ФОРМИРОВАНИЕ ИСТОРИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ КАК ЗАДАЧА МОДЕРНИЗАЦИИ В СОВРЕМЕННОМ РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ

Кузнецов Василий Иванович
Московский государственный институт международных отношений

Аннотация
В статье рассматривается вопрос о состоянии исторической памяти современного российского общества. На основе данных социологических опросов, автор приходит к выводу о важности образа сильного государства, носителями которого являются мифы о государственных деятелях. Автор отмечает трудность формирования единого исторического сознания в современном российском обществе. Истоки трудностей лежат в архаизации сознания и атомизации социальной структуры общества.

Ключевые слова: современное российское общество, формирование исторического сознания


THE SET OF HISTORICAL MIND AS A MODERNIZATION TASK

Kusnetsov Vassili Iwanovitch
Moscow State Institute of International Relations

Abstract
The article discusses the state of the modern Russian historical memory. Based on the survey data, the author concludes the importance of the strong state image, carried in myths about public figures. The author notes the difficulty of forming a common historical consciousness in contemporary Russian society. The origins of the difficulties lie in the archaism of consciousness and the atomization of social structure.

Рубрика: История

Библиографическая ссылка на статью:
Кузнецов В.И. Формирование исторического сознания как задача модернизации в современном российском обществе // Гуманитарные научные исследования. 2014. № 11 [Электронный ресурс]. URL: https://human.snauka.ru/2014/11/8382 (дата обращения: 22.02.2024).

Переживая потрясения начала ХХ в. отечественный философ Флоровский писал: «Философия прогресса ориентируется всецело на прошлом. Из прошлого вычитывается программа действий, по прошлому создаются исторические предсказания. Само будущее проецируется в прошедшее либо в виде предвечного замысла мироправящего Разума, либо в виде скрытых потенций сущего, развертывающихся с имманентною необходимостью во времени, либо в виде сознательного избрания воли к жизни»[30]. Следовательно, если то или иное общество осознает задачи собственной модернизации, то именно в прошлом оно может найти силы и направления для развития, более того, историческое знание – это абстрактное научное знание, которое, не будучи вписанным в концепцию и в систему мировых исторических процессов, искажается под воздействием массовой коммуникации.

Процессы модернизации наиболее сложно и противоречиво протекают в социо-культурной сфере, так как это вызывает разнообразные конфликты внутри общества. При этом именно коллективная память оказывается основой, на которой социум объединяется, осознает свои задачи и движется к их выполнению. Примерно так происходит использование коллективной памяти для возникновения или развития коллективного сознания, которое, в силу необходимости общественного осознания своего положения во времени, в рамках данной статьи будет условно названо историческим сознанием.

Противоречия социо-культурного развития России занимают все больше и больше пространства гуманитарных исследований[12, 24], посвященных российскому социуму. В центре внимания историков и социологов оказываются ценностные отношения россиян к тем или иным историческом деятелям [17, c. 368–395], а также оценки тех или иных явлений[13, c.5], процессов. Восприятие истории человеком становится наиболее интересным исследовательским полем, т.к. предмет исторической науки, «в точном и последнем смысле, – сознание людей. Отношения, завязывающиеся между людьми, взаимовлияние и даже путаница, возникающая в их сознании, – они-то и составляют для истории подлинную действительность»[9, c.86].

Для традиционной отечественной методологии исторического знания подобное утверждение является спорным, так как уже в XIX в. сложились исторические школы, которые основываются на философских традициях западничества[23] и славянофильства[1]. Исходя из полярных установок о генетическом происхождении России и славянофилы, и западники выступали в вопросах общественного развития с одинаковых позиций (вопрос об отмене крепостного права), хотя и расходились в вопросах государственного устройства. Именно поэтому, взгляд на историю оставался ангажированным в силу ориентации авторов, однако со временем путем использования философских методов в исторической науке позволило определить концептуальную структуру российского общества.

Наиболее существенной работой такого плана можно считать книгу А.С. Ахиезера «Россия: критика исторического опыта»[5, c.66] до сих пор не утратившей своей актуальности. Основные выводы относительно методологической матрицы исследования социальных процессов Ахиезер делает на основе описания состояния атомизации российского общества, которое способствует углублению раскола социально-культурного пространства[2, c.85], формируемого противоречиями взаимодействия либеральной и традиционной цивилизации. Идеология утилитаризма предписывает маятникообразные колебания в развитии социо-культурной динамики между крайними полюсами либерального и традиционалистского идеала[3, c.34]. И.Г. Яковенко применил методологические выводы Ахиезера для описания соотношения реальности и нормативностью. «Наша специфика состоит в том, что дистанция между идеальной, писанной нормативностью и действительностью обретает чудовищные апокалиптические размеры»[35, c.134].

Современное российское общество оказывается в состоянии, когда его ценностные основания определяются противоречивой оппозицией традиционной и либеральной цивилизаций, которые вынуждают коллективное сознание постоянно трансформироваться, приспосабливаясь к политической конъюнктуре. «Само оборачивание – результат эмоционального возбуждения, реакция на дискомфортное состояние. Инверсия как бы не признает проблем, прибегая к доведенному до автоматизма использованию прошлого опыта»[4, c.55]. В результате российское общество находится в состоянии постоянного переживания прошлого, которое не становится прошлым, оказывая постоянное влияние на коллективное сознание[31, c.17].

Подобное состояние российского общества принято списывать на тлетворное влияние Запада, однако вопрос о ценностных основаниях общества – традиционных или либеральных – лежит в поле общественной дискуссии. Расколы общества можно преодолеть, если члены общества окажутся готовыми к общественной рефлексии, глубокой работе, к которой их призывает история и современный момент. Без рефлексии общество окажется не в состоянии осознавать себя как целое, что только спровоцирует углубление существующих расколов, а, следовательно, затормозит и процессы модернизации [33, c.96].

В результате необходимость социо-культурной модернизации, несмотря на вхождение в научный дискурс[26, c.5], остается заслоненной дискуссиями относительно определения принадлежности российской социо-культурной общности в рамках мирового культурного контекста. Устремленность из истории[8, c.5], характерная для философских концепций периодов непростых исторических поворотов[27] в судьбах России, постепенно преодолевается российским социумом. На смену отказу от переживания истории в рамках общества приходит повышение интереса к истории, к определению границ смыслового поля коллективной памяти россиян.

Стоит отметить, что развитие коллективной памяти является актуальной задачей для современного государства, так как исторический опыт представляет собой ничто иное как смысловое поле социальной мобилизации. М. Ферретти пришла к выводу, что политическое использование прошлого, подразумевает «весьма сложную работу не столько по пересозданию прошлого с нуля, сколько на процедуру более простую, состоящую в том, что политическая власть ставит уже “готовое” прошлое себе на службу. Официальная история участвует в политическом использовании прошлого, но она им не исчерпывается, и наоборот»[28]. При этом, в случае с Россией задача формирования того или иного официального варианта истории государства и общества становится ключевой задачей для мобилизации населения и встраивания политики в мифологическое полотно коллективной памяти. На современном этапе развития общественных отношений в России социальные и исторические мифы приобретают всё большую актуальность, что отражается в общественном дискурсе [18].

А.Ф. Лосев убедительно показал, что миф не есть «фикция или выдумка»[15, c.33], т.к. по факту миф воплощает в себе коллективную историческую память. Следовательно, историческое прошлое того или иного народа является объектом общественной рефлексии, результаты которой определяют «общий «фундамент» истории»[28]. Барт Р. описал механизм производства социальной мифологии, который сводится к похищению мифа как языка и возврат его в публичный дискурс. Активное использование мифов определяет различное восприятие мифа и его переживания социумом, в зависимости от отношения к самому мифу[7, c.78]: статичное и аналитическое восприятие мифа присуще только мифологам (т.е. тем, кто изучает мифы) и создателям мифов; динамическое восприятие мифа присуще большинству людей, которые соприкоснуться с мифом. Миф переносит своего потребителя в другую реальность, где ограниченному человеческому восприятию открываются новые, сверх-, и метареальные.

Ферретти использует подход мифолога, определяя коллективную память как «совокупность представлений о прошлом, которые в определенный момент выкристаллизовываются в обществе настолько явственно, что становятся фундаментом для «общего понимания» истории, благодаря которому индивидуальный опыт каждого преобразуется и вписывается в некие генерализованные рамки, призванные, в свою очередь, придать прошлому определенный смысл»[29].

Именно на основе общей исторической памяти индивид определяет собственную идентичность относительного того или иного социума. Следовательно, идентичность представляет собой полностью антропогенный фактор в развитии общества, управление которым происходит через осуществление функций массовой коммуникации. При этом проблема идентификации не позволяют индивиду осознать суть исторического момента, осознать исторические задачи, стоящие перед обществом и им лично.

Интерес к «исторической» памяти в отечественном дискурсе с явной очевидностью появился в начале 1990-х гг., когда перед обществом появилась задача осмысления своего исторического опыта. Для первоначального формирования представлений об историческом сознании россиян привлекались работы Лотмана[16, c.56], Барга[6, c.125] и Шапиро[32, c.183]. Однако концептуальные выводы исследователей не позволяют использовать коллективное сознание для формирования той или иной повестки дня. Однако уже к началу 2000-х гг. в России исследователи начинают проявлять всё более активный интерес [10, c.20] к изучению коллективной памяти. Стоит заметить, что как исторические так и социологические исследования коллективной памяти отводят ведущую роль историческому опыту общества, как основы коллективной памяти. Широкий обзор исследований исторической памяти в современной России был проведен Е.А. Ростовцевым и Д.А. Сосницким [22].

Изучив массив научных трудов, а также методологию перенесения на отечественную почву исследования памяти (memory stiudies), Ростовцев и Сосницкий приходят к выводу о наличии консенсусных и псевдомемориальных сочинений, которые затрудняют возникновение более или менее единой системы исторических представлений россиян. «Определяющей и пока далекой до достижения целью научных штудий остается создание «карты памяти» россиян с древнейших времен до начала XXI в. Такая карта памяти должна включать в себя прежде всего обоснованную выборку источников формирования исторических представлений и круг объектов исторической памяти на различных этапах истории российского общества» [22].

Стоит отметить, что исследователи исторической политики современной России отмечают важную роль СМИ [34, c. 245–261], общественного института церкви [21, 76-84], а также школьных и университетских программ по историческим дисциплинам [25]. Однако в той или иной мере все названные источники формирования исторической памяти на современном этапе определяется скорее массовой коммуникацией, чем своим непосредственным наполнением. Следовательно, историческую память россиян необходимо анализировать, исходя из учёта осуществляемой информационной политики.

Более того, исторические знания, которые граждане России получают за школьной партой, сегодня не являются сколько-нибудь серьезными в определении очертаний коллективной памяти и исторического сознания. Ведущую роль мифа в своих трудах признает действующий министр культуры В.Р. Мединский [19]. Использование мифов, несомненно, является ключевым инструментом в формировании коллективной памяти, но в то же самое время отсутствие системы соотношения мифа с реальностью не вызывает отклика, а миф воспринимается, по образному выражению Р.Барта, как мёртвый язык [7, c. 84].

Наличие самой стройной системы мифов в качестве структуры коллективной памяти не позволяют обществу соотносить результаты исторического развития с современным положением вещей. Профессиональные историки, философы, историософы обладают достаточным объемом информации, но их концептуальные осмысления носят отпечаток того или иного методологического подхода, которого придерживается исследователь. Более того, между формированием научной картины о том или ином событии или явлении и внедрением информации о нем в общественное сознание проходит большое количество времени. Именно поэтому, развитие представлений общества о собственной истории объективнее анализировать с помощью соотношения современной ситуации и исторической памяти. Данные стереотипы закрепляются в коллективном сознании, явлении, описанным Г. Лебоном [14, c.17] и широко изученным в отечественной и зарубежной научной традиции.

Для определения группового сознания в рамках данной работы будет использовано определение Д.В. Ольшанского, который понимает данное явление как исторически обусловленный уровень осознания членами большой социальной группы (класса, страты, социального слоя) своего положения в системе существующих социально-политических отношений [20]. Стоит отметить, что появление у группы сознания происходит путем рефлексии, решающее значение для которой играет формирование коллективной памяти в понимании данного явления М. Ферретти.
Взаимоотношение мифа как основы коллективной памяти, и рефлексии как основы возникновения коллективного сознания полностью соответствуют выводам, к которым приходит Р. Барт, изучая особенности восприятия мифа социумов. «Никогда не надо забывать о том, что миф – это двойная система; в нем обнаруживается своего рода вездесущность: пункт прибытия смысла образует отправную точку мифа» [7, c.100]. Следовательно, именно в коллективной памяти, сформированной на основе исторического опыта той или иной общности формируется сегодня его историческое сознание, выстраивается перспектива исторического видения, на основе которой строятся конкретные задачи и направления развития.
Качественное измерение динамики формирования исторической памяти на современном этапе отражает анализ, предпринятый М. Ферретти, которая, анализируя учебник Сахарова, приходит к выводу о несогласованности оценок различных исторических периодов в истории России, подчеркивая при этом веру авторов учебника в уникальный путь России, его историческую обусловленность [29]. Другими словами, на уровне университетского учебника под редакцией Сахарова отсутствует реально целостная картина исторического пути России, что негативно сказывается на формировании исторической памяти.

Другим качественным показателем может служить официальная концепция единства исторического процесса развития России, которая была сформулирована в рамках обсуждения на Едином историческом портале история.рф. Методология познания истории – диалог, т.е. сравнение и встраивание истории России в общеисторический контекст. При этом отдельным документом на портале был опубликован «Историко-культурный стандарт»[11], который включает основные характеристики исторического развития России, список персоналий, дат и терминов.

Если терминологически стандарт отличается включением целого ряда терминов отражающих сущность всемирных исторических процессов (модернизация), а перечень основных дат является своеобразной константой, то наиболее интересной для анализа представляется именно база персоналий. Среди выдающихся деятелей истории России лидируют деятели искусства – только в разделе «Перестройка и распад СССР» их 72. На втором месте по деятелям культуры – раздел «Российская империя в XIX-начале ХХ вв.» 51. Несмотря на признание авторами историко-культурного стандарта важной роли правителей и государственных деятелей, перечень персоналий иллюстрирует повышающийся интерес у общества к истории общества, а не государства.

При этом результаты качественных исследований коллективной памяти не позволяют оценить реальное состояние исторического сознания, так как в центре внимания таких исследований находятся факторы формирования методического аппарата исторической памяти. Наиболее объективные представления о состоянии коллективной памяти являются опросы общественного мнения, в рамках которых социологи получают количественный материал. Динамика популярности тех или иных политических деятелей позволит сделать некоторые относительные выводы об историческом сознании современных россиян.

Наиболее показательным в данном срезе является изменения отношения россиян к личности Сталина. В 1989 г. его поддерживали 12%, в 1991 – 4, но в 1994 – 20, в 2001 – 34,7, а уже в 2009 г. – 39,4%. Не случайно, что именно Сталин вошел в тройку лидеров конкурса «Имя России», уступив первое место Александру Невскому, а второе – П.А. Столыпину. Всего финалистами конкурса стали 12 исторических персон. Из них 7 глав государств, 2 писателя, 1 полководец, 1 учёный и 1 государственный деятель. Всего же за звание «Имя России» боролись 500 исторических деятелей.

В результате декларированный курс на модернизацию натыкается на архаизацию общественных отношений и атомизацию русского социального мира. Ценности модернизации, прогресса подменяются патриотичными лозунгами и иконами с образами мифологизированных исторических деятелей. Модернизация становится антиподом традиционных ценностей, в результате популярней и «любимей народом» становятся личности, ассоциирующиеся с сильным государством – и Невский, и Сталин, и Столыпин отвечают образу сильного государства. Таким образом, сильное государство продолжает занимать ведущие позиции в исторической памяти россиян, так как общество во многом не готово к перестройке социо-культурной сферы в силу своих внутренних расколов. Именно поэтому процессы модернизации на данный момент имеют слабое обоснование, так как основу исторического сознания составляют традиционные, а не «модерные» ценностные ориентиры.


Библиографический список
  1. Аксаков И. С. Литературная критика / Сост., вступит, статья и коммент. А. С. Курилова. – М.: Современник, 1981.
  2. Ахиезер А. С. Архаизация в российском обществе как методологическая проблема //Общественные науки и современность. – 2001. – №. 2.
  3. Ахиезер А. С. История России – конец или новое начало?. – М: Новое издательство, 2008. – С. 34.
  4. Ахиезер А. С. Социокультурная динамика России. К методологии исследования //Полис. – 1991. – Т. 5.
  5. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. – Новосибирск: 1991.
  6. Барг М. А. Эпохи и идеи. Становление историзма. . – М: Мысль, 1986.
  7. Барт Р. Миф сегодня//Барт Р //Избранные работы: Семиотика. Поэтика. – 1994. – Т. 1.
  8. Бердяев Н. А. Война и эсхатология/Н. Бердяев //Путь (Париж)/под ред. НА Бердяева и БП Вышеславцева. – 1939. – №. 61.
  9. Блок М. Апология истории или Ремесло историка. – М: 1986.
  10. Бобкова М.С. «Historia pragmata». Формирование исторического сознания новоевропейского общества. . – М: ИВИ РАН, 2010.
  11. Историко-культурный стандарт // история.рф URL: http://histrf.ru/ru/biblioteka/book/kontsieptsiia-novogho-uchiebno-mietodichieskogho-komplieksa-po-otiechiestviennoi-istorii#_ednИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫЙ СТАНДАРТ (дата обращения: 07.11.2014)
  12. Китаева О.Н. Региональные проекты модернизации //Знание. Понимание. Умение. – 2011. – №. 3.
  13. Кукарцева М. А., Валиева З. Э. Политический нарратив — инструмент «формирования себя» в мировой политике // Обозреватель — Observer: научно-аналитический журнал. 2013. No 4.
  14. Лебон Г. Психология масс. – М: Терра, 2008.
  15. Лосев А. Ф. Диалектика мифа. – 2001.
  16. Лотман Ю.М. Семиосфера. Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров. Статьи. Исследо-вания. Заметки. . – СПб.: Искусство, 2001.
  17. Малинова О. Ю. Использование прошлого в российской официальной символической политике (на примере анализа ежегодных президентских посланий) // Историческая политика в XXI веке / под ред. А. Миллера, М. Липмана М.: Новое литературное обозрение, 2012.
  18. Мединский В. О русском рабстве, грязи и” тюрьме народов”. – ОЛМА Медиа Групп, 2008.
  19. Мединский В. Р. Война: мифы СССР. 1939—1945. М.: Олма Медиа групп, 2011.
  20. Ольшанский Д. В. Политическая психология //СПб.: Питер. – 2002. – Т. 17.
  21. Растимешина  Т. В. Культурное наследие церкви в  презентации великодержавной модели истории и образа «народной монархии» в современной России // Вестн. Моск. гос. академии делового администрирования. Сер. Философские, социальные и естественные науки. 2012. No5.
  22. Ростовцев Е.А., Сосницкий Д.А. Направление исследований исторической памяти в России // Вестник Санкт-Петербургского Университета Сер.2 № 2 2014 г.
  23. Соловьев С. М. Наблюдения над исторической жизнью народов //Соловьев С, М. Собр. соч. СПб., – 2003.
  24. Сорокина П. А. Социальная и культурная динамика //Представления ЛН Гумилева и А. Тойнби о циклическом виде культурного развития. Идеи Тойнби о механизмах культурного развития. – 2006.
  25. Студеникин М. Т. Методика преподавания истории в школе. – М. : Владос, 2002.
  26. Тихонова Н. Е. Социокультурная модернизация в России (Опыт эмпирического анализа). Статья 1 //Общественные науки и современность. – 2008. – №. 2.
  27. Трубецкой Н. С. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока // Классика геополитики, XX век: Сб. — М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. После распада СССР выразителем идей самоидентификации России выступил Солженицын А. И. Россия в обвале. – Русский путь, 1998.
  28. Феррети М. Расстройство памяти: Россия и сталинизм // Полит.ру URL: http://polit.ru/article/2002/11/20/474876/#_ftn1 (дата обращения: 07.11.2014).
  29. Ферретти М. Обретенная идентичность. Новая «официальная история» путинской России // Журнальный зал URL: http://magazines.russ.ru:81/nz/2004/4/fe11.html#_ftn1 (дата обращения: 07.11.2014).
  30. Фроловский Г.В. О народах не-исторических (Страна отцов, Страна детей) // Исход к Востоку URL: http://nevmenandr.net/eurasia/1921-isxod.php#1921-isxod-pred
  31. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. – М.: Наука, 1992.
  32. Шапиро А.Л. Русская историография с древнейших времен до 1917 г.: учеб. пособие.. – СПб: Культура, 1993.
  33. Шарнаускене Т. В. Идентичность и прецедент в модернизационных процессах //Знание. Понимание. Умение. – 2010. – №. 2.
  34. Эрлих С. И. Улица Декабристов (роль СМИ в формировании исторической памяти в современной России) // Вестн. Российск. гос. гуманитарного ун-та. 2008. No11.
  35. Яковенко И.Г. Познание России. – М: Наука, 2008.


Все статьи автора «Kuznecov Vassily»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: