Изображение природы является важной составной частью художественного мира романа А. Иванова «Географ глобус пропил». Своеобразие пейзажных описаний определяется тяготением А. Иванова к созданию динамических картин, для него характерно изображение изменений, которые происходят в зависимости от времени года и суток.В романе А. Иванов описывает осень, зиму, весну, при чем в разных временных отрезках.
Большинство пейзажных описаний представляют весеннее время года. В основном, они сконцентрированы в той части романа, где описан поход героев. Так, А. Иванов пишет: «По обе стороны трассы громоздится тесный, вековой ельник, в толще которого вдруг проскакивают белые нитки берез. Снег в нем только начал сходить, и наст кое-где изъеден обугленными разводьями проталин. Косой валежник оброс бурой пеной из плесени. Проселки, как выстрелы, внезапно хлопают по глазам неожиданным светом. На обтаявших, грязно-волосатых полянах топорщатся треноги из жердей для будущих стогов. А иногда на плече кряжа лес расступается, и мы видим синие, холмистые дали…»[2]. В данном фрагменте, как и во многих других сезонных картинах, А. Иванов изображает незамкнутое пространство. Автор дает описание панорамно: это и ельник, и просеки, и поляна. Перед нами весенняя картина, и хотя указаний на время нет, все же по различным деталям можно его определить. А. Иванов описывает то состояние природы, когда зима еще не отступила, но уже видны приметы весны: это «проталины», а также «жерди для стогов», которые виднеются из-за грязного снега. Для писателя характерно употребление диалектизмов: валежник, треноги, кряжа.
Одна из главных особенностей творчества А. Иванова – одушевление природы, но он не просто использует прием олицетворения. Характер описания природы у него таков, что очеловечиваются сами действия, повадки природы («проселки хлопают глазами», «лес расступается»). В этом он схож с известным русским поэтом Б. Пастернаком. Явления природы в стихах Пастернака также приобретают черты живых существ: «вырывается весна нахрапом», «за окнами давка, толпится листва», «сад тормошится», «рушится степь» .Кроме этого Б. Пастернака и А.Иванова роднит тяготение к описанию маленьких частей природы. Это ветки, звезды, капли, листья – все, что может двигаться.
Часто описания даны через призму чувств главного героя. Но скорее не природа передает ощущения и мысли Служкина, а он под ее воздействием проникается миром природы, ее настроением: «Струятся мимо заснеженные берега, уставленные полосатыми, бело-сизыми пирамидами елей. Облачные валы бугристыми громадами висят над рекой, сея снег. Повсюду слышен очень тихий, но просторный звук – это снег ложится на воду. Серые, волокнистые комья льда звякают о лопасти весел. В снегопаде даль затягивается дымкой. Ни просвета в небе, ни радости в душе. Тоска»[2].
В данном отрывке видно, что Служкин совпадает с природой в ее унынии, тоске. «Тихий звук» и падающий снег словно передают плач природы. Небо размыто, кроме нависающих «облачных валов», которые сравниваются с «бугристыми громадами» ничего не видно, так как они закрывают собой все пространство, ни давая солнцу попасть в мир. От этого невозможно определить время суток. Ели сравниваются с неподвижными, громоздкими пирамидами, словно «окаменевшие от снега и холода». В этой серо-белой картине даже не различим их истинный зеленый цвет, как вообще и все пространство, затянутое «дымкой».
В другом эпизоде созерцание природы пробуждает в герое любовь, любовь к ученикам, природе, всему миру: «Яркая, обнаженная луна горит над утесом дальнего берега. Утес похож на застывший водопад. Черная стремнина Ледяной несет над собою холод. По берегу белеет снег. За кронами сосен празднично светятся высокие дворцы созвездий. Издалека тлеют города галактик»[2]. Служкин охватывает широкое пространство: воду, небо и землю. Обессилевший и отчаявшийся от жизни Служкин, глядя на весь этот мир обретает покой. Яркая луна на небе определяет настроение героя, заставляет задуматься его над жизнью, напускает ожидания чего-то таинственного.
Недаром Служкин, любуясь природой, думает: «я безответно-глухо люблю Машу, люблю этот мир, эту реку, люблю небо, луну и звезды, люблю эту землю, которая дышит прошедшими веками и народами, люблю эту бессмертную горечь долгих и трудных верст»[2]. Романтик Служкин глубоко чувствует и понимает природу, обычные, на первый взгляд, явления приобретают для него значимый смысл.
В романе можно встретить и статичные картины, так автор чаще всего передает переходное состояние природы: «За ночь стужа дочиста вылизала тонкое полотно снега на поляне. Сосновые иглы в инее. В мире ни малейшего движения. Даже река задохнулась в холоде. Мир замер. Это -моментальная фотография зимы. На память – до нескорой встречи. И я понимаю, что вижу последний хрупкий миг, отделяющий землю от весны и тепла»[2]. Автор отмечает напряженность природы, ее ожидание. С помощью синтаксической организации (по преимуществу писатель употребляет краткие и четкие предложения) и четких деталей («река задохнулась») А. Иванов описывает словно замершую на миг природу.
Часто в романе писатель изображает небо. Как правило, это говорит о бескрайности природного мира. Так, например, А. Иванов описывает закат: «А закат разгорелся всеми красками, что остались не израсходованными за уходящий год. Угольно-красное, дымное солнце висело над горизонтом. Небо отцветало спектром: лимонно-желтая узкая полоса заката плавно переходила в неземную, изумрудную зелень, которая в зените менялась на мощную, яркую, насыщенную синеву. И к востоку концентрация этой синевы возрастала до глубокой черноты, в которой загорелись звезды»[2]. Писатель отмечает малейшее изменение неба, различный спектр цветов и оттенков. Однако он не просто передает различные цвета, а также описывает мгновенные изменения на небе: солнце, которое скоро зайдет за горизонт и только загорающиеся первые звезды. Представлено множество эпитетов («Угольно-красное, дымное солнце», «изумрудная зелень»). Это предает его прозе поэтичность. Здесь можно говорить о пейзажи-видения.
Характерным для пейзажных картин А. Иванова становится принцип двоемирия, автор описывает реальный мир, переплетающийся с фантастическим: «Тьма сгущается окончательно. Я чувствую, что к лицу, к рукам словно прикасается тонкая, холодная паутина. Это ложится ночная роса. В свете костра наша поляна похожа на остров, всплывающий из пучины мрака вверх к луне. Огонь то стелется по углям, то под ветром с реки напряженно топорщится в разные стороны и дрожит. При сполохах из окружающей черноты, как морды любопытных лесных страшилищ, высовываются вдруг то березовые рога, то усы тальника, то вынюхивающий нос пня, то насупленные еловые брови»[2]. Этот пейзаж-фантазия главного героя. Эта фантазия меняется в зависимости от концентрации его внимания. Служкин в обычных явлениях, очертаниях природы видит нечто странное и фантастическое: береза, ель, тальник и пень ассоциируются у него с лесными чудовищами.
Такое видение характерно для классической литературы. Так Н.В. Гоголь использует фантастические мотивы для выражения своего мироощущения. Это различные образы, символы, которые составляют картину мира, резко отличающееся от обыденного его представления. В поэме «Мертвые души» присутствует описание сада Плюшкина, где можно увидеть множество различных контрастов: «Местами расходились зеленые чащи, озаренные солнцем, и показывали неосвещенное между ними углубление, зиявшее как темная пасть»[1;745]. Присутствует различные сравнения окружающей природы с чем-то фантастическим: «лапы-листы», «густая щетина» чапыжника.
Описание деревенской зимы приобретает человеческие черты: «Здесь, оказывается, была глубокая и глухая зима. Дома по ноздри погрузились в снег, нахлобучили на глаза белые папахи и хмуро провожали отцов темными отблесками окон. Над трубами мельтешил горячий воздух — дыхание еще не остывших за ночь печей. Каждая штакетина длинных заборов была заботливо одета в рукавичку»[2]. У домов появляются человеческие части тела: ноздри, глаза; деревенская печь дышит «горячим воздухом». Все предметы погружены в домашний быт: дома «нахлобучили на глаза белые папахи», каждая штакетина «одета в рукавичку». Это еще раз доказывает, что А. Иванов изображает живой мир, который может чувствовать.
Городской пейзаж в романе резко контрастирует с описаниями природы, которые помещены в «походной» части романа. Как правило, урбанистический пейзаж в романе предназначен для того, чтобы показать тот мир, в котором живет Служкин, его коллеги, друзья, их общие знакомые. Провинциальная жизнь в романе предстает как своего рода апатичный безотрадный мир, как будто впавший в сон, где люди живут по инерции. Подобными характеристиками наделяется и природа. В самом начале романа автор пишет: «Утреннее небо над вокзалом поднималось хрустальной призмой – пустое и бледное, как экран только что выключенного телевизора». Небо, сравнимое с электрическим прибором, становится таким же немым и пустым, как и люди, которые ходят под ним. Оно является их неким отражением.
В городском пейзаже уже нет буйства красок, чаще всего это унылые и тусклые картины: «К утру газоны становились седыми, а воздух каменел. Люди шли сквозь твердую, кристальную прохладу, как сквозь бесконечный ряд вращающихся стеклянных дверей. На заре по Речникам метлою проходился ветер и обдувал тротуары, отчего город казался приготовленным к зиме, как покойник к погребению. Но снега все не было. И вот будто стронулось само время – первый снег хлынул как первые слезы после долгого, молчаливого горя. Снег валил густо и плотно, словно его скидывали сверху лопатами»[2]. Перед нами картины практически лишенная красок. Для передачи унылости пейзажа автор использует различные средства: «седые газоны», «воздух каменел». Это природа, навевающая меланхолию и печаль. И даже первый долгожданный снег, который считается символом одухотворения и преображения мира, сравнивается со слезами. Прохлада, словно «ряд вращающихся стеклянных дверей» подчеркивает ни чистоту и прохладность воздуха, а напротив перегрождение пути к солнцу, наводящие мрак на небо. С этим же мотивом маски связан и образ снега, который не пропускает свет в мир, а валит «густо и плотно».
В городской части романа небо лишено своего простора и красок, чаще всего это неразличимая нечеткая субстанция: «Небо было белое и неразличимое, словно его украли» [2], «медузой обвисало рыхлое и дряблое небо»[2]. Характерно, что на нем нет источника жизни – солнца, даже в ясную погоду, а вечернее время не загораются звезды, не появляется луна. Сама природа словно отвернулась от этого мира и погрузилась в глубокий сон.
Лишь однажды встречается пейзаж, резко отличающийся от всех предыдущих, когда Служкин остается наедине с природой и самим собой. Разочаровавшийся в жизни, в постоянном унижении со стороны учеников и холодности жены, он словно просит у нее совета и помощи. И перед ним предстает следующая картина: «В грачевнике стояла морозная, черная тишина, чуть приподнятая над землей белизною снега. Тучи над соснами размело ветром, и кроны казались голубыми, стеклянными. Дьявольское, инфернальное небо было как вспоротое брюхо, и зеленой электрической болью в нем горели звезды, как оборванные нервы. Служкин свернул с тропы и побрел по мелкой целине, задрав голову. Ноги вынесли его к старым качелям»[2].
Сочетание черного и белого, тишина природы дают ему понять, что природа равнодушна человеку, она не даст ответы на его вопросы. Небо, сравниваемое с адом и дьяволом, не может быть в единении с человеком. Однако именно оно открывает ему глаза на мир: «Прежнее состояние вялого, безотрадного сна, в который погружен мир, – это состояние самого Служкина, в действительности мир, который наконец-то увидел герой, – грозный и беспощадный, требующий от человека забыть о себе»[4].
В пейзажной поэтике А. Иванова выделяются две контрастные части. Это описание природы в «походной части романа» и изображение города. При этом для первой части характерно одушевление природы, описание различных ее изменений, что роднит А. Иванова с русским поэтом Б. Пастернаком. При этом городской пейзаж направлен на раскрытие и обличения мира, в котором живет главный герой Виктор Служкин.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гоголь Н. В. Мертвые души. Ревизор. Повести/ Н. В. Гоголь; СПб.: АСТ, 2005. – 974 с.
2. Иванов А. Географ глобус пропил [Электронный ресурс]/ А. Иванов/ Режим доступа: http://lib.ru/RUFANT/IWANOW_A/ geograf_globus_propil.txt
3. Пастернак Б. Л. Полное собрание сочинений: в 11 томах/ Б.Л. Пастернак; М.: Слово, 2003. Т. 1.
4. Ребель Г.М. Явление географа или живая вода / Г. М. Ребель; Октябрь, 2006 – №4.
5. Эпштейн М. Н. Природа, мир, тайник Вселенной: Система пейзажных образов в русской поэзии/ М. Н. Эпштейн; М.: Высш. школа, 1990. – 303 с.