ПРИМЕНЕНИЕ ПАССИВНОГО ПЕРСОНАЛЬНОГО ПРИНЦИПА В ОТНОШЕНИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, СОВЕРШАЕМЫХ ПОСРЕДСТВОМ ИНТЕРНЕТ

Комаров Антон Анатольевич
Сибирский институт управления - Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации
криминолог, доцент кафедры "Уголовного права и процесса"

Аннотация
В данной статье мы исследовали теоретические положения пассивного персонального принципа действия уголовного закона в пространстве. Его постулаты были проанализированы применительно к модели экстратерриториального действия уголовного закона в отношении преступлений, совершаемых посредством Интернет. В результате мы получили систему представлений о пределах его действия, основанной на различных категориях "потерпевших".
Работа выполнена при финансовой поддержке гранта Президента РФ № МК-5413.2016.6

Ключевые слова: Интернет, компьютер, компьютерная преступность, пассивный персональный принцип, право, уголовная юрисдикция, уголовное право, юрисдикция


THE PASSIVE PERSONALITY PRINCIPLE: CRIMINAL JURISDICTION AND CYBERCRIMES

Komarov Anton Anatolevich
Siberian Institute of Management – Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration
criminologist, Associate Professor of Criminal Law and Procedure

Abstract
In this issue we study theoretical content of the passive personality principle, which we tried to apply to cybercrimes before. But now we classified the victims under this principle. It means that we know, who are protected by this principle, and who are not.

Рубрика: Право

Библиографическая ссылка на статью:
Комаров А.А. Применение пассивного персонального принципа в отношении преступлений, совершаемых посредством Интернет // Гуманитарные научные исследования. 2016. № 10 [Электронный ресурс]. URL: https://human.snauka.ru/2016/10/16624 (дата обращения: 23.02.2024).

Анализируя возможность адаптации пассивного персонального принципа к преступным деяниям, совершаемым в Интернет следует учесть, что в «действующей редакции» его объёма явно недостаточно для урегулирования всех коллизионных вопросов. Исследование его юридической природы показало, что он несамодостаточен, из чего следует необходимость воспринимать его расширительно. К примеру, смоделируем гипотетическую ситуацию, в соответствии с которой пассивный персональный принцип является единственным употребимым в отношении виртуального пространства. Такой подход поможет выявить все его скрытые возможности и недостатки. По крайней мере это явно отразит пределы его возможностей коль скоро остальные известные принципы не создают ему конкуренции.

Для начала проверим, существуют ли практические основания для реализации пассивного персонального принципа в уголовной доктрине Российской Федерации. С принятием Федерального закона от 21.10.2013 №271-ФЗ уголовно-процессуальное законодательство стало больше ориентироваться на правоохраняемые интересы потерпевшего и соответственно вынуждено было прибегнуть к формуле пассивного персонального принципа. В ст. 152 УПК РФ введена часть 4.1 устанавливающая возможность проведения предварительного расследования в отношении преступлений, совершённых за пределами РФ, в случае, если потерпевший имеет постоянное место жительство на территории России. Фактически, она подразумевает изъятия (в ряде случаев) из территориального принципа действия предусмотренные ч.3 ст. 12 УК РФ. Аналогичные изменения вместе с тем же законом претерпела подсудность уголовных дел в ст. 32 УПК РФ[1, C. 492]. Со всей очевидностью остаётся заключить, что практика нуждается во внедрении пассивного персонального принципа в материальное и процессуальное право.

В целях нашего исследования остаётся изменить сферу приложения пассивного персонального принципа на «виртуальное пространство Интернет»; а также по возможности чётко определить круг возможных потерпевших, чьи правоохраняемые интересы могут быть затронуты транснациональным компьютерным преступлением.

Разберёмся с первым пунктом нашего суждения. Раздвинуть условные границы пассивного персонального принципа довольно легко. Признавая применимым уголовный закон ко всем преступлениям, в которых потерпевшим является российский гражданин, мы автоматически признаём его действие как территориально, так и экстерриториально, поскольку компьютерная сеть не имеет таких границ и делений. Как следствие мы убираем коллизию с территориальным принципом, который оказывается ненужным в случае с компьютерными преступлениями.

Более сложен для определения второй вопрос, стоящий перед нами. Для начала укажем в таблице категории лиц-потерпевших и их правоохраняемых интересов.

Таб. № 1. Матрица потерпевших в соответствии с пассивным персональным принципом.

 

«Потерпевшие»:

лица, законные интересы которых могут быть

ущемлены компьютерным преступлением

 

Физические лица

(категория 1)

Квазиличности

(категория 2)

Юридические лица

(категория 3)

а) граждане РФ а) носители

уголовно-правового иммунитета

а) российские
б) лица без гражданства (апатриды), постоянно проживающие на территории РФ б) должностные лица в Российской Федерации б) иностранные

(в т.ч. иностранные агенты)

в) лица без гражданства (апатриды), не проживающие постоянно на территории РФ в) государство в) со смешанным участием
г) граждане (подданные) иностранного государства в) общество

С точки зрения науки уголовного права и известных действующему закону принципов все перечисленные категории имеют собственные правоохраняемые интересы, защищённые всей совокупностью имеющихся в нашем распоряжении принципов. Что же будет, если останется лишь один из них? Очевидно, что пассивный персональный принцип имеет некие имманентно присущие ему ограничения. Однако нам важно, чтобы они перекрывали лишь аспекты, связанные с преступностью в глобальной компьютерной сети.

Не вызывает теоретических возражений возможность защиты российским уголовным  законом интересов граждан РФ и апатридов надёжно связавших свою судьбу с нашим государством. Гораздо больше вопросов у «потерпевших» с иностранным элементом. Несомненно, в отношении них тоже может быть совершено компьютерное преступление. Например, во время перелёта в аэропорту, происходит заражение компьютерным вирусом мобильного устройства при подключении к беспроводной сети Wi-Fi. Конституция РФ гарантирует защиту общечеловеческих прав и интересов таких лиц, равно как и Уголовный кодекс в ч.1. ст. 2. Чего не скажешь про рассматриваемый принцип. В отсутствии надлежащей нравственно-правовой связи с нашим государством, ни один из временно пребывающих (апатрид или иностранец) не вправе рассчитывать на защиту, что с точки зрения Personalitätssystem вполне справедливо. Опрометчиво было бы защищать интересы иностранного шпиона, апатрида-беженца, которые не обязаны знать содержания наших национальных законов, не придерживаются традиций народов населяющих Российскую Федерацию, ведут себя враждебно, агрессивно или вызывающе.

С другой стороны, на чаше весов могут оказаться интересы вполне лояльно настроенного иностранца, ведущего себя правомерно во время пребывания на территории РФ и возможно даже ценящего и уважающего культурные традиции (например, приехавшего с культурным визитом). Тогда выглядит несколько абсурдной ситуация, когда соотечественник-преступник получает больше привилегий от пассивного персонального принципа, нежели благонадёжный иностранец.

Полагаем, что из этой модельной ситуации есть логический выход. В своих предыдущих исследованиях, касательно активного персонального принципа мы исходили из посылки о том, что иностранец-преступник будучи на нашей территории вовсе не обязан подчиняться российским законам (знать и соблюдать их), поскольку ответственность он будет нести за содеянное по законам своего собственного государства. Естественно, что подобное положение вещей плохо соотносится с интересами Российской Федерации. Сегодня в отличие от средневековья трудно предположить, чтобы какое-то государство признало приоритет чужеродной персональной юрисдикции на своей собственной территории. Для этого мы посмели предложить, чтобы государство строго контролировало въезд и передвижение иностранных граждан и лиц без гражданства. То есть, если государство боится посягательств со стороны иностранца, оно вправе не пускать его на собственную территорию.

Исходя из нашей теоретической позиции о том, что пассивный принцип есть оборотная сторона принципа активного, мы вправе сделать утверждение, что не допуская иностранцев на свою территорию мы одновременно избегаем малейшей возможности сделать их потерпевшими от преступления в смысле пассивного персонального принципа. В таком случае им надлежит защищаться от неправомерных компьютерных посягательств теми средствами, что есть в их родной стране или месте пребывания, даже в том случае если преступником окажется россиянин.

Либо же стоит признать, что те из них (будь то иностранец или апатрид), кого мы «впустили» в Российскую Федерацию мгновенно обретают с ней достаточную связь для распространения на них юрисдикции персонального пассивного принципа. Нравственно-юридическая сила такой связи немного сомнительна, поскольку получается, что мы своим национальным правом даём им (только лишь в силу приезда) гораздо больше, нежели регламентировано правом международным. Единственно, что защиту от преступных посягательств по месту пребывания можно обозначить ёмким словосочетанием «общечеловеческие права»; но это, пожалуй, предмет для суждений права конституционного, нежели уголовного.

В любом случае, обе вышеописанные конструкции одинаково реализуемы. Причём мы придерживаемся более радикальной позиции, не гарантируя иностранцам защиты от преступных посягательств, в т.ч. со стороны российских граждан, ибо такие преступления могут быть обращены (да и совершаются по понятным причинам, службой внешней разведки) к выгоде нашего государства. Тот же компьютерный «взлом» серверов баз данных WADA (кем бы он ни был в действительности совершён) скорее служит интересам отечества, позволяя в некоторой степени «обелить» собственную репутацию, нежели вредит и компрометирует[2]. Опасаясь обоснованной критики в наш адрес за такое предложение смеем заметить, что действующие уголовные законы во многом вещь практическая. Поправки в отечественное законодательство относительно противодействия распространению в Интернет экстремизма (т.н. «законы Яровой») не выдерживают с теоретической точки зрения никакой критики[2]. Однако принимаются к исполнению, не отменены органом их принявшим, не признаны антиконституционными и в обществе неодобрения не встречают. Если такова современная парадигма уголовной политики, то мы не видим основательных возражений против принятия нашей точки зрения.

Перейдём к анализу второй категории «потерпевших», приведённых в нашей таблице. Категория «квазиличности», под которыми мы понимаем: должностных лиц, общество, государство и лиц, обладающих иммунитетом от уголовного преследования, дословно означает, что они имеют свойства отличные от тех, что присущи обыкновенным людям. Буквально они должны восприниматься нами как некая юридическая фикция. Несомненно, к фикциям относятся и юридические лица. Однако в силу того, что институт юридических лиц известен праву со времён Древнего Рима, то стоит признать фактически как данность их существования любым современным юристом. По крайней мере, вопросов относительно их юридической природы гораздо меньше, нежели в отношении рассматриваемой нами категории. К примеру, отечественное уголовное право не признаёт в них субъекта уголовной ответственности[3, C. 182], а вот статус потерпевшего в соответствии со ст. 42 УПК РФ они могут обрести без дополнительного доктринального обоснования[4, C. 127].

Что касается лиц, обладающих иммунитетом, то здесь нужно сказать, что гипотетическая возможность являться надлежащими потерпевшими определяется источником наделения их таким статусом. Так высшие должностные лица Российской Федерации, судьи приобретают его в соответствии с Конституцией. Более того, все должностные лица являются гражданами РФ, что снимает вопрос о необходимости отдельного рассмотрения категории лиц «2а» нашей таблицы.

В противовес этому некие дипломатические представители приобретают неприкосновенность в соответствии с требованиями публичного международного права. В таком случае и вопрос признания их потерпевшими (т.е. вопрос конкретизации сфер их законных прав и специфических интересов, исходящих из международного права) не должен решаться на национальном уровне. Иначе возникает коллизия пассивного персонального и универсального принципов, в которой последний неизменно побеждает. Но коль скоро мы обусловились, что для нас исследуемый в статье принцип – единственно возможный, то можно констатировать, что никакие иммунитеты (установленные международным правом) ему просто не известны. А иммунитеты российских потерпевших не важны. Таким образом, вопрос о признании надлежащими потерпевшими лиц, обладающих иммунитетом от уголовного преследования снимается.

Переходя к суждению о возможности защиты интересов российского общества от преступных посягательств извне, следует обратить внимание читателя на то обстоятельство, что сама постановка вопроса о признании этих квазисубъектов «потерпевшими» невозможна, коль скоро УПК РФ признаёт таковыми лишь физических и юридических лиц. Вместе с тем было бы спорно вывести из под охраны на этом основании интересы общества и государства. К неудовольствию, пассивный персональный принцип имеет столь однобокое действие, что обусловлено его природой. Содержание его в уголовном законодательстве России и Франции, полностью совпадает с альтернативным названием «principe protecteur personnel»[5, C. 21]. Лишь УК ФРГ, в некоторой мере позволит нам защитить интересы юридических лиц в рамках пассивного персонального принципа [6, C. 105].

Конечно, можно условно принять общество за совокупность индивидов, имеющих свой собственный правоохраняемый интерес. Однако оно по своей структуре неоднородно и интересы одной социальной группы могут быть противопоставлены интересам другой – пример, Интернет, где существуют сообщества пользователей распространяющих детскую порнографию и сообщества, борющиеся с подобными проявлениями[7, C.51]. Далее неизбежно придётся задуматься, что уголовное право порождает охранительные правоотношения, а регулятивные нормы, создаёт государство, тем самым, утверждая правоохраняемые объекты. И коль скоро объекты для уголовного права создаёт общество, то оно вправе рассчитывать на защиту со стороны пассивного персонального принципа как единое целое – квазиличность. Однако такое суждение является весьма условным и в целом всё-таки придётся констатировать, что в плане защиты коллективных интересов наблюдается явный пробел.

Если обратиться к проблеме государства, то можно сказать, что здесь существуют аналогичные проблемы, но имеющие при том свою специфику. Стоит признать, что государство сущностно более монолитно, нежели общество. Оно имеет свои качественные признаки и соответственно зримые границы. Есть определённая категория физических лиц (должностных), носителей его дееспособности и есть государственные органы, реализованные в форме учреждений (юридических лиц), которых можно причислить к потерпевшим по ряду составов преступлений (например, ст. 277 УК РФ). Несколько сложнее будет это сделать, рассматривая абстрактные интересы государства, далёкие от интересов общества и тем более интересов индивида (ст. 276 или ч. 2 ст. 280 УК РФ).

Кроме того, стоит признать, что в деле защиты интересов государства существует более эффективный принцип – реальный, вернее его конкретная разновидность: Staatsschutzprinzip. Понятно, что оный употребляется как специальный метод, уже тем самым намекая на затруднения, существующие в иных способах действия уголовного закона в пространстве относительно государственных преступлений. Поэтому ограниченную применимость пассивного персонального принципа придётся признать и здесь.

Наконец, обратимся к анализу статуса юридических лиц, применительно к которым ситуация видится в ином свете. Во-первых, стоит учесть, что юридическое лицо уже само по себе фикция и фактически за его созданием и деятельностью стоят конкретные физические лица. По этому критерию их национальную принадлежность можно оценивать двояко. К примеру, коммерческая организация была учреждена и зарегистрирована в установленном законом порядке на территории Российской Федерации. Несколько позднее часть её акций (или долю) выкупил иностранный инвестор. Не совсем ясно утеряла ли компания свой изначальный статус отечественного юридического лица в целях уголовного права? Или же стоит признавать надлежащими потерпевшими только тех юридических лиц, что являются налоговыми резидентами РФ, тем самым принося материальную пользу обществу и государству?

Сам законодатель смутно даёт понять какое из двух утверждений будет более обоснованным. Рассмотрим в связи с этим два законодательных примера.

В первом случае обопрёмся на Федеральный закон от 20 июля 2012 г. №121-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части регулирования деятельности некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента», который упорядочивает деятельность юридических лиц, ведущих политическую деятельность. Качественным признаком иностранного участия является зарубежный источник финансирования такой деятельности. Таким образом, принадлежность определяется даже не гражданством собственника активов, а всяким финансовым участием в такой деятельности. Но поскольку эти законоположения касаются лишь политических организаций, то было бы не верно распространять это свойство на все остальные юридические лица с иностранным участием.

Рассмотрим второй пример. Федеральный закон от 21 июля 2014 г. № 242-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части уточнения порядка обработки персональных данных в информационно-телекоммуникационных сетях» даёт некие основания утверждать, что даже иностранные коммерческие организации, ведущие свой бизнес в этой сфере обязаны перенести часть своей инфраструктуры на территорию РФ. Это будет означать как минимум регистрацию аффилированного юридического лица в нашем государстве, официально уполномоченного работать с персональными данными россиян под российской юрисдикцией. Таким образом, нужно признать, что лишь регистрируя юридическое лицо на территории РФ, иностранная организация создаёт «надлежащего потерпевшего» для целей пассивного персонального принципа.

Подводя итог данному суждению о «надлежащем потерпевшем», стоит отрицательно ответить на вопрос о возможности защиты прав и интересов всех субъектов права с иностранным элементом российским национальным уголовным законом (не важно экстерриториально или территориально) в случае исключительного применения пассивного персонального принципа.


Библиографический список
  1. Крупницкая В.И. Причины, препятствующие реализации права потерпевших от преступления на доступ к правосудию / сб. мат. межд. научн.-практ. конф: Проблемы правового обеспечения безопасности личности, общества и государства. – Новосибирск, НГТУ, 2014. – С. 492-497.
  2. WADA Confirms Attack by Russian Cyber Espionage Group [Электрон. ресурс] // World Anti-Doping Agency (WADA) [офиц. сайт]. 13.09.2016. Монреаль. – URL.: https://www.wada-ama.org/en/media/news/2016-09/wada-confirms-attack-by-russian-cyber-espionage-group (дата обращения: 25.09.2016).
  3. Богуш Г.И. «Законы Яровой» и уголовное право. [Электрон. ресурс] // Электронное периодическое издание LEGAL.REPORT [офиц. сайт]. 01.08.2016. – URL.: http://legal.report/author/zakony-yarovoj-i-ugolovnoe-pravo (дата обращения: 25.09.2016).
  4. Розумань И.В. К вопросу о криминализации ответственности юридического лица в уголовном праве России / сб. материалов Всероссийской научно-практической конференции: Теоретико-прикладные аспекты формирования института уголовного преследования юридических лиц. Научный редактор Е. А. Дорожинская. – 2015. – С. 182-184.
  5. Крупницкая В.И. Процессуальные аспекты допустимости уголовного преследования юридических лиц / сб. материалов Всероссийской научно-практической конференции: Теоретико-прикладные аспекты формирования института уголовного преследования юридических лиц. Научный редактор Е. А. Дорожинская. – 2015. – С. 127-133.
  6. Блум М.И. Действие советского уголовного закона в пространстве. – Рига, 1974. – 263 с.
  7. Жалинский А.Э. Современное немецкое уголовное право. – М.: ТК Вэлби, Изд-во Проспект, 2006 – 560 с.
  8. Польшиков А.В., Шебанов Д.В. Проблемы предупреждения преступлений, связанных с изготовлением и оборотом детской порнографии в сети «Интернет» / сб. тр. конф.: Несовершеннолетний как потерпевший и субъект преступных посягательств: уголовно-правовые, криминологические, уголовно-процессуальные и уголовно-исполнительные аспекты. – Тамбов, 2014. – С. 51-59.


Все статьи автора «Комаров Антон Анатольевич»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: