К ВОПРОСУ СОЗДАНИЯ СОВЕТСКОЙ АТОМНОЙ БОМБЫ: ВКЛАД УЧЕНЫХ-ПОЛИТЕХНИКОВ И РОЛЬ РАЗВЕДДАННЫХ

Артамонов Константин Александрович
Санкт-Петербургский Политехнический Университет Петра Великого
аспирант кафедры История, Гуманитарный Институт

Аннотация
Данная статья посвящена теме создания первой ядерной бомбы в СССР и разработкам ученых-политехников в этой программе. Исследование также поднимает проблему места разведданных для советской ядерной физики 1940х гг. Проведенный анализ позволяет утверждать, что уровень разработок советских физиков был достаточным для самостоятельного завершения атомного проекта.

Ключевые слова: атомный проект, история великой отечественной войны, ЛПУ, циклотрон, ядерная физика, ядерный реактор


ON THE ISSUE OF CREATION OF SOVIET NUCLEAR BOMB: CONTRIBUTION OF POLYTECHNIC SCIENTISTS AND SIGNIFICANCE OF INTELLIGENCE

Artamonov Konstantin Alexsandrovich
Peter the Great St.Petersburg Polytechnic University
Postgraduate, Department of History, Institute of Humanities

Abstract
This article covers the creation of the first nuclear bomb in the USSR and developments of polytechnic scientists in this programme. The research brings up the problem of the place of intelligence for the benefit of Soviet nuclear physics of 1940s. The analysis allows us to state (assert) that the level of Soviet physicists’ developments was sufficient for independent completion of the nuclear project.

Keywords: atomic project, cyclotron, Great Patriotic War, nuclear physics, nuclear reactor


Рубрика: История

Библиографическая ссылка на статью:
Артамонов К.А. К вопросу создания советской атомной бомбы: вклад ученых-политехников и роль разведданных // Гуманитарные научные исследования. 2016. № 6 [Электронный ресурс]. URL: https://human.snauka.ru/2016/06/15589 (дата обращения: 23.02.2024).

В данной статье предпринята попытка определить роль ученых-политехников в советской ядерной физике конца 30-начала 40-х гг. Кроме того, на данный момент уже развенчаны заблуждения о том, что советская бомба была лишь копией американской, однако следует подробнее рассмотреть, что же тогда конкретно дали для решения атомной проблемы разведданные и как они соотносились с самостоятельными разработками центров изучения ядра.

Важность ядерных разработок была безусловна в научных кругах. На заседании Бюро ОФМН (Отделения физико-математических наук) при Академии наук 27 апреля 1942 г. академик П.Л. Капица сделал высказывание, ставшее пророческим: «Участие науки в войне в Америке скажется года через два в японо-американской войне, где будет решающим качество вооружения» [1, Т.1. Ч.1. С. 245-246.].

Действительно, в США велись активные работы по созданию первой в мире атомной бомбы в течение всего времени Второй Мировой войны. Однако 12 апреля 1945 г., в период самого важного в стратегическом отношении для США момента, американский президент Ф. Рузвельт умер. Новый президент Г. Трумэн получил секретную до этих пор для него информацию, что страна обладает новым оружием колоссальной силы [2, c.48].

Необходимо далее отметить, что с1943 г. СССР именовался в закулисье США как «новый агрессор». В связи с этим начали разрабатываться проекты атомного нападения на СССР. Первый такой проект (доклад к Комитету начальников штабов США за № 329 от Объединенного разведывательного комитета) назывался «Стратегическая уязвимость России для ограниченной воздушной атаки», созданный 3 ноября1945 г. В США к 1948-1949 гг. планировалось уничтожить 70 советских городов и промышленных центров [2, c.44]. Формально началом «холодной войны» считают дату 5 марта1946 г., когда была произнесена знаменитая фултоновская речь премьер-министра Англии У. Черчилля в присутствии Г. Трумэна о необходимости борьбы с социализмом [3, c. 10].

1 августа1946 г. в США был принят так называемый «Акт Макмагона», запрещающий всякое сотрудничество в ядерное области с другими странами и усиливающий меры безопасности по охране атомного проекта [2, c.47]. Этот закон означал, что США стремились во что бы то ни стало сохранить монополию на использование атомной энергии. Таким образом, любые сведения, которые относились к расщеплению атомного ядра, особенно в производственной сфере, считались закрытыми, секретными. Любой обмен информацией с другими странами, в том числе и с союзниками, также был под запретом. Касалось это и военного, и мирного использования атомной энергии [4, c.44]. В связи с такими данными можно говорить о попытке США овладеть правом гегемонии атомного оружия во всем мире.

Тем не менее, США – это не единственная страна, где велись активные научные разработки атомной бомбы. Исследования по физике атомного ядра во всем мире получили свое стимулирование после знаменитого эксперимента1932 г. в лаборатории Резерфорда, в результате которого удалось получить расщепление атомных ядер потоками быстрых частиц (в СССР такой эксперимент был проведен чуть позже 11 октября1932 г. в УФТИ К.Д. Синельниковым, А.И. Лейпунским, А.К. Вальтером и Г.Д. Латышевым, [1, Т.1. Ч.1. С.17, 20] причем трое последних являлись выпускниками Ленинградского Политехнического института). Кроме того, в том же1932 г. был открыт нейтрон, получен тяжелый водород – дейтерий, обнаружен позитрон. Таким образом, Великобритания, Франция, Германия являлись передовыми странами по вопросам физики ядра в начале 30-х гг. Кроме того,1932 г. оказался переломным и в советской физической науке: в Ленинграде такие ученые, как И.В. Курчатов и политехник А.И. Алиханов, создают свои группы по изучению физики ядра в ЛФТИ, [5, С. 143-144] который фактически стал центром изучения ядерных процессов в СССР.

Теперь следует подробнее рассмотреть советские научные достижения по ядерной проблеме накануне войны. Из доклада академика И.М. Франка и из доклада И.В. Курчатова 1940 г. становится ясно, что в трех последних на тот момент элементах Периодической системы – 91-актинии, 92-уране и 93-тории – при бомбардировке нейтронами наблюдается захват нейтронов, выделение энергии и как следствие – расщепление ядра на две части, каждая из которых является радиоактивной и способна к последовательности новых радиоактивных превращений, в результате чего образуется множество радиоактивных элементов. Теория эта была построена преподавателем ЛПИ И.Я. Френкелем, датским физиком Н. Бором и американским физиком Дж. А. Уилером. Сложность получения энергии же заключалась в том, что нейтроны, выделяющиеся при распаде ядер, которые должны вызывать новые цепные реакции могут испытывать неупругое рассеяние и при этом терять свою энергию при столкновении с ядром, или быть поглощены без вступления в реакцию с ядром. В итоге, быстрые нейтроны не дают практического результата столкновения с ядром атома, т.к. нередко выходят за область той энергии, которая эффективна для цепных процессов деления ядер. Необходимо их замедлять, но проблема замедлителей также состоит в том, что они могут вступать в реакцию с нейтронами и частично поглощать их [1, Т.1. Ч.1. c.80-81]. Надо отметить к тому же, что в Периодической системе все элементы до урана нуждаются в необходимой критической энергии возбуждения, чтобы вызвать деление ядра, и эта энергия возрастает по мере перехода от конца Периодической системы к свинцу [1, Т.1. Ч.1. C.95-96]. Г.Н. Флеров, один из самых известных учеников И.В. Курчатова, и Л.И. Русинов, оба политехники, экспериментально получили важные результаты для определения самого главного параметра цепной реакции – количество вторичных нейтронов, возникающих при делении ядра урана нейтронами. Помимо этого, Г.Н. Флеровым совместно с К.А. Петржаком было сделано важное открытие самопроизвольного, без облучения нейтронами, деления урана [6]. Итак, открытие самопроизвольного деления урана обеспечило новыми надеждами физиков использовать цепную ядерную реакцию урана в качестве источника атомной энергии [1, Т.1. Ч.1. c.110]. И.В. Курчатов в вышеупомянутом докладе показывает, что для всех тяжелых ядер до урана-235 необходима дополнительная кинетическая энергия нейтрона, которая вызывала бы расщепление, а начиная с изотопа 235 можно проводить реакцию деления ядра медленными нейтронами [1, Т.1. Ч.1. c.95-96]. Учитывая, что обычный уран – это смесь урана-235 и урана-238, а также то, что медленные нейтроны, будучи поглощаемыми ураном-238, не приведут к делению ядра и выделению энергии, и то, что необходимого для цепной реакции урана-235 всего 0,7% в смеси природного урана, а урана-238 более 95%, возникает ряд трудностей для получения внутриатомной энергии. Расщепление ядра изотопа 238 происходит лишь при бомбардировке очень быстрых нейтронов, однако эксперименты по такому делению не дали нужный результат с выделением энергии, расщепление тория (следующего элемента в Периодической системе – 93) слабо изучалось по разным причинам [1, Т.1. Ч.1. c.98-101]. Однако есть свидетельство А.Ф. Иоффе, что Г.Н. Флеров уже в1940 г. выдвинул гипотезу о том, что ядро 239/93 может расщепляться с выделением колоссальной энергии, но, по-видимому, ее тогда не приняли всерьез. Более того, А.Ф. Иоффе был уверен, что энергия при таком расщеплении будет получена лишь спустя тысячи лет [1, Т.1. Ч.1. c.130-131]! Помимо этого, вышеупомянутый А.И. Лейпунский не отвергал гипотезу расщепления ядра урана-238 быстрыми нейтронами с выделением огромного количества энергии, хотя гипотеза была отвергнута И.В. Курчатовым и Г.Н. Флеровым в декабре1940 г. на примере металлического урана [1, Т.1. Ч.1. c.208]. Кроме того, академик В.Г. Хлопин, председатель Комиссии по проблеме урана и руководитель РИАН, в конце сентября1940 г. поставил задачу Платиновому институту заняться извлечением платины из осколков метеорита для поиска в ней элемента № 94 (еще неизвестный советским физикам плутоний) [1, Т.1. Ч.1. c.166]. Таким образом, вопрос о получении энергии при расщеплении иных тяжелых ядер атома, кроме урана-235, оставался открытым к началу1941 г. [1, Т.1. Ч.1. c.149] Главной же целью атомных разработок было разделение изотопов урана для получения урана-235, либо обогащение природного урана этим изотопом.

Несмотря на научный прогресс в ядерных исследованиях, советские ученые АН отмечали недостаточность разработок для активного промышленного производства в этой сфере: не хватало экспериментов, а для проведения экспериментов не хватало дорогостоящих техсредств (различных ускорителей нейтронов, циклотронов). На август1940 г. работы по разделению изотопов были известны только американские, и при проведенных ими экспериментах изотопов урана было получено такое малое количество, что в АН были мнения, что проблема разделения изотопов в мировой науке в зачаточном состоянии и добыча урановых руд в СССР преждевременна [1, Т.1. Ч.1. c.116-117]. Единственным средством решения проблемы академик Иоффе полагал использование тяжелого водорода в качестве замедлителя нейтронов, для этого разделения изотопов не требовалось. Но для получения нужного количества тяжелого водорода необходимы огромные финансовые и энергетические средства. Также в ЛФТИ оставался открытым вопрос об использовании углерода в качестве замедлителя нейтронов [1, Т.1. Ч.1. c.135]. В январе1941 г. мысль использовать тяжелый водород для получения необходимой цепной реакции в уране уже не имела отклика [1, Т.1. Ч.1. c.221]. Курчатов еще раньше пришел к этим данным по тяжелому водороду на основе изучения достижений физика-ядерщика О. Фриша и остановился на решении тяжелой воды в качестве замедлителя [1, Т.1. Ч.1. c.101]. В том же году Я.Б. Зельдович, И.И. Гуревич и политехник Ю.Б. Харитон уточнили критическую массу урана-235 и получили ее приблизительное значение. Работы1941 г. уже не были опубликованы по причине уже введенной секретности [6].

К этому времени из Англии в сентябре1941 г. начали поступать разведданные, в которых сообщалось о том, что англичане могут создать урановую бомбу уже в ближайшие два года. Научная ценность полученной информации для нас была безусловна. Стала известно, например, что метод разделения изотопов у англичан был газодиффузионным (в то время как советские физики этот метод мало использовали), очевидно, как и у США [1, Т.1. Ч.1. c.239-240]. Передовые советские разработки в этом направлении на конец1940 г. были связаны с именем Ф. Ланге, научным руководителем Лаборатории ударных напряжений (ЛУН) при УФТИ [1, Т.1. Ч.1. c.55-56], предложившим использовать центрифугивание в качестве метода разделения изотопов. Кроме того, велись работы в направлении термодиффузии в качестве метода разделения изотопов (Биогеохимическая лаборатория, РИАН), и масс-спектрографического способа, известного из американских источников (Биогеохимическая лаборатория) [1, Т.1. Ч.1. c.144-145]. В конце1940 г. независимо друг от друга УФТИ и А.Ф. Иоффе была предложена теория нового метода разделения изотопов, который ляжет впоследствии в основу электромагнитного разделения [1, Т.1. Ч.1. c.151-153].

Вскоре после поступления из Англии разведданных, в особенности той информации, что касается использования Лондоном внутриатомной энергии в военных целях, НКВД присылает Л.П. Берии сообщение, а затем эти сведения доходят и до И.В. Сталина, о необходимости форсировать атомный проект. При этом в качестве основных лиц, занимающихся проектом, были указаны академики П.Л. Капица, Д.В. Скобельцын, видные ученые-политехники, и проф. УФТИ А.А. Слуцкин [1, Т.1. Ч.1. c.242-243]. Директор Института химической физики АН, академик Н.Н. Семенов, обратился в Наркомат химической промышленности с письмом, в котором была изложена просьба о необходимости проведения комплекса работ по разработке ядерного оружия. Письмо осталось без ответа. С подобным письмом к Сталину обратился в1942 г. и Г.Н. Флеров, сотрудник лаборатории ядерной физики Курчатова при ЛФТИ [6].

Записавшись в ополчение с началом войны, Г.Н. Флеров не прекратил свою исследовательскую деятельность, связанной с возможностью создания атомной бомбы. Ему удалось организовать семинар в Казани (в Казань была эвакуирована АН) с «малым» президиумом АН СССР, в числе которого был П.Л. Капица, А.Ф. Иоффе и др. Позже он писал письма и уполномоченному ГКО по науке С.В. Кафтанову, И.В. Курчатову и лично И.В. Сталину. В письме Курчатову от1942 г. надо отметить его упоминание об эка-осмии (плутонии) в качестве возможного вещества для атомной бомбы, хотя сам Курчатов начал рассматривать этот элемент позже, только лишь в1943 г. В одном из писем к Курчатову Флеров отправил рукописный лист «К вопросу об использовании внутриатомной энергии», где в конце письма он дал схему своего «пушечного» варианта бомбы, привел ее рисунок и дал пояснение: «Для быстрого изменения критерия устойчивости на достаточно большую величину мы считаем наиболее целесообразным использование сжатия активного вещества» [1, Т.1. Ч.1. c.257]. Это письмо оказало на Курчатова весьма решительное действие. Он отзывался о нем как об убедительнейшем открытии и хранил его все время в ящике стола. Очевидно, оно показало Курчатову новую возможность в разработке решения атомной проблемы [7, c.145-153]. Ведь, как известно, к моменту создания атомной бомбы в СССР для того, чтобы осуществить ядерный взрыв, стало понятно, что нужно было привести к надкритическому состоянию плутоний или уран-235 для обеспечения цепной реакции ядер. Этого можно было добиться либо через сближение двух подкритических масс, либо с помощью сжатия первоначальной подкритической массы вещества. Именно второй вариант и предложил Г.Н. Флеров еще в1942 г., не владея информацией разведки. Он и будет использоваться впоследствии в устройстве советской атомной бомбы. Первый же вариант разрабатывался в СКБ-47 в 1946-1949 гг., но результат тогда так и не был получен [8, c.9-10].

Секретное распоряжение ГКО от 28 сентября1942 г. обязало АН возобновить работы лаборатории ЛФТИ по военному использованию атомной энергии [1, Т.1. Ч.1. c.269]. К 1 апреля1943 г. должен быть сделан доклад о возможности создания урановой бомбы или топлива. К 1 мая должны быть интенсифицированы работы по добыче урановых руд. Однако практического значения эти распоряжения ГКО не получили. В реальности, в1943 г. особого продвижения работы по урановой проблеме не имели [1, Т.1. Ч.1. c.306-312].

В США ситуация происходила иначе. Еще в 1939 г. физик Л. Сцилард обратился за помощью к А. Эйнштейну и через его посредство передал президенту Рузвельту письмо, в котором излагалась суть, подобная вышеуказанному письму Г.Н. Флерова к И.В. Сталину: о необходимости форсировать научные и технические разработки атомного оружия. В США к письму отнеслись со всей серьезностью: вскоре начался ряд технических и производственных работ по вопросу создания ядерного оружия.

В СССР об этом узнали случайно. К. Фукс и Р. Пайерлс, два немецких эмигранта, в Англии приняли участие в секретной разработке ядерного оружия. К. Фукс, являясь убежденным коммунистом, сообщил о секретных работах советскому посольству в Лондоне. В дальнейшем Фукс систематически передавал сведения об этих разработках наркомату обороны СССР [6]. Интересно, что у Курчатова на Лубянке даже была своя комната, где он знакомился со всеми разведданными [9].

Итак, в США в1943 г. в качестве замедляющей среды физиком Э. Ферми было предложено использовать не тяжелую воду, а чистый графит. Кроме того, в1943 г. впервые разведданные упоминают об элементе 94 (плутоний) и о том, что именно он, так же, как и уран-235, может дать взрыв. Более того, целиком прилагалась схема американского ядерного реактора, в котором под действием потока нейтронов образовывался плутоний! Неоценимыми оказались и сведения об опыте Ганса фон Хальбана и Льва Николаевича Коварского, проведших эксперимент в1939 г. уран-тяжелая вода без разделения изотопов урана, взяв при этом огромный (фактически, мировой на тот год) запас тяжелой воды в180 кги получив, в результате, цепную реакцию. Их опыт совершенно противоречил некоторым расчетам советских физиков (в частности, Ю.Б. Харитона) о невозможности цепной реакции в смеси необогащенного урана с тяжелой водой [1, Т.1. Ч.1. c.288, 314, 316-317]. Однако важно отметить самое главное, что же давали советским физикам разведданные. Полученную информацию, в частности о ядерном реакторе, пытались проверить, проводили множество дополнительных расчетов. Например, советскими учеными были выполнена работа по измерению параметров в конструкции под давлением продуктов взрыва вещества массой от 1 до 2 тонн [6].

Таким образом, данные разведки 1941-1943 гг. дали СССР неоценимые сведения, которые смогли подтолкнуть ученых в правильном направлении. А самым главным являлось знание о том, что создание атомной бомбы возможно, решение данной задачи возможно. Борис Иоффе, ученик Л. Ландау вспоминал об излюбленной фразе физика Дау, которой можно охарактеризовать физическую науку и ее вопросы в той эпохе в целом: «Как вы можете решать задачу, если вы заранее не знаете ответа?» [10].

Стоит отметить, что, не стоит при этом недооценивать достижения и советских ядерщиков. Академик Е.А. Негин в своих мемуарах об атомном проекте упоминает неопубликованное интервью К. Фукса о том, каков был уровень советских научных разработок в конце 40х гг: «Советские ученые-ядерщики, несмотря на тщательно оберегаемую Соединенными Штатами атомную монополию, и в условиях тотальной научно-информационной блокады Запада многого добились сами на основе собственных оригинальных разработок… Не вызывает сомнения то, что коллектив советских ученых под руководством Курчатова работал в то время с невероятным напряжением сил и что они, рано или поздно, все равно добились бы успеха, даже без переданной мной информации…» [2, c.48]. Таким образом, с учетом деятельности таких выдающихся ученых, как Г.Н. Флеров, И.В. Курчатов, разведка помогла лишь сократить сроки создания атомной бомбы в нашей стране, а не просто воспроизвести американские или английские разработки. Иностранные источники помогли сберечь время и средства, которые были бы затрачены на тупиковые эксперименты [2, c.49].

Итак, к1943 г. советские физики выяснили, что ядерный реактор в данных им условиях мог быть либо с урано-графитовым, либо с тяжеловодным замедлителем. Однако оба варианта были затруднительными: первый – энергоемкий, второй – трудоемкий. Курчатов, однако, принял единоличное решение, что под его руководством ядерный реактор будет только с урано-графитовым замедлителем [9]. Тяжеловодный замедлитель требовал большого количества тяжелой воды и новых разработок ее получения. Получение ее велось в АН УССР А.И. Бродским с помощью электролиза, но это требовало огромных затрат электроэнергии, и только к1944 г. открыли новый – улучшенный – способ производства тяжелой воды, но для получения большого ее количества тоже требовалось время. Что касается уран-графитового замедлителя – для разработки такого реактора необходимо было наличие огромного количества урана, добычу которого, при активной государственной поддержке, можно было бы наладить, но необходимое количество его могло быть получено только спустя лет десять, что было неприемлемым в соответствии с планом правительства СССР [1, Т.1. Ч.1. c.349-352, 357]. Таким образом, Курчатовым на 1943 г. лишь предполагалось, что основным решением будет создание плутониевой бомбы и урано-графитового реактора: плутоний можно получить в урановом котле (об этом сообщали разведданные), а котел должен был быть аналогом пущенного в декабре1942 г. Э. Ферми экспериментального реактора в США. Надо отметить, что схема этого урано-графитового котла была иной, нежели могли предполагать советские физики, основная часть которых к 1942-1943 гг. придерживалась мнение о том, что углерод никак не может быть использован в качестве замедлителя. К слову, сам Курчатов писал об этом: «не представляется пока возможным точно определить те источники неточностей, которые привели советскую науку к неверным заключениям…» [1, Т.1. Ч.1. c.351]. Однако, тут же он замечает, что Г.Н. Флеров нашел ошибку в расчетах французского ядерщика Ф. Жолио, приведшую советских ядерщиков к неверным выводам, и берется ее исправить [1, Т.1. Ч.1. c.351]. Итак, созданием урано-графитового реактора занялся лично Курчатов [5, c.280-281]. При этом немалое число ученых было занято на разработках уранового котла, который должен был быть основан на методе разделения изотопов.

В связи с получаемой новой информацией из США и переломным моментом в Великой Отечественной войне, правительство СССР активнее взялось за собственный атомный проект. В1943 г. в СССР создается Научно-технический центр по созданию ядерного оружия, руководителем которого стал И.В. Курчатов [1, Т.1. Ч.1. c.306]. В том же1943 г. последовало возобновление Урановой комиссии, что в промышленном масштабе, прежде всего, должно было увеличить добычу урановых руд (согласно разведданным, ядерный котел должен состоять из 1000 тонн урана и 1000 тонн графита, в то время как на начало1943 г. добыча урана не превышала 0,2 тонны). 20 марта1943 г. Курчатов, в свою очередь, пишет наркому химической промышленности М.Г. Первухину записку о привлечении к работе по атомному проекту академика П.Л. Капицы – для консультации по вопросам разделения изотопов [1, Т.1. Ч.1. c.322-323, 325, 335].

По причине военного положения в СССР, промышленные работы по урану всячески задерживались и получили значительное развитие лишь после полученного письма начальником ГРУ СССР от разведчика Адамса из США от 7 марта1944 г. о том, что плутониевый заряд в США уже практически готов, и американцы планируют уничтожить им всю Японию [1, Т.1. Ч.1. c.408-409; 11, Т.1. Ч.2. с.42-44].

Почти сразу же, с образованием государственных органов, занимающихся атомным проектом, от главных организаторов потребовали сроки сдачи проекта. И в апреле1945 г. И.В. Курчатов предлагает следующие сроки исполнения необходимых ядерных разработок: получение урана-235 запланировано на диффузионном заводе, который предполагается запустить в1947 г., получение опытных образцов атомных бомб предполагается в том же1947 г.; атомный котел уран-тяжелая вода предполагается запустить в 1946-1947 гг., однако из-за трудностей с производством тяжелой воды придется отложить пуск до1948 г.; атомный котел уран-графит предположительно должен быть запущен в1946 г., однако из-за недостатка урана возможность его запустить откладывается до1947 г. [11, Т.1. Ч.2. с.277-278].

В начале мая1945 г. проблема с ураном неожиданно находит свое решение. Война, из-за которой советские физики терпели технический дефицит во всем, неожиданно преподнесла ученым сюрприз. По ходатайству И.В. Курчатова, в Германию весной 1945 г. была срочно откомандирована группа ученых для разведывательных работ по урану [11, Т.1. Ч.2. с.282]. В Берлинском физическом институте было обнаружено250 кгметаллического урана, 3 т окиси урана,20 лтяжелой воды, 0,5 г радия, в лаборатории в Кунерсдорфе обнаружено 3,5 т окиси урана и ценное оборудование [11, Т.1. Ч.2. с.287]. В результате розысков в Германии, в СССР было доставлено около 300 т окиси урана, что в 3 раза превышало необходимый минимум для первоначального запуска реактора и производства атомной бомбы [11, Т.1. Ч.2. с.293]!

В 1946 г. основывается КБ-11 (Конструкторское бюро в Арзамасе-16) и начинают строиться атомные промышленные объекты. Надо отметить, что основная тяжесть по возведению атомных заводов до начала 50-х гг. пришлась на военных строителей и заключенных [12]. Академик Сахаров писал с возмущением в своих воспоминаниях о восстании заключенных на «объекте»: заключенные отчаянно сопротивлялись, и все восставшие погибли, остальных, скорее всего, тоже расстреляли. После этого случая состав заключенных сильно изменился. С этих пор, на «объект» стали присылать людей с небольшим сроком, которым есть что терять, «типичные сроки 1-5 лет: мелкие хищения, знаменитые «колоски», т.е. сбор оставшихся колосьев после уборки на колхозном поле, мелкое хулиганство, самовольный уход с работы…» и т.д. [13]. Заключенные, у которых заканчивался на «объекте» срок, не возвращались домой. Их ссылали на Дальний Восток и туда, где они не могли разгласить государственную тайну. Однако есть определенные причины, позволяющие нам говорить об оправданном характере этих мер в СССР в послевоенные годы. Как известно, государство испытывало огромную нужду в рабочих руках после окончания войны. На нужды населения уходили все силы, и преступникам при таком положении героически выжившего и восстанавливающего силы народа просто не могли позволить «есть казенный хлеб» даром. Дисциплина в этот сложный для страны период была очень важна: не было того материального запаса для снисходительности к преступникам, все было истощено во время войны. То, что производство плутония и урана было в итоге налажено так скоро, – это научно-техническое чудо СССР, в котором приняли участие и осужденные. То, что атомные заводы были построены, – это из ряда невозможного. Американцы даже в1948 г. в прессе заявляли, что русские в ближайшие 25 лет не могут и надеяться иметь диффузионный завод из-за слабо развитой промышленности, что ключевые отрасли промышленности для создания атомной бомбы отстают на 22 года от подобных американских. Кроме того, в защиту проекта и его воплощения надо отметить, что после амнистии в1953 г. многие заключенные остались работать на проекте, став высококвалифицированными специалистами, а в дальнейшем, некоторые из них даже получили государственные награды [12].

Итак, уже в1946 г. в Лаборатории №2 заработал первый в СССР ядерный реактор. Еще при основании КБ-11 были определены его главные задачи: создание атомных бомб двух типов – РДС-1 и РДС-2 (РДС – ракетный двигатель Сталина). Первая бомба была аналогом американской бомбы «Толстяк», сброшенной на Нагасаки, и была имплозивного типа на основе плутония-239. Вторая – аналог американской бомбы «Малыш», сброшенной над Хиросимой, была пушечного типа на основе урана-235 [5, c.320]. К середине1949 г. на 71 полигоне все испытания РДС-1 и самолета-носителя Ту-4 были фактически закончены. К этому же времени была закончена разработка и изготовление ядерного заряда РДС-1. Все необходимое для проведения основного испытания атомной бомбы перевозили на Семипалатинский полигон. По причине недостаточных знаний о мощности взрыва и степени его разрушающего воздействия на самолет-носитель специалистами было решено провести испытание в стационарном режиме на башне. Руководителем испытания был назначен упомянутый Ю.Б. Харитон, главный конструктор КБ-11. Харитон создал рабочие группы для подготовки к испытаниям, куда вошли в т.ч. и политехники Л.Н. Духов и Г.Н. Флеров.

29 августа1949 г., наконец, был произведен взрыв, открывший СССР новую атомную военную отрасль и расширивший горизонты овладения атомной энергией.

Таким образом, еще до активного создания Лаборатории №2 Курчатова была проведена гигантская теоретическая работа, которая ничем не уступала западным достижениям. Однако одна из главных проблем на этом этапе заключалась в нехватке финансовых, ресурсных и технических средств.

Именно в этот момент мы должны дать оценку поступающим советской стороне разведданным. Какую же роль сыграла информация об иностранных достижениях в советском атомном проекте? Могли ли советские физики успешно закончить проект, не владея этими данными? Даже сам И.В. Курчатов не мог дать однозначный ответ. С одной стороны, американские разведданные были чрезвычайно полезны и помогли сохранить время и деньги. Благодаря этим данным и влиянию Курчатова в проекте, СССР пошел по пути создания плутониевого заряда, как и американские физики.

Однако, с другой стороны, английские разведданные внесли некую сумятицу и помешали советским ученым идти по своему направлению в решении проблемы разделения изотопов. Сложности исполнения газодиффузионного метода, полученного от англичан, уступали открытому А.Ф. Иоффе и наработанному УФТИ электромагнитному способу. Советские физики пытались, надо отметить – без особого успеха, повторить западный опыт. На теоретические и инженерные разработки газодиффузионного метода было потрачено много времени и трудовых ресурсов. А открытый электромагнитный способ Иоффе и УФТИ в сравнительно короткий срок, неожиданно для самих ученых, смог стать первым опытом самостоятельного решения урановой проблемы.

Тем самым, в условиях тотального отсутствия необходимой технической базы и финансового обеспечения, советские ученые не могли идти западным путем чистого эксперимента, им приходилось генерировать новую теоретическую систему. Поэтому, говоря о советской ядерной физике 30-х гг., мы неизменно имеем в виду целую плеяду выдающихся физиков школы А.Ф. Иоффе. Эта общность физиков сложилась вокруг фигуры Иоффе именно на базе ЛПИ: они были сотрудниками или выпускниками этого института. Таким образом, рассматривая советскую ядерную физику 30-х гг., мы должны скорее упоминать не конкретные ядерные центры, а выделять именно имена – имена выдающихся ученых-политехников школы Иоффе.


Библиографический список
  1. Атомный проект СССР: документы и материалы. Т.1. Ч.1. М., 1998.
  2. Негин Е.А. Советский атомный проект: конец атомной монополии. Саров, 2003.
  3. Сонин А.С. Борьба с космополитизмом в советской науке. М., 2011.
  4. Тимербаев Р.М. Россия и ядерное нераспространение. 1945–1968. М., 1999.
  5. Кузнецова Р.В. Курчатов. М., 2016.
  6. Харитон Ю.Б., Смирнов Ю.Н. Мифы и реальность советского атомного проекта. Арзамас-16. 1994. URL: http://militera.lib.ru/research/hariton_smirnov/pre.html (Дата обращения: 20.01.2016)
  7. Наука и общество: история советского атомного проекта (40-е-50-е гг.) // Труды международного симпозиума ИСАП-96. М., 1999.
  8. Жучихин В.И. Первая атомная. М., 1993.
  9. Ларин И.И. Институт атомной энергии и его отцы-основатели // «Наука и жизнь». №4. 2003. URL: http://www.nkj.ru/archive/articles/2804/ (Дата обращения: 20.01.2016)
  10. Бессараб М.Я. Так говорил Ландау. М., 2003. URL: http://www.ega-math.narod.ru/Landau/Dau2003.htm (Дата обращения: 20.01.2016)
  11. Атомный проект СССР: документы и материалы. Т.1. Ч.2. М., 1998.
  12. Бедель А. Наш ответ Трумэну // «Родина». №11. 2001. URL: https://archive.is/20130103184250/www.istrodina.com/rodina_articul.php3?id=250&n=14 (Дата обращения: 20.01.2016)
  13. Сахаров А.Д. Воспоминания (1978-1989). Нью-Йорк, 1990. URL: http://www.sakharov-archive.ru/Raboty/V_Glava_7.htm (Дата обращения: 20.01.2016)


Все статьи автора «Артамонов Константин Александрович»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: