ДУНАЙ В ТВОРЧЕСТВЕ ЖЮЛЯ ВЕРНА

Чекалов Кирилл Александрович
Институт мировой литературы имени А.М. Горького РАН
доктор филологических наук, заведующий Отделом классических литератур Запада и сравнительного литературоведения

Аннотация
В статье рассматривается поздний роман Жюля Верна «Прекрасный желтый Дунай», который был значительно переработан его сыном Мишелем и вышел в свет под названием «Дунайский лоцман» в 1908 г. Оригинальная версия была опубликована лишь восемьдесят лет спустя. Анализируются особенности трактовки темы Дуная, своеобразие авторской манеры, замедленный ритм повествования, а также сюжетные источники Жюля Верна.

Ключевые слова: , , , , , , , ,


Рубрика: Литературоведение

Библиографическая ссылка на статью:
Чекалов К.А. Дунай в творчестве Жюля Верна // Гуманитарные научные исследования. 2018. № 3 [Электронный ресурс]. URL: https://human.snauka.ru/2018/03/24852 (дата обращения: 21.02.2024).

Как известно, водная стихия в романах Жюля Верна представлена в первую очередь морскими и океаническими просторами («море – моя стихия», любил повторять писатель); рекам уделяется не так уж много внимания. Примером тому может служить роман «Михаил Строгов» (1875, опубл. 1876), действие которого полностью разворачивается в России.  Главному герою – царскому курьеру – приходится перемещаться по огромным просторам нашей необъятной родины (из Москвы в Сибирь) и, разумеется, пересекать при этом водные преграды, а также плыть по рекам. Охарактеризованы они весьма лаконично. Например, в нижегородском эпизоде описание ярмарки оказывается куда как детальнее описания Волги. Совсем мало говорится об Оби (эта сибирская река присутствует еще и в другом произведении Верна, романе 1890 года «Цезарь Каскабель») и Иртыше, чуть больше – об Ангаре и Енисее с его живописными берегами. В конечном итоге автор романа усматривает в великих русских реках прежде всего естественные преграды и констатирует: «Эти громадные сибирские реки, через которые еще не построено никаких мостов, составляют серьезное препятствие для путей сообщения» [1, с. 164].

В одном из интервью великий писатель, вспоминая о своем путешествии в Англию, замечает: «Я считаю себя истинным поклонником Темзы. Полагаю, что эта великая река является самой главной достопримечательностью великолепного города» [2, с. 663]. Скорее всего, это высказывание – не более чем проявление любезности по отношению к английскому репортеру. Ведь cамая знаменитая из английских рек упоминается в некоторых романах Верна [«Плавающий город» (1871), «Клодиус Бомбарнак» (1893) и «В погоне за метеором» (соч. 1901, опубл. в версии Мишеля Верна в 1908, в ориг. версии – в 1986)] лишь мельком, и безо всякого пиетета.

Наконец, имеется три романа Верна, в которых водные артерии занимают действительно центральное место. Примечательно, что две из них протекают в странах Нового Света и удачно дополняют обширную «воображаемую географию» писателя: это Амазонка (роман «Жангада», 1881) и Ориноко (роман 1894 года «Великолепная Ориноко», опубл. 1898). Обе великих американских реки наделяются в соответствующих произведениях символическим смыслом. Как пишет в этой связи французский исследователь Лионель Дюпюи [3], в обоих романах путешествие героев от устья к истокам реки созвучно постижению ими собственных корней, самоидентификации. Восходя к истокам этих рек, герои вместе с тем восходят к истокам собственной жизни; так возникает тесная связь между географией, гидрографией и биографией.

И только одной из великих европейских рек посчастливилось оказаться в центре одного из сочинений великого французского писателя. Речь идет о Дунае и романе, который именовался в оригинале «Прекрасный желтый Дунай» («Le Beau Danube Jaune»). Справедливости ради следует отметить, что дунайская тема мельком затронута чрезвычайно забавном романе Верна «Упрямец Керабан» (1883), а более подробно развернута во второй главе романа «Тайна Вильгельма Шторица» (первоначальное название «Невидимая невеста», соч. около 1898, опубл. в версии Мишеля Верна в 1909, в ориг. версии – в 1985).

Одно из наиболее оригинальных сочинений Верна, роман «Тайна Вильгельма Шторица» как тематически, так и интонационно может рассматриваться как своеобразный контрапункт по отношению к «Прекрасному желтому Дунаю». В данной статье мы подробно рассматривать его не будем. Укажем лишь, что соответствующая глава «Тайны Вильгельма Шторица» как бы заполняет тематическую лакуну «Прекрасного желтого Дуная» (в главе довольно подробно воссоздано плавание по территории Венгрии, заканчивающееся в трудном для идентификации городке Рагз; скорее всего, имеется в виду населенный пункт под названием Рац-Бече, который – вопреки Верну – находится не на самом Дунае, а на правом берегу его притока, Тисы). Процитируем также фрагмент из «Тайны Вильгельма Шторица» (в переводе В. Николаева), в котором внезапно возникает сближение Дуная с Амазонкой: «Мы проплываем мимо огромных плотов из стволов корабельного леса. На них расположены плавучие деревни, которые сколачиваются при отправлении и разбираются по прибытии; они напоминают громадные бразильские “жангады”, плавающие по Амазонке» [4, с. 318].

По всей вероятности, «Прекрасный желтый Дунай» был написан около 1900 года и попал к издателю в 1905 г. Сам издатель (Этцель-младший) настаивал на другой, гораздо более ранней дате создания этого произведения: около 1880 г. По утверждению Этцеля, роман был создан под впечатлением громкой популярности знаменитого вальса Штрауса «На прекрасном голубом Дунае» («An der schönen blauen Donau», 1866); однако, развивал свою мысль издатель, с учетом снижения популярности вальса нет оснований сохранять оригинальное название книги. В итоге Этцель опубликовал книгу в 1908 году под названием «Дунайский лоцман» («Le Pilote du Danube»).

Смена заголовка – важный, но, к сожалению, не единственный шаг к искажению авторского замысла. Более существенна та трансформация оригинального сюжета, которую осуществил сын писателя Мишель Верн. В результате поклонники Жюля Верна долгое время могли пользоваться лишь этой, сильно искаженной, версией книги. Роман был оперативно переведен на русский язык Евгением Мауриным под названием «Сергей Ладко» и выпущен в 1909 году петербургским издательством «Досуг». Затем отечественные издатели долгое время игнорировали эту книгу. Лишь полвека спустя она вышла в переводе всем хорошо известного Александра Мелентьевича Волкова, создателя цикла произведений о Волшебнике Изумрудного города. Его перевод нередко печатается и в наши дни; последнее на сегодняшний день издание выпустил издательский дом «Вече» в 2016 году. Кроме того, публикуется еще один перевод этого романа, выполненный Н. Немчиновой.

Что же касается оригинальной рукописи, то ее обнаружил в архиве семьи Этцеля – наряду с другими «посмертными» сочинениями Верна – исследователь Пьеро Гондоло делла Рива; она была впервые опубликована лишь в 1988 году. На сегодняшний день имеется два русских перевода «Прекрасного желтого Дуная». Мы пользовались переводом Е. Трынкиной, выпущенным в свет издательством «Ладомир» в 2003 году; семь лет спустя издательство Б.С.Г. Пресс (ОГИ) опубликовало новый перевод Н. Чесноковой.

Возвращаясь к названию оригинальной рукописи, отметим, что здесь налицо шутливая полемика французского классика с традиционным – и значительно пережившим Штрауса! – представлением о голубизне этой реки. В этом смысле Верн, не указывая источника, частично солидаризуется с автором книги, которая является основополагающим страноведческим источником «Прекрасного желтого Дуная». Речь идет о весьма интересной как с литературной, так и с «туристической» точки зрения книге французского историка и общественного деятеля Виктора Дюрюи «Беседы путешественника». Эти довольно пространные заметки были поначалу (в 1862-1863 г.) опубликованы на страницах журнала «Вокруг света» («Le Tour du Monde»), а затем вышли отдельным изданием. В 1860 году Дюрюи пришлось прервать свое путешествие по Дунаю из-за назначения его министром образования; записки продолжил его спутник, художник Дьедоннэ Лансло (от Регенсбурга до дельты Дуная), однако в литературном отношении продолжение уступает главам, написанным его предшественником.

Дюрюи отмечает, в частности, что около города Пассау сливаются воедино три реки – Ильц (светло-коричневого цвета) Дунай (в погожие дни его вода изумрудного цвета) и Инн (желтого) [5, с. 386]. Об этом же пишет и Верн, причем он еще более категоричен в решении вопроса относительно цвета дунайских вод, именуя великую реку «желтой, а отнюдь не голубой, как заявлено в названии известного вальса Штрауса» [6, с. 8]. Надо сказать, что в другом месте имя Дюрюи всплывает в тексте книги – в одном из примечаний Верн ссылается на его рассуждение относительно возможной судьбы Белграда [6, с. 112, сноска 1]. Упоминается книга Дюрюи и в романе «Тайна Вильгельма Шторица».

Главный герой «Прекрасного желтого Дуная» – победитель конкурса рыболовов, бывший лоцман Илиа Круш, который решил подкрепить свою победу длительным плаванием от истоков Дуная к его дельте. Он дает слово питаться по ходу путешествия исключительно выловленной им рыбой – или же приобретать продукты на вырученные от продажи улова деньги. [Таким образом, завязкой сюжета становится пари, что роднит роман с некоторыми другими произведениями писателя: «Вокруг света за 80 дней» (1873), «Завещание чудака» (1899) и тот же «Упрямец Керабан»]. В путешествии его сопровождает некий господин Егер – к концу книги читатель узнает, что под этой маской скрывается полицейский Карл Драгош. По ходу дела (в Пеште) Круша ошибочно принимают за главу контрабандистов Сергея Лацко, задерживают и отправляют в тюрьму, но вскоре истина проясняется, и Круша отпускают на свободу. В дальнейшем Крушу приходится встретиться с настоящим Лацко, и он принимает живейшее участие в поимке контрабандиста. В финале растроганный Егер целует своего друга и помощника в обе щеки. Заключительная фраза романа выдержана прямо-таки в вольтеровском духе: «И после всего сказанного кто осмелится смеяться над этим мудрым человеком и осмотрительным философом, каким во все времена и во всех краях является настоящий рыболов?» [6, с. 142].

Тема рыбной ловли занимает в книге весьма существенное место. Как отмечает С. Шавалов, «временами роман даже начинает напоминать пособие по рыболовству» [7, с. 11]. Приведем лишь два соответствующих примера: «Он отлично умел подбирать наживку и выбирал то мошек для форели, голавля и пескаря, то мясные шарики для усача, то слизняков для угря, то головастиков для щуки [6, с. 48]; «сейчас, в начале мая, я наживляю мелкие крючки пшенной кашей, в которую для аромата добавляю асафетиду! Зимой же хороша наживка из сухого хлеба, смоченного свежей кровью… Конечно, лучше, когда поплавок неподвижен, потому что у плотвы и красноперки прямой рот и они хватают наживку очень быстро…» [6, с. 55].

Возникает впечатление, будто автор этих строк имеет большой опыт по части рыбной ловли и знает толк в повадках рыб. Однако на самом деле перед нами лишь очередное проявление умения Верна виртуозно внедрять в текст почерпнутые из других источников сведения. Как заявил в 1875 году матрос с принадлежавшей писателю яхте «Сен-Мишель» Александр Дюлон (он был безмерно предан своему хозяину), «у него есть лишь один изъян – он ничего не смыслит в рыбной ловле и начинает верить в рыбу лишь в тот момент, когда накалывает ее на вилку» [8, с. 258]. Именно поэтому, продолжает матрос, удить рыбу с борта «Сен-Мишеля» совершенно бесполезно, как если бы капитан Верн наложил на яхту некое заклятие.

Мы уже говорили о символике реки в двух «речных» романах Верна («Жангада» и «Великолепная Ориноко»); «Прекрасный желтый Дунай» не является в этом смысле исключением. Хотя Круш и Егер двигаются не к истокам, а от истока к дельте Дуная, мерное течение дунайских вод и здесь соотносится с темой поиска подлинной идентичности. Точнее, в случае с «Прекрасным желтым Дунаем» речь должна идти не о поиске, а о частичной утрате идентичности, причем обоими главными героями – Крушем и Драгошем. Первый ошибочно принят за контрабандиста, второй долгое время пребывает под маской Егера.

Однако, на наш взгляд, символический смысл водной артерии в интересующей нас книге этим не исчерпывается. Несколько тягучее, замедленное повествование, как кажется, соответствует медленному течению великой реки на территории Венгрии и частично Австрии. И если опытный «речной волк» Круш «ни разу не попадал в водовороты на излучинах реки» [6, с. 34], то и маститый автор «Прекрасного желтого Дуная» уверенно ведет читателя по волнам повествования, избегая завихрений сюжета. Совершенно явно акцент делается на равнинном, спокойном течении Дуная – и на таком же течении сюжета. Именно поэтому наметившаяся было в его повествовании криминальная составляющая очень скоро сходит на нет и вновь дает о себе знать лишь в самом конце книги. Связанные с контрабандистами остросюжетные эпизоды занимают в книге Верна столь же скромное место, что и трудные для судоходства участки Дуная (например, пороги Штрудель или «плотина из огромных скал» [6, с. 68] в районе Хауштейна, или песчаные мели ниже Клостернойбурга). Плоскодонке, которой виртуозно управляет Круш, оказывается гораздо проще и быстрее преодолеть такого рода участки, чем тяжелым груженым судам.

Всё говорит о том, что Верн вполне сознательно стремился в этой книге отойти от той самой авантюрной занимательности, которой он отдал дань в наиболее знаменитых своих романах, и настроить читателя на медитативный лад. Прав С. Шавалов: «этот роман – настоящий гимн жизнелюбию во всех его проявлениях» [7, с. 14]. Неспешность, уравновешенность и добродушный юмор становятся важными элементами указанной мировоззренческой установки, которая в других произведениях Жюля Верна обретает иное, подчас героическое звучание.

«Приключенческий роман “Прекрасный желтый Дунай” полон каких угодно несообразностей [9, с. 16], замечает в своей посвященной великой реке книге журналист Андрей Шарый. Но насколько вообще квалификация «приключенческий» применима к жанровой природе этой книги Верна? Собственно авантюрные элементы здесь, конечно, присутствуют (как и во всем творчестве французского классика), но они не являются в романе определяющими. Скорее уж можно было бы назвать роман географическим, но и тут имеются свои особенности.

К числу отмеченных А. Шарым несообразностей следует, видимо, отнести и красивую легенду, относящуюся к локализации истоков великой реки. Об этом заходит речь во второй главе книги: «Если обратиться к легенде, долгое время считавшейся географическим фактом, то Дунай берет начало просто-напросто в саду князей Фюрстенбергских. Колыбелью ему служит мраморный фонтан, откуда многие туристы наполняют фляги водой, медленно перетекающей через край» [6, с. 21]. Между тем Верн вовсе не склонен принимать легенду за чистую монету и уточняет: «настоящий, подлинный, исток великой реки <…> образуется слиянием двух речек – Бреге и Бригах»; ср. с немецкой пословицей: «Из рек Бригах и Брег берёт Дунай свой разбег» («Brigach und Breg bringen die Donau zuweg»).

В дальнейшем лодка Круша движется мимо многочисленных и нередко очень известных городов, при описании которых Верн активно пользуется материалом книги Виктора Дюрюи. Приведем некоторые примеры использования автором «Прекрасного желтого Дуная» сведений, почерпнутых у Дюрюи.

Таблица 1. «Прекрасный желтый Дунай» и «Беседы путешественника»

Ж. Верн (пер. Е. Трынкиной)

В. Дюрюи (перевод наш)

Австриец не потратил тринкгелъд, как немцы называют чаевые, чтобы оплатить

услуги чичероне. Ему не нужен был никто, чтобы добраться до

«Дампфшифсхоф»…

На дебаркадере я отклонил назойливые приставания кучера и, заприметив в углу какого-то оборванца, по виду которого сразу становилось ясно, что он не прочь заработать свой тринкгельд, сказал ему: «Ведите меня в “Дампшифсхоф” (Пароходную гостиницу) через улицу Посланников»
Ниже Регенсбурга на правом берегу простирались бескрайние

поля, богатые плодородные земли со множеством ферм, деревень <…> На холмистом левом берегу рос густой лес, он тянулся вплоть до Ромервальда.

Ниже Регенсбурга хорошо видны поднимающиеся к Шумаве холмы. По правому берегу тянется плодородная равнина, которая, наверное, лишь владельцу этих земель может показаться красивой. На левом берегу много меньше полей; местность слабо пересеченная, леса чередуются с деревнями.
Он пришвартовался на ночь у поселка Деггендорф, где

Дунай, уже тысячи двухсот футов в ширину, пересекается мостом

из двадцати шести пролетов. Это на одиннадцать больше, чем у

моста в Регенсбурге; но в Деггендорфе мост деревянный и даже разборный, и каждый год его убирают накануне весеннего паводка.

На левом берегу, в чрезвычайно живописном месте, находится городок под названием Деггендорф. Здесь ширина Дуная составляет тысячу двести футов, а берега его соединяет деревянный мост из двадцати шести пролетов. Ежегодно, перед началом ледохода, мост убирают.
Незадолго до Нойхауса рукава реки позволяют со всех сторон

рассмотреть руины замка Хагенбах.

Только что я упоминал о развалинах. Самые из них примечательные – руины замка Хайенбах, или, как его именуют местные жители, Киршбауменшлосс, то есть «замок вишневых деревьев». Нам удалось объехать его почти что кругом, поскольку замок высится на мысу, с трех сторон омываемом рекой.
Наконец, уже перед самой Веной, стоит еще полюбоваться

аббатством Мёльк. Его построили бенедектинцы на гранитном мысу высотой около двухсот футов. Позади двух элегантных башен фасада возвышается огромный медный купол, а над ним колокольня, которая сияет

словно золото, когда ее заливает солнечный свет.

И вот, наконец, мы подплываем к основанию гранитного мыса, где на высоте ста восьмидесяти футов стоит большое и величественное сооружение – аббатство Мёльк. На солнце искрится, словно золото, венчающий его медный купол…

Во время пребывания героев в Регенсбурге Верн, как и Дюрюи, уделяет внимание местным достопримечательностям – дворцу князя Турн и Таксис (где хранилась великолепная коллекция курительных трубок) и городской ратуше (с ее камерой пыток). Однако Верн избегает детализации, не описывая ни упомянутых трубок, ни тем более пыточных приспособлений, с большим вкусом воссозданных у Дюрюи (включая так называемого «испанского осла»).

Полностью отказывая городу Пассау в отсутствии достопримечательностей, Верн идет вразрез с действительностью (чего стоит хотя бы барочный кафедральный собор с крупнейшим в Европе органом), но вторит в этом отношении Дюрюи, который отмечает лишь живописное расположение города.  Автор «Прекрасного желтого Дуная» полностью зависит от Дюрюи и в описании города Линц, о красотах которого автор «Бесед путешественника» отзывается весьма прохладно и сводит все достопримечательности к фортификациям старого королевского замка из красного кирпича (который в один прекрасный день превратился в казарму и тюрьму). Равнодушие героев «Прекрасного желтого Дуная» к «туристическим» достопримечательностям, а равно и принципиальное нежелание автора книги фиксировать на них внимание можно наблюдать и в других эпизодах.

Итак, многие из содержащихся в книге Дюрюи подробностей Жюль Верн опускает. Сказанное относится, в частности, к «неполиткорректной» сравнительной характеристике Волги и Дуная: «Протяженность Волги больше, однако ни глубиной своих вод, ни красою берегов она не сравнится с Дунаем; впадает она во внутреннее море и не в состоянии избавиться от его владычества. Река эта в полном смысле слова русская; до сей поры на берегах ее не произрастает ничего, кроме деспотизма. Дунай же есть река европейская; она берет свое начало подле самой Франции, а оканчивает свое течение у самых врат Азии, между Одессой и Константинополем. На водах ее царит дух современности, а по берегам суетятся многочисленные народы, что стремятся испить из кубка жизни» [5, с. 163].

Но дело не только в нежелании Верна вдаваться в политическую проблематику (которое ранее побудило его отказаться от идеи сделать капитана Немо поляком). Как представляется, из приведенных примеров можно сделать вывод о намеренном, программном лаконизме страноведческих выкладок Жюля Верна. Вполне закономерно, что в 2010 году новый русский перевод романа был опубликован в издательской коллекции «Sac de voyage», сам дизайн которой во многом напоминает о туристическом путеводителе. И всё-таки если Верн и обыгрывает стилистику такого рода путеводителя, то делает это не без иронии. Данный тип изданий приобрел популярность в XIX веке прежде всего стараниями немецкого издателя Карла Бедекера, которому во Франции со временем составили конкуренцию путеводители Адольфа Жоанна (в 1919 году они стали именоваться «Синими путеводителями»; коллекция выходит и по сей день). А период «прекрасной эпохи», когда и создавался роман «Прекрасный желтый Дунай», уже можно считать для Франции периодом развитого туризма.

Названия большинства глав «Прекрасного желтого Дуная» перекликаются со стилистикой путеводителя: «От истоков Дуная до Ульма», «От Ульма до Регенсбурга», «От Регенсбурга до Пассау», «От Пассау до Линца» (в последнем случае Верн буквально повторяет название одной из глав книги Дюрюи) и т.д. Но внезапно в этот вполне однотипный ряд вторгается заголовок совершенно иного рода – «Крушисты и антикрушисты» (глава 11), и здесь уже просматривается хорошо известный французам предтекст – «дрейфусары» и «антидрейфусары». Кстати, данное название опровергает версию Этцеля относительно того, что роман был создан около 1880 года – ведь всколыхнувшее всю Францию дело Дрейфуса относится к 1890-м годам.

В сравнительно недавно (2016) опубликованном в России монументальном эссе современного итальянского писателя Клаудио Магриса «Дунай» роман Верна упомянут лишь вскользь. Магрис кратко пересказывает сюжет книги, причем в его изложении резюме выглядит следующим образом: «господин Егер, то есть венгерский полицейский Карл Драгош, принимает Илью Круша, то есть Сержа Лацко, за главаря банды речных пиратов Ивана Стригу (который выдает себя за Лацко), при этом самого Егера принимают за Лацко» [10, с. 242]. Нетрудно заметить, что данная сюжетная канва принципиально отличается от приведенной нами выше.

Все дело в том, что книга Магриса вышла на языке оригинала в 1986 году, то есть ту пору, когда еще мало кто знал о существовании оригинальной версии романа Жюля Верна. Итальянский писатель добросовестно пересказывает именно «Дунайского лоцмана».

Очень существенно, что в версии Мишеля Верна время действия оказалось смещено в канун русско-турецкой войны 1877-78 гг. и освобождения Болгарии. Тем самым младший Верн сильно политизировал события романа, насытил его столь востребованной затем критиками марксистской ориентации темой национально-освободительной борьбы болгар. Наивный и трогательный «речной волк» Круш, «венгр всей душой», превращается в болгарского революционера (фамилия изменяется на Бруш, Brusch, а значит, исчезает и шутливая внутренняя форма: ведь «cruche» буквально означает «кувшин»), таинственного незнакомца в темных очках, к тому же еще и перекрашенного брюнета. Усиливается пунктирно намеченная Жюлем Верном тема смена идентичности: Лацко в этом смысле мог бы соперничать с Арсеном Люпеном и Фантомасом, ведь он «с помощью грима <…> умел так ловко менять внешность, что неоднократно обманывал даже самых бдительных полицейских» [11, с. 78].

Кроме того, в «Дунайском лоцмане» уделено большое внимание полностью отсутствовавшей в оригинале любовно-мелодраматической интриге (пылкая любовь Стриги и красавицы Натчи). Радикальным образом изменяются названия глав; Мишель Верн последовательно вносит в них «романическое» и авантюрное начало: «Голубые глаза», «Охотники и дичь», «Портрет женщины», «Два поражения Карла Драгоша», «Во власти врага», «Именем закона»…

Что же касается неповторимой безмятежной интонации «Прекрасного желтого Дуная», то она в «Дунайском лоцмане» бесследно исчезает, наряду с некоторыми «страноведческими» подробностями (чей удельный вес, как мы помним, был снижен по сравнению с первоисточником уже у Жюля Верна). Последнее тем более примечательно, что Мишель Верн, в отличие от своего отца, путешествовал по Дунаю и имел возможность сравнить книжные зарисовки с реальными впечатлениями.

Стала общепринятой характеристика жанрового своеобразия «Дунайского лоцмана» как «мрачного детектива» [12, с. 8]. Вот что писал в своей впервые изданной в 1973 году монографии о писателе его внук Жан Жюль-Верн (о существовании оригинальной рукописи говорить в ту пору не полагалось): «нельзя не отметить, что автор, сдабривая монотонность плавания по прекрасному желтому Дунаю, расцветил повествование напряженными драматическими эпизодами, некоторые из них, например, бегство героя с баржи, захватывают читателя. Хотя, надо сказать, в книге нет и следа лукавого юмора, столь свойственного автору в его произведениях» [13, c. 333]. Разумеется, последнее относится именно к «Дунайскому лоцману», в «Прекрасном желтом Дунае» юмористическая интонация как раз дает о себе знать.

В настоящее время на отечественном книжном рынке сложилась довольно-таки парадоксальная ситуация: здесь одновременно присутствуют и оригинальная версия Жюля Верна (в двух разных переводах), и трансформированная версия Мишеля Верна (также в двух переводах), причем обе они публикуются исключительно под именем Верна-старшего. Узнать из переизданий «Дунайского лоцмана» о существовании авторской версии невозможно: в аннотациях издатели лишь акцентируют внимание читателя на том, что перед ними, «пожалуй, самый “нежюльверновский” роман», «добротный детектив с эффектными, но вполне реалистичными поворотами сюжета» [14, с. 3].

Надо сказать, сходная ситуация имеет место и в других странах. Например, в Чехии (где к Верну всегда относились с большой любовью и охотно его экранизировали) печатаются параллельно как «Дунайский лоцман» (1991, 1999, 2009), так и «Прекрасный желтый Дунай» (перевод авторской версии вышел в свет в 2002 году, причем под измененным названием – «Контрабандисты на Дунае», «Pašeráci na Dunaji»).

Более того, и на родине писателя книга продолжает существовать в двух ипостасях: в 2007 и 2016 годах издательство «L’Aube» переиздавало «Дунайского Лоцмана»; стало быть, это произошло уже после того, как «Прекрасный желтый Дунай» (помещенный в популярную, карманного формата коллекцию издательства «Gallimard» под названием «Folio») стал достоянием широчайшей читательской аудитории.

Как видим, характерная для нашей страны устаревшая установка в отношении к Верну не как к национальному классику, а именно как к представителю массового и детского чтения (в конце жизни, в беседе с американским журналистом Р. Шепардом, автор «Таинственного острова» сожалел о том, что «не занял достойного места во французской литературе» [15, с. 633]) подчас заявляет о себе и за пределами России.

В заключение упомянем об еще одной, на сей раз уже кинематографической версии интересующего нас произведения. Имеется в виду фильм «Дунайский лоцман», снятый венгерским режиссером Миклошем Маркошем в 1974 году (он демонстрировался в советском прокате, как водится, с некоторыми сокращениями). В этой картине дело не обошлось без ряда трансформаций версии Мишеля Верна. Так, Илья Бруш превратился в Деметера Боруша, а Карл Драгош вполне обоснованно обрел венгерское имя Карой. Вообще в киноверсии оказался усилен именно венгерский колорит (чего стоит реплика «хорошо бы сейчас палинки»), а главные роли здесь сыграли просто известные и очень известные венгерские актеры: Габор Конц, Иштван Буйтор, Ференц Каллаи и даже такая звезда первой величины, как Золтан Латинович. С самого начала в фильме правит бал криминальная интрига, которая сгущена даже по сравнению с и без того остросюжетной версией Мишеля Верна (дерзкое ограбление замка графа Хагенау, сведения о волнениях сербов в низовьях Дуная, напряженная музыка…). Акцент на жанровых составляющих, характерных для морского и разбойничьего романов, довершает трансформацию до полной неузнаваемости «Прекрасного желтого Дуная».


Библиографический список
  1. Верн, Жюль. Михаил Строгов. СПб: Азбука классика, 2010.
  2. Мари Беллок. Жюль Верн дома // Верн, Жюль. Маяк на далеком острове. Болид. М., Ладомир, 2010. – С.657-668.
  3. Dupuy, Lionel. L’imaginaire géographique au cœur d’un «Voyage Extraordinaire» // «Géographie et cultures» , 2010, № 75. URL : http://journals.openedition.org/gc/1654.
  4. Верн, Жюль. Невидимая невеста // Верн, Жюль. Город будущего. Путешествие в Англию и Шотландию задом наперед. Невидимая невеста. М.: Ладомир, 2000. – С. 307-450.
  5. Duruy, Victor. Causeries de voyage. Causeries de voyage de Paris a Bucharest. P. 1. De Paris à Vienne. P. : Hachette, 1864.
  6. Верн, Жюль. Прекрасный желтый Дунай // Верн, Жюль. Прекрасный желтый Дунай. В Магеллании. – М.: Ладомир, 2003. – С. 7-142.
  7. Шавалов С. Настольная книга путешественника, рыболова, чревоугодника // Верн, Жюль. Прекрасный желтый Дунай. М.: Б.С.Г. Пресс, 2010. – С. 7-16.
  8. Raymond Ch. Jules Verne // «Musée des familles», vol. 42, №9, 1875. – P. 257-259.
  9. Шарый А. Дунай: река империй. М.: Колибри – Азбука Аттикус, 2015. 480 с.
  10. Магрис, Клаудио. Дунай. Пер. с итальянского А. Ямпольской. СПб: изд-во Ивана Лимбаха, 2016.
  11. Верн, Жюль. Дунайский лоцман. М.: Вече, 2016.
  12. Dumas, Olivier. Pêche dans les eaux du Beau Danube jaune // Verne, Jules. Le Beau Danube jaune. P. : L’Archimel, 2000. – P. 7-21.
  13. Жюль-Верн, Жан. Жюль Верн. М.: Человек, 2007.
  14. Верн, Жюль. Школа робинзонов. Дунайский лоцман. Пер. под ред. С. Полтавского, Н Немчиновой. М.: Престиж Бук, 2010.
  15. Шерард, Роберт. Жюль Верн дома. Его мнение о собственной жизни и творчестве // Верн, Жюль. Маяк на далеком острове. Болид. М., Ладомир, 2010. – С.633-650.


Все статьи автора «Чекалов Кирилл Александрович»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: