«ДЕРЖАВНОЕ РУССКОЕ СЛОВО…». АРХАИЧНАЯ ЛЕКСИКА В ПОЭЗИИ НИКОЛАЯ ТРЯПКИНА

Рыжкова-Гришина Любовь Владимировна
Рязанский институт бизнеса и управления
кандидат педагогических наук, проректор по научной работе и международным связям

Аннотация
В статье поднимается вопрос об использовании в поэтической речи устаревших слов и выражений, выполняющих в тексте определенную стилистическую или смысловую функцию. На примере творчества Н.И. Тряпкина (1918 – 1999) рассматривается конкретные случаи использования архаичной лексики, помогающие передать различные психологические состояния лирического героя, отразить тонкое чувствование народной речи, решить изобразительно-выразительные задачи. Помимо этого, умение применять устаревшую лексику является свидетельством совершенного литературного слуха, необходимого для настоящего поэта, умеющего чувствовать народную речь.

Ключевые слова: изобразительно-выразительные средства, Н.И. Тряпкин, народность, устаревшие слова и выражения


«MAJESTIC RUSSIAN WORD...». ARCHAIC LEXICON IN NIKOLAY TRYAPKIN'S POETRY

Ryzhkova-Grishina Lyubov Vladimirovna
NSEI of HE «Ryazan institute of business and management»
Candidate of Pedagogics, pro-rector on scientific work, fellow-member of the Union of writers of the Russian Federation, the winner of literary competitions

Abstract
In article the question of use in poetic speech of outdated words and the expressions which are carrying out in the text a certain stylistic or semantic function is brought up. On the example of Tryapkin's creativity (1918 – 1999) it is considered concrete cases of use of the archaic lexicon, helping to transfer various psychological conditions of the lyrical hero, to reflect a thin feeling of folk speech, to solve graphic and expressive problems. In addition, ability to apply outdated lexicon is the sign of the perfect literary hearing necessary for the real poet, able to feel folk speech.

Keywords: graphic means of expression, nationality, outdated words and expressions


Рубрика: Филология

Библиографическая ссылка на статью:
Рыжкова-Гришина Л.В. «Державное Русское Слово...». Архаичная лексика в поэзии Николая Тряпкина // Гуманитарные научные исследования. 2013. № 8 [Электронный ресурс]. URL: https://human.snauka.ru/2013/08/3695 (дата обращения: 22.02.2024).

Известно, что есть поэты, страстно желающие прослыть «народными» и для того, чтобы таковыми выглядеть, намеренно используют просторечные речевые выражения, устаревшие обороты, архаичную лексику в расчете на привлечение внимания читателя, хотя читатель (и это не зависит от степени его подготовленности и интеллекта) видит эту искусственность, натужность, ненатуральность и не идет у них на поводу. И если в течение какого-то времени они еще могут вводить их в заблуждение, то обман и своеобразное позерство рано или поздно обнаруживаются. В какие бы одежды ни рядилась подделка, она всегда останется подделкой. Таких поэтов перестают читать, быстро теряют к ним интерес и забывают. Лета – их удел.

Но есть другие поэты, которые говорят самыми, что ни на есть простыми и задушевными словами, и они звучат так, словно сказаны народом в какой-то невероятно глубокой древности, настолько они естественны, доходчивы, чисты и проникновенны. Николай Иванович Тряпкин – именно такой поэт, ему было достаточно написать любую их этих строк:

«Здесь прадед Святогор в скрижалях не стареет…»,

«Ты слышишь, батька? Август зашумел…»,

«Ты гуляй – не гуляй, ветер северный…»,

«Я на красную горку в ночи выходил…»,

«Поклонюсь одинокой рябине…»,

«Ай ты горькая доля, зловредный удел…»,

«Сколько вьюг прошумело за снежным окном…»,

«Истопил камелёк. Хорошо!»,

«В долине пестрели зацветшие злаки…»,

«Я припадал к началам рек…»,

«Кто с нами за вешние плуги?»,

«Ночка тёмная, осенняя, в деревне огоньки. Ой-да!»

И каждая из этих строк – картинка, рисунок, сюжет, откровение. И каждая их них словно взята из народной жизни и народной речи, так она безыскусно хороша, добротна слажена и естественна.

Но у Н.И. Тряпкина встречаются и собственно устаревшие слова и выражения. Обратимся к стихотворению 1969 года «Что там за вытнами?..»

 

Что там за вытнами? Что там за вытнами?

Эй, посмотри!

Грозы ль заходят с ночными пожарами?

Жгут ли стога за кустами ракитными?

Свет ли зари?

 

Что там в заказнике? Что там в заказнике?

Эй, отзовись!

Стонет ли филин с ночными шишигами?

Рубят ли сосны ворюги-проказники?

Скачет ли рысь?

 

Что там за хутором? Что там за хутором?

Чу, бубенцы!

Скачет ли свадьба с весёлыми сватами?

Див ли стенит про какие-то смуты нам?

Звон ли росы?

 

Что там за ворохом? Что там за ворохом?

Эй, покажись!

Гости ль ночные за клунькою прячутся?

Сердце ль моё переполнилось шорохом?

Снова ли – рысь?

 

Что же так чуется? Что нам вещуется?

Зной или град?

Грозно в ночи загораются сполохи,

Ропотно колос под ветром волнуется,

Дети не спят… [2, с. 63].

 

Сразу обращают на себя внимание устаревшие слова, которые встречаются здесь буквально в каждой строфе: вытны (выть), шишиги, див, вещуется, стенит, клунька. Обратимся к толковым словарям.

Выть (вытны) – старинное разделение земель на выти, то есть участки земли, наделы, покосы.

Шишига – старинное название лихого человека, вора.

Див – мифическое существо индоевропейской (арийской) мифологии.

Стенать – стонать, кричать со стоном.

Клунька – сарай, рига.

Вещать – прорицать, предвещать будущее.

Перед нами – картина ночи, но ночи не спокойной и умиротворяющей, а тревожной, полной грозных предчувствий, где все смутно и неясно, и все тонет во тьме… И только какие-то недобрые предчувствия терзают лирического героя, не давая ему уснуть.

Ночь полна шума и шорохов – то ли это слышится глухое громыхание далекой грозы, то ли где-то невдалеке ухает филин, то ли ночные грабители озоруют, то ли рысь пробирается по своим знакомым тропам, то ли стонет бессонный и сказочный Див? Отчего так тревожно лирическому герою? Отчего такое беспокойство в сердце? Нет ответов на эти вопросы.

Но мы можем предположить, что это стихотворение как статическая картина, мгновенно зафиксировало именно такое – тревожно-боязливое, беспокойно-мятущееся состояние лирического героя, ведь лирическое стихотворение – это, как известно, картина запечатленного мига. Значит, именно таковы были ощущения поэта в этот год, месяц, день, час, минуту, миг… И эти ощущения словно перетекли, перевоплотились в стихотворные строчки, навсегда оставшись в них.

И мы теперь можем только гадать, почему лирическому герою (или самому поэту) в ту ночь было так тревожно, страшно, смутно, беспокойно? Почему в той ночи грозно загорались сполохи, не спали дети и волновался под ветром колос?

С уверенностью можно сказать, что создать именно такую картину и передать такое настроение в данном стихотворении поэту во многом помогла архаичная лексика, так как стилистическая нагрузка, которую она несет, способствует созданию таинственного и даже пугающего своей непостижимой древностью колорита.

В стихотворении «Что там за вытнами?» есть удивительная строчка. Лирический герой, обеспокоенный ночными шорохами, терзается предчувствиями, и это состояние смятения, как мы убедились, передано поэтом блестяще. Но данная строка была бы уникальной в любом контексте – так необычно ее содержание, вот она: «Звон ли росы…».

Кому-то, может быть, она таковой не покажется, но для нас она стала неким откровением и свидетельством подлинного поэтического озарения, которое познал Н.И. Тряпкин, будучи поэтом чувствительной и восприимчивой души.

Вдумаемся в нее, эту короткую и звонкую, как капля, строчку. И зададим себе вопрос: может ли обычный человек слышать звон росы? Возможно ли это вообще? И существует ли он в природе?

Но перед нами – Мастер Слова, настоящий кудесник, чуткий к малейшим проявлениям природных стихий. Ему, кажется, подвластно многое, и даже рост травы и звон росы слышны ему отчетливо. Это – свидетельство тонкой душевной организации, по нашему мнению, того самого Литературного слуха, без которого нет и не может быть настоящего поэта.

Архаизмы появлялись в стихотворениях Н.И. Тряпкина, как видим, далеко не случайно, они всегда выполняли в стихотворении ту или иную функцию.

Во-первых, они были для него вовсе не устаревшими словами, а общеупотребительными, обиходными, ежедневными.

Во-вторых, архаизмы использовались поэтом с определенной целью, обусловленной стилистической или смысловой задачей.

В-третьих, поэт понимал, что устаревшие слова имели и имеют просветительское значение, так как побуждают несведущего читателя заглянуть в словарь, чтобы выяснить смысл незнакомого слова. Не всякий читатель сейчас знает, к примеру, что такое сузем и кто такой лешуга, которых мы встречаем в стихотворении «Песня о великом нересте»: «Августовские ночи! И сузем, и лешуга, / И земной полубред. / Это было на Пижме, у Полярного круга, / У застывших комет» [3, с. 122].

Сузем в словаре В.И. Даля – «глухой, сплошной лес» [1, с. 357], дальние земли, ширь, пространство. Лешуга – это лесной дух, лесовик, леший.

Слова, по разным причинам вышедшие из употребления, всегда привлекали Н.И. Тряпкина, он относился к ним с большим интересом и вниманием, дотошно их изучал, собирал, пытался постичь глубинный смысл и мастерски использовал. Он, наконец, их просто хорошо знал, и эти устаревшие слова были для него живыми, современными, наполненными определенным смыслом, конкретикой крестьянской жизни, ароматом деревенского быта. Все эти вытны, выти, суземы, шишиги, стружки, оттоль, мовы, выи, лабазы, седелки, дровни, копылы были его средой обитания, отражением интересов и потребностей его души, свидетельством богатства внутреннего мира и следствием необычайной близости к народной культуре и неразрывной связи с нею.

В стихотворении 1977 года «Триптих», посвященном памяти Владимира Ивановича Даля, поэт ведет речь о «державном Русском Слове» и «хатулище понятий народных». Сразу же встает вопрос: что такое хатуль, в данном случае – хатулище? Но сначала приведем стихотворение.

 

Где-то там, в полуночном свеченье,

Над землей, промерцавшей на миг,

Поднимается древним виденьем

Необъятный, как небо, старик.

 

И над грохотом рек многоводных

Исполинская держит рука

Хатулище понятий народных

И державный кошель языка [2, с. 235].

 

Словарь В. И. Даля дает ответ на вопрос, что такое хатуль или катуль, это котомка, мешок. И сразу становится понятной и неслучайность появления этих устаревших слов, и самое главное – глубина тряпкинских строк, почему этот «необъятный, как небо, старик» держит своей исполинской рукой «хатулище», то есть громадный мешок народных слов и выражений и державный, царственный «кошель языка».

Эта глубина стала возможной благодаря мастерству поэта, которое в данном случае выражается в тонком чувствовании народной речи, в умелом использовании ее богатейших изобразительно-выразительных средств. И той поистине гениальной прозорливости поэта Н.И. Тряпкина, чье творчество представляет собой явление в отечественной литературе, до сих пор недооцененное и, видимо, не до конца осознанное современниками. Литературный мир и общественность еще как будто не осознали величие души, запредельное мастерство и масштабность поэзии Николая Ивановича Тряпкина, «гуслезвонца всея Руси».

 


Библиографический список
  1. Даль В.И. 2. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. Т. 4 : Р – Я. – М.: Русский язык Медиа, 2006. – 683 с.
  2. Тряпкин Н.И. Горящий Водолей / Сост., вступ. ст. С.С. Куняева. – М.: Молодая гвардия, 2003. – 493 с.
  3. Тряпкин Н.И. Стихотворения. – М.: Дет. литература, 1983. – 190 с.


Все статьи автора «Рыжкова-Гришина Любовь Владимировна»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: