НОВГОРОДСКИЕ ТРАДИЦИИ ПРОВОДОВ МАСЛЕНИЦЫ (В КОНТЕКСТЕ АРЕАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ Г.А. НОСОВОЙ И В.К. СОКОЛОВОЙ)

Васильев Михаил Иванович
Санкт-Петербургский государственный экономический университет
доктор исторических наук, профессор

Аннотация
В статье рассматриваются традиции проводов Масленицы в Новгородской губернии в контексте современных теоретических представлений. Автор уточняет схему зонирования Масленицы Г.А. Носовой и относит новгородский регион к ареалу масленичных костров различной конструкции (костер-груда, Масленица-факел и передвижная Масленица). Обосновывается тезис об отсутствии в регионе традиции проводов Масленицы с использованием куклы-чучела, что позволяет скорректировать границы т.н. «центрально-поволжского» типа празднования Масленицы.

Ключевые слова: ареальные исследования, кукла-чучело, Масленица-факел, масленичные обычаи и обряды, масленичный костер, Новгородская губерния, передвижная Масленица, проводы Масленицы


NOVGOROD TRADITION FAREWELL TO MASLENITSA (IN THE CONTEXT OF AREA STUDIES NOSOVA G.A. AND SOKOLOVA V.K.)

Vasiliev Mikhail Ivanovich
Saint-Petersburg State Economic University
Doctor of Historical Sciences, Professor

Abstract
The article examines the traditions farewell to Maslenitsa in the Novgorod province in the context of of modern theoretical ideas. The author clarifies the scheme of Nosova G.A. and classifies the Novgorod region to an area of Shrovetide bonfires various variations and modifications (fire pile, Mardi Gras, Carnival torch and mobile Maslenitsa). The author proves the thesis about the absence in Novgorod province tradition farewell to Maslenitsa with the use of stuffed dolls, allowing to correct the border of the so-called "Central-Volga region" type of celebration of Pancake week.

Рубрика: История

Библиографическая ссылка на статью:
Васильев М.И. Новгородские традиции проводов Масленицы (в контексте ареальных исследований Г.А. Носовой и В.К. Соколовой) // Гуманитарные научные исследования. 2015. № 9 [Электронный ресурс]. URL: https://human.snauka.ru/2015/09/12554 (дата обращения: 22.02.2024).

Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 14-01-00349.

Предметом настоящего исследования являются слабо представленные в литературе традиции проводов Масленицы в Новгородской губернии конца XIX – I трети XX в., которые важны для выявления региональных особенностей праздника в Северо-Западном регионе России.

Согласно исследованию Г.А. Носовой, у русских Европейской России присутствуют два основных региональных типа масленичной обрядности: северный и центрально-поволжский. Производным от них и украинской Масленицы является смешанный комплекс [2, с.46]. Поскольку исследовательница считала настоящими проводами Масленицы только обряды с чучелом-куклой, она сформулировала различия следующим образом: «…обряд проводов Масленицы, составлявший ядро праздника в центральных областях, на Севере не отмечен исследователями. Семейно-бытовая обрядность преобладала здесь над аграрной» [2, с.46]. В.К. Соколова выделяет два основных типа проводов русской Масленицы: костры и проводы-похороны чучела. Первый из них распространен повсеместно, особенно в «северных, центральных и поволжских областей», второй тип более свойственен южнорусским областям и Сибири [1, с.16].

На первый взгляд, налицо существенные различия в схемах зонирования. Однако в реальности их позиции стоят значительно ближе друг к другу. Наличие куклы-чучела у В.К. Соколовой также является важным критерием в зонировании Масленицы. Разница лишь в том, что исследовательница «прячет» ее в тип «костры» как исходный гипотетический прототип [1, с.24-25], а Г.А. Носова выделяет чучело из костров как существенный объективный и характерный признак праздника в «центрально-поволжских» регионах Европейской России в конце XIX – начале XX в.

Несмотря на подмеченные различия в проводах Масленицы в разных частях Европейской России, зонирование Г.А.Носовой является приблизительным, верным в общих чертах, поскольку основано на незначительном числе артефактов. Это хорошо видно по Новгородской губ., где Г.А. Носова из-за недостатка материалов, была вынуждена, вероятно, основываться на предположении, что ареал обряда проводов Масленицы с чучелом коррелируется с зоной среднерусских говоров и полагала, что юго-западная часть губернии, примерно по линии Луга – Новгород – Валдай, входит в ареал обряда проводов с чучелом [2, с.46, 50].

Вероятно, именно этот подход привел к включению новгородского масленичного чучела в документальный фильм «Календарные обряды 19-го века», который снимался в середине 1970-х гг. под эгидой ИРЛИ и ГМЭ народов СССР, которое демонстрировал Городенский хор из Батецкого района Новгородской обл. [3, с.36].

Чтобы объективировать представления о формах проводах Масленицы в новгородском регионе, рассмотрим имеющиеся материалы в рамках подтипов «костер» и «кукла/ чучело».

Проводы Масленицы в виде костра являются традиционной формой проводов в Новгородской губ. Чаще всего костры назывались «Масленицей» («Масленой», «Масленцой», «Масленкой»), реже – «грудой», «пожигом» и др.

Единственным крупным районом, где отсутствовала традиция таких костров, является северная часть Кирилловского уезда [4, с.221]. Такая картина вписывается в олонецкую масленичную традицию, в которой почти нет костров: Соколова В.К. встретила «лишь одно сообщение о сожжении Масленицы – в Сумском посаде» [1, с.83]. Отсутствует информация о масленичных кострах и во многих дореволюционных публикациях [5, с.130; 6, с.339; 7, с.851; 8, с.9; 9, с.3]. Затем, слабая традиция масленичных костров зафиксирована в нескольких селениях около с. Чудово и у с. Грузино Новгородского уезда [10].

В целом же традиция масленичных огней в Новгородской губ. была ярко выраженной доминантой праздника. Обычно их устраивали вечером в Прощеное воскресенье. Как исключение, сжигание устраивалось в Чистый понедельник [10]. Масленичный костер в первый день Великого поста встречался местами и в некоторых соседних регионах [11, с.44].

Во избежание пожара Масленицу устраивали чаще за селением. Нередко это было наиболее возвышенное место [12, 13, 14, 15]. Причиной сжигания костра на возвышенных местах было желание поднять общественный статус селения в округе, чтобы ее было видно из других деревень [14, 16, 17].

Там, где не было близко возвышенностей, местом сжигания становились равнинные пространства за селением[10, 13, 18, 19, с.63]. В некоторых селениях местом сжигания Масленицы становилось придорожное пространство, в т.ч. сама дорога [10, 15, 17, 18, 20].

На юге Устюженского у. (Никифоровская вол.) одной из причин разведения костров на дороге или возле нее исследователи называют обычай забрасывания «горящими головнями тех, кто поздно возвращается домой с масленичной гостьбы». Из-за этого многие старались вернуться домой засветло [17]. Элементы хулиганства по отношению к катающейся молодежи при сжигании масленичного костра наблюдались и в д. Ржаные Роги Белебелковской вол. Старорусского у. [21].

Связь с катающимися отмечается в кострах в д. Девятовщина Полновской вол. Демянского у. [22]. Элементы ухарства и соревновательности ощущается в описании дорожных Маслениц в Ямской слободе г.Крестец: «на дорогах жгли костры – лошади перепрыгивали через них» [20].

Наряду с элементами развлечений, в обычае проезда сквозь огонь на лошадях, безусловно, прослеживается и очистительно-охранительная функция, столь очевидная в сходном свадебном обряде, встречающемся в Новгородской губ. [23, с.40]. В д. Бородино Никифоровской вол. Устюженского у. место для масленичного костра связывалось старожилами с дорогой на кладбище, в чем усматривается связь масленичных костров с предками: «Масленцу жгли – куда [в]от возят хоронить, в ту сторону, по етой по дороге. Теперь-то [в]от неправильно жгут» [17].

Широкое распространение имело устройство Масленицы около водоема или на льду реки или озера: «ребята жгли на реке Масляну», «на льду озера», «Маслену жгли на берегу [озера]», «на реки жгли» и т.д. [10, 13, 14, 17, 22, 24, 25, 26]. Наряду с этим в ряде деревень Масленицу жгли в самом селении: «посреди деревни, у часовни, на прогоне», «осеред деревни – на крестах», «жгли в деревне, где такое местечко, чтоб домов меньше было», «на дороге жгли… все по деревне. А потом стали по полям – милиция выгоняла» и др. [10, 13, 14, 20, 22] Можно полагать, что в XIX в. такой способ сжигания был более распространен, чем в XX столетии.

Материалы для масленичного костра собирали обычно в воскресенье [13, 14; 29, с.513]. Иногда этим начинали заниматься с субботы, а «смолье» запасали даже с лета [17]. Делали это дети и подростки [19, с.63; 29, с.513; 12, 13, 14, 15, 18, 26]. При сооружении более сложных конструкций участие принимала и молодежь [17]. В некоторых районах этим занимались девушки [30, с.170].

Далеко не все домохозяева щедро откликались на просьбы детей и подростков, кроме того, сборщикам всегда хотелось большего. Поэтому они нередко подворовывали топливо для костра у соседей и родительских домах [10, 12, 13, 14, 15, 17]. Несмотря на осуждение таких поступков, это считалось вполне дозволенным праздничной этикой. В ряде мест такое воровство считалось ритуальным, обеспечивающем удачу в следующем году: «при этом стараются всегда украсть у соседа» [30, с.170], «именно украсть солому, чтобы хозяин дома не заметил, тогда год будет удачным» [24].

В качестве топлива для масленичного костра обязательно выступала солома, которая нередко была единственным или главным источником [10, 12, 13, 14, 15, 24]. Помимо соломы, часто использовались старые, негодные вещи, вереск, дрова: «корзинки жгли, верес, мётлы старые, бочки», «соломы, дрова», «кто бочку старую, кто сноп», «раньше ходили – вересу большую кучу нарубим», «солому насобираем, веники, вересу нарубим», «все собирём: корзины, веники, солому на гумнах украдём», «старое лукошко… лапти», «собирают у кого что – лапти старые, веники…», «кто корзинку берещаную, да соломы» и др. [10, 13, 14, 15, 18, 21, 22, 26, 31, 32, 33].

Особой популярностью пользовались старые предметы, содержавшие деготь и смолу: бочки, колеса и др. (см. о них ниже).

Виды Масленицы-костра. В Новгородской губ. доминировала одна форма проводов Масленицы – костры. Помимо нее, в отдельных местностях встречалась и другая форма – факел, правда, главным образом в виде своеобразной переходной формы. Разница между ними состоит в том, что костер раскладывался на земле (снегу, льду), факел же всегда приподнят над землей.

Масленичные костры обычно носили общественный, общедеревенский характер. В некоторых местах, помимо общественной, для маленьких детей устраивали небольшие семейные «маслены». В крупных селениях нередко устраивали несколько Маслениц – по улицам [10, 13, 14, 20].

Масленицы-костры имели разную конструкцию: от простого снопа или груды соломы на земле до достаточно сложного сооружения. Маленькие костры из небольшого вороха соломы или сноп сжигали перед домом для маленьких детей в ильменском Поозерье – это называлось «молочко» («пеночки») сжечь» [34]. Похожие костры устраивались и в некоторых других местах [32]. Небольшими были масленичные костры и в случае, если они устраивались в деревнях: «Вот один снопок сгорит, сильно-то большими не клали, искры-то полетят по деревне, а потом второй… Жали-то снопам. И снопики кидали…» [22].

В некоторых случаях основой костра служила бочка: «в бочке огонь горит (в бочку накладывали, чтоб горело), и я бегала кругом бочки» [10]. Чаще бочки из-под дегтя, смолы или другие предметы с остатками дегтя, смолы (колеса, колесные ступицы, лагушки, смоляные помазки) использовали по-другому – в качестве верхней части масленичного костра, чтобы был виден как можно дальше: «ставили бочки масненны на большие жердины», «бочонки зажгут, на жердь  – и здынут», «колесо там на жердь вешали», «бочку поднимут – далеко видно», «от колес втулки на жердины поднимут», «веников наберут – на жерди поднимали» и др. [14, 21].

Как правило, костер делали в виде конуса, реже клеткой: «кучей», «грудой», «шалашиком», «копёшкой», «как стогом» [10, 14, 17]. В восточном Приильменье (д.Бор Крестецкого у.) конструкция была более сложной: «верес собирали, маяк ставили, и столбы потом ставили – как будка была» [24].

Подобные масленичные костры были традиционной формой и в соседних регионах [1, с.17-24, 83-85; 11, с.42].

В северной части Валдайского у. падающие с привязанных к жерди веников листья ловили девушки для гаданий: «подставляют подолы, его [лист – М.В.] под подушку, что приснится – замуж или нет» [13].

Придорожный масленичный костер получал в ряде мест необычный вид, что было связано с использованием в его конструкции отдельно стоящих деревьев, как правило, хвойных пород. В д. Паручка Поддорской вол. Старорусского у. такой костер «жгли у дороги» перед деревней, ожидая возвращения «с Масленой» катающихся (подобные случаи см. выше) из с. Наволок: «у нас жгли на дороге к Наволоку, когда оттуда приезжали с катания – с двух сторон на кусты, сосенки набрасывали разное – и зажигали» [18]. Кроме запугивания лошадей огнем, подростки еще и портили дорогу, за что им серьезно могло попасть от катающихся [18].

Сходный вариант Масленицы устраивался в д.Громково Жгловской вол. Старорусского у., правда, без элементов хулиганства: «Масленую делали на куст, [чтоб было] повыше» [35]. Такую же Масленицу делали в д.Нижний Наволок Боровенковской вол. Крестецкого у.: «жгли на задворках – на поле, да еще окол дерева [старались], если оно отдельно: чтобы хвоя загорелась, да навешивают [на него] что – солому, разное хламье» [13]. Вероятно, о таком же варианте говорится в информации по хут.Марьино Крестецкого у., где будто бы «делали чучело из соломы», которое вешали на елку и «зажигали всю ёлку» [1, с.85].

Материалы-аналоги ограничиваются сведениями из Холмского у. Псковской губ. [18]. Сходная конструкция костра, но уже на Иванов день, зафиксирована на юго-западе Новоладожского у. Санкт-Петербургской губ. [1, с.243].

Поздняя форма масленичного костра, связанная с местной традицией катаний, отмечается в д. Девятовщина Полновской вол. Демянского у. (см. выше). Здесь изготавливали Масленицу в форме ворот, украшенных масленичными атрибутами: «ворота делали из жердей, обвязывали вениками и веники обвязывали все тряпочками цветными мелкими, украшали эти ворота, и когда первая пара покажется на краю озера, мы зажигали эти ворота, в горящие въезжали, сожгем так, чтоб ничего не осталось» [22].

Подобная традиция, в т.ч. и для молодоженов, существовала в Гдовском у. Санкт-Петербургской губ. [27, с.52, 73]. В такой конструкции Масленицы соединены воедино городская традиция строительства праздничных арок с сельскими элементами свадебного очистительного и масленичного костров. Наряду с подобной формой в соседних регионах на крупных катаниях (в частности, в с. Кубенском Вологодской губ.) присутствует и обычная, украшенная фонарями, праздничная арка [36, с.257].

Повсеместное распространение при сжигании общедеревенского масленичного костра получило использование детьми-подростками, а порою и взрослыми, огней-факелов (зажженные пучки соломы, снопки, веники, старые лукошки, лапти и т.п.), которые держали в руках или надевали на палку или жердь и с которыми бегали («с Масленицей и бегают») по деревенской улице или за селением [12, 13, 14, 18, 24, 37; 30, с.343].

В ряде селений и местностей (в частности, Устюженского у.) такие факелы-веники и др. использовались и при катании с гор во время сжигания Масленицы [17]. В некоторых селениях Валдайского у. (д.Ижицы Яжелбиц. с/а) сжигаемый в Масленицу веник выступал символом окончания девичьего периода: «если девка за муж вышедцы, так она вынесит веник целиком, красу жжет, краса сгорит девичья, березовый [веник]» [32].

Подобные факела использовались при сжигании Масленицы и в соседних Санкт-Петербургской и Псковской губерниях [27, с.52, 73, 2456, 425, 614], а также некоторых регионах Центральной России (Владимирская губ.) [1, с.20]. При этом в Псковской губ. доминировали соломенные факела, имевшие местные наименования и конструкции [27, с.245, 614; 28, с.28, 203].

При сжигании костра молодежь веселилась, девушки и женщины пели песни, все ругались на Масленицу, мазали друг друга сажей, катались с горы и др.: «бегаем, пляшем и поем…», «веселились, балалайка там, играли, пели, кто кого оттолкнет», «ничего не пели, вольничали только», «в сажу руку замажут – и тебя по лицу», «поскакают через огонь – и все» и др. [10, 13, 14, 15, 17, 18, 26, 29, с.513].

В некоторых местностях прыжки через огонь считаются очистительными [17; 19, с.63]. Некоторые информанты говорят, что в масленичный костер могли бросать и детали одежды для избавления от болезни [17]. Вероятно, подобная трактовка является новым явлением, появившимся в последние десятилетия. Нередко искры и пламя костра становились знаком-символом сгорания молочных продуктов [14, 15, 31].

Масленица-факел как самостоятельная форма проводов (в виде снопа-факела или нескольких факелов, а также производных форм – бочки, колеса, лукошка и др.) была менее распространенной, хотя применение огней-факелов как дополнительных элементов при сжигании костра-Масленицы мы видим по всему региону. В Новгородской губ. эта форма зафиксирована как единичный случай на северо-западе Новгородского у. (с.Косицкое) и более широко – на территории Устюженского у.

В Устюженском уезде нередко использовался один сноп: «раньше толще сноп сделают, перетянут, чтоб дольше горел – «чучело» называли, [и жгут]» [15], «возьмут сноп солому, на палку повесят – и жгут» [15], «отец навяжет сноп соломы на жердину такую, штобы повыше поднять… И зажигает, кверху подымаёт» [17].

Некоторые исследователи считают, что Масленица в виде снопа на жерди изготавливалась здесь только в маленьких деревнях и хуторах, что эта форма представляла «усеченный вид» обычая [17]. Вероятно, в отношении Устюженского района это действительно так, но в целом Масленица-сноп на шесте представляет собой самостоятельный тип, получивший распространение в Ярославской, Владимирской, Московской и др. [1, с.18-21]. А если принимать во внимание и более поздние формы – бочки, колеса, лагушки и др., в ареал включаются и северные губернии, в частности Архангельская [1, с.17-18, 85].

В с.Косицкое Новгородского у. представлен усложненный вариант Масленицы-факела, в котором использовалось сочетание основного (главного) и дополняющих его факелов. Основной факел представлял собой закрепленную в снегу жердь с привязанной наверху бочкой из-под дегтя или смолы. Он отличался от использовавшихся в других местах региона жердей с привязанными наверху бочками, колесами или ступицами колес тем, что не являлся частью устроенного под ней костра, а был самостоятельным факелом. Дополнительными факелами выступали зажженные пучки соломы, снопки, которые держали в руках и с которыми бегали дети и подростки [12].

Похожие варианты Маслениц, представлявшие множество факелов из снопов и перевязок (в д. Подсевы «бывало до двадцати огней»), характерны для центральных районов Псковской губ. [27, с.425, 614], а также Пошехонского у. Ярославской губ. [1, с.19].

Переходной формой от Масленицы-факела к костру (ее можно назвать и промежуточной, поскольку неясна направленность эволюции) являлась передвижная Масленица, зафиксированная в южной части Тихвинского, юге Боровичского, юго-западной части Устюженского и Белозерском уездах [15, 17, 25, 38, 39, 40; 41, с.38]. Она имела несколько модификаций.

Чаще всего передвижная Масленица представляла собой хозяйственные санки, реже дровни («дровни не давали – сожжем вязья»), в которые накладывали солому, дрова, порою веники, которые поджигали и везли по деревне [15, 17, 25]. Чтобы обезопасить деревню от пожара, участники обряда обычно бежали («едут-то бегом – санки-то горят»), не забывая при этом ругать Масленицу. Остатки дров вываливали в снег, а санки или дровни оставляли за деревней или выбрасывали, поскольку часто обжигали их [15]. В ряде мест Масленица представляли собой поставленную на санки или дровни большую кадку, наполненную дровами, соломой и др. [39, 40, 41, с.38].

В д.Гусево Барсанихской вол. Устюженского у. передвижная Масленица представляла собой одну или несколько деревянных борон с помещенной на них соломой, которую поджигали и везли по деревне. Некоторые старожилы указывают, что помимо соломы, были еще веники, а кроме борон, могли использоваться санки или дровни [15]. В некоторых селениях Масленицу провозили в старом корыте: «к корыту (в котором стирали, худое) веревку привяжут, дров накладут с соломой – в корыте-то зажгут и по деревне везут, выедут за деревню, дрова на снег вывалят – потом расходятся» [39].

Традиция передвижной Масленицы характерна для ряда районов Пермской губ. [42, с.236-238], эпизодически встречается в Сибири [43, с.88].

В некоторых селениях обычай провоза зажженного костра на санях превратился в шуточный обычай, в котором задействовали лошадь с санями. В д. Мачеха Жуковской вол. Тихвинского у. «запрягали лошадь, зажигали дрова и гоняли по деревне» [37]. Сходным образом поступали в д.Заручевье-I Кирво-Климовской вол. Устюженского у. [40].

Внешне сходный обычай, не связанный с предшествующим генетически, наблюдался на масленичной неделе в Порховском у. Псковской губ.: «С факелами катались на лошадях…», объясняя это так: «Чья яснее горит — та свадьба будет веселее!» [27, с.614]. В отличие от тихвинского варианта, происходящего от традиции передвижной Масленицы на санях, порховский случай является производным от индивидуального масленичного факела, который носили в руках. Такое же происхождение имел зажженный факел, который держал один из сидевшей в дровнях группы молодежи, в д.Луг Холмского уезда Псковской губернии Здесь обычай представлял собой молодежный вариант проводов Масленицы [44; 41, с.38]. Сходный шуточный обычай проводов Масленицы со снопом-факелом в санях отмечен в Пермской губ., а также Омском регионе у переселенцев из Вятской губ. [42, с.236, 238; 1, с.29-30].

Проводы Масленицы с использованием куклы-чучела. Проводившиеся в последние десятилетия этнографические исследования новгородского региона доказывают, по мнению автора, отсутствие на данной территории не только какой-нибудь широкой, но даже локальной устойчивой традиции проводов Масленицы с использованием куклы-чучела. Более того, нередко на уточняющий вопрос, не приходилось ли видеть или слышать о кукле/чучеле, которое сжигали или хоронили в Масленицу, многие старожилы отвечали: «не делали / не слышали / не было / не жгли», «чучело – только в огороде», «это по телевизору показывают», «чучело мы не делали, а после войны видела… – это к нам пришел хороший культработник» и т.п. [10, 12, 13, 14, 15].

Имеющиеся единичные сведения о присутствии кукол/чучел как элемента масленичного ряжения отчасти являются недостоверными. Это связано с тем, что они собирались главным образом студентами, а также любителями-непрофессионалами при использовании интенсивной методики опроса, когда информанта «наводят» на желаемый ответ исходя из шаблонного представления о русской масленице, без какой-либо серьезной перепроверки полученных данных. Свидетельством непонимания друг друга или «давления» на информанта могут служить очень краткие записи подобных фактов, отсутствие какой бы то ни было детализации образа и конкретной ситуации использования, что является непременным элементом в объективных воспоминаниях старожилов.

Отчасти положительный ответ старожилов на вопрос о наличии масленичного чучела/куклы связан с тем обстоятельством, что данные понятия трактуются очень широко: «наподобие человека», «пугало», «болван, форма», [45, ст.548; 46, ст.1383]. Затем, под термином «кукла», «куколка» в русской народной культуре часто понимается как «завертка, закрутка, закрута в хлебе», пук льна в связке, свернутое и перекрученное вычесанное льняное волокно [45, ст.548; 47, с.174]. Поскольку сжигаемые снопы и большие связки соломы (пуки) нередко закрепляли на колу или жерди, они действительно напоминали «болван, форму» человека (см. ниже) и могли ассоциироваться с «пугалами» (чучелами) и куклами «наподобие человека». В результате информант употреблял термин «кукла/чучело» совсем не в том смысле, который видел собиратель.

К такому случаю следует отнести экспедиционные сведения ИРЛИ о том, что в некоторых селениях Демянского уезда и д.Пинаевы Горки Старорусского у. «сжигали и соломенное чучело, которое устанавливали на шесте или венике», «раньше сжигали поднятое на шесте чучело, а в настоящее время… колесо на шесте» [1, с.18, 85]. На самом деле, старожилы говорят о единой конструкции на шесте: в первом случае на него насаживают сноп, втором – веник, в третье – колесо (или ступицу) (см. выше).

Другая часть свидетельств, полученные, в том числе автором, которые можно признать за реальные факты присутствия куклы-чучела, говорят об эпизодическом использовании этого атрибута, причем разных форм и конструкций. О нем рассказывают старожилы юго-западной части (Перелучская вол.) Боровичского у.: «старухи нарядятся, лошадь дадут им, бантов навяжут (и ко хвосту, и к гривы), нарядятся посмешнее – и катаются по деревням. А на лошадь поставим пук с соломы, верьхом на седелке – соломенную бабу – и как голову сделаем, тряпкой обвяжешь. Покатаются, потом солому положишь – солома ведь всегда надо» [14].

Сходная картина дается по юго-западу (Велильская вол.) Демянского у.: «делали куклу: сделают солому, шапку сделают, нос, руки сделают с пинжака, ноги с соломы и штаны [оденут], сажают на лошадь, а в дровнях народ – и ездили по деревне. Куклу делали, [если] мужчина – «Касатик», если женщина – Софья Никитична (что она сохла). Чево докатаются, она и ростреплется. [На Масленицу] собирали солому, веники, и куклу сюда – и сжигали» [18].

Подобные куклы могут являться результатом замены фигуры ряженого всадника (это отличается от «центрально-поволжской» масленичной кукольной традиции в виде крупной женской фигуры, которую возят на санях, а затем разрывают, хоронят или сжигают как главный символ праздника) чучелом во время катаний на лошадях. Затем, такие куклы могут быть даже результатом привнесения из традиций других регионов России (в пользу такого предположения служат факты обнаружения их на южных окраинах губернии), книг или средств массовом информации.

Приводимая вологодскими исследователями А.В. и С.Р. Кулевыми информация об использовании на юге (д. Даниловское Никифоровской вол.) Устюженского у. женского чучела-куклы, которое возили по деревне, а затем «где-нибудь у етой теплины (костра – М.В.) или поближе к деревне ево сожгут – из соломы сноп, дак долго ли» [17], также является единичной, к тому же не подтвержденной другими информантами. Судя по описанию, данный вариант, в отличие от предыдущих, лучше согласуется с «центрально-поволжской» масленичной кукольной традицией и мог быть занесен из смежных районов Тверской или Ярославской губ.

Выводы. Подводя итог всему сказанному о проводах Масленицы, следует констатировать факт вхождения всего новгородского региона в ареал масленичных костров различных вариантов и модификаций. Доминирующей формой среди них являлся костер-груда из соломы, дров, бочек, лукошек и др., нередко дополняемый индивидуальными факелами. Незначительное распространение имел подтип Масленицы-факела, представлявший один или несколько поднятых на жердях факелов. Значительный ареал занимает в восточной части губернии переходный тип – передвижная Масленица. В ряде случаев очевидна перекличка со свадебными обычаями очистительно-охранительного типа и связь с миром предков. Многочисленные материалы доказывают отсутствие на территории региона даже локальной устойчивой традиции проводов Масленицы с использованием куклы-чучела, что позволяет скорректировать представления Г.А. Носовой об ареале т.н. «центрально-поволжского» типа проводов рассматриваемого персонажа.


Библиографический список
  1. Соколова В. К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов. XIX – начало XX в. М.: Наука, 1979. 287 с.
  2. Носова Г.А. Картографирование русской масленичной обрядности (на материалах XIX – началаXX века) // СЭ. 1969. № 5. С. 45-56.
  3. Традиционные обряды и обрядовый фольклор русских Поволжья / Сост. Г.Г. Шаповалова и Л.С. Лаврентьева. Л.: Наука, 1985. 330 с.
  4. Островский Е.Б. Масленица // Духовная культура северного Белозерья: этнодиалектный словарь. М., 1997. С.213-223.
  5. Заметки из общественной жизни // ОГВ. 1871. № 10.С.129-130.
  6. П.М. Вытегорские Кондужи // ОГВ. 1874. № 27. С. 339 – 341.
  7. Пономарев А. Я. Ладвинский приход // ОГВ. 1890. № 84. С.850-851.
  8. Певин П. Очерк Горскаго прихода, Петрозаводского уезда, Олонецкой губернии // ОГВ. 1894. № 53. С.7-9.
  9. Филимонов К. Народное веселье (как проводятся в селе праздники) // ОГВ. 1897. № 39. С.2-3.
  10. Командировка ст. науч. сотр. НОЦНТ Васильева М.И. в Чудовский район Новгородской обл., 22-28 июня 1992 г. Полевая тетр.1-2 // Личный архив автора, б/н.
  11. Народная традиционная культура Вологодской области. Т.1: Фольклор и этнография среднего течения реки Сухоны. Ч. 1: Песни, хороводы, инструментальная музыка в обрядах и праздниках годового круга / Сост., науч. ред. А.М. Мехнецов. – СПб.; Вологда: ОНМЦК и ПК, 2005. – 416 с.
  12. Командировка ст. науч. сотр. НОЦНТ Васильева М.И. в Батецкий район Новгородской обл., 12-16 мая 1992 г. Полевая тетр.1-2 // Личный архив автора, б/н.
  13. Командировка ст. науч. сотр. НОЦНТ Васильева М.И. в Окуловский район Новгородской обл., 16-22 марта 1992 г. Полевая тетр.1-2 // Личный архив автора, б/н.
  14. Командировка ст. науч. сотр. НОЦНТ Васильева М.И. в Боровичский район Новгородской обл., 15-24 июля 1992 г. Полевая тетр.1-3 // Личный архив автора, б/н.
  15. Командировка ст. науч. сотр. НОЦНТ Васильева М.И. в Пестовский район Новгородской обл., 28 июля – 6 августа 1992 г. Полевая тетр.1-3 // Личный архив автора, б/н.
  16. Этнокультурологическая экспедиция НовГУ в Крестецкий район Новгородской обл., 3 – 22 июля 2003 года. Материалы отчета // Архив УНЛ этнологии и истории культуры ГИ НовГУ, б/н.
  17. Календарные обряды и фольклор Устюженского района / Сост. А.В. Кулев, С.Р. Кулева. Вологда: ОНМЦК и ПК, 2004. – 263 с. URL: http://www.onmck.ru/resources/folklore_and_ethnographic/text/calendar_ustyuzhna/
  18. Командировка ст. науч. сотр. НОЦНТ Васильева М.И. в Холмский район Новгородской обл., 5 – 13 декабря 1991 г. Полевая тетр.1-2 // Личный архив автора, б/н.
  19. Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Материалы “Этнографического бюро” князя В.Н. Тенишева. Том 7. Новгородская губерния. Ч. 3. Череповецкий уезд. СПб.: Навигатор, 2009. – 567 с.
  20. Командировка ст. науч. сотр. НОЦНТ Васильева М.И. в пос. Крестцы Новгородской обл., 25 – 29 января 1992 г. Полевая тетр.1 // Личный архив автора, б/н.
  21. Этнокультурологическая экспедиция НовГУ в Поддорский район Новгородской обл., 30 июня – 19 июля 2004 года. Материалы отчета // Архив УНЛ этнологии и истории культуры ГИ НовГУ, б/н.
  22. Этнокультурологическая экспедиция НовГУ в Демянский район Новгородской обл., 4 – 23 июля 2005 года. Материалы отчета // Архив УНЛ этнологии и истории культуры ГИ НовГУ, б/н.
  23. Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Материалы “Этнографического бюро” князя В.Н. Тенишева. Том 7. Новгородская губерния. Часть 4. Тихвинский уезд. Комментарии и указатели. СПб.: Навигатор, 2011. – 511 с.
  24. Этнокультурологическая экспедиция НовГУ в Новгородский район Новгородской обл., 1 – 20 июля 2002 года. Материалы отчета // Архив УНЛ этнологии и истории культуры ГИ НовГУ, б/н.
  25. Баглюк Я.Ю. и др. Календарные обряды и праздники населения Белозерского района Вологодской области // Белозерье: Ист.-лит. альманах. Вологда: Русь, 1994.-Вып. 1. URL: http://booksite.ru/fulltext/1be/loz/erye/index.htm
  26. Командировка ст. науч. сотр. НОЦНТ Васильева М.И. в Бронницкий с/с Новгородского района Новгородской обл., 22 – 23 октября 1992 г. Полевая тетр.1 // Личный архив автора, б/н.
  27. Народная традиционная культура Псковской области: Обзор экспедиционных материалов из научных фондов Фольклорно-этнографического центра: В 2 т. / Сост., науч. ред. Мехнецов А. М. – СПб.; Псков, 2002. – Т. I – 688 с.
  28. Народная традиционная культура Псковской области: Обзор экспедиционных материалов из научных фондов Фольклорно-этнографического центра: В 2 т. / Сост., науч. ред. Мехнецов А. М. – СПб.; Псков, 2002. Т. II – 815 с.
  29. Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Материалы “Этнографического бюро” князя В.Н. Тенишева. Том 7. Новгородская губерния. Ч. 2. Череповецкий уезд. СПб.: Навигатор, 2009. 624 с.
  30. Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Материалы “Этнографического бюро” князя В.Н. Тенишева. Том 7. Новгородская губерния. Ч. 1. Белозерский, Боровичский, Демянский, Кирилловский и Новгородский уезды. – Санкт-Петербург : Навигатор, 2011. – 503 с.
  31.  Праздники и обряды Череповецкого района в записях 1999 года: Календарные праздники и обряды. Похоронно-поминальные обряды / Сост. А.В. Кулев, С.Р. Балакшина. Вологда: ОНМЦК, 2000. – 112 с. URL: http://www.onmck.ru/resources/folklore_and_ethnographic/text/calendar_cherepovets/
  32. Этнокультурологическая экспедиция НовГУ в Валдайский район Новгородской обл., 3 – 20 июля 2007 года. Материалы отчета // Архив УНЛ этнологии и истории культуры ГИ НовГУ, б/н.
  33. Этнокультурологическая экспедиция НовГУ в Старорусский район Новгородской обл., 2 – 21 июля 2008 года. Материалы отчета // Архив УНЛ этнологии и истории культуры ГИ НовГУ, б/н.
  34. Полевые материалы, собранные Васильевым М.И. в Поозерье (Новгородский р-н Новгородской области) 10.04.1987 г. Тетр.1 // Личный архив автора, б/н.
  35. Командировка внешт. сотр. НОЦНТ Васильева М.И. в Старорусский район Новгородской обл., 26 – 28 июня 1987 г. Полевая тетр.1 // Личный архив автора, б/н.
  36. Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 5. Вологодская губерния. Ч. 1. Вельский и Вологодский уезды. СПб.: ООО «Деловая полиграфия», 2007. – 623 с.
  37. Этнокультурологическая экспедиция НовГУ в Любытинский район Новгородской обл., 3 – 22 июля 2000 года. Материалы отчета // Архив УНЛ этнологии и истории культуры ГИ НовГУ, б/н.
  38. Командировка внешт. сотр. НОЦНТ Васильева М.И. в Любытинский, Боровичский и Хвойнинский районы Новгородской обл., 15 – 21 июня 1987 г. Полевая тетр.1-3 // Личный архив автора, б/н.
  39. Командировка внешт. сотр. НОЦНТ Васильева М.И. в Пестовский район Новгородской обл., 5 – 8 марта 1987 г. Полевая тетр.1-2 // Личный архив автора, б/н.
  40. Этнокультурологическая экспедиция НовГУ в Пестовский район Новгородской обл., 2 – 22 июля 2001 года. Материалы отчета // Архив УНЛ этнологии и истории культуры ГИ НовГУ, б/н.
  41. Зимние катания новгородских крестьян (методические рекомендации) / Сост. М.И. Васильев. Новгород, 1992. 52 с., с 12 л. илл.
  42. Черных А.В. Русский народный календарь в Прикамье. Праздники и обряды конца XIX – середины XX в. Ч.II. Зима. Пермь: Изд-во «Пушка», 2007. 368 с.
  43. Золотова Т.Н. Русские календарные праздники в Западной Сибири (конец XIX-XX вв.). Омск, ООО «Издатель-Полиграфист», 2002. 234 с.
  44. Командировка внешт. сотр. НОЦНТ Васильева М.И. в Холмский район Новгородской обл., 26 – 28 апреля 1987 г. Полевая тетр.1-2 // Личный архив автора, б/н.
  45. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. Т. 2. И – О / Под ред. И. А. Бодуэна де Куртенэ. – Репринт. воспроизведение изд. 1903-1909 гг. М.: «Прогресс» «Универс», 1994. 2030 стб., [6] с.
  46. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. Т. 4. С – V / Под ред. И. А. Бодуэна де Куртенэ. – Репринт. воспроизведение изд. 1903-1909 гг. М.: «Прогресс» «Универс», 1994. 1619 стб., XII, [1] с.
  47. Новгородский областной словарь. Вып.4: К / Авт.-сост. В.П. Строгова. Новгород, 1993. 192 с.


Все статьи автора «Васильев Михаил Иванович»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: