Говоры семейских Забайкалья – потомков старообрядцев, вынужденных переселиться на эти земли в XVIII в. в связи с расколом в русской православной церкви, – являются усложнёнными переселенческими говорами второго типа, сформировавшимися в окружении русских сибирских старожильческих и бурятских говоров (биостровные). В то же время бытовая и религиозная обособленность старообрядцев позволила им сохранить единый диалект в иноязычном и инодиалектном окружении.
Нами исследуется говор представительницы данной местности, проживающей в с. Урлук и родившейся здесь в 1927 г., Татьяны Алексеевны Фёдоровой. Записи сделаны в 2002 и 2003 гг. Т.Б. Юмсуновой и Л.Л. Касаткиной, в 2004 г. Т.Б. Юмсуновой и Л.Б. Махеевой.
В области консонантизма в исследуемом нами говоре наблюдаются следующие особенности.
1. Звонкие заднеязычные фонемы в говорах старообрядцев Забайкалья в основном реализуются звуками [г], [г’]. Но в некоторых позициях встречается реализация этих фонем – [ɣ], имеющая распространение в южнорусских говорах. Этот звук встречается преимущественно в интервокальном положении: кəɣо́, оɣо́, внутри слова перед сонорными: уɣна́ли, а также в конце слова: де́ниɣ. Однако такое употребление в исследуемых нами текстах встречается нечасто. На конце слова в соответствии со звонкой заднеязычной фонемой наряду с [к] произносится [х]: чятве́рьх, зажо́к.
2. На месте к перед [т] обычно произносится [х]: хто, нихто, ло́хти. Встречается такое произношение также перед сонорными согласными: [х]ре́с-на́[х]рес, [х]ре́зьбины. Такое явление встречается в большом числе примеров в Северо-Западной диалектной зоне в группе говоров на стыке Новгородской и Вологодской областей между городами Боровичи, Чагода и Устюжна [1, 218-219].
Широко распространено произношение [т’] на месте [к’]:
- в конце основы: рибяти́шти, ма́линьтиё, бати́нтё, кале́нти, Да́льнəм Васто́ти, аре́шти, ба́буштё;
- в начале слова: те́пку.
«Переходное смягчение заднеязычных довольно широко распространено в русских народных говорах, включая некоторые южнорусские. Наиболее компактный ареал оно имеет в среднерусских говорах, расположенных к северу и северо-востоку от Москвы» [2, 57]. В 1920-е гг. данное явление в говорах семейских отмечалось А.М. Селищевым, который считал, что оно находится в стадии зарождения или на промежуточном этапе развития [3, 52-53]. Однако Т.Б. Юмсунова, Л.Л. Касаткин и Р.Ф. Касаткина во время диалектологических экспедиций отмечали его у «липован» Румынии и Украины – тех старообрядцев, чьи предки переселились в устье Дуная, в том числе из Стародубья. Такая же черта характеризует «поляков» – другую группу старообрядцев, насильственно переселённых в середине XVIII в. в одно время с семейскими из Ветки на Алтай [4].
3. В речи носителей старшего поколения отмечается произношение [с’] на месте исконного [х’] в формах 1-го склонения И.п. мн. ч.: стару́с(и), а также в Р.п. ед. ч.: чярёмуси.
Происхождение такого [с’] объяснялось тем, что формы существительных П.п. ед.ч. и И.п. мн.ч. «представляют собой сохранение древнерусского произношения свистящего, возникшего по второй палатализации перед ѣ и и дифтонгического происхождения. Об этом могут свидетельствовать примеры <…> с [с’] на месте х’ и [з’] на месте г’в форме вин. пад. мн.ч. по аналогии с формой им. пад. Подобные формы отмечены и в белорусских говорах [см.: Карский 1955: 367; 1956: 162, 166; ДАБМ, карты 65, 66, 74, 75; Нарысы 1964: 160, 162]. <…> Можно предположить, что семейские сохраняют эту черту с того времени, когда их предки проживали в районе Ветки. <…> В других формах существительных 1-го склонения <…> звук [с’] <…> – результат аналогического выравнивания основы» [5, 287].
Однако встречаются примеры с произношением звука [с’] на месте х’ также в формах прилагательных: молоду́сина ба́бушка. По мнению Т.Б. Юмсуновой, это свидетельствует о фонетической замене мягких заднеязычных щелевых согласных на переднеязычные. Если в других русских говорах такая черта отмечалась только у взрывных заднеязычных согласных, то в говорах семейских она распространяется и на заднеязычные щелевые.
Данное явление возникло в связи с произношением палатальных [т”], [д”], [с”], [з”] и [к”], [г”], [ɣ ”],[х”], что было распространено в древнерусском языке и встречается в современных русских говорах [6, 41, 140]. «При ослаблении напряжённости артикуляции палатальные переднеязычные и заднеязычные, образующиеся в близкой артикуляционной зоне – средней части нёба, могли смешиваться» [2, 60].
4. Встречаются случаи прогрессивного смягчения к после парных мягких согласных и <j>: Та́[н’к’]я, нибальшэ́[н’к’]я, а также в формах Т.п. ед.ч. 1-го склонения существительных, где гласный окончания после [к’] изменился в [и]: сьте́н[к’]ий, падру́ш[к’]ий.
Это явление в исследуемых говорах встречается нечасто, в настоящее время утрачивается. Прогрессивное смягчение к после мягких согласных характерно для многих говоров Юго-Западной диалектной зоны. В крайних западных говорах Южного наречия такая черта в настоящее время не встречается. Но Е.А. Галинская нашла «семь примеров написания имён с кя: Манкя (3 р.), Водкя, Понкя, Тренкя, Fедкя в смоленском памятнике XVII в., отражающем говор к западу от границы распространения данного явления в настоящее время». Учёный считает, что «в этом регионе могло произойти сужение ареала прогрессивного ассимилятивного смягчения задненёбных в направлении с запада на восток» и в XVII в. данное явление «было до некоторой степени распространено ещё западнее – в говорах, составляющих сейчас Смоленскую группу – и явилось чертой, подвергшейся со временем нивелировке» [7, 185-186].
5. В соответствии с фонемой <в> в литературном языке в говорах семейских могут произноситься звуки [w], [ў], [у], [в], [ф].
Губно-губной [w] встречается:
а) в начале слова перед сонорным: wроди;
б) в начале слова перед глухими и звонкими шумными согласными: wсё, wзё, wпярёт, wзат;
в) на конце слова: гадо́w, ме́сяцэw, рука́w;
г) в интервокальной позиции перед ударным гласным: яwó.
Возможно употребление и [в] губно-зубного образования перед сонорными и звонкими шумными согласными и [ф] перед глухими шумными: пра́вду, ди́внə, нафстре́чю, фсё, фсе, ф са́жы. В данной позиции употребляется также [w]: wро́де, w шу́бы.
В результате гиперкоррекции при отходе от нейтрадизации фонем <в> и <у> в настоящее время возникает произношение [w], [в] и на месте <у>: я скро́зь дə Масквы́ [в]ъе́ду.
Зафиксированы случаи употребления предлога в на месте у: два́ w нас пəхаро́нинə ма́линьтиё; ня [w] шу́бы-тə е́сь.
Произношение [ў] отмечается:
а) после конечного гласного предшествующего слова: схади́лə я ў калхо́с;
б) в середине слова перед глухими и звонкими шумными согласными: де́ўку, пра́ўду, аўто́бəс;
в) в конце слова: жəнихо́ў, дəкуме́нтəў.
В позиции в середине слова перед согласными и на конце слова напряжённость артикулирующих органов уменьшается, результатом чего становится увеличение щели между губами и возникновение звука [ў]. Но в этих позициях возможен звук [w], если сохраняется достаточная напряжённость артикулирующих органов: пра́wду, пада́wшы.
В конце слова помимо губно-губного [w] отмечается употребление [ф]: ме́сяцеф, гадо́ф; [в]: працэ́нтəв.
Исконно на месте <в> произносится губно-губной сонорный звук [w]. В праславянском языке система согласных включала фонему <w>. В древнерусском языке до падения редуцированных [w] изменилось в [в] в ростово-суздальском диалекте, позже в части других диалектов.
«В начале слова перед согласным сонорный [w] был более напряжённым, чем следующий согласный, и более долгим, что типично в системе противопоставления согласных по напряжённости/ненапряжённости. Когда эта система заменялась системой противопоставления согласных по глухости/звонкости с иным соотношением согласных в сочетании (первый согласный в этой системе менее длительный, менее напряжённый, чем второй) [см.: Касаткин 1999: 234-237], то более долгий, более напряжённый первый согласный начал восприниматься как слоговой». [2, 68]. Так как слоговые согласные нетипичны для русского языка, часто [w] в начале слова перед согласным изменялся в [ў], [у]: ўпярёт; также на месте предлога в: ў калхо́с, ў го́сьти, у каки́м гаду́.
Изменение в консонантной системе противопоставления по напряжённости/ненапряжённости на противопоставление по глухости/звонкости способствовало замене сонорного [w] и чередования [w] // [ў] шумным согласным [в], который, в свою очередь, чередовался перед другим глухим согласным и в конце слова с [ф]. «Эта же замена в говорах семейских происходила и под влиянием литературного языка» [2, 69].
Впервые условия употребления [w], [ў] и [у] в говорах семейских выявил А.М. Селищев [3, 50-51]. Но современные исследователи увидели изменения в образовании и употреблении губных спирантов. О.М. Козина выявила определённые различия внутри говоров старообрядцев Забайкалья. Например, говоры старообрядцев сёл Шаралдай, Новый Заган, Никольск Мухоршибирского района сближаются по данной фонетической черте с говорами Юго-Западной диалектной зоны, а говоры семейских с. Новодесятниково Кяхтинского района близки литературному языку [8, 35-41].
6. Речи старшего поколения семейских свойственен протетический [в] перед начальными гласными [о], [у]: во́сини, ву́трəму, ву́лису.
Употребление протетического [в] в исследуемых говорах – «фонетическое явление, реализующееся в широком круге слов, и всё же это нельзя назвать нормой обследуемых говоров, особенно учитывая смену поколений. Напротив, в последнее время наблюдается усиление тенденции к лексикализации подобных явлений, что в первую очередь касается диалектных слов. В русских говорах зона протеза <в> перед <о> и <у> сосредоточена на юго-западе территории ДАРЯ, в ареале, примыкающем к территориям украинского и белорусского языков» [2, 70].
7. В соответствии с фонемой <в’> литературного языка в исследуемых говорах встречаются звуки [w’], [в’].
Перед гласным выступают губно-губной [w’] и губно-зубной [в’].
1) В интервокальной позиции:
а) между безударными гласными: шывяли́, привиза́лəсь, приwезли́.
2) В середине слова после согласных перед гласными: мядве́ть, абвила́сь, абwила́сь, абwя́зəный.
3) В начале слова перед гласными: вила́м, визьде́, ве́нити, wядре́.
4) В конце слова: каро́wь.
8. Зафиксировано произношение звука [хв’] на месте <ф> (наряду с произношением, характерным для литературного языка): канхве́т, Хwе́дькə, Хве́диньки. Один раз встречается и наиболее древняя замена звука [ф] звуком [п]: псё. Такая замена имеет глубокие корни, связанные с тем, что в древности русский язык не знал фонемы <ф>, <ф’>. Именно поэтому «до сих пор в ряде русских говоров фонемы <ф>, <ф’> заменяются разными звуками» [9, 58]. Полностью отсутствуют они «в юго-западной диалектной зоне и части рязанских говоров. Случаи же указанных замен этих фонем встречаются в большей части южнорусских говоров и во многих среднерусских и севернорусских» [Там же: 59].
9. В исследуемых текстах согласные [ч’] и [ц] в основном различаются, что является характерной чертой большинства говоров южного наречия и литературного языка [10, 82]. Но всё-таки встречаются отдельные случаи употребления на месте ч свистящих звуков [ц], [ц’]: па[ц]тро́или, гари́[ц’], [ц’]ё, на[ц’]я́льнику, но[ц’].
Такое произношение обычно связывают или с исконным цоканьем [Орлова 1959: 51-53, 59, 73-76, 83-90, 95-97], или с общим неразличением ряда шипящих и свистящих согласных [11, 358-361]. О.М. Козина считает его реликтом материнских основ [12, 115]. А.М. Селищев писал о том, что у семейских такое явление «развилось <…> в Забайкалье под влиянием сибирских старожильческих говоров» [3, 55].
По мнению Т.Б. Юмсуновой, данное явление «относится не к фонемным различиям, а к реализациям фонем, к различиям в интегральных (не дифференциальных) признаках звуков, воплощающих фонемы, занимающие одно и то же место в системе фонем: <ц> – <ц’> и <ц> – <ч’> противопоставлены по твёрдости/мягкости, а свистящесть [ц’] и шипячесть [ч’], как и разница в их месте образования, – интегральные признаки» [2, 76]. Говорящие с трудом замечают подобные различия, и потому они исчезают в последнюю очередь. Об этом писала и В.Г. Орлова: «Ввиду того, что рассматриваемые различия не затрагивают дифференциальных признаков фонем и тем самым не связаны со смыслоразличением, они гораздо слабее сознаются говорящими и слушающими или вообще не привлекают к себе их внимания. Этим, видимо, и определяется их особая устойчивость при переходе говора к системе литературного языка» [13, 202].
10. По мнению В.В. Колесова, «в говорах с твёрдым цоканьем утрата смычки в произношении аффрикаты приводит к возникновению соканья» [14, 52], которое широко распространено в Сибири и встречается в говорах семейских: пасо́л, сто́. В.В. Колесов также говорит о том, что раньше подобное произношение объясняли влиянием произносительных особенностей языков местных народов, «однако теперь ясно, что перед нами простое восстановление [ц] под влиянием русского литературного языка, попытка цокающих или чокающих говоров перейти к различению аффрикат по образцу литературного языка» [Там же: 52].
11. Обнаруживаются случаи употребления в говорах [шш], [ш] на месте [ш’] литературного языка: прашшу́, пəташы́лə, ташы́ть, пушай. Это «общерусская тенденция к утрате сложных фонем», которая «постепенно распространяется на все говоры» и реализуется в сочетании [шш], однако в говоре семейских «происходит сокращение до одного согласного» [ш] [14, 41].
12. Фонема <д’> после гласной перед [и] часто реализуется нулём звука: бу́(де)ш, бу́(д)ить, бу́(д)ид. Л.Л. Касаткин пишет о данном явлении: «Объясняется это тем, что ослабляется напряжение губ при произношении [w’] или языка при произношении [д’]. На месте основной преграды, необходимой для образования этих звуков, образуется широкий проход для воздушной струи. При этом сохраняется поднятость средней части спинки языка» [9, 70]. Это свойственно некоторым севернорусским говорам, а также разговорной форме литературного языка.
13. В форме 1 и 2 л. глаголов наблюдается утрата звука на месте <j> и стяжение в результате соседних звуков: падёш, падём. Такие явления Селищев считал «наносными севернорусскими чертами», так как «семейщине свойственны нестяжённые сочетания: краснаjа погода» [15, 26, 28]. Это подтверждает и небольшое количество подобных форм в говорах.
Таким образом, можно сделать вывод о соотношении фонетических особенностей исследуемого нами говора с той или иной диалектной зоной.
О связи с Юго-Западной диалектной зоной свидетельствуют следующие черты:
1) прогрессивное смягчение к после парных мягких согласных и <j>;
2) употребление протетического [в].
С Северо-западной диалектной зоной исследуемый нами говор сближает такая черта, как произношение [х] на месте к перед [т].
Произношение [с’] на месте исконного [х’] в формах 1-го склонения И.п. мн. ч., а также в Р.п. ед. ч. свидетельствует о сохранении древнерусского произношения свистящего. Подобные формы отмечаются и в белорусских говорах. Произношение звука [хв’] на месте <ф> встречается в большей части южнорусских говоров и во многих среднерусских и севернорусских. Наличие черт исконного цоканья (или общего неразличения ряда шипящих и свистящих согласных) и возникновение на его основе соканья развилось под влиянием сибирских старожильческих говоров. Реализация фонемы <д’> после гласной перед [и] нулём звука свойственно некоторым севернорусским говорам, а также разговорной форме литературного языка. Утрата звука в форме 1 и 2 л. глаголов на месте <j> и стяжение в результате соседних звуков – наносная севернорусская черта.
Таким образом, несмотря на контактирование с окружающими сибирскими старожильческими говорами (средне- и севернорусскими) и говорами местных бурят, а также влияние литературного языка, традиционный слой сохраняет главные черты материнских говоров (Юго-Западной, Западной и Северо-Западной диалектных зон).
Библиографический список
- Бурова Е.Г. Диалектные изменения и замены к при сочетании его с последующим взрывным согласным (в предложно-падежных конструкциях) // Очерки по фонетике севернорусских говоров. М., 1967.
- Юмсунова Т.Б. Язык семейских – старообрядцев Забайкалья. М.: Языки славянской культуры, 2005. – 288 с.
- Селищев А.М. Забайкальские старообрядцы. Семейские. Иркутск: Иркут. гос. ун-т, 1920. – 81 с.
- Маёрова К.В. Говор села Бобровки Шемонаихинского района Восточно-Казахстанской области. Автореф. дис. … канд. филол. наук. М., 1967. – 22 с.
- Юмсунова Т.Б. Особенности консонантизма говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья // Проблемы фонетики. IV / Отв. ред. Р.Ф. Касаткина. М.: Наука, 2002. С. 283-292.
- Колесов В.В. Историческая фонетика русского языка: Учеб. пособие для вузов. М.: Высш. школа, 1980. – 215 с.
- Галинская Е.А. Историческая фонетика русских диалектов в лингвогеографическом аспекте. М.: Изд-во МГУ, 2002. – 272 с.
- Козина О.М. Губные спиранты в семейских говорах // Современные русские говоры. М.: Наука, 1991. С. 35-41.
- Касаткин Л.Л. Русская диалектология: Учеб. для студентов пед. ин-тов по спец. № 2101 «Рус. яз. и лит.». – 2-е изд., перераб. – М.: Просвещение, 1989. – 224 с.
- Аванесов Р.И., Орлова В.Г. Русская диалектология. М.: Наука, 1964. – 306 с.
- Касаткин Л.Л. Современная русская диалектная и литературная фонетика как источник для истории русского языка. М.: Наука. Школа «Языки русской культуры», 1999. – 528 с.
- Козина О.М. Особенности произношения сибилянтов в речи русских старожилов Бурятии // Фонетические исследования языков и диалектов Бурятии. Улан-Удэ, 1987. С. 109-115.
- Фонетика современного русского литературного языка. Народные говоры. [Русский язык и советское общество: Социолого-лингвистическое исследование / Под ред. М.В. Панова]. М.: Наука, 1968. – 213 с.
- Колесов В.В. Русская диалектология: Учеб. пособие для филол. фак. ун-тов. М.: Высшая школа, 1990. – 207 с.
- Селищев А.М. Диалектологический очерк Сибири. Иркутск: Иркут. гос. ун-т, 1921.