Одной из важнейших обязанностей служителей мусульманского культа была проповедническая деятельность, поскольку «проповедь является наиболее динамичным элементом религиозного комплекса, открывающим широкое поле для маневрирования, для совершенствования аргументации и освоения новой проблематики. Именно с помощью проповеди в первую очередь модернистские идеи распространяются среди масс верующих» [Аширов, 1978, с. 4]. Проповеди звучали на самые различные темы – от актуальных проблем социально-политического характера, чисто ортодоксально-догматического содержания до нравственных и других жизненно важных вопросов. В.А. Куроедов подчеркивал: «Социалистическая действительность, историческое творчество народов, которые сами стали хозяевами своей судьбы, подорвала веру в божественное предопределение. И мусульманское духовенство в настоящее время проповедует, что хотя многое и предопределено Аллахом, но немало зависит и от намерений людей и их упорства в достижении намеченных целей» [Куроедов, 1982, с. 166-167]. Действительно, в 1945-1980-х гг. помимо религиозных сюжетов в проповедях мусульманского духовенства появилось много новых моментов, что было вызвано объективной реальностью советской действительности. Мусульманское духовенство в своей религиозной деятельности вынуждено было считаться с тем обстоятельством, что СССР являлся страной массового атеизма, что далеко не все население, в силу разных причин, составляли верующие. Так, в праздничной проповеди на «Курбан-байрам» мулла чистопольской мечети (Татарская АССР), обращаясь к верующим, сказал: «Раньше мусульмане жили среди русских, как тараканы в щелях, но верили мусульманской религии сильнее, чем вы в настоящее время, хотя сейчас законом не запрещается выполнять религиозные обряды» [3, л. 186]. Кроме того, Великая Отечественная война способствовала оживлению религиозной жизни в СССР. Мусульманское духовенство заняло патриотическую позицию и призывало верующих к борьбе с фашизмом. Как компенсацию за проявленную лояльность мусульманское духовенство получило некоторые послабления, которые не хотело терять. Все это стимулировало поиск новых методов и форм религиозной пропаганды и даже обуславливало снижение уровня требований к верующим в плане соблюдения религиозных обрядов и традиций. Для сохранения своих позиций служители исламского культа старались облегчить исполнение религиозных ритуалов, изменить и упростить религиозную практику и т.д. Так, в 1969 г. при прохождении мусульманского праздника «Курбан-гаит» в Татарской АССР муллы разъясняли верующим, что для работающих граждан достаточно участия лишь в «фарыз элеше» – основной кратковременной части молитвы пророка, не занимающей много времени, после чего можно покинуть мечеть [4, л. 5]. Для Среднего Поволжья фактически в прошлом осталась практика чтения полного текста Корана («хатм Коран») в дни «Уразы». Советская власть пыталась тщательно контролировать столь важное направление религиозной практики служителей исламского культа.

В 1945-1980-х гг. модернизируя вероучение и культ ислама, мусульманское духовенство стремилось не выходить за рамки исламского вероучения. Но по многим проблемам, например, в отношении к частной собственности, социальному неравенству, положению женщины и т.д., служители культа перешли на более рациональные и реалистические позиции.

Социальные и нравственные проблемы жизни советского общества – труд, образование, национальные и семейно-бытовые отношения и т.п., постоянно находились в поле зрения исламского духовенства. В выступлениях священнослужителей стали звучать такие категории, как «социальный прогресс», «социальные законы», «закономерности развития природы и общества» и т.д. В 1965 г. муллы Степно-Озерской общины, Курманаевской и Старо-Утямшской мечетей (Татарская АССР) в своих проповедях говорили о необходимости честного отношения к колхозной собственности, воспитания молодежи в духе времени, уважения к родителям и старикам, выполнения принятых обязательств и т.п. Имам альметьевской мечети Ш. Гарипов (Татарская АССР) в одной из проповедей обращался к верующим: «Коран – основа нашей религии, требует от каждого из нас выполнять указания нашего правительства с таким же усердием, с каким мы выполняем и предписания самого Аллаха и пророка Мухаммеда. Все мусульмане должны еще лучше трудиться на производстве, а этот наш труд будет способствовать увеличению богатства нашей родины, повышению благосостояния всего народа» [5, л. 46].

Постоянно в богослужениях, особенно в сельской местности, звучали наставления о вреде курения, пьянства, морального облика верующего, о воспитании детей и т.д. В мечети Чистополя Татарской АССР имам Н.М. Мофлюхунов говорил: «Водка – мать безобразных дел, начало всех грехов. Тот, кто употребляет водку – отступник от веры, он не верит в потусторонний мир и рай. Алкоголик разрушает религию ислам. Тот, кто дает деньги алкоголику, подобен соучастнику в убийстве. Если алкоголик заболел, не интересуйтесь его здоровьем, если умрет – не участвуйте в его похоронах, т.к. он уже отлучен Аллахом от ислама» [5, л. 47].

Произошли изменения в отношении служителей исламского культа к науке. Явно прослеживалась тенденция синтезировать научные данные и положения Корана о существовании бога. Если раньше научные открытия категорически отвергались, то со временем достижения научно-технического прогресса стали расцениваться как нечто несовершенное, второстепенное. Существование бога стало «доказываться» с помощью научных достижений. Среди мусульманских модернистов СССР стало популярным положение о том, что развитие советской науки происходит милостью Аллаха, Коран является «кладезем» науки. Так, выпускник медресе «Мир араб» А.Ш. Бибарсов в своем выступлении перед верующими в 1971 г. произнес: «В одном из аятов, хадисов пророк говорил о том, что, чем молиться в течение одной ночи, полезнее один час заниматься наукой; один день изучать науки полезнее, чем соблюдать уразу в течение одного месяца». Далее он призывал верующих к овладению знаниями: «Земля, небо, луна, звезды и другие небесные тела созданы богом. Они постоянно вращаются вокруг своей оси с помощью энергии, данной богом. Для того, чтобы знать законы природы, нам надо изучать науки» [Вопросы теории и практики атеистического воспитания, 1979, с. 136-138].

Характерный пример религиозного модернизма 1960-1980-х гг. – попытка отождествления религиозных и коммунистических принципов морали, синтез религиозных и светских праздников и т.д. Так, имам-хатыб казанской соборной мечети Рахматулин 5 ноября 1965 г. в своей проповеди говорил: «Если Аллаху будет угодно, послезавтра, 7 ноября, будет праздник Великой Октябрьской социалистической революции. В этот день празднуется революция, давшая всему пролетариату свободу, направившая угнетенные народы всего мира к освобождению, сделавшая людей разных наций равноправными гражданами и передавшая управление государством в руки народа, свалив господство буржуазии в России» [Аширов, 1974, с. 39-40]. Далее говорилось, что мусульмане России с большой радостью встречают данный праздник, поскольку Великий Октябрь выполнил многое из того, что предначертано в Коране. В 1969 г. последняя пятница месяца шаабан и 32 годовщина Октября совпали, и мулла казанской мечети Х.Я. Яруллин в проповеди поздравил верующих и пожелал им: «Пусть в эти дни нам простит Аллах наши прегрешения и уготовит лучшую жизнь для тех, кто покинет этот мир в дни рамазана. Пусть пройдет этот день – день Великого Октября в мире и радости для наших народов» [8, л. 2]. Уполномоченный Совета по Татарской АССР обращал внимание, что «общим для проповедей данного дня являлось стремление духовенства подчеркнуть свою политическую лояльность советской власти и призыв к верующим встретить пролетарский праздник хорошими делами» [8, л. 2].

С середины 1970-х гг. в проповедях средневолжского духовенства сильным лейтмотивом стали призывы к миру, что было связано с изменением международной обстановки. Так, в дни праздника «Курбан-байрам» 1977 г. в выступлениях мулл сельских мечетей А. Ахметвалеева (с. Новое Узеево Татарской АССР), З. Галиуллина (с. Старые Киязли Татарской АССР), Н. Нурмухаметова (с. Курманаево Татарской АССР) особое внимание было уделено вопросам «О борьбе народов за мир и посильное участие в ней верующих мечети», «О мире на земле», «Об участии своими средствами в борьбе за мир» и т.п. [9, л. 129-130]. В 1979 г. накануне праздника «Курбан-байрам» на места было разослано праздничное послание муфтия ДУМЕС для использования муллами в проповеднической работе, где особое внимание обращалось на «одобрение подписания договора об ОСВ-2, неустанную борьбу Советского правительства за мир между народами» и т.д. [5, л. 42]. В проповеди имама мечети Ш. Гарипова Альметьевска (Татарская АССР) звучало: «Борьба за мир и его защита – священный долг каждого мусульманина и всех людей доброй воли. Вы знаете, что недавно было подписано Советским правительством и американским президентом соглашение об ограничении стратегических вооружений. Мы, мусульмане, как и все миролюбивые народы мира, одобряем и поддерживаем этот договор. Пусть Всевышний Аллах поможет нашим руководителям в их неустанной борьбе за мир и дружбу между народами» [5, л. 46].

Особое внимание в своих публичных выступлениях священнослужители мусульманского культа обращали единство национального и религиозного, что не всегда приветствовалось местными властями. Так, имам казанской мечети З. Сафиуллин на праздник «Ураза-байрам» (1982 г.) говорил: «То, что мы сегодня испытываем великую радость, существуем как великая нация – все это только благодаря благословенному исламу. И если мы отступимся от своей веры, упаси Аллах, то окончательно затеряемся среди других наций. Слава Аллаху, наше будущее возможно только под сенью нашей религии» [10, л. 55]. В других проповедях звучало: «Мусульмане потому сохраняют свое национальное единство и являются нацией среди других народов, что они верят в Аллаха, и чтобы так было всегда необходимо сохранять веру и исповедать исламскую религию» [5, л. 45].

В своей общей массе проповеди исламского духовенства Среднего Поволжья носили достаточно однообразный характер, повторялись из года в год, в них использовались, как правило, одни и те же аяты и высказывания из хадисов. Так, мулла казанской мечети Х. Яруллин (Татарская АССР) текст праздничной проповеди в неизменном виде использовал 6 лет, мулла бугульминской мечети Г. Хамидуллин (Татарская АССР) более 8 лет выступал с одним и тем же текстом. Ситуацию весьма красноречиво обрисовал имам мечети с. Степное Озеро Н. Шаяхматов (1981 г.): «… Я выступаю с одной и той же проповедью с 1946 г. Эту же проповедь читали и мои предшественники. Она нас вполне устраивает. Потому что верующие никакого духовного образования не имеют и в мечеть ходят два раза в год. Вообще наша проповедническая деятельность затухает. Или им говоришь, или стенам – одно и то же» [11, л. 65]. Безусловно, некоторые конъюнктурные моменты присутствуют, но в целом довольно объективно представлена картина. По мнению уполномоченного Совета по Татарской АССР И.А. Михалева, причина данного явления крылась в том, что «абсолютное большинство мулл – религиозные самоучки, имевшие низкий уровень общеобразовательной подготовки, кроме того, в настоящее время значительно ослаблены связи духовенства с муфтием, и он не рассылает праздничных посланий» [4, л. 7]. Действительно, в начале 1950-х гг. в Татарской АССР из зарегистрированных мулл у 100% было низшее общее образование; 20% – высшее духовное образование, 60% – среднее, 20% – низшее; из зарегистрированных в Пензенском крае имамов 35% имамов имели среднее образование, остальные – низшее; духовное высшее образование имели 5% мулл, среднее духовное – 10%, низшее духовное – 45%, 15% служителей исламского культа не имели никакого духовного образования [12, л. 29об, 43об, 47об; 13, л. 197]. Следует отметить, что верующих далеко не всегда устраивал столь низкий уровень «компетентности» служителей культа. Так, в 1969 г. в Чистополе (Татарская АССР) во время проповеди муллы Н.М. Мофлюхунова в праздник «Курбан-байрам» раздавались реплики «Это мы уже слышали», «Ничего нет нового» и т.п. [8, л. 20].

В связи с преклонным возрастом мусульманского духовенства, некоторые из мулл даже не выступали с религиозными проповедями, а ограничивались поздравлениями верующих с праздниками и высказыванием пожеланий им благополучия и мира. В Пензенском регионе мухтасиб Я.С. Юсупов старался личным примером активизировать проповедническую деятельность. Так, по сообщению уполномоченного Совета по делам религиозных культов по Пензенской области, 24 мая 1961 г. в день религиозного праздника «Курбан-байрам» мухтасиб выступил перед 300 верующими в мечети с. Большой Труев Кузнецкого района Пензенского региона. Свою речь он начал с изречений из Корана, зафиксировал уполномоченный Совета по делам религиозных культов по Пензенской области С.С. Попов в своем отчете, затем быстро «спустился с небес на землю» и дальше говорил только о вопросах современной  жизни. О чем только не говорил мулла Юсупов! О любви к родине, подчинении ее законам, соблюдении трудовой дисциплины, о выполнении народнохозяйственных планов, необходимости обучения детей трудовым специальностям и даже о вреде алкоголя. Совершенно очевидно, что в этих разглагольствованиях муллы верующие не нуждались. Они  потребовались мулле Юсупову для того, чтоб «втереться» в доверие к верующим, создать видимость, что его деятельность тоже «полезна» для общества, и что он, мулла Юсупов, тоже «шагает в ногу» с жизнью» [14, л. 257]. 

Уполномоченный Совета по делам религиозных культов по Пензенской области верно замечал, что необходимость адекватно реагировать на современные реалии советского общества обусловила тот факт, что, в 1940-1980-х гг. «в  проповедях мулл центральными темами сделались рассуждения о цивилизаторской миссии ислама, о всемерной заботе мусульманских организаций о культурном росте народа, повышении образовательного уровня  молодежи» [15, л. 38].

Священнослужители исламского культа, придерживаясь в целом лояльной позиции по отношению к советской власти, вступали иногда с ней в конфронтацию. Так, в конце 1970-х – начале 1980-х гг. сами верующие Чистополя Татарской АССР начали открыто выражать недовольство действиями, вернее, недействиями муллы Н.М. Мофлюхунова, который отказывался отпевать погибших при исполнении воинского долга, мотивируя свою позицию тем, что «эти люди преждевременно ушли из жизни не в боях за ислам, а по иным причинам», о чем говорил в своих проповедях. Более того, он не скрывал своего неприязненного отношения к членам КПСС и ВЛКСМ. По сведениям уполномоченного по республике, в своих проповедях Мофлюхунов публично осуждал интернациональное общение граждан, препятствовал заключению смешанных браков и т.д. [16, л. 41]. Примечательно, в связи с данными обстоятельствами председатель ДУМЕС муфтий А.И. Исаев направил в адрес уполномоченного Совета по Татарской АССР И.А. Михалева письмо с просьбой «разобраться в действиях муллы и принять меры вплоть до снятия его с должности имама мечети» [16, л. 42]. Поскольку мулла продолжал свою деятельность в прежнем направлении, новый председатель ДУМЕС Т.С. Тазеев в 1980 г. принял решение о его смещении и направил в Чистополь членов президиума ДУМ для «доведения решения до сведения исполнительного органа религиозного объединения и верующих» [16, л. 43]. Однако, приехавших верующие, сторонники Мофлюхунова, просто не допустили в мечеть.

В 1970-х гг. в Среднем Поволжье получила распространение практика представления содержания проповедей мулл в комиссии содействия по соблюдению законодательства о религиозных культах. Уполномоченный по Татарской республике расценивал данный факт как «проявление лояльности к органам советской власти» [17, л. 90].

Таким образом, мусульманское духовенство Среднего Поволжья отличалось активностью и последовательностью в использовании разнообразных методов работы, в том числе, и проповеднической деятельности, среди населения. Эффективность проповедей мусульманского духовенства была, поскольку звучавшие в них сюжеты о любви к Родине, укреплении семьи, ведении здорового образа жизни, формировании трудолюбия отвечали обыденным запросам верующих, были им понятны и близки, в свою очередь, попутно доказывали единство ценностей ислама и общечеловеческого. Но, тем не менее, кризисные тенденции ощущались, поскольку советская действительность явно не благоприятствовала распространению религиозности. Служители исламского культа также говорили в своих выступлениях о лояльном отношении к социалистическому строю, одобрении внешней и внутренней политики КПСС и Советского правительства, в целом, что, с одной стороны, обеспечивало относительно комфортные условия существования, с другой, частично приводило к ослаблению атеистической работы на местах, распространению религиозного мировоззрения и способствовало поддержанию влияния служителей исламского культа.

1. Аширов Н. Мусульманская проповедь. М.: Политиздат, 1978. 152 с.
2. Куроедов В. А. Религия и церковь в Советском государстве. М.: Политиздат, 1982. 264 с.
3. НА РТ. Ф. Р-873. Оп. 1. Д. 77.
4. НА РТ. Ф. Р-873. Оп. 2. Д. 40.
5. НА РТ. Ф. Р-873. Оп. 1. Д. 93. Л. 46.
6. Вопросы теории и практики атеистического воспитания. Ташкент: Узбекистан, 1979. 280 с.
7. Аширов Н. Эволюция ислама в СССР. М.: Знание, 1974. 152 с.
8. НА РТ. Ф. Р-873. Оп. 2. Д. 41. Л. 2.
9. НА РТ. Ф. Р-873. Оп. 1. Д. 81.
10. НА РТ. Ф. Р-873. Оп. 1. Д. 111.
11. НА РТ. Ф. Р-873. Оп. 1. Д. 105.
12. НА РТ. Ф. Р-873. Оп. 1. Д. 7.
13. ГАПО. Ф. 2392. Оп. 1. Д. 26.
14. ГАПО. Ф. 2392. Оп. 1. Д. 1.
15. РГАНИ. Ф. 5. Оп. 67. Д. 115.
16. НА РТ. Ф. Р-873. Оп. 1. Д. 136.
17. НА РТ. Ф. Р-873. Оп. 1. Д. 99.

Все статьи автора «Королева Лариса Александровна»