ТАРАКАНОВА Д.А. БЫТОВОЕ И СИМВОЛИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ДИАЛЕКТНОГО СЛОВА (НА МАТЕРИАЛЕ ГОВОРОВ СРЕДНЕГО ПРИОБЬЯ)


ТАРАКАНОВА Д.А. БЫТОВОЕ И СИМВОЛИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ДИАЛЕКТНОГО СЛОВА (НА МАТЕРИАЛЕ ГОВОРОВ СРЕДНЕГО ПРИОБЬЯ)


Рубрика: Лингвистика

Библиографическая ссылка на статью:
// Гуманитарные научные исследования. 2012. № 11 [Электронный ресурс]. URL: https://human.snauka.ru/2012/11/1864 (дата обращения: 22.02.2024).

Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта «Константы русской народной культуры в языковом коде: от бытового к бытийному», (грант № 12-04-00163).

Научная лингвистическая парадигма XXI в. сформировала такие подходы и инструменты анализа, которые позволяют постигать связь языка и культуры его носителей. В традиционной культуре, выработавшей особый способ фиксации и хранения информации в форме системы символов, способной содержать целые культурные тексты,  материальный мир наделяется духовным, бытийным значением. То есть символическая семантика позволяет коллективу обозначать и объяснять  основы мироустройства в форме абстрактных идей. Диалектное слово в этой логике становится средством фиксации этнического мировоззрения, единицей кодирования и трансляции культурно значимых смыслов, в частности лексические единицы, функционирующее в контексте обряда – обрядовые слова.
В составе обрядовых слов выделяется группа единиц, значение которых развивается до уровня архетипических, вмещая в себя абстрактные представления народа о процессах мироустройства. Такие слова являются результатом процесса  символизации, завершение которого проявляется в развитии в значении слова символического компонента.
Лексические единицы приобретают символический компонент значения в результате работы определенных механизмов. Рассмотрим механизмы процесса символизации: каким образом в значении лексических единиц формируется символический компонент, как происходит перевод значения слова из бытового (профанного) – в символическое. Исследованный материал позволил выявить следующие механизмы:
1) актуализация символического компонента посредством употребления собственно сакральной лексики;
2) перевод значения слова из бытового в символическое по признаку символизируемого объекта.
Рассмотрим специфику данных механизмов:
1. Употребление собственно сакральной лексики
Как показало исследование диалектного материала, среди обрядовых слов есть лексические единицы, относящиеся к терминологии обряда, значение которых изначально является сакральным. Вслед за Т. Б. Банковой, мы называем их собственно сакральными. Символический компонент значения таких единиц не является результатом развития значения слова из профанного в символическое, а изначально заложен в его семантике.
Так, например, единица смёртное, смёртная (одежда, одёжа) называет реалию, не являющуюся элементом повседневного гардероба. Лексема именует атрибут исключительно похоронного обряда, «одежда, предназначенная для умершего» [1: 187]: Смёртное – одежда, которую она приготовила для себя. Вот у нее была тряпочка, она ее себе приготовила в смёртное. Там эта тряпочка лежала. [Материал, собранный автором. Том. Пар.]; Смёртну одёжу одела [Том. Крив.]. Таким образом, лексема смёртное обладает сакральной семантикой вне зависимости от контекста, наряду со словом уваль (вуаль), называющим головной убор невесты: А ето на голову, раньше звали уваль [Том. Пар.]; Уваль, светы, когда венчаться. [Том. Верш.];… ее содют, вот надевают уваль там, платье, надевают все [Том. Верш.]. Единица уваль не имеет профанной семантики, ее значение всегда связано с обрядом – это «свадебный головной убор невесты: У ей невесты расплетали косу, надевали уваль, тюль шелковый; Невеста в увале была, в цветах» [2. Т. 7: 116].
Механизм символизации как процесс формирования символического компонента значения не просматривается в семантике собственно сакральных единиц, наделенных символическим компонентом значения изначально. Их значение всегда является символическим вне зависимости от контекста.
Например, слово курник используется только в рамках обрядового дискурса, об этом свидетельствует дефиниция, данная в ВС: курник – «свадебный пирог с курятиной, мясом или салом и другой начинкой, а так же вообще мясной пирог» [2. Т. 3: 197]. Курник готовится крестьянами только в качестве свадебного, обрядового блюда. Курник – это пирог жениху от невесты. Стряпали таку булку, нарядим чем-то, бумагой разной [Том. Зыр.].
Символический компонент имплицитно объективирован в наименовании и связан с жертвоприношением, куриное мясо первоначально использовалось как начинка пирога, курник – из курицы. Современные диалектные тексты демонстрируют процесс утраты значением данной лексической единицы семантики жертвоприношения. Подробно этот процесс рассмотрен в статье Т. Б. Банковой «Кулинарный код в сибирских семейных обрядах». По мнению ученого, «перед нами живой процесс демотивации: рассматриваемая языковая единица переживает утрату лексического мотиватора, что свидетельствует о полной сакрализации слова» [3: 25–28].
Во-первых, курником называют пироги с любой другой начинкой (не курицей): мясом, салом, печенью: От невестиной матери испечён бывает курник – пирог с мясом так называют [Кем. Map.]; К свадьбе готовились, курники стряпали – с мясом пироги. Он такой хороший, жирный, с салом быват [Том. Зыр.]; Курники на свадьбу стряпают. Печень варят, в нутро накладёшь, как пирог, и загибать зубцами [Том. В. – Кет.].
Во-вторых, название курник носят свадебные блюда в виде жареной или варёной курицы, петуха, свиной головы: Курники – курицу либо петуха зарезать, изрядитъ его всяко и вилку в середину воткнуть. Ножик положить. Курники не режут [Том. В. – Кет.]; Курник – это свиная голова сваренная, её нарядят разными бумажками. На свадьбе это кушанье подают, когда невесту под венец отправляют [Кем. Юрг.].
В-третьих, бумажные цветы, которыми украшают свадебные пироги, также называются курниками: Поснарядят коней, девушки курники делали. Курники были – из бумаги цветы. И в пироги эти курники повтыкашь И девки сидят только с курниками. Тады девки вылазят, забирают курники, и все садятся за стол. А девки курники никому не дают [Том. Зыр.].
Таким образом, один из механизмов формирования символического компонента значения слова – это употребление лексических единиц, специально созданных для именования обрядовых реалий. Символический компонент изначально заложен коллективом в значение таких слов.
2. Перевод по признаку обозначаемого явления
Большинство обрядовых слов обладает свойством называть факты реальной действительности, а в рамках обрядового дискурса в результате процесса символизации выражать бытийные смыслы как результат экспликации символического компонента. В значении таких лексических единиц возможно вычленить процессы, приводящие к обогащению значения слова за счет символического компонента, а значит, и выявить механизмы перевода значения из бытового в символическое.
Например, обратимся к данным словарной статьи лексемы баня: А счас Еленочка начала затоплять баню в субботу – она не топится. Ее водют в баню, невесту, моют. Моют в бане подружки, одевают все чисто на нее [2. Т. 1: 56].
В рамках одной словарной статьи зафиксировано одновременно денотативное значение: баня – «помещение, где моются, парятся», а также сакральное, связанное с эпизодом свадебного обряда непосредственно перед днем свадьбы. В первой иллюстрации баня – это место, где моются, лексема имеет бытовое значение. Во втором проявлен сакральный компонент (этап свадебного обряда), который развивается до символического – место для ритуального очищения, перерождения невесты. «Символика бани разворачивается из архаического обычая обязательного водного омовения при переходе из одного состояния в другое» [4: 197]. Так, во втором примере речь идет о свадебном обряде, о чем свидетельствует лексема невеста. С невестой совершаются обрядовые манипуляции, выраженные акциональными распространителями: водить, вести (под ручки), мыть, одевать, чесать: С утра баню истопят, человек 6-7 девушек с невестой пойдут в баню. Вино унесут, конфеты, вымоются, невесте голову вычешут [Том. Зыр.]; Невесту ведут ее под ручки в баню ее подружки, бутылку несут. Там вино и вода. Поют ей, поют. А веник весь в цветах, цветы делают. В баню пришли и невесту моют. А там ее моют ее подруги и плачут над ней, и приговаривают [Том. Карг.]; Потом значит в субботу девушки невесту в баню ведут, моют, парют, поют там свадебны песни. Ну вот, девушки оденутся там, говорят: «На невесту платте не налазит!», они там, парни, дадут, девушки выпьют и платье наденут. Потом выведут в передбанок: «Пальто не сходится!», ну, жених опять там маленечко по глоточку. Приведут там, поют [Материал, собранный автором.  Том. Пар.].
Формирование символического компонента значения происходит на основе признака реалии ‘мыться’. Баня – помещение, где моются и парятся [2.  Т. 1: 56].
Механизм процесса символизации лексемы баня можно представить следующим образом:
Баня – место, где моются (бытовое значение) – этап обряда, непосредственно перед днем свадьбы (сакральный компонент значения) – место для ритуального очищения (на основе признака ‘мыть’), перехода невесты из одного статуса в другой (символический компонент значения).
Как показывает анализ диалектного материала, коллективом используются имена явлений привычной, бытовой действительности для обозначения фактов, связанных с сакральным уровнем бытия. Так, например, в свадебном обряде часто переосмысляются денотативные признаки лексем, называющих предметы домашнего быта. Слово игла (иголка) называет предмет каждодневного обихода: «тонкий металлический стержень, употребляемый для шитья: Иглами даже сбруи шили, иголочки у меня были, Магазины каки были? Ну, иголки, булавки, нитки, кружува» [2. Т. 3: 18–19].
В обрядовом дискурсе проявляется символический компонент значения слова иголка – трудолюбие, усердие невесты. «Умение девушки шить, ее трудолюбие являлось определяющим в формировании положительного впечатления о невесте со стороны жениха и его родных» [3: 15].
Механизм формирования символического компонента основан на переосмыслении признака обозначаемой реалии ‘шить’ и актуализируется акциональными распространителями наломать, то есть усердно шить приданое, показывать (сломанные иголки) – демонстрировать усердие невесты при подготовке приданого. Ну тут невеста выходит, иголки показывает, какая она трудолюбивая, аккуратная [Том. Пар.]. А девки соберутся, шьют, наломают иголок и в блюдечко складут. Говорят: иголки куплены, платите, покупайте иголки [Кем. Яйск.]. Демонстрация и продажа сломанных иголок – «этап обряда, сигнализирующий о завершении девичника, в результате которого происходит своеобразный отчет невесты перед женихом накануне венчания» [3: 15]. Формирование символического компонента значения слова-символа иголка связано с денотативным признаком реалии – ‘предмет для шитья’.
Значение лексической единицы булавка также развивается до символического. Бытовое значение слова булавка – «игла с головкой на тупом конце, служащая для прикалывания. Платок булавкой скалывали. Она была медная, маленькая; Булавкой приколю эту штору, чтоб чад не шёл» [2.  Т. 1: 133]. Путь из дома невесты в дом жениха как промежуточное ритуальное пространство представляет опасность для невесты, связанную с преодолением ряда границ [5: 54]. Поэтому наряд невесты содержит ряд оберегов (уваль, венец, булавка и др.), защищающих от дурного влияния на этом пути. Символический компонент слова булавка ‘оберег’ формируется на основании признака ‘острота’. На актуализацию этого признака указывает акциональный распространитель прикалывать. В свадебном обряде на платье невесты прикалывают булавку: Мы когда к жениху ехать собирались, мне тогда мама булавку приколола сюда вот [указывает на воротник] и сюда, вкруг подола на платье, чтоб не сглазили, всяко ведь бывало, а еще пятачок под пятку положила [Материал, собранный автором.  Том. Нар.]. Также символизация происходит за счет распространителей с семантикой кругового движения приколоть вкруг подола. Круг является основной формой структурирования пространства при делении на свое и чужое, «где круг выступает как граница замкнутого, охраняемого пространства» [6: 11]. В исследуемой иллюстрации происходит двойная символизация за счет описания «охранительных» круговых движений и использования предмета с семантикой ‘оберег’.
Перевод бытового значения акциональных слов-символов происходит также на основании признака называемого действия. Так символический компонент значения глагола перегораживать, перегородить развивается на основе реальных признаков денотата: перегородить – «образовать преграду, загородить поперек чего-либо»: Всю реку вот перегородят» [2. Т. 5: 58], и имеет семантику ‘создавать преграду между «своим» и «чужим» пространством’. Путь, который проезжает свадебный поезд жениха и невесты, символизирует переход из одного социального статуса в другой и являет собой пространственное воплощение такого перехода, который сопровождается преодолением ряда границ. Например, Я помню свою свадьбу – в семи местах дорогу перегораживали, пока везли меня от маслозавода, я ж там жила. В семи местах перегораживали дорогу [Материал, собранный автором. Том. Нар.]; В ту пору на лошадях ездили, ничего другого не было. С собой банки браги брали и конфеты. Перегораживали дорогу, всем наливали и угощали [Материал, собранный автором. Том. Пар.]; Дорогу перегораживали, да наливали всем. На улицу прям был вынесен стол, пока стояли подпругу отрезали у нас. А на мосте. И в начале моста и тут вот. Выкупать невесту просют: наливают всем, детям конфеты, бражку свою возют [Материал, собранный автором. Том. Нар.]. Представленный обрядовый дискурс, описывающий преодоление границы молодыми, содержит ряд лексем наливать, угощать, бражка, брага, конфеты с символическим компонентом ‘жертвоприношение для успешного прохождения преграды’. Брага – частый в свадебном обряде хлебный напиток выступал как «жертвенный»: «гости со стороны жениха везли свою брагу, особый смысл имело угощение квасом, брагой гостей свадьбы» [4: 202–203].
Исследованный материал показал, что наиболее продуктивным в обрядовом дискурсе в акте символизации является механизм формирования символического компонента путем переосмысления денотативных признаков обозначаемой реалии. Так, базой для символизации становятся признаки, связанные с формой, функциями, материалом реалии, но в ряде случаев релевантными оказываются потенциальные признаки предметов, действий, признаков.

Литература

1.    Словарь русских старожильческих говоров средней части р. Оби / под ред. В. В. Палагиной. – Томск: Изд-во Том. ун-та, 1964–1967.
2.    Вершининский словарь / под ред. О. И. Блиновой. – Томск: Изд-во Том. ун-та, 1998 – 2002. – Т. 1–7.
3.    Банкова Т. Б. Кулинарный код в сибирских семейных обрядах // Вестн. Том. гос. ун-та: бюл. оперативной науч. информации «Обрядовое слово как языковой и культурный феномен: статус и региональная специфика». – 2006. – № 112. – С. 20–33.
4.    Этнолингвистический словарь свадебной терминологии Северного Прикамья. – Пермь, 2004. – 359 с.
5.    Гура А. В. Ритуальный путь в славянском свадебном обряде // Пространство и время в языке и культуре. – М., 2011. – С. 54–69.
6.    Славянские древности: энолингвистический словарь: в 5 т. / под ред. Н. И. Толстого. – М.: Междунар. отношения, 1995 – 2004.



Все статьи автора «dashnik1987»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: