Эмоции и чувства человека стали предметом изучения психологии достаточно давно, однако история эмоций как самостоятельно направление научной мысли стало популярным относительно недавно. Ян Плампер намечает перспективные, по его мнению, направления, по которым могут проводиться научные исследования: история понятий, обозначающих эмоции, дискурсивный анализ эмоций, анализ норм эмоционального выражения и отклонения от них, степень участия эмоционального фактора в причинности исторических событий [1, с. 33 - 35].
При изучении эмоций ученые опираются на многочисленные источники: памятники живописи, кинематографии, письменные источники (художественная и учебная литература, мемуаристика, судопроизводство и т.д.). В данной статье анализируется «Дневник» [2] Вологодского дворянина Алексея Ивановича Дружинина (1797 – 1848). Как правило, дневник не предполагает дальнейшей публикации, он пишется «для себя», однако признаки литературной обработки текста и редактирование позволяют предположить, что автор предполагал его дальнейшую публикацию. Алексей Дружинин закончил Императорский Военно-сиротский дом (с 1829 г. Павловский кадетский корпус), являлся участником Отечественной войны 1812 года, награжден орденом св. Владимира 4 степени. После выхода в отставку в 1819 г. занимал выборные дворянские должности: сначала земского исправника, а затем смотрителя уездного училища. Свой дневник он начал вести в 1819 г., когда ему было 22 года, а последние записи датируются 1833 г.
Данный дневник анализируется с точки зрения репрезентации эмоций. Культурологический подход к изучению эмоций провозглашает понимание эмоций как дискурсивные репрезентации, определяемые окружающей культурой [3, с. 44]. Таким образом, эмоция понимается как социально и культурно обусловленное явление. Катриона Келли предлагает ревизионистский подход к истории эмоций в России. Она не отвергает ключевые моменты стандартного подхода. Культ чувствительности и интимности сравнительно медленно завоевывал себе место на русской почве. Но уже к середине XIX века эмоциональные внутрисемейные отношения считались «приличными» даже среди национал-консерваторов из числа славянофилов, решительно выступавших против насаждения западного образа жизни. «Любовь», например, стала пониматься как эмоциональные узы интимности и близости.
Тем не менее, считает К. Келли, развитие было отнюдь не линейным. В русской культуре после 1700 года наблюдается и другая, совершенно иная и нередко прямо противоположная динамика: набирает силу идеология, требующая вовсе не самовыражения, а самоконтроля и делающая упор отнюдь не на акцентировании и культивировании чувств, а на их подавлении. Главным средством распространения стала воспитательная литература. Руководства по воспитанию мужчин отвергали излишнюю эмоциональность, провозглашалась важность самоконтроля. Таким образом, делает вывод К. Келли, вместо однозначной тенденции ко все более аутентичному выражению своих чувств в конце XVIII – нач. XIX вв. наблюдалась довольно сложная эволюция различных взаимоконфликтующих кодексов поведения. Художественная литература и руководства по поведению входили друг с другом в своеобразный контрапункт, поскольку эффективное выражение эмоций в одном контексте требовало подавления эмоций в другом [4, с. 51 - 67].
Дневник Алексея Дружинина интересен не только тем, что демонстрирует разные нормы эмоционального выражения, но и тем, что автор не боится показывать свои внутренние переживания. Так, влияние сентиментализма, провозгласившего культ чувств, прослеживается в эмоциональной заряженности языка при описании важных событий, что было редкостью в дневниковых записях начала XVIII в. Переживая за жену, рожавшую ребенка, автор пишет: «Муки чрезмерные я вижу, сердце трепещет, слезы навертывают» [2]. Слезы, как реакция на сильные душевные переживания, были скорее характерны для женщин, нежели для мужчин, но Алексей Дружинин в тексте дневника не стесняется упоминать об этом. Таким образом, слезы являются своеобразным ответом на ситуацию высокого эмоционального накала: радость при встрече с престарелыми родителями, досада от отсутствия писем от будущей жены, горечь при расставании с супругой и маленькими детьми.
Алексей эмоционально рассуждает о будущей жене (в тексте – Н.), не сразу решается сделать предложение, и все его размышления являют собой борьбу разума и чувства: «Что значит образование, что значит жить, когда сердце не образованно и нравственность потеряна? Воображал, что ежели Н., столь мною много любимая, подобна К. хотя в малой части и ежели совершится преднамеренный брак, то в будущности одни неприятности, одно несчастье предстоят, может, и погибель моя неизбежно… Покорствую безмолвно, что-то меня всегда влекло к ней. Не скажу, чтоб то была слепая любовь, но что-то непонятное – находил и вижу недостатки в наружности – один милый ее характер, одна душевная доброта привязывает, и ежели найду так, как кажется, то я счастлив, и Божеское провидение пошлет еще мне незаслуженную награду» [2].
На страницах дневника Алексея Дружинина такое интимное чувство, как любовь появляется неоднократно. Это не только романтическая любовь к избраннице, но также родительская, сыновняя и братская любовь. Он достаточно ярко описывает эмоциональные переживания и поступки, связанные с этим чувством. Например, решив заехать по пути в Карсавино, где жила его будущая жена, Алексею пришлось задержаться, так как сломалась ось повозки: «…остановка крайне меня бесила – бранился, ходил скорыми шагами на станции при перемене лошадей, беспрестанно глядя в окошко… Нерасторопность ямщика и лень лошадей много меня бесила – бранился даже и бил ямщика, понуждая его к скорой езде» [2].
Дневник отражает и отрицательные эмоции, часто связанные с несением службы. Интересно, что до женитьбы слово «скука» встречается в тексте тринадцать раз («дорогою было скучно», «скука везде преследует», «одиночество много причиняло скуки»), а после только один. Судя по всему, служба Алексею не нравилась, он считает должность несносной, беспокоится по поводу интриг сослуживцев и переживает о немилости губернатора. Меланхолия, скука являлись весьма популярными чувствами и многие исследователи связывают это с влиянием сентиментализма. Еще одной «нормативной» эмоцией, нашедшей отражение в дневнике, была скорбь «при вести о кончине Александра (I – О.Д.)» [2]. В Российской империи смерть монарха сопровождалась рядом церемоний, в дневнике упоминаются лишь присяга новому императору Константину и молебен в честь нового самодержца. Юлия Сафронова полагает, что целью этих церемоний была репрезентация власти и формирование определенного эмоционального режима.
Итак, несмотря на предписываемую эмоциональную сдержанность, дневник провинциального Вологодского дворянина Алексея Ивановича Дружинина демонстрирует богатую палитру чувств. Это может быть связано как с личными качествами Алексея Дружинина, так и с тем, что в провинции, требования к поведению были несколько снижены.
Библиографический список
- Плампер Я. Эмоции в русской истории // Российская империя чувств: Подходы к культурной истории эмоций / Под ред. Я Плампера, Ш. Шахадат, М. Эли. М., 2010. С. 11 – 36.
- Дневник и записки А. И. Дружинина // Вологодская областная универсальная научная библиотека: Живая Вологда. URL: http://www.booksite.ru/recollection/03.htm.
- Шахадат Ш. Психологизм, любовь, отвращение, разум: эмоции с точки зрения литературоведения // Российская империя чувств: Подходы к культурной истории эмоций / Под ред. Я Плампера, Ш. Шахадат, М. Эли. М., 2010. С. 37 – 47.
- Келли К. Право на эмоции, правильные эмоции: управление чувствами в России после эпохи Просвещения // Российская империя чувств: Подходы к культурной истории эмоций / Под ред. Я Плампера, Ш. Шахадат, М. Эли. М., 2010. С. 51 – 77.