Вопрос об идеях является точкой сближения и расхождения Платона и Аристотеля, краеугольным камнем для платоновской академии. У Платона отсутствует систематическое изложение теории идей, присутствуя во фрагментарном виде в разных диалогах. Это обуславливается тем, что теория идей у Платона находилась в постоянном становлении.
Платон отмечает: «мы непременно должны знать равное само по себе еще до того, как впервые увидим равные предметы и уразумеем, что все они стремятся быть такими же, как равное само по себе, но полностью этого не достигают» [4, с.29]. Здесь Платон вплотную приближается к признанию существования идей, которые являются особыми объектами знания, понятия же являются копиями с этих объектов. Их эквивалентами-аналогами. Предметами их соответствия в сфере мышления.
Без их существования невозможно объяснить знание. Идеи реальны, их реальность есть основа для научения мышлению. «Если ум и истинное мнение – два разных рода, в таком случае идеи, недоступные нашим ощущениям и постигаемые одним лишь умом, безусловно, существуют сами по себе» [5, с.455]. Такие идеи, познаваемые исключительно умом, находятся в отдельном умопостигаемом мире и не могут находиться в изменчивом мире чувств. Как снимать копии с идей, если они находятся вне мира чувств? Нужно исключить любую материальность из понятия идеи. Кроме того, идеи не являются нашими мыслями или представлениями. Наши мысли-понятия являются лишь аналогами этих идей. Реальность понятий не вечна. Реальность идей вечна. Идеи не рождаются и не погибают, не являются восприемницами чего-либо и не входят во что-либо, они самотождественны и незримы. К идее не применима категория пространства, относящаяся к нашему миру. «…эту область занимает бесцветная, без очертаний, неосязаемая сущность, подлинно существующая, зримая лишь кормчему души – уму; на нее-то и направлен истинный род знания» [4, с.156]. Речь идет о занебесной области, в которой пребывает идея. Идеи трансцендентны бытию, однако идеи обосновывают бытие. Идеи и бытие равнопричастны друг другу в неделимой связи.
Существование вещей невозможно без идей, являющихся основанием вещей. Идея – первообраз вещи. Есть ее образец. Вещи – причастники идей, свойства вещей определяются этой причастностью. Важно отметить, что эта причастность не является буквальной, вещи не содержат в себе идей, вещи являются копиями идей. Их аналогами-эквивалентами в сфере материального мира. Ход повествования подсказывает, что количество идей должно совпадать с множеством вещей, процессов, отношений. Однако, относительно существования идей волоса, грязи, сора Платон полагает: «что такие вещи только таковы, какими мы их видим. Предположить для них существование какой-то идеи было бы слишком странно» [4, с.351]. Здесь мы видим аксиологический аспект, выделяемый Платоном, обладание идеей свойственно лишь ценному (относительно этики) понятию. Идеальное Платона оппонируя чувственному миру аксиологически, как благо противостоит злу. Идеей идей является благо: «Так вот, то, что придает познаваемым вещам истинность, а человека наделяет способностью познавать, это ты и считай идеей блага – причиной знания и познаваемости истины» [5, с.291]. Идея блага определяет телеологию платоновской философии. Благо, рассматривающееся как первопричина всего, основа миропорядка, несомненно, отождествлялось с разумом божественным.
Идеи могут находиться в родовидовых отношениях, при этом одна идея находится в подчинении другой. Идеи, входящие в родовую идею, являются соподчиненными. Карп и осетр входят в идею рыбу, подчиняясь этой идее и соподчиняясь между собой. То есть идеи вещей содержатся в общей идее подобно тому, как единичные вещи «содержатся» в видах. А виды – в родах. То есть идеи конкретных «вещей содержатся в общих идеях, как виды в роде [2]. Существуют идеи, которым чуждо сочетание, они основаны на противоположности (огонь и вода).
Как истинное знание становится доступным разуму? «А как насчет того утверждения, что знание – это припоминание и что, если все так, наша душа непременно должна была где-то существовать, прежде чем попала в оковы тела?» [4, с.49] До того, как человек появляется в мире материальных конкретных и единичных предметов, его душа находится в мире идей, где впитывает эти идеи в себя в качестве впечатлений. Запечатлевает эти идеи в себе в качестве впечатлений-копий. Пребывая в мире идей, душа обходит все небо, переходя от одной идеи к другой, насыщаясь идеями. Душа окрыленная, парит высоко. Душа, крылья которой опускаются, летит низко, пока не натыкается на что-нибудь материальное, которое оно и приводит в действие.
Являясь слабыми копиями идей, материальные предметы воздействуют на наши органы чувств, вызывая в нас воспоминания. Воспоминание Платон понимает как «овнутрение» самого себя. Уходя в самое себя, душа человека достает из себя накопленные ранее впечатления, забытые ей в момент соединения с материальным телом, которые и находят свое выражение форме наших понятий.
Платон часто прибегает к поэтическому указанию на то, что душа содержит нечто похожее на восковую дощечку, каждой душе присуща разная дощечка, что и определяет разницу между душами. «И то, что застывает в этом воске, мы помним и знаем, пока сохраняется изображение этого, когда же оно стирается или нет уже места для новых отпечатков, тогда мы забываем и больше уже не знаем» [4, с.252]. При этом, взаимодействуя с вещами, душа способна вспомнить копии идей, которые она забыла.
Аристотель находил теорию идей Платона уязвимой и подвергал ее критике. Отмечая неподвижность идей Платона, Аристотель отмечал, что этот факт не позволяет объяснить происходящие изменения в чувственном мире. Стагирит не признавал самостоятельное состояние идей, отдельное от вещей. «Дело в том, что они для этих вещей не причина движения или какого-либо изменения. А с другой стороны, они ничего не дают ни для познания всех остальных вещей (они ведь и не сущности этих вещей, иначе они были бы в них), ни для их бытия (раз они не находятся в причастных им вещах)» [1, с.330]. Удвоение мира не способствует раскрытию знания, а, наоборот, усложняет процесс. Для избегания такового Аристотелю необходимо поместить идею в вещь. «Далее, следует, по-видимому, считать невозможным, чтобы отдельно друг от друга существовали сущность и то, сущность чего она есть; как могут поэтому идеи, если они сущности вещей, существовать отдельно от них?» [1, с.88]. Для Аристотеля идеи вещи возможна только как сущность вещи.
Аристотель ближайшим образом отождествляет термин «идея» с термином «форма». Что это значит? Как уже было отмечено выше, согласно Платону, всякий предмет имеет свой образец или идею (свой образец в мире идей), в соответствии с которым Платоновский Бог формирует этот предмет. Придает ему форму (наделяет его формой). И выделяет тем самым его из первичной материи. Вычленяет оформленный предмет из еще неоформленного материала. «Оформление» или «формирование» – означает не что иное, как наделение формой.
Для Аристотеля, то, что мы называем идеей предмета – это не только его образец, в соответствии с которым он формируется Демиургом и, таким образом, наделяется формой. Но и сама форма (и это очень важно), которой он, Демиург, наделяет этот предмет, вычленяя его из первичной материи. Весь процесс оформления материи можно свести, таким образом, к процессу подгонки материи под накладываемые на нее формы-идеи. Оформляя материю, Платоновский Бог накладывает на материю формы. Подгоняет первичную материю под эти формы-идеи. Она попадает в них словно тесто в формы для выпекания печенья, принимая форму отдельных фигурок. И принимает, таким образом, вид предметов (и их состояний). И в этом смысле, мир материальных конкретных и единичных предметов является лишь слабой тенью мира идей.
Форма для Аристотеля является сущностью предмета. Она доминирует над материей, являясь движущим началом, стремящимся к осуществлению. Форма обладает самостоятельным бытием, являясь первоосновой, не подвержена разрушению, является причиной вещей, способна объединять разрозненные элементы, упорядочивает и направляет вещи.
Стоит отметить, что не все ученики Платона принимали его теорию идей. От нее отказались: Филипп, Опунтский, Спевсипп. Свой вариант теории идей выдвинул Евдокс Книдский, Ксенократ положил в основу своей теории отождествление идей с числами, либо с атомами. Нападкам со стороны академиков подвергалась излишняя поэтичность платоновских диалогов. «Вместе с тем все остальное не может происходить из эйдосов ни в одном из обычных значений «из». Говорить же, что они образцы, и что все остальное им причастно, – значит пустословить и говорить поэтическими иносказаниями» [1, с.88]. Аристотель указывает, что, по мнению Платона, существование воспринимаемого чувствами может лишь существовать через причастность эйдосам, при этом Платон не говорит, что это за причастность. Вообще, академикам был свойственен переход от поэтических описаний к описаниям логическим, что способствовало строгому анализу платоновской терминологии. Евдокс Книдский, автор первой космологической системы, носящей ярко выраженный математический характер [3], как и Аристотель, ушел от трансцендентального понимания идей к мысли об имманентно бытийствующих в вещах идеях. «Правда, можно было бы, пожалуй, подумать, что они причины в том же смысле, в каком примешивание к чему-то белого есть причина того, что оно бело. Но это соображение – высказывал его сначала Анаксагор, а потом Евдокс и некоторые другие – слишком уж шатко, ибо нетрудно выдвинуть против такого взгляда много доводов, доказывающих его несостоятельность» [1, с.88]. Это примешивание и было тем объяснением Евдокса причастности вещей к идеям. Казалось бы, Евдокс защищал платоновские идеи, указывая на эйдосы как на причины вещей, однако, его толкование с указанием на имманентность противоречило духу диалога «Федон».
Аристотель полагал, что знание оперирует с понятием, которому присущи отличительные свойства предмета. Платон усматривал истину в познании оригинальной сущности. Идея Аристотеля не являлась оригиналом для понятия, в отличие от Платона. Для Стагирита понятие представляло собой произведение творческого усилия ума. Теории идей Платона и Аристотеля представляют собой гносеологический рационализм.
Чтобы объяснить процесс познания, Платон постулирует существование мира умозрительного, разум является тем, что способно соотносить копии идей, запечатлевающихся душой, находящейся в занебесной области. Однако, как вообще можно доказать существование мира умозрительного? Не удовлетворившись объяснением Платона относительно оригиналов понятий, Аристотель отринул теорию идей своего учителя, поместив идеи непосредственно в вещи.
Библиографический список
- Аристотель. Собр. соч.: в 4-х томах. М.: Мысль, 1976. Т. 1. 551 с.
- Воробьев Д.В. Учение св. Максима Исповедника о гномической и естественной волях // Вестник Мининского университета. Н. Новгород: НГПУ. 2017. №2
- Воробьев Д.В. Конвенционализм и инструментализм в свете теории научно-исследовательских программ Имре Лакатоса // Философия науки и техники. М. 2016. Т. 21. №2.
- Платон. Собр. соч.: в 4-х томах. М.: Мысль, 1991. Т. 2. 530 с.
- Платон. Собр. соч.: в 4-х томах. М.: Мысль, 1994. Т. 3. 655 с.