В рамках теории языковой картины мира исследование индивидуальной картины мира и языковой личности является отдельной, представляющей большой интерес научной областью. Всех исследователей объединяет одна мысль: нельзя познать человека, не по­знав его язык.

Индивидуальная языковая картина мира – творческий акт интерпре­тации и моделирования мира в языке. Весь образ мира, формируемый в каж­дой из областей человеческой деятельности, есть отражение реальности через определенную призму мировидения, имеющую свой особый угол зрения.

Языковую картину мира писателя можно определить как индивидуально и творчески вербализованное представление о мире, про­пущенное через призму сознания писателя, внутренняя духовная действи­тельность, которую художник стремится воплотить вовне.

Ключом к языковой картине мира писателя является анализ его инди­видуальной языковой системы, как особым образом организованной иерар­хической структуры, в которой проявляется специфика индивидуального ху­дожественного мышления, видения мира и его воплощения

К изучению языковой картины мира писателя, реализующейся в индивидуальной языко­вой системе писателя, можно выделить принципиально отличные подходы. Согласно первому подходу, индивидуальное – это особенное, отличное от узуального. Под идиолектом понимается только совокупность особенностей, характерных для личности индивидуума. Индивидуальный язык отличается от общенародного преимущественно количественно, отсут­ствием отдельных фактов общенародного языка или наличием отсутствую­щих в нем и уже потому воспринимаемых как индивидуальные. Индивиду­альный язык представляет интерес для исследователя отличными от общена­родного, специфическими чертами, т.е. в языке писателя выделяются эстети­ческие знаки и обычные, общеязыковые, не несущие на себе “печати лично­сти”. Это так называемые “экспрессемы”.

Другой подход предполагает необходимость изучения языка писателя не выборочно, а в полном объеме. Развитие этой идеи связано с работами Б.А.Ларина и его учеников. Исходя из положения о системности индивиду­ального языка, Б.А.Ларин считает необходимым отказаться от дифференци­ального подхода к анализу и описанию семантики слов в словаре в пользу типа полного писательского словаря, Б.А.Ларин и его последователи (М.Б.Борисова, Л.С.Ковтун, Г.А.Лилич, Д.М.Поцепня, Н.М.Светличная, Ю.С.Язикова и др.) обосновали необходимость полного алфавитного словаря писателя, позволяющего представить семантико-стилистическую систему языка писателя. В пол­ном словаре писателя основная задача состоит не в объяснении непонятного слова или его необычного употребления, а в систематизации и истолковании всего лексического богатства национального языка или сочинений писателя, как внутренне целостного (отражающего сложившуюся идеологию), эпохального и объективного, исключающего произвол отбора, оценочный или предвзятый подход.

Ряд вопросов, касающихся проблемы структуры языка писателя, ор­ганизации лексикона личности, рассматриваются исследователями в разных аспектах. Среди них вопрос о соотношении общенародного языка и его раз­новидностей в художественной индивидуальной речевой системе писателя, проблема соотношения использованных писателем языковых фактов и его языковой системы (насколько полно представлена индивидуальная система языка писателя в его произведениях), вопрос о соотношении собственно ав­торской речи и речи персонажей.

На вопрос о соотношении использованных писателем языковых фак­тов и его языковой системы существует довольно распространенное мнение, что ряд слов, употребленных автором, в частности внелитературных, выпол­няющих в произведениях характерологическую роль, воссоздают чуждые ав­тору языковые системы (Ж.Вандриес). В этом случае проводится различие между “собственным языком писателя” и языком его произведений.

С таким исключением из языка писателя его художественной разно­видности нельзя согласиться. Естественное словоупотребление писателя служит основой, исходной базой его художественной речевой системы. Язык художественных произведений – это разновидность языка писателя, связан­ная с художественным освоением мира, творческим использованием языковых единиц, подчиненных единому художественному замыслу [1, с.18]. Слово в художест­венном тексте выполняет эстетическую функцию, включено в процесс твор­ческого пересоздания мира, который направляется “идеей художника, пере­живанием, внушаемым его картиной мира, его тезаурусом” [2, с. 95]. Все, что использует ав­тор в своем тексте, включено в систему языка самого писателя: свидетельст­вует об освоенности в индивидуальной языковой системе, целенаправленном преобразовании, переработке и применении общенародного языкового мате­риала.

При решении данного вопроса следует помнить и о пассивном слова­ре личности. Безусловно то, что художественные тексты – это наиболее пол­ная из возможных реализация системы, в которой актуализируется и пассив­ный словарь личности, периферийные компоненты индивидуальной языко­вой системы.

Освоить огромное количество языковых единиц помогает хорошая языковая память и богатый словарь писателей. А творческий в языковом от­ношении характер личности писателя порождает, кроме того, очень высокую степень активности при усвоении языковых фактов и обостренное чув­ство оценки при их употреблении.

В процессе творчества писателем реконструируются различные язы­ковые системы по определенным “моделям”, когда “строительным материа­лом для создания персонажей в конечном счете всегда оказывается духовный психологический опыт автора”, авторские “языковые запасы”.

Другой аспект этой проблемы – соотношение использованных писате­лем языковых фактов и его языковой системы: полностью ли представлена индивидуальная система языка писателя в его произведениях. Нельзя быть уверенным, что вся образующая систему лексика встречается в произведени­ях писателя. В исследуемых тестах могут быть случай­ные пропуски слов или значений, которые свойственны языковой системе писателя. В тексты могло не попасть и “то, от чего писатель отталкивается и без чего нельзя понять смысла его творчества” [3, с.269], т.е. “отрица­тельный языковой материал”.

При анализе индивидуальной языковой системы писателя следует исхо­дить из того, что в ней нет “чужих”, заимствованных значений, слов, цитат, что все ее элементы включены в систему языка писателя.

Существует вопрос и о соотношении собственно авторской речи и речи персонажей в прозаическом тексте.

Во-первых, некоторые исследователи считают, что писатель выступа­ет в своем произведении не как единая, целостная языковая личность, а как множество говорящих и понимающих личностей. С этим нельзя согласиться. Представителями ларинской школы системность, внутренняя целостность словоупотребления, пронизывающая все творчество писателя, была доказана в ходе анализа языка М.Горького. Невозможно ста­вить под сомнение единство и цельность картины мира художественного произведения как результата акта творчества единой языковой личности ав­тора и выделять множество языковых систем, соотнесен­ных с образами персонажей, говорить о сумме картин мира героев произве­дения. Условность анализа, при котором абсолютизируется лич­ность персонажа, была отмечена и самим Ю.Н.Карауловым, писавшим: “нам придется на время отвлечься от личности самого автора, «забыть» автора, действительного отправителя всего текста, <…>, а значит подходить к по­следнему как реальному лицу” [4, с.71-72].

Поэтому следует рас­сматривать художественный текст во всей совокупности голосов автора и персонажей, как единую реализацию индивидуальной языковой системы пи­сателя, как отражение его языкового сознания.

Во-вторых, говоря о жанре (художественный стиль писателя видоизме­няется по жанрам, представляя собой своеобразную «систему систем»), жан­ровой специфике текста (в нашем случае прозаический), жанровой диффе­ренциации индивидуального стиля, не предполагается то, что индивидуаль­ный стиль распадается на совершенно отличные системы, объединенные только именем автора. Мы имеем дело с единым индивидуальным стилем, обладающим в своих разновидностях общими чертами. В конкретных случа­ях бывает трудно провести границу даже между художественным и нехудо­жественным типом индивидуального языка (их сближение особенно отчет­ливо проявляется в письмах), что может служить еще одним доказательством того, что мы имеем дело с модификациями одной языковой системы.

Язык, являющийся выразителем мировоззренческих констант, пред­ставляет собой систему систем, в которой все уровни языка участвуют в про­цессе экспликации индивидуального мировосприятия. Все компоненты объе­динены системными отношениями в языке, в частности логикой лексико-­семантических законов, а это непосредственно выводит нас к вопросу о лек­сико-семантических полях и к рассмотрению систематизации полей как за­печатленной в языке картине мира личности [5, с.4].

Говоря о лексико-семантическом поле, эксплицированном языковой личностью в художественном тексте, следует учитывать, что такая экспликация поня­тия – это всегда средство актуализации элементов индивидуального опыта и знания, их “переброски” из “второго эшелона” на передний край сознания. И структура лексико-семантического поля, уникально организованная писате­лем, не совпадает с полем в общенародном языке.

При анализе лексико-семантических полей следует учитывать и микрополя, входящие в его со­став, поскольку “в языке все расчленено: как слово вычленяется из поля и только в нем имеет свое бытие, так же вычленяются и поля, но из величин более крупного порядка, и далее, со ступеньки на ступеньку идет это члене­ние, охватывающее весь язык в целом” [6, с.243].

При анализе полевых структур важную роль играет контекст, по­скольку лексико-семантическое поле развертывается в тексте, где синтагматическая часть исследуе­мого поля выделяется в ходе контекстологического анализа. Традиционно конституентами синтагматической части лексико-семантического поля считаются наиболее частые распространители центральной лексемы, зависимые и независимые по отно­шению к последней с точки зрения синтаксических связей в словосочетани­ях. В большинстве случаев контекстуальными распространителями являются лексемы, прежде всего характеризующие его как объект или явление дейст­вительности, а также связанные (возможно, ассоциативно) с характеристикой эмоционального восприятия данного объекта.

Таким образом, писателя следует рассматривать в художественном произведении как единую, целостную языковую личность. А художественный текст – во всей совокупности голосов автора и персонажей, как единую реализацию индивидуальной языковой системы писателя, отражение его языкового сознания. Изучение языка писателя должно вестись не выборочно, когда анализируется особенное, специфичное, а в полном объеме. Полевая методика позволяет описывать целостный и структурированный фрагмент языковой картины мира.

1. Кочнова К.А. Лексико-семантическое поле «Природное время» в языковой картине мира А.П.Чехова: автореф.дис…канд.филол.наук: 10.02.01. Н.Новгород: НГУ, 2005.
2. Ларин Б.А. Эстетика слова и язык писателя.  Л., 1974.
3. Ларин Б.А. Эстетика слова и язык писателя.  Л., 1974.
4. Караулов Ю.Н.Русский язык и языковая личность.  М.: Наука, 1987.
5. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974.
6. Караулов Ю.Н.Русский язык и языковая личность.  М.: Наука, 1987.

Все статьи автора «Кочнова Ксения Александровна»