РОЛЬ КАМСКОГО НАСЕЛЕНИЯ В ФОРМИРОВАНИИ ДРЕВНЕЙ МОРДВЫ

Ставицкий Владимир Вячеславович
Пензенский государственный университет
профессор кафедры всеобщей истории, историографии и археологии, доктор исторических наук

Аннотация
В статье рассматривается историография проблемы воздействия камских культур раннего железного века на формирование древней мордвы, которое недооценивается современными исследователями. Делается вывод, что население Прикамья сыграло ведущую роль в этногенезе мордовского народа.

Ключевые слова: андреевско-писеральский горизонт, древняя мордва, кара-абызская культура, погребальный обряд, пьяноборская культура, саргатская культура, сарматы, этногенез


THE ROLE OF THE POPULATION OF KAMA REGION IN THE FORMATION OF THE ANCIENT MORDOVIANS

Stavitsky Vladimir Vyacheslavovich
Penza State University
Department of General History, historiography and archeology, Doctor of Historical Sciences

Abstract
The article discusses the historiography of problem-the influence of Kama cultures of early iron age on the formation of ancient mordovians. It is underestimated by modern researchers. It is concluded that the Kama region has played a leading role in the ethnogenesis of the Mordva population.

Рубрика: История

Библиографическая ссылка на статью:
Ставицкий В.В. Роль камского населения в формировании древней мордвы // Гуманитарные научные исследования. 2014. № 12. Ч. 1 [Электронный ресурс]. URL: https://human.snauka.ru/2014/12/8337 (дата обращения: 22.02.2024).

На разных этапах этногенеза древней мордвы роль внешнего фактора в сложении данного этноса неоднократно менялась, что признается большинством исследователей, занимающихся вышеназванными  проблемами. При этом каждый из исследователей по-своему определяет соотношение автохтонных и аллохтонных тенденций, а наиболее  существенные расхождения имеются по раннему периоду древнемордовского этногенеза.

Поскольку, за вычетом Сергачского могильника, древнейшие памятники мордвы были выявлены только в середине прошлого века, первоначально вопрос их генезиса решался опосредованно на материалах  памятников кошибеевского типа и рязано-окских могильников. Первым исследователем Кошибеевского могильника А.А. Спицыным ближайшие аналоги его материалам были найдены в пьяноборских древностях [1, с. 23], что предполагало неместный характер их генезиса. Точка зрения на аллохтонное (прикамское) происхождение кошибеевских древностей получила развитие  у П.П. Ефименко [2]. Однако в силу того, что в 1930-х годах под воздействием стадиальной теории Н.Я. Маррра в советской археологии возобладали автохтонные тенденции, П.П. Ефименко, видимо, вынужден был отказаться от своего первоначального предположения, в результате чего им была разработана неубедительная концепция происхождения кошибеевских древностей в результате трансформации культуры местного населения городецкой культуры [3 – 4].

Концепция сложения древней мордвы на местной городецкой основе была перенесена П.С. Рыковым и на население Армиевского могильника [5], несмотря на то, что на территории Верхнего Посурья, в отличие от бассейна Оки, городецкие памятники были представлены крайне слабо.

В дальнейшем автохтонная концепция происхождения древней мордвы была закреплена А.П. Смирновым, который путем необоснованной синхронизации городецких древностей с ранними рязано-окскими и древнемордовскими могильниками, включил последние в состав городецкой культуры [6]. При этом А.П. Смирнов признавал наличие в Кошибеевском могильнике пьяноборского компонента, однако не считал его ведущим и связывал его появление с процессом непрерывной инфильтрации прикамского населения на Оку, которая, по его мнению, имела место на всем протяжении  раннего железного века [7, с. 103].

Только после отказа от теории стадиальности Н.Я. Марра в работах советских археологов вновь стало уделяться внимание миграционому фактору. Особенно важными в этом плане оказались исследования 1950-х годов М.Р. Полесских, которым были выявлены древнемордовские могильники III – IV вв. на территории Верхнего Посурья и Примокшанья. Напрямую вопрос об их происхождении первоначально М.Р. Полесских не ставился. Однако по сходству погребального обряда и наличию ряда пьяноборских вещей, ближайшие аналогии их материалам были найдены в памятниках кошибеевского типа [8, с.48-49; 9, с.81-82]. Кроме того, М.Р. Полесских было отмечено и некоторое сарматское влияние на культуру местного мордовского населения, проявившееся в наличие ряда сарматских вещей и некоторых особенностей погребального обряда: в западной ориентировки умерших, в обычаях бросать обломки зеркала в могилу [8, с.48-49].

Вопрос о важности прикамского фактора был поднят А.Х. Халиковым после раскопок 1958 года Писеральских курганов, расположенных в северной части Сурско-Свияжского междуречья [10]. При анализе погребений Писеральского могильника, А.Х. Халиков пришел к выводу, что в его материалах ведущим является пьяноборский компонент, носители которого во II веке н. э. осуществили массовую миграцию  на территорию Западного Поволжья, где они смешались с местными городецкими племенами, придав пьяноборский налет памятникам кошибеевского и селиксенского типа [10, с. 136 – 137].

В 1963–1964 гг. в северо-восточной части Мордовии П.Д. Степановым был раскопан Андреевский курган, материалы которого оказались близки  Писеральскому могильнику.  Кроме местного компонента, который П.Д. Степанов считал позднегородецким, хотя он и не содержал никаких городецких  признаков, на могильнике были выявлены женские погребения с украшениями пьяноборского типа и мужские захоронения с сарматским оружием: кинжалами с кольцевым навершием и трехперыми черешковыми наконечниками стрел. В сарматских погребениях были найдены и некоторые римские вещи: бронзовые чаша  и кованый котелок, фибулы «Avcissa» и др. [11, с.50–51]. Проникновение импортных вещей к населению Андреевского кургана, по мнению П.Д. Степанова, могло быть прямым – от сарматов Северного Причерноморья или же могло проходить через прикамские степи, где сарматское присутствие было весьма ощутимым. В итоге он приходит к выводу, что  Андреевский курган был оставлен городецким населением, переработавшим элементы культуры ананьинских и пьяноборских племен. Сарматы в свою очередь сыграли роль завоевателей, которые силой оружия добиваются господства среди местных племен, становятся вождями, вооружают всех мужчин племени и создают воинские дружины [12, с. 47].

Сугубо автохтонная концепция этногенеза волжских финнов А.П. Смирнова была подвергнута аргументированной критике со стороны П.Н. Третьякова, который полагал, что захоронения в грунтовых могильников у них могли появиться только под прямым воздействием их восточных соседей. Поскольку именно прикамские финны имели вековые традиции совершения подобных захоронений, чего не было у племен дьяковской и городецкой культуры. Вместе с тем, В.П. Третьяков отмечал, что подобное воздействие не привело к коренной смене населения, так как не  происходит смены местных керамических традиций [13, с. 290 – 292].

К середине 1960-х годов роль прикамского фактора в этногенезе мордвы была переосмыслена М.Р. Полесских. На основе анализа вещевого материала из могильников селиксенского типа, М.Р. Полесских приходит к выводу о существенном влиянии прикамских культур на формирование древней мордвы. К элементам этого влияния им были отнесены позднепьяноборские бляшки и прототипы височных подвесок с грузиком. В то же время, М.Р. Полесских отметил  существенные различия между  керамикой Старшего Селиксенского могильника и городецкой посудой Ахунского городища, поскольку для Селиксы характерны гладкостенные баночные сосуды, а для  Ахунского городища – горшки с отогнутым наружу краем, иногда острореберные, нередко с рогожными отпечатками. В итоге М.Р. Полесских был сделан вывод о том, что носители культуры могильников старшего селиксенского типа являются пришлым населением, поселившимся на пензенских землях среди нечуждого ему городецкого населения. Инвентарь последующих этапов, особенно керамика могильников армиевского типа, по его мнению, отражает процесс слияния пришлого прикамского и местного населения [14, с.144 – 145].

Таким образом, М.Р. Полесских было заявлено о прикамских истоках не только кошибеевских древностей, но и непосредственно древнемордовских. Несколько позже он приходит к выводу о том, что субстратным ядром в формировании культуры древнейшей мордвы, выраженной могильниками селиксенского типа, были послеананьинские компоненты, вобравшие в себя компоненты местные, городецкого происхождения (1-й этап развития), затем – компоненты вновь смешанного населения – местного селиксенского и пришлого кошибеевского (2-й этап развития). Новым, третьим этапом развития южной группы мордвы – уже мордвы-мокши – явилась жизнь ее в армиевское время [15,  с .145].

Следующая переходная эпоха в развитии мордовских древностей, по мнению М.Р. Полесских, ознаменовалась рядом изменений, связанных с появлением новых форм вещей и со сменой ориентировки с запада на юг. Эти процессы были связаны им, с одной стороны, с развитием экономики, с другой, — с ростом внешних связей с соседними родственными племенами, в частности с мордвой-эрзей, к памятникам которой им были отнесены могильни­ки кошибеевского («протоэрзянские») и рязано-окского типа Кузьминский и Борковский («древнеэрзянские»). Черты смешения местных  и кошибеевских элементов (северная и восточная ориентировка, лопастные височные подвески, ажурные броши, зубчатые застежки) были прослежены М.Р. Полесских в инвентаре Тезиковского могильника  [14, с. 146].

Точка зрения М.Р. Полесских и А.Х. Халикова о ведущей роли прикамского населения в формировании мордвы в конце 1970-х годов была оспорена В.И. Вихляевым, который выстроил свою аргументацию на сравнении керамики и погребального обряда [16]. В частности он оспорил тезис М. Р. Полесских о том, что для погребений селиксенского типа, как и для захоронений кара-абызской культуры характерна ориентировка умерших ногами к реке. Однако ориентировка ногами к реке действительно преобладает в Старшем Селиксенском и Шемышейском могильниках. Ногами к реке ориентировано и примерно половина погребенных из Ражкинского могильника из раскопа М.Р. Полесских [17], чего не прослеживается в Усть-Узинском могильнике, где преобладает восточная ориентировка и умершие направлены к реке головой [18]. Однако, неустойчивая ориентировка погребенных характерна и для ряда кара-абызских могильников [19, с.171]. Причем на время появления в Посурье древнейших мордовских памятников как раз приходится смена ориентировки умерших на могильниках кара-абызской культуры. Следует также отметить, что в кара-абызской культуре находят близкие аналогии такие черты погребального обряда, как использование в могилах подстилки из луба, ритуальное разрушение костяков, малочисленность находок оружия в захоронениях синхронного периода и т. д. [20, с.229–230].  К тому же, локальные различия мордовского погребального обряда с ориентировкой кара-абызских погребений по своему значению не сопоставимы с такими кардинальными отличиями, как полное отсутствие грунтовых погребений в городецкой культуре и наличие их в древнемордовской.

При сравнении посуды селиксенских могильников с кара-абызской, В.И. Вихляев приходит к выводу, что некоторые кара-абызские сосуды близки селиксенским, но их находки единичны [16, с. 142]. Однако подобные сосуды появляются именно на позднем этапе кара-абызской культуры, и, по всей видимости, свидетельствуют о начавшейся смене прежней керамической традиции, результатом которой становится распространение плоскодонной посуды, близкой керамике древнемордовских памятников.

Сходная аргументация была изложена В.И. Вихляевым и по вопросу о возможном влиянии пьяноборских древностей на сложение памятников селиксенского типа. В частности им было отмечено, что в пьяноборских могильниках редка западная ориентировка, характерная для селиксенских древностей, в пьяноборских погребениях нет сосудов, в засыпке и на дне могил не встречаются кости животных, а пьяноборская поселенческая керамика, имеющая круглое дно, существенно отличается от плоскодонных сосудов Старшего Селиксенского могильника [16, с. 143]. Однако последующие исследования показали, что указанные В.И. Вихляевым признаки присутствуют на ряде памятников пьянобоской культуры [21; 22, с.264–265], а восточная ориентировка, характерная для пьяноборья, является преобладающей на одном из наиболее ранних могильников Верхнего Посурья – 2-ом Усть-Узинском [18].

Своеобразно вопрос о прикамском воздействии на население Сурско-Окского междуречья был решен С.Э. Зубовым. По его мнению, трансляторами пьяноборских традиций были племена саргатской культуры, которые продвигаясь через территорию Прикамья восприняли ряд местных черт. С.Э Зубова полагает, что это была миграция небольшой воинской группы, представители которой вскоре растворились в среде автохтонного населения [23, с.46–49; 24]. Однако тезису о малочисленности мигрантов противоречит достаточно существенное число памятников андреевско-писеральского горизонта, количество которых продолжает увеличиваться. К тому же данной миграцией оказалось охвачено не только Западное Поволжье, но и ряд более северных территорий, вплоть до Молого-Шекснинского междуречья, где А.Н. Башенькиным были исследованы могильники, близкие к древностям андреевско-писеральского типа [25]. По-видимому, миграция саргатского населения привела в движение пьяноборские и кара-абызские племена бассейна р. Белой, значительная часть которых перемещается на территорию Сурско-Окского междуречья, что и положило начало формированию древней мордвы [26, с. 137–138]. Судя по высокой степени милитаризации и широкому размаху связей, сурско-окское население на данном этапе исторического развития являлось не только объектом, но и основной движущей силой «воинских миграций» [27].

Следует отметить, что точка зрения С.Э. Зубова была оспорена Е.Н. Кемаевым, но кроме тех возражений, которые ранее были изложены В.И. Вихляевым против пьяноборского участия в этногенезе мордвы, новых аргументов им практически не было приведено [28].

Реальность саргатской миграции на территорию Сурско-Свияжского междуречья  была подвергнута сомнению со стороны Н. С. Мясникова. По его мнению, появление здесь тех признаков, которые С.Э. Зубов считает саргатскими, следует связывать с позднескифским или сарматским воздействием на местные древности, имевшими место с территории Верхнего и Среднего Подонья [29, с.12]. Наличие ряда прикамских черт в сурско-свияжских (протомордовских) материалах Н.С. Мясников связывает с развитием местных традиций населения культуры текстильной керамики (акозинской?) и позднеананьинских древностей типа Чурачикского могильника [29, с.13], что вызывает определенные возражения. Прежде всего, не очень понятно, какие именно признаки могли быть восприняты протомордовским населением из культуры текстильной керамики? Предположению о возможном участие в этногенезе протомордовских древностей местного позднеананьинского населения противоречит хронология Чурачикского могильника, погребения которого датируются IV – III вв. до н. э. [30, с.195]. Следовательно, формирование местных древностей II века н.э.,  представленных в настоящее время материалами Сендимиркинского могильника, на наш взгляд, не могло произойти без дополнительных миграций прикамского населения. Вместе с тем, с Н.С. Мясниковым следует согласиться по вопросу о наличие в андреевско-писеральских древностях ряда признаков, характерных для сарматских памятников Подонья, определенные параллели в материалах которых ранее отмечались и автором данной статьи [26]. Тем не менее, только этими признаками нельзя полностью  объяснить своеобразие андреевско-писеральских древностей, поэтому вопрос о саргатском участии в их формировании по-прежнему остается открытым.


Библиографический список
  1. Спицын А.А. Древности бассейнов рек Оки и Камы.  МАР. Т. 25. 1901. 150 с.
  2. Ефименко П. П. Рязанские могильники. Опыт культурно-стратиграфи­ческого анализа могильников массового типа // Материалы по этнографии. Л., 1926. Т. 3. Вып. I. С. 59 — 84.
  3. Ефименко П. П. К истории Западного Поволжья в первом тысячелетии н. э. по археологическим источникам // Советская археология. 1937. № 2. С. 39 — 58.
  4. Ставицкий В. В. Основные концепции этногенеза древней мордвы (историографический обзор) // Известия Самарского научного центра Российской Академии наук.  Самара, 2009.  Т. 11.  №6. С. 261 – 266.
  5. Рыков П. С. Очерк по истории мордвы. По археологическим материалам. М., 1933. 112 с.
  6. Смирнов А. П. Очерки древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья // Материалы и исследования по археологии СССР, № 28. М., 1952. 276 с.
  7. Смирнов А.П. Железный век Чувашского Поволжья.  МИА.  №95.  1961.  171 с.
  8. Полесских М.Р. В недрах времен. Пенза: Пенз. кн. изд-во, 1956. 100 с.
  9. Ставицкий В. В. Археологические изыскания М. Р. Полесских. Пенза: ПГКМ, 2008. 176 с.
  10. Халиков А.Х. Очерки истории населения Марийского края в эпоху железа // Труды МАЭ. Т. 2. Йошкар-Ола: Марийское кн. изд-во, 1962.  С.7-187.
  11. Степанов П. Д. Андреевский курган // Этногенез мордовского народа. Материалы научной сессии. Саранск: Мордов. кн. изд-во 1965. С.47-52.
  12. Степанов П. Д. Андреевский курган: К истории мордовских племен на рубеже нашей эры. Саранск,  1980. 108 с.
  13. Третьяков, П. Н. Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге. М. – Л.: Наука.  1966. 308 с.
  14. Полесских М. Р. Ранние памятники материальной культуры мордвы-мокши // Этногенез мордовского народа / Материалы научной сессии. 8 – 10 декабря 1964 г.  Саранск: Морд. кн. изд-во, 1965.  С. 144 – 148.
  15. Полесских М.Р. К вопросу о субстрате селиксенской культуры //Материалы по археологии Мордовии. Мордовский научно-исследовательский институт языка, литературы, истории и экономики. Вып. 52. Саранск, 1976. С.141-146.
  16. Вихляев В. И. О генезисе культуры южномордовских племен // Археологические памятники мордвы первого тысячелетия нашей эры.  Саранск, 1979.  С. 140 – 147.
  17. Гришаков В.В. Население верховьев Мокши и Суры накануне средневековья. Саранск: МордГПИ, 2005. 95 с.
  18. Гришаков В.В., Давыдов С.Д. Погребальный ритуал женских погребений Усть-Узинского 2 могильника III–IV вв. в Верхнем Посурье // Археология Восточноевропейской лесостепи. Пенза, 2013. Вып.3. С.227 – 231.
  19. Пшеничнюк А.Х. Кара-абызская культура // Археология и этнография Башкирии. Уфа, 1973. С. 162 – 243.
  20. Овсянников В.В. Кара-абызская культура // История башкирского народа М.: Наука, 2009. С. 223–243.
  21. Ставицкий В.В. У истоков этногенеза древней мордвы // NB: Исторические исследования. 2014. № 4. С.1–13. DOI: 10.7256/2306-420X.2014.4.13161. URL:http://e-notabene.ru/hr/article_13161.html
  22. Зубов С. Э. Пьяноборская культура // История башкирского народа М.: Наука, 2009. С. 255 – 277.
  23. Зубов С. Э. К проблеме культурной интерпретации памятников андреевско-писеральского типа // Исследования П. Д. Степанова и этнокультурные процессы древности и современности. Саранск: Историко-социологический институт, 1999. С. 44 – 51.
  24. Зубов С.Э. Воинские миграции римского времени в Среднем Поволжье (I–III вв.).  Saarbrűcken: LAP LAMBERT, 2011.  201 с.
  25. Башенькин А. Н. Финны, угры, балты, славяне и скандинавы в Молого-Шекснинском междуречье // Русская культура нового столетия: Проблемы изучения, сохранения и использования историко-культурного наследия.  Вологда, 2007.  С. 119 — 131.
  26. Ставицкий В. В. Западный компонент в материалах Андреевского кургана// Вестник НИИ гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия. Саранск, 2013б. №3. С. 126 – 140
  27. Ставицкий В. В., Ставицкий А. В. Об уровне социальной дифференциации волжских финнов в эпоху раннего железа // П. А. Столыпин: становление и реформирование российской государственности. – Пенза, 2012.  С. 119 – 130.
  28. Кемаев Е. Н. Об этнокультурной принадлежности населения, оставившего Андреевский курган // Вестник НИИГН при Правительстве Республики Мордовии. 2011, №1 (17). С. 47 – 59.
  29. Мясников Н.С. Археологические памятники первой половины I тысячелетия н.э. Сурско-Свияжского междуречья. Автореф. дис… канд. ист. наук. Казань,  2014. 19 с.
  30. Каховский В.В., Ильина Е.В. Новые исследования Чурачикского могильника в 2001 году // Новые археологические исследования в Поволжье. Чебоксары,  2003. С. 172 – 197.


Все статьи автора «Ставицкий Владимир Вячеславович»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: