В период XVII – начала XX вв. противоборство России и Турции неоднократно перерастало в полномасштабные вооруженные конфликты, каждый из которых неизбежно сопровождался интернированием во внутренние регионы нашей страны более или менее значительного числа турецких военнопленных.
Указанный процесс во многом затронул и один из старейших населенных пунктов Белгородчины – город Корочу, который в силу своего географического положения и ряда других факторов трижды в своей истории выступал местом расквартирования османских пленников. Правда, сегодня трудно сказать вполне определенно, когда именно пленные турки впервые появились в пределах названного города. Однако у нас есть все основания предполагать, что это могло произойти уже в ходе первых Русско-турецких войн 1676–1681 и 1686–1699 гг.
Что же касается более достоверных сведений, то они датируются периодом Русско-турецкой войны 1735–1739 гг., когда в октябре 1738 г. в Белгород прибыло около 1 000 турецких военнопленных, главным образом янычар, составлявших гарнизон капитулировавшей крепости Перекоп. В виду недостаточной ясности дальнейшего маршрута данной партии, а также невозможности содержать столь значительное число людей в одном месте, пленные были распределены по городам Белгородской губернии. При этом в Корочу прибыл 101 турецкий пленник. Здесь они содержались практически до лета 1739 г., после чего были направлены «в Ригу, Ревель и Нарву для употребления в работы» [1].
К сожалению, никаких конкретных данных об условиях проживания турок в Короче в этот период не сохранилось. Однако, исходя из общих сведений о расквартировании пленных, можно говорить о том, что они содержались в городском остроге наряду с преступниками. Впрочем, при нехватке мест в названном специализированном учреждении пленные вполне могли размещаться и «по квартирам», т.е. в домах городских обывателей. В последнем случае корочанцам приходилось не только подыскивать себе иное жилое помещение, но и обеспечивать турок дровами, свечами, посудой и постельными принадлежностями. Кроме того, городские власти обязаны были выделить людей из числа местных жителей (предпочтительно – отставных солдат) для усиления караула и обхода улиц в ночное время. Обеспечение турок питанием также осуществлялось за счет местных ресурсов. При этом мука, крупа и соль могли либо выдаваться им в натуральном виде, либо заменяться денежной компенсацией, которая составляла в сутки 5–6 коп. для офицеров и 2 коп. для рядовых.
В декабре 1770 г., т.е. уже в ходе следующей Русско-турецкой войны 1768–1774 гг., в Корочу из Белгорода прибыло для постоянного расквартирования 50 «турецких и арапских пленников», которые оставались в городе вплоть до своей репатриации в 1775 г. [2] Условия их размещения, в целом, мало чем отличались от описанных выше, за исключением того, что практика содержания пленных в колодках к тому времени отошла в прошлое. Кроме того, турки получили право устраиваться на работу к частным лицам и тем самым улучшать свое материальное положение. Так, писательница Н. Кохановская (Н.С. Соханская) вспоминала, что в указанный период ее прадеду, жившему близ Корочи, «пленные турки, по наемной плате, выкопали пруды в Хвощеватом и целое озеро на Бехтеевке для винокуренного завода». Далее Н. Кохановская указывала, что турки питались за счет работодателя и кроме того получали за работу по 2 коп. в день (правда, работникам из числа местного населения выплачивалось по 3 коп.) при стоимости мешка ржаной муки – 6 коп. [3, с. 13].
Следует также иметь в виду, что в 1768–1774 гг. количество пленников в Короче и Корочанском уезде наверняка составляло многим более упомянутых 50 чел., главным образом за счет тех турок, которые в соответствии с практикой тех лет были вывезены российскими офицерами с театра военных действий в свои корочанские поместья. В связи с этим необходимо заметить, что в XVIII в. по окончанию каждой очередной войны с Турцией далеко не все пленные могли быть репатриированы, ибо в соответствии с законодательством тех лет турки, перешедшие в православие, не подлежали возвращению на родину и становились российскими подданными. В частности, известно, что на исходе 1775 г. в Корочанском уезде числилось четверо бывших турецких пленных (двое мужчин и две женщины), крещеных и проживавших в с. Толстое (ныне село Губкинского района Белгородской области) [4].
Кроме того, бывшие пленные турки, принявшие православие, признавались людьми свободными, т.е., не подлежащими закрепощению. Причем российские власти контролировали данный вопрос довольно жестко. Достаточно показательным в этой связи выглядит дело «О крещеном турке Максиме Филиппове, жившем по найму у помещицы Сыромятниковой и у помещика Жевлева», которое Корочанский уездный суд рассматривал в 1777–1782 гг., т.е. на протяжении целых пяти лет, и в которое оказались вовлечены и Белгородский губернатор, и даже Государственная Коллегия иностранных дел (выражаясь современной терминологией – МИД). Суть дела состояла в том, что у бывшего пленного Максима Филиппова, находившегося в разное время «во услужении» у указанных помещиков, пропал паспорт на право свободного жительства в России, и власти усмотрели в этом попытку закрепостить турка. Правда, дело окончилось безрезультатно, ибо помещики перекладывали вину друг на друга, а сам Максим Филиппов ничего по данному вопросу пояснить не сумел [5].
Третье и самое массовое появление турецких военнопленных в Короче относится к периоду Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., когда в январе 1878 г. в город прибыло полторы сотни военнослужащих противника из числа плененных под Плевной. Характерно, что в 1878 г. из семи уездных центров Курской губернии г. Короча по числу расквартированных в нем турок занимал четвертое место, далеко опережая в этом отношении Обоянь, Старый Оскол и Суджу, но уступая Белгороду, Путивлю и Рыльску.
К сожалению, сведений о пребывании турок в Короче в этот период практически не сохранились, за исключением того, что они размещались казарменным способом в зданиях, принадлежащих городской Управе и на их содержание было израсходовано тогда в общей сложности 905 руб., из которых 471 руб. был выделен непосредственно Корочанской городской Управой, т.е., выражаясь современной терминологией, местным бюджетом [6].
Печатается с сокращениями. Полностью статья опубликована в краеведческом журнале «Корочанский край». № 7. – Курск: Изд. Корочанск. район. краевед. об-ва, 2012. – С. 34–37.
Библиографический список
- Архив внешней политики Российской Империи (АВПРИ). Ф. 89. Оп. 1. Д. 44. Л. 328, 330.
- Российский государственный военно-исторический архив. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1865. Л. 1.
- Кохановская. Старина. Семейная память. СПб.: Тип. А.С. Суворина, 1886. 133 с.
- АВПРИ. Ф. 2. Оп. 2/1. Д. 1256. Л. 185.
- Государственный архив Белгородской области. Ф. 4. Оп. 1. Д. 19. Л. 1–5.
- Государственный архив Курской области. Ф. 157. Оп. 1. Д. 150. Л. 10.