ЖАНТИЙЕ ПРОТИВ МАКИАВЕЛЛИ: НЕУДАЧНОЕ СРАЖЕНИЕ

Разуваев Владимир Витальевич
Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации
профессор, доктор политических наук

Аннотация
В статье рассматривается критика Инносента Жантийе в адрес «Государя» Макиавелли.

Ключевые слова: Варфоломеевская ночь, Государь, Жантийе, Макиавелли, Против Макиавелли


GENTILLET OPPOSED MACHIAVELLI

Razuvayev Vladimir Vitalyevich
Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration
professor, d-r in political sciences

Abstract
The aim of this article is the analysis of Gentillet’s “Contre-Machiavel”.

Keywords: Contre-Machiavel, Gentillet, Machiavelli, St Bartholomew’s day, The Prince


Рубрика: История

Библиографическая ссылка на статью:
Разуваев В.В. Жантийе против Макиавелли: неудачное сражение // Гуманитарные научные исследования. 2016. № 3 [Электронный ресурс]. URL: https://human.snauka.ru/2016/03/14400 (дата обращения: 26.02.2024).

В творчестве Макиавелли и его оценке различными исследователями слишком много загадок. Одна из них: как повлияла жесточайшая критика флорентинца со стороны его самого непримиримого оппонента прежних времен гугенота Инносента Жантийе на судьбу «Государя». Путь от Макиавелли к Гоббсу и Локку очевиден. Он не мог быть осуществлен без полемики времен французской гражданской войны XVI века. [8, p. 154-155]

«Государь» был написан в 1513-1514 гг., хотя возможны и последующие вставки, пусть и короткие. Сначала книга распространялась в рукописи. Затем, уже после смерти Макиавелли, была напечатана. Выдержала множество для того времени тиражей. И практически не цитировалась в первые десятилетия после начала печатных публикаций.

А потом случилось преступление – Варфоломеевская ночь. Католики повсеместно во Франции синхронно резали протестантов. Последние начали защищаться. Причем не только оружием. Одним из идеологических средств защиты стала книга гугенота Инносента Жантийе, изданная в Женеве и направленная против Макиавелли и вообще влияния итальянцев во Франции. Как ни парадоксально, этот труд в XVI веке оказался наиболее полным и систематическим изучением (и критикой) идей Макиавелли. Он же стало наиболее влиятельным с точки зрения влияния на судьбу произведений флорентинца в ближайших веках.

Инносент Жайнтийе не был единственным гугенотом, который выпятил на первый план связи между происшедшим во Франции и итальянской политической практикой, итальянскими идеями (главным образом принадлежавшими Макиавелли), а также итальянской королевой-матерью Екатериной урожденной Медичи опять же во Франции.

Иногда утверждается, что до Варфоломеевской ночи Макиавелли имел высокую репутацию во Франции как историк, а также как политический и военный мыслитель. За исключением Италии ни в какой другой стране его имидж не был так высок. Только в 1553 г. вышли два французских издания «Государя». До этого были публикации «Рассуждений» и «Искусства войны». Но гражданская война во Франции резко изменила ситуацию. В негативную сторону для Макиавелли. И огромную роль в этом сыграл труд Жантийе.

Первой дошедшей до нас книжной реакцией на Варфоломеевскую ночь была опубликованной на латыни De furioribus Gallicis, напечатанной под псевдонимом Ernestus Varamundus. Впоследствии удалось выяснить настоящее имя автора. Это был гугенот Франсуа Хотман. Книга была издана через три или четыре месяца после Варфоломеевской ночи. Она оказалась почти сразу же переведена на французский, немецкий и английский языки. Впоследствии последовали дополнительные издания.

Интересно, что в ней не было ни слова о Макиавелли. Только обычные прежде и позднее нападки на королеву-мать, на порочные нравы двора, осуждение суда, приговорившего выживших гугенотов к смерти. В ней возникает «итальянская тема», но не более того. [2, p. 272-273] Впоследствии появились и некоторые другие книги, написанные гугенотами. Они также временно обходились без италофобии. И без упоминании имени Макиавелли. Оно начало затрагиваться несколько позднее, но незначительно.

На деле указания прямой связи идей флорентинца с Варфоломеевской ночью началось с произведений Жантийе. Он был рожден примерно в 1535 г. в Вене. Приблизительно после 1547 г. он стал пажем при дворе Генриха II. Так или иначе его имя упоминалось в связи с королевским дворцом на протяжении двадцати одного года.

Это был умный гугенотский юрист, который срочно эмигрировал из Тулузы в Женеву при известии о побоище в Париже и начавшихся истреблениях его единоверцах в целом по Франции. И вскоре начал издавать свои труды. Сначала он сослался на роль идей Макиавелли в гонениях на единоверцев в своем Remonstrance au Roy Henry III, адресованном королю Генриху III где-то в конце 1574 г. Очень иронически упоминался папа. Обычное, ничем не выделяющееся политическое сочинение, которое призывало главу государства сохранять мир в стране. Пересказывать его структуру и основные идеи в данном случае не имеет смысла. Нас интересует тут только Макиавелли. Жантийе высказал идею о том, что причина всех бед Франции – это засилье иностранцев, под которыми понимал, конечно, в первую очередь итальянцев. Именно с иностранцами он связывал аморализм, который якобы широко распространился в то время в его стране. Ну и идейным вдохновителем тех самых иностранцев стал, разумеется Макиавелли. Именно «следование предписаниям Макиавелли стало причиной гражданских войн и смятения в королевстве». Разумеется, для того, чтобы все было хорошо, «необходимо навечно изгнать Макиавелли из Франции».[1, c. 348]

Впрочем, это было только начало. Жантийе проделал существенную работу для того, чтобы окончательно, как ему казалось, опровергнуть идеи флорентинца, а на самом деле – история склонна к иронии – навсегда связать свое имя с именем Макиавелли. В1576 г. в Женеве француз анонимно издал трактат под длинным названием Anti-Мachiavel ou discourse sur les moyens de bien gouverner et maintenir en bonne paix un Royaume ou autre principauté («Анти-Макиавелли или речь о средствах доброго правления и поддержания благого мира в королевстве или другом государстве», в дальнейшем – «Против Макиавелли»), посвященный наследнику престола герцогу Анжуйскому. Считается, что он проделал огромную работу над этой книгой. Наверное, это действительно верно. Во всяком случае, ее итоги впечатляют. Они сделали имя Жантийе известным вплоть до нашего времени, и они же очень сильно способствовали еще большей популярности Макиавелли. Правда, популярности отрицательной.

Вообще-то это была первая книга о взглядах Макиавелли. [7] Книга, которая иронией судьбы даровала довольно-таки посредственному Жантийе если не бессмертие, то очень долгую посмертную славу. Труд, который переиздавался, кстати говоря, относительно недавно, был посвящен младшему брату короля герцогу Алансорскому, который в то время был большой надеждой протестантов. Книга стала очень известна. Она год спустя была переведена на латынь. Затем последовало семь публикаций между первой публикацией и 1584 г. Очень много. Между 1576 и 1655 гг. было по крайней мере двадцать латинских, французских и английских изданий книги Жантийо. Кроме того – одно голландское и три немецких.

Труд был написан на французском языке и во многом потому быстро стал популярным на родине Жантийе. Никакой латыни, многочисленные ссылки на исторических героев, обращения к опыту современников. Однако чуть ли не с самого начала книга Жантийе почти всегда встречала негативные отзывы со стороны его товарищей по политической публицистике. Один из его современников писал, что эта работа может быть рассмотрена как произведение рьяного кальвиниста, но посредственного ученого и очень плохого политика. Это было неверное суждение по крайней мере по двум последним пунктам. [3, p. 95] Посредственным ученым для своего времени он не был, иначе бы его труд не выдержал столько изданий (хотя этот тезис, признаюсь, может быть оспорен, причем успешно). Что касается плохого политика… Ну, тут пусть у каждого будет свое мнение.

Жантийе не был оригинален в выборе приемов критики своего идейного оппонента. Старый как мир подход заключался в том, чтобы приписать ему некие взгляды, а затем их опровергнуть. Честно говоря, сам Макиавелли пользовался им. Однако не так систематически и беззастенчиво, как его оппонент. В сущность «доктрины Макиавелли» входят помимо тирании, по мнению гугенота, атеизм, содомия, предательство, жестокость и ряд других пороков. [5, p. 323]  Как бы то ни было, француз добился своего: Макиавелли стали воспринимать как кем-то вроде Астарота политики. Другое дело, что его идеи были изложены самим Жантийе. В нужном для себя плане.

Давайте называть вещи своими именами. Жайнтийе сам создал себе противника и сам с ним расправился. Причем выбрал наилучшую позицию в понимании того времени: морализаторство. Делал он это скучно, как и вообще писал. Правда, на популярность его книги работала тактика. Речь идет о заголовках и преамбулах.

Очевидная проблема книги Жантийе состоит в том, что он в первую очередь полемист. Его основная цель – вовсе не Макиавелли¸ а  современная ему Франция. А вот это уже было достоинство, которое позволило книге стать популярной.

«Против Макиавелли» долгое время рассматривалась как основной идейный стимул для создания в конце XVI века стереотипного отрицательного имиджа Макиавелли. И хотя крайность в отношении к трудам флорентинца впоследствии сменила все большая умеренность, Жантийе в глазах современников и последующих поколений прочно занял трон главного идейного противника автора «Государя» и «Рассуждений». Да, пришло время, когда этого гугенота сочли человеком малого ума, единственной «заслугой» которого стало то, что он имел наглость выступить против одного из величайших людей Ренессанса. Давно уже эта книга воспринимается методически наивной и несправедливо критичной. [9, p. 177-178] Но это не так. И Макиавелли должен был быть признателен этому настырному и скучному гегеноту за его труд.  Об этом лучше в конце статьи.

Огромное достоинство книги Жантийе состояло в простоте и логичности. Труд был разделен на три части. Первая посвящена советникам и  советам государю, вторая – религии и третья – политике, которая понималась в то время преимущественно как отстаивание государственных интересов. Автор выбрал 50 максим своего оппонента из «Государя» и «Рассуждений», сгруппировал, а затем противопоставил им свою критику, сопроводив последнюю своими опять же контрмаксимами.  Объемы трех частей оказались несопоставимы. В первой Жантийе дает три максимы Макиавелли, во второй – десять, в третьей – тридцать семь. Это, разумеется, его право как автора. Правда, очевидный перекос привел к нападкам на исследователя уже при его жизни. Впрочем, данное обстоятельство не помешало популярности его книги. Метод Жантийе был интересен. Другое дело, что он был основан на выдергивании одной фразы без учета контекста. [6, p. 71] Выводы отсюда очевидны.

Француз почему-то решил (или, во всяком случае, написал), что сам Макиавелли был образцом порока. Ну, Никколо был своеобразным человеком, крайне склонным к женскому полу, однако в то время некоторые похождения автора «Государя» уже забылись, а во Франции вообще не были известны. Естественен вопрос: на каком основании Жантийе сделал свой вывод? Одно из возможных объяснений: он пытался отождествить личность автора с образом правителя, о котором тот писал.[1, c.353] Здесь есть, правда, одна кардинальная проблема: к Никколо как политическому деятелю не может быть очень много претензий, тем более со стороны порока. Что касается его личной жизни, то не судите, и да не судимыми будете. К тому же, честно говоря, все то, что нам известно, не заслуживает, учитывая нравы времени, особого внимания.

Француз доказывал, что Макиавелли был некомпетентен в том, что доказывал и о чем писал. С позиций сегодняшнего дня это немного смешно, учитывая огромную разницу в политическом опыте двух авторов. Тем не менее, изложим позицию гугенота. С его точки зрения, о некомпетентности флорентинца говорят в основном два фактора. Во-первых, тот работал только в малых фракциях малой Италии. Что касается Флоренции, то, по мнению Жантийе, она была очень маленькой. Кстати говоря, данный взгляд действительно бытовал среди тогдашних авторов. Во-вторых, француз считал, что Макиавелли не имел достаточных знаний в области истории. Причина такой позиции: то, что итальянец изложил в своих книгах, он знал плохо. Ну, если говорить серьезно, то в таком аргументе, если учесть мнения многих исследователей, было свое разумное зерно. Хотя правильнее сказать, что Никколо вольно трактовал историю.

Нет никаких оснований сомневаться в том, что Жантийе действительно читал труды Макиавелли, в отличие от многих других критиков последнего. Работы француза это доказывают. В отличие от многих других критиков Макиавелли Жантийе был корректен или почти корректен в выборе цитат критикуемого автора. Большинство других ненавистников флорентинца откровенно передергивали в своих измышлениях о том, что в действительности писал великий итальянец. Другое дело, что гугенот не понял значительной части того, о чем писал флорентинец. Впрочем, это было характерно для его века. У Жантийе есть некоторые проблемы с пониманием текста Макиавелли, однако они идут, насколько можно понять, исключительно от не всегда удачного перевода на французский.

Несмотря на существенную популярность основного труда Жантийе, саму его книгу очень трудно назвать действительно удобоваримой. Работа слишком большая, чтобы ее можно было осилить незаинтересованному читателю, и слишком рыхлая. Другое дело, что француз был очень хорошим, хотя и непризнанным специалистом в рекламе. Каждая глава его книги предварялась небольшим введением, в котором он объяснял то, о чем он будет дальше писать. Поэтому несовершенство труда пряталось за возможностью воспользоваться сокращенным его изложением. После чего, разумеется, требовалось ужаснуться тому, что писал или якобы писал Макиавелли, и тому, как здорово опровергал его доводы Жантийе.

Вот это было замечательной находкой Жантийе. Находкой как для своей книги и своей популярности, так и для популярности «Государя» и, особенно, его автора. Задумка состояла в том, чтобы читатели приходили в шок от высказываний Макиавелли. Очень циничных и очень ярких. Впрочем, Жантийе не только публиковал максимы Макиавелли, но и аккуратно разбивал их, ссылаясь на Гомера, греческих и римских историков, а также историков Франции. [4, p. 77]

Фундаментальная цель книги Жантийе – побудить французов к духовному и политическому обновлению. Здесь он очень выигрывал в глазах соплеменников. Он снова и снова призывал французскую знать к выполнению своего национального долга. Она, в конце концов, не была рождена для того, чтобы помогать разрушению своей страны или же безучастно стоять в стороне ор ведущейся схватки, наблюдая за бесчинством иностранцев. Автор надеялся, что у французских дворян остались рыцарские традиции. Обратим внимание на эту посылку – она сыграла немалую роль в популярности книги гугенота. И в конечном счете сыграла, как это ни парадоксально, на руку Макиавелли.

Жантийе вообще-то был, как сейчас принято говорить, ксенофобом. Ужасно ненавидел итальянцев. Он утверждал, что те во Франции убивали и совершали преступления в церквях. Они занимали церковные должности, не исполняя своих обязанностей. Они вообще совершали массу нарушений, измывались над бедными и преследовали богатых. Ну, стандартный перечень грехов. За что был минимум один раз бит неким Франческо Ламберто в Швейцарии в 1577 г., во время эмиграции  Правда, есть подозрения, что это действо было повторено. Дело было не только в реакции флорентинцев, задела, и неприятно, была вся итальянская нация.

В книге Жантийе делался во многом справедливый упор на безобразном состоянии дел во Франции. Другое дело, что виноваты во всем оказывались иностранцы. Именно они, оказываются, планируют установить во Франции правление идей Макиавелли. «Флорентинцы и другие итальянцы» – попросту преступники. Они нелояльны к властям и лживы. А также трусливы. Они притворщики. А вот честные по своей природе французы имеют обыкновение говорить открыто и таким же открытым держат свое сердце. Они против интриг, которые рекомендует в своих писаниях Макиавелли.

Жантийе искренне верил, что доктрины Макиавелли лежат в основе деградации Франции. До смерти Генриха II о флорентинце во Франции ничего не было известно. О нем даже не говорили. Королевство управлялось в традиционной французской манере. И только затем страной начали править в соответствии с максимами флорентинца.

Именно Макиавелли, считает автор этой книги, научил итальянцев использовать религию в политических целях. Жантийе, например, всерьез утверждал, что вероятно, Макиавелли исходил из практики собственной страны, поскольку он учит, что религия должна быть использована только для того, чтобы побудить людей испытывать страх и покорность. Гугенот почему-то утверждал, что итальянцы по своей природе являются антипатичными к религии. Больше того, он предположил, что протяженность религиозных войн во Франции связана с присущей итальянцам предрасположенностью к вендеттам.

Именно данный флорентинец, якобы, научил итальянцев как доминировать над французским населением и обирать его. И, естественно, именно он инспирировал иностранцев занять ведущие позиции во французском королевстве и разрушить древние и славные французские традиции. В результате итальянцы наложили тяжелейшие налоги на местное население.

Жантийе пытался учесть исторический контекст. Он утверждал, что политическая власть и влияние итальянцев были вызваны их накоплением денег, которыми они успешно завоевали Францию. Естественно, дело не обошлось без сравнения выходцев с Апеннинского полуострова с евреями, которые играли, по его словам аналогичную роль. Вообще ненависть Жантийе к итальянцам имела много общего с патологическим антисемитизмом.

Как считал Жантийе, итальянцы не играли во Франции никакой полезной экономической роли. Благодаря своим банкам они аккумулировали и экспортировали деньги назад в свою страну. Серебро, которое они ввозили во Францию, многократно умножалось, а затем вывозилось обратно.

По мнению Жантийе, именно итальянские приезжие убили адмирала Колиньи и других французских протестантов. Причем они сделали это для того, чтобы воспрепятствовать миру между католиками и протестантами. Обвинение недоказанное, более того – абсурдное, однако оно было сделано и сыграло свою роль в пропаганде книги француза.

Итальянцы испортили французов и морально, и физически, принеся в страну, в частности, венерические болезни. Ненависть к апеннинцам здесь и в других местах весьма характерна и напоминает отношение Макиавелли к иностранным варварам в последней главе «Государя». Прямо касаться этого тезиса в «Государе» Жантийе не решился, однако определенные, если не прямые аналогии с идеями флорентинца очевидны.

Принципиальный вопрос для Жантийе в этой книге состоит в следующем. Он убежден, что те, кто внедряет во Францию макиавеллиевскую практику, не берут во внимание, что французы по своей природе очень отличаются от той нации, где эти советы могут работать. Французы по натуре религиозны и любят благочестие. Они не получают удовольствие от нарушения своих обещаний, поскольку такое поведение бросает тень на их честь и репутацию. Если итальянцы другие, то пусть следуют максимам Макиавелли, который, якобы, был большим атеистом.

Жантийе не удивлен, что старые способы правления во Франции оказались отвергнуты двором, поскольку со времени смерти Генриха II все основные должности в королевстве оказались заняты итальянцами, которые были убеждены в правильности взглядов своего учителя Макиавелли. Подобно некоторым другим авторам, Жантийе считал главной причиной бедствий страны Екатерину Медичи. Макиавелли просто «пристегивался» к этому имени, поскольку тоже был итальянцем и имел неосторожность писать провокационные книги.

Даже до недавнего времени следовали утверждения, что обвинения Жантийе в адрес Макиавелли в том, что последний виноват в ужасах Варфоломеевской ночи, справедливы по крайней мере частично. Другие авторы впрямую упрекали гугенота в ксенофобии в его отношении к итальянцам вообще и к Макиавелли в частности. Вообще-то ксенофобия действительно имела место. А в причастности флорентинца к погромам со стороны католиков говорить совершенно смешно. Историки давно уже больше не рассматривают труды Макиавелли как сколько-нибудь определяющий фактор массового уничтожения гугенотов. Бессмысленно также считать, что работа флорентинца оказала какую-то роль в деградации французского режима при Валуа.

Француз утверждал, что Макиавелли проповедовал в своих книгах атеизм и обратил внимание на враждебность флорентинца к институту папы, заявляя, что автор «Государя» и «Рассуждений» считал католических первосвященников источником бед Италии. При этом характерной особенностью книги Жантийе было отражение специфики поведения гугенотов во Франции: они осторожничали с католиками, поскольку понимали, что в противном случае им не будет места в стране. Гугенот в своей книге настаивал, что очень плохо иметь две религии в одном королевстве. Однако лучше иметь их, когда обе обращены Христу, чем иметь католичество вместе с атеизмом.

У  Жантийе временами была парадоксальная аргументация. Так, он совершенно серьезно заявлял, что все атеисты являются просвещенными людьми, что литератор и атеист это синонимы, а атеистов очень просто обнаружить по составу книг в их библиотеках. В числе нежелательных трудов гугенот считал работы Демокрита, Эпикура, Петрарки, Овидия, Аверроэса и некоторых других авторов. Загвоздка состояла в том, что в перечне имен был и Макиавелли, а его книги точно были в библиотеке Жантийе, судя по тому, что он неоднократно их цитировал.

Жантийе был убежден, что Франция его времени управлялась по правилам Макиавелли. Автор считал, что его флорентийский коллега был главным экспертом в области управления тираническими режимами. Цель Жантийе – отвергнуть фальшивые тиранические доктрины Макиавелли, продемонстрировать, как они портят Францию, показать, каким должно быть истинное национальное правление в этой стране. Гугенот постоянно делал упор на засилии во Франции тирании, обвинял в этом Макиавелли, и требовал борьбы с тем и другим.

Есть точка зрения, согласно которой Жайнтийе был парадоксален не меньше, чем Макиавелли: яростно выступая против тирании, он давал идеологические обоснования для образования абсолютной монархии.[3, p. 96] Такое случается в истории, в том числе истории науки. Это все парадоксально еще и потому, что подавляющее большинство авторов настаивают на том, что гугенот был противником абсолютизма.

Странность ситуации состояла в том, что время от времени Жантийе, пусть и не прямо, но не отвергал идеи Макиавелли, особенно в последней части своей книги.[4, p. 77] Не меньшая ирония судьбы состоит в том, что одним из основных источников, на который француз полагался в опровержении Макиавелли, были воспоминания Коммина. Ирония судьбы состоит в том, что позднейшие французские авторы нередко называли последнего «наш Макиавелли».[3, p. 97]

Довольно любопытно, что Жантийе упрекал Макиавелли в плагиате. Он, правда, был в этом не первым и не последним. Его идея состояла в том, что флорентинец позаимствовал основную часть своих идей из книги юриста Бартолуса де Сассоферрато De tyrannia. Та была издана в XIV веке. При всей моей глубокой любви к Макиавелли, я никогда не верил в то, что они копал так глубоко. Но вообще-то обычная реплика в адрес флорентинца со стороны исследователей его творчества состояла в том, что он заимствовал некоторые идеи у Аристотеля. Признаюсь, что и здесь я тоже не согласен. Есть мысли, которые лежат на поверхности.

Одновременно Жантийе пытался доказать, что разумная политика правителей во Франции должна быть противоположна тому, что доказывал Макиавелли. Основания были несколько странными, хотя и популярными в то время.

Например, такой: Макиавелли был, якобы, недостаточно знаком с политической наукой, потому что у него было слишком мало политического опыта. Ну, последнего у флорентинца было куда больше, чем у его французского антагониста. С политической наукой он действительно не был знаком, просто потому, что ее до него вообще не существовало, он был ее родоначальником или предшественником – понимайте как знаете. Еще более интересен в наше время тезис о том, что Макиавелли был обделен знаниями, поскольку они касались исключительно ссор нескольких итальянских государств.

Я не собираюсь тут оправдывать флорентинца или смеяться над Жантийе, вспоминая то, что в палеонтологии считается вполне возможным восстановить облик животного по одной его сохранившейся кости.

Тем не менее, как бы ни относиться к Жантийе, эта книга остается первой известной работой с полномасштабным исследованием Макиавелли. Причем это была единственная в XVI веке попытка исследовать не только содержание политических сочинений флорентийского автора, но и методов, которые в них использовались.

Жантийе действительно был скучен и несправедлив, но это был единственный автор в XVI веке, о котором можно точно сказать, что Макиавелли повлиял на него.[2, p. 284] Во всех остальных случаях, утверждает несколько раз Сидни Англо, у нас нет к тому никаких подтвержденных доказательств, выраженных письменно.

Жантийе сыграл в истории ту роль, от которой не задумывался и от которой с омерзением бы отказался. Он относительно верно и точно изложил основные тезисы учения Макиавелли. И тем самым сделал их если не популярными, то известными.

Сидни Англо считает, что мнение о том, что Жантийе был незначительным критиком Макиавелли, выглядит смешно. Доказательством его точки зрения служат два наблюдения. Первое состоит в том, что обвинение в атеизме и политической аморальности было выдвинуто против флорентинца задолго до появления книги француза. Второе -  книги Макиавелли в оригинале или в переводах были доступны читателям без посредничества Жантийе. [2, p. 323] Однако уровень антипатии к Макиавелли и природа языка, на котором она была выражена, существенно изменились после появления книг Жантийе.

У Жантийе впоследствии было очень много критиков. Они утверждали, что его аргументы поверхностны, стиль небезупречен, а критика Макиавелли никуда не годится. Возможно, что они были по крайней мере отчасти, а быть может и полностью правы. Однако они явно недооценили степень воздействия книги на умы современников француза.

Уже давно есть масса критиков работ Жантийе. Правда, все они исходят из норм и правил своего времени. Однако француз был сыном своей эпохи, в чем и заключалась его сила. С точки зрения его века, книга Жантийе была, видимо, действительно неплоха.

Ирония судьбы (а что в судьбе не является иронией?) состоит в том, что в1605 г. « Против Макиавелли» был запрещен католической церковью. И это несмотря на то, что та не менее серьезно осуждала книгу флорентинца. Совершенно понятно, что причина осуждения и запрета базировалась прежде всего на том основании, что автором книги был протестант.

Француз почему-то решил (или, во всяком случае, написал), что сам Макиавелли был образцом порока. Ну, Никколо был своеобразным человеком, крайне склонным к женскому полу, однако в то время, да еще во Франции, некоторые похождения автора «Государя» уже забылись. Естественен вопрос: на каком основании Жантийе сделал свой вывод? Одно из возможных объяснений: он пытался отождествить личность автора с образом правителя, о котором тот писал. [1, c. 353]

Благодаря Жантийе имя Макиавелли стало в Европе, а спустя столетия – и за ее пределами, символом цинизма, лжи и злодейства. Но есть и другая сторона вопроса. Недостаток и преимущество для Макиавелли от деятельности Жантийе парадоксален. С одной стороны, критика трудов флорентинца была разгромной, хотя и не очень убедительной. Но о последнем можно было узнать только прочитав самого Макиавелли. На деле, как мне представляется, Жантийе, с другой стороны, выступил в роли человека, который рекламировал два основных труда итальянца – «Государя» и «Рассуждения». И тем самым способствовал их популярности. Такой вот очередной парадокс истории.


Библиографический список
  1. Эльфонд И.Я. Проблема рецепции учения Макиавелли во Франции и генезис макиавеллизма // Перечитывая Макиавелли. Идеи и политическая практика через века и страны. (Отв. ред. М.А.Юсим). М.: Институт всеобщей истории РАН, 2013. С. 343-374
  2. Anglo S. Machiavelli – The first century. Studies in enthusiasm, hostility, and irrelevance. Oxford: Oxford university press, 2005. 765 р.
  3. Bakos A. Images of  kingship in early modern France. Louis XI in political thought, 1560-1789.  London: Routledge, 1997.  251  p
  4. Evrigenis I.D. Fear of enemies and collective action. Cambridge: Cambridge university press, 2008.  193 p.
  5. Gentillet I. Anti-Мachiavel ou discourse sur les moyens de bien gouverner et maintenir en bonne paix un Royaume ou autre principauté. Genève, 1968. 655 p.
  6. Howard K.D. The reception of The Machiavelli in early modern Spain. Tamesis: Woodbridge, 2014. Р. 172 p.
  7. Rathe C.E.  Innocent Gentillet and the first “Anti-Machievel // Bibliothèque d’Humanisme et Renaissance. 1964. Vol. 27. P. 186-225
  8. Reiss T. The meaning of literature. Ithaca and London:: Cornell university press, 1992. 395 p.
  9. Struever N.S. Theory as practice: Ethical inquiry in the Renaissance. Chiicago: The university of Chicago press, 1992.  257 p.


Все статьи автора «Разуваев Владимир Витальевич»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: