ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ПАРАМЕТР В И ЦЗИН И ЮНГИАНСКИЕ АРХЕТИПЫ

Ставропольский Юлий Владимирович
Саратовский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского
кандидат социологических наук, доцент кафедры общей и социальной психологии

Аннотация
К. Г. Юнг был уверен в том, что в и цзин воплощены две его самые главные мысли - архетипы и синхронность. Юнгианские архетипы зачастую характеризуют как инстинктивные, всеобщие и бессознательные психоло-гические силы или паттерны, которые задают образы человеческого мышления и поведения. Эти архетипы проявляются в символах (архетипических образах), которые можно обнаружить в изобразительном искусстве, мифах, художественной литературе и сновидениях. Несмотря на существование относительно малого количества основополагающих паттернов на бессознательном уровне, на них указывает сонм конкретных образов.

Ключевые слова: архетип, образ, символизм, синхронность, текст


PSYCHOLOGICAL PARAMETER IN THE I CHING AND THE JUNGIAN ARCHETYPES

Stavropolsky Yuliy Vladimirovich
Saratov State University named after N.G. Chernyshevsky
Ph. D. (Sociology), Associate Professor of the General & Social Psychology Department

Abstract
C. G. Jung was convinced that the I Ching is embodied in his two most important ideas - the archetypes and synchronicity. The Jungian archetypes are often described as instinctive, universal, and unconscious psychological forces or patterns that specify the images of human thinking and behavior. These archetypes appear in symbols (archetypal images), which can be found in visual art, myths, literature and dreams. Despite the existence of a relatively small number of fundamental patterns at an unconscious level, they indicate a host of specific images.

Keywords: archetype, image, symbolism, synchronicity, text


Рубрика: Психология

Библиографическая ссылка на статью:
Ставропольский Ю.В. Психологический параметр в и цзин и юнгианские архетипы // Гуманитарные научные исследования. 2016. № 12 [Электронный ресурс]. URL: https://human.snauka.ru/2016/12/17499 (дата обращения: 21.02.2024).

В и цзин давно возник выраженный психологический параметр, не только как средство предсказания, но и как средство обретения самосознания и самопонимания. Как отмечает китайский комментатор Ту Юнфын, и цзин учит интроспекции. Другой китайский комментатор Хэ Юйфу называет и цзин зеркалом человеческого разума. [2, P. 211.] Основной текст и цзин состоит из шестидесяти четырёх шестистрочных символов, называемых гексаграммами (гуа), в каждой из которых есть две первичные трёхстрочные триграммы (также гуа). Каждая гексаграмма имеет название (гуамин), соответствующее физическому объекту, деятельности, состоянию, ситуации, качеству, эмоции либо отношению, например, дин (котелок), дунь (приют), мэн (юношеское неведение), юй (восторг), сун (противоречие), тунжэнь (людское братство) и т. д. Кроме того, каждая гексаграмма снабжена коротким зашифрованным описанием из нескольких слов, которое называется приговором (туань либо гуацы), а также краткой письменной интерпретацией каждой строки в каждой гексаграмме (яоцы). Обычно строки описывают развёртывающийся процесс, направленный снизу вверх, хотя могут обозначать и общественное положение. Образы (сян), ассоциированные с этими гексаграммами, триграммами и отдельными строчками наделены широкими символическими репертуарами и отчасти понятны без слов, ибо интерпретация требует совокупного человеческого опыта. Поэтому не удивительно, что и цзин как раз и является главным психологическим инструментом, которым пользовался К. Г. Юнг. Он применял и цзин на практике, и написал предисловие к переводу и цзин, выполненному Рихардом Вильгельмом. [3] В этом своём вступительном эссе К. Г. Юнг нарочито проигнорировал духовные и спиритические предпосылки публикации, а именно, во-первых, что в и цзин удваиваются отношения и процессы, существующие в царстве неба-и-земли, во-вторых, что эти отношения и процессы познаваемы, поскольку небесный разум и человеческий разум считаются одним, и, в-третьих, отражая космическое дао, и цзин направляет на путь надлежащего поведения и в настоящем, и в грядущем. Очевидно, что он опирался на личный опыт обращения к книге перемен для подтверждения того, что, благодаря ей, можно проникнуть в суть собственных невыразимых сомнений.
К. Г. Юнг был уверен в том, что в и цзин и воплощены, и выражены две его самые главные мысли – архетипы и синхронность. Юнгианские архетипы зачастую характеризуют как инстинктивные, всеобщие и бессознательные психологические силы или паттерны, которые задают образы человеческого мышления и поведения. Эти архетипы проявляются в символах (архетипических образах), которые можно обнаружить в изобразительном искусстве, мифах, художественной литературе и сновидениях. Несмотря на существование относительно малого количества основополагающих паттернов на бессознательном уровне, на них указывает сонм конкретных образов. Так, к примеру, архетип тени (т. е. тёмная и пугающая сторона человеческих переживаний) может проявиться в историях про бандитов, сказках про мертвяков и прочую нечисть, либо в рассказах про пустыню. Значит, чтобы понять самих себя, нужно понять ту роль, которую архетипы и архетипические образы играют в нашей жизни, а для этого мы должны сделать бессознательное сознательным – понять, что в каж-дом акте восприятия воспринимаемый объект неразрывно связан с психиче-ским состоянием воспринимающего субъекта. Ясно, что, по мнению К. Г. Юнга, и цзин оказывается важным символическим посредником, позволяющим решать эту задачу.
Концепция синхронности К. Г. Юнга доступно и понятно изложена в написанном им предисловии к переводу Р. Вильгельма. Он понимает под синхронностью совпадение событий в пространстве и во времени, что не есть простая случайность, но особого рода взаимозависимость объективных событий от самих себя, а также от субъективных психических состояний наблюдателя. На взгляд К. Г. Юнга, ничто не происходит случайно, каждое событие и каждое обстоятельство наделено смыслом, выражающим трансперсональные паттерны и силы. К. Г. Юнг интересовался и цзин как раз потому, что в основу и цзин положена психологическая проекция – каждый может найти конкретный фрагмент, относящийся к его характерным заботам. Функционирование книги перемен отнюдь не случайно – оно направляется интуицией клиента. Отсюда остаётся один шаг к синхронности – на поверхность выходит та взаимосвязь, которая для клиента не была очевидна.
К. Г. Юнг приводит простой пример синхронности. Если горсть спичек швырнуть на пол, то они лягут таким образом, который специфичен для данного момента. Но данная очевидная истина становится осмысленной лишь тогда, когда имеется возможность прочитать получившийся паттерн и проверить свою интерпретацию, в какой-то мере при помощи нашего знания субъективной и объективной ситуации, а в какой-то мере при помощи последующих событий.
В и цзин К. Г. Юнг превыше всего ценит то, каким образом субъек-тивные человеческие заботы привязаны к символизму гексаграмм. Как очевидно из приводимого им примера, любой предмет либо любая предметная конфигурация наделены символическим прочтением, но в книге перемен набор образов для размышления необычайно богат. Под конец, у К. Г. Юнга сложилось мнение о том, что и цзин ценна своей практической полезностью. Он говорил, что и цзин неизменно требует самопознания, поэтому игриво настроенные и незрелые личности, а также умники и рационалисты должны отойти прочь. Лишь вдумчивая и рефлексирующая личность, привыкшая раздумывать над тем, что она совершает, и что с ней происходит, не спутает истинного предсказания с мрачными размышлизмами ипохондрика. Не существует готового ответа на все вопросы, возникающие в связи с необходимостью установить гармонию между оракулом и цзин и принятыми в науке требованиями. Однако, нет нужды говорить, что ничего оккультного здесь нет. Следует занять прагматическую позицию, на которой зиждется практическая полезность и психотерапии, и клинической психологии. [3, Р. XXXIV.]
Перевод книги перемен Рудольфом Рицема и Стивеном Карчером, уви-девший свет в 1994 году, представляет собой попытку примирить традици-онное китайское понимание текста с очевидно юнгианской направленностью. В этой книге предпринята попытка представить пророческое ядро и цзин в качестве психологического инструментария. Была поставлена цель реанимировать пророческий язык, и использовать предсказания как связь между человеком и незримым миром образов (сян), характеризующим мифы, сновидения, шаманские наваждения, тайные культы. Главная задача состояла в том, чтобы дать людям средство осмысленно жить и делать осмысленный выбор, доведя до их сознания его имажинативную ценность. И цзин заполняет важный зазор в современном подходе к психике. Пророческие тексты и цзин связывают изучение того, что К. Г. Юнг называл архетипами, с тем, что в античности называлось словом боги, непосредственно в человеческом переживании. Нынешний перевод – попытка реанимировать предсказательное ядро при помощи исторического, фи-лологического и философского анализа, попытка на практике вернуться к психологическим корням. [1, P. 15.]
Говоря коротко, С. Рицема и С. Карчер пытаются продвинуть в массы такое понимание и цзин, которое основывается на сравнительно поздней редакции текста (компиляция эпохи династии Цин, известная как чжоуи чжэчжун), но теоретически не ограничивается теми комментариями, которые предусмотрены в данной конкретной версии. Существует авторское описание попыток обращения к древнекитайскому тексту ранней версии книги перемен – попытки предоставить в распоряжение современного читателя имажинативную силу первичных образов. В результате, констатируют авторы, у них сложилось мнение о том, что словам базового текста не было изначально предписано никакого априорного смысла. Возможные смыслы образовывались без какой-либо предвзятости к необходимости единообразия их интерпретации. Термины предстают центрами силовых полей воображения, со временем обросшими значениями. Они соответствуют функциям, каждая из которых может иметься у любого человека. [1, P. 16.]
Однако, в действительности, при всём богатстве и выразительности перевода Р. Рицема и С. Карчера, он всё-таки неполон с точки зрения имевшихся интерпретативных возможностей, вдохновлявших авторов. Например, их интерпретация иероглифа фу, который часто переводят как преданность или искренность, в приговоре гексаграммы кань (#29), не включает большинства вероятных ранних значений: пленник – значение, которое следует рассматривать в тесной связи с его первичным символическим значением. Неудивительно, что вопреки отмеченным ограничениям, перевод книги перемен Р. Рицема и С. Карчера в скором времени проложил себе дорогу в Китай, разумеется, не потому, что содержит варианты передачи слов и выражений из классического текста, который китайские исследователи изучили гораздо более досконально, а скорее в силу юнгианского понимания символизма и цзин.


Библиографический список
  1. Ritsema R., Karcher S. I Ching: The Classic Chinese Oracle of Change. Brisbane: Element Books, 1994.
  2. Smith R. J. Fathoming the Cosmos and Ordering the World: The Yijing (IChing, or Classic of Changes) and Its Evolution in China. Charlottesville: University of Virginia Press, 2008.
  3. Wilhelm R. The I Ching or Book of Changes. Princeton: Princeton University Press, 1967.


Все статьи автора «Ставропольский Юлий Владимирович»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: