявлялись к динамике, к интенсивности, с которым растет явление. Не нужна государству секуляризация и по соображениям внутригосударственного порядка. Костыль глобальной секуляризации не подкрепит поместное дворянство. Более того, она поставит крест на той функции, что так важна и желанна для Кремля. География монастырского землевладения начала XVI в. и тесно связанная с ней логистика – непреодолимый барьер на пути формирования помещика – слуги государева, помещика – воина. То есть, глобальная секуляризация не только не нужна центральной власти, она смертельно опасна. Проведи нечто подобное Иван III, Василий Иванович или Иван IV и сущность помещика кардинально видоизменится.

Все выше изложенное, как нам кажется, позволяет измыслить гипотезу – «вторая серия» Собора 1503 г. divide et impero великого князя в отношении православной церкви. Иван III давно «набил руку» в такой политике. Когда-то он не без успеха ослаблял церковь, патронируя жидовствующих. Теперь вместо Зосимы, Алексея, Федора Курицына vs Геннадия, Иосифа; Нил Сорский, Вассиан Патрикеев vs митрополита Даниила, игумена Филофея. Не следует думать, что Иван Васильевич сумрачный гений, находящий странное удовлетворение, соря подданных. Конфликт внутри церкви или вокруг нее выгоден Московской Руси.

1. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Т. 5. Гл. 5. М., 2002
2. Зимин А. А. Россия на рубеже XV – XVI столетий. (Очерки социально-политической истории). М., 1982
3. Послание Иосифа Волоцкого. М., 1962
4. Моисеева Г. Н. О датировке «Собрания некоего старца» Вассиана Патрикеева – ТОДРЛ. Т. XV. Л., 1958
5. Лурье Я. С. Краткая редакция «Устава» Иосифа Волоцкого – памятник раннего иосифлянства – ТОДРЛ. Т. XV. Л., 1958
6. Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М., 1960
7. Бегунов Ю. К. «Слово иное» - новонайденное произведение русской публицистики XVI века о борьбе Ивана III с землевладением церкви – ТОДРЛ. Т. XХ. Л., 1964
8. Павлов А. С. Исторический очерк секуляризации церковных земель в России. Одесса, 1871
9. Смирнов И. И. Очерки социально-политической истории Русского государства 30-х – 50-х годов XVI века. М.,1958
10. Романов Б. А. К вопросу о земельной политике Избранной рады. – Исторические записки. М., 1951. Т. 38
11. Веселовский С. Б. Феодальное землевладение в Северно-Восточной Руси в XV – XVI вв. М., 1947
12. Корецкий В. И. Закрепощение крестьян и классовая борьба в России во второй половине XVI века. М., 1970
13. Буганов В. И., Преображенский А. А., Тихонов Ю. А. Эволюция феодализма в России. М., 1980
14. Ключевский В. О. Курс русской истории. М., 1987.

Все статьи автора «Соляниченко Александр Николаевич»