Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 13-31-01205.

После высылки из России иезуитов (1719 г.) приход костела в Греческой слободе Петербурга оказался во власти представителей ордена св. Франциска (сначала капуцинов, затем реформатов). В ночь на 25 июня 1737 г. в слободе произошел пожар, и храм католиков сгорел вместе с госпицией, что заставило мирян и духовенство усиленно работать над созданием нового церковного комплекса [1, л. 31об.]. Правительство Анны Иоанновны уже через год выделило для этих целей земельный участок на «Невской перспективе» [2, с. 612; 3, с. 65], и начался новый период в истории петербургского католичества – очень непростой, сопряженный с поиском средств на строительство и возможностей интеграции разнонациональных групп верующих. Все это потребовало от приходского духовенства высоких нравственных и деловых качеств, которыми, по счастью, обладал тогдашний префект миссии итальянец Карло де Лука (Карло Франциско а Лукора), возглавлявший приход с 1735 г. до самой своей смерти, последовавшей в 1752 г. Де Лука пользовался большим авторитетом и доверием у всех групп прихожан, что дало им возможность сохранить церковное единство в сложных переходных условиях (о работе петербургского католического духовенства в предшествующий период и вообще о приходе см. специальные публикации [4; 5, с. 77–83]).

В 1740-е гг., наряду с Карло де Лука, приход окормляли францисканцы Карл Франциск Людовик из Ниццы (по меньшей мере, с 1746 по 1756 г.) [6, л. 1об.–33], немцы Сабиниан Пофф (1746–1753) [6, л. 1об.–21] и Гелазиус Фёдерль (1747–1755) [6, л. 4–30]. В 1751 г. к ним присоединился Антонио Франциск из Турина (да Торино), который после смерти о. Карло был утвержден конгрегацией пропаганды префектом миссии [6, л. 17]. Тогда же вновь вспыхнула межнациональная рознь – по словам Гелазиуса Фёдерля, начались «соблазнительные споры в кирхе нашей, несогласия, распри, ненависть и оглашение (…), кажется, что с пастором Каролусом вся любовь, радость, мир и духовное утешение под землею скрылись» [7, л. 19об.]. Назначение префектом итальянца Франциско да Торино в апреле 1753 г. вызвало протесты у прихожан-немцев, желавших видеть во главе миссии своего соотечественника Сабиниана Поффа. Антонио да Торино добился отозвания «пастора Сабиниония» из России в том же 1753 г., а в дальнейшем интриговал против Гелазиуса, требуя его изгнания, о чем последний жаловался российскому вице-канцлеру М.И. Воронцову в личном письме от 16 августа 1755 г. [7, л. 19]. Вице-канцлер в свое время покровительствовал Карло де Лука, а Гелазиус считал себя другом отца Карло, почему и решил обратиться за помощью к Воронцову. Тем не менее заступничество вице-канцлера не помогло Гелазиусу, т.к. на стороне Антонио да Торино находились великий князь Петр Федорович и его супруга Екатерина Алексеевна, будущая императрица Екатерина II. К тому же Фёдерль часто подвергался нападкам со стороны итальянцев и французов, осуждавших его поведение, вследствие чего в 1755 г. он, в свою очередь, был вынужден покинуть Россию. Однако это не стало безоговорочной победой итальянцев, поскольку стремившийся к диктату Антонио да Торино не сумел договориться даже со своим соотечественником Карлом Франциском из Ниццы – между ними в 1756 г. вспыхнул конфликт, о котором М.И. Воронцов писал в Рим своему другу кардиналу Александру Албани [7, л. 1]. Несговорчивость и категоричность патера Антонио (о котором чиновники конгрегации, кстати, писали, что такой пастырь не может воспитывать в смирении и воздержании своих прихожан, «не может учинить их так добрыми и прямыми христианами» [7, л. 5]) привела к усиленной ротации приходского духовенства во второй половине 1750-х гг. Метрическая книга фиксирует имена следующих священников, осуществлявших крещения в тот период и сменявших друг друга: о. Гаспар Шлимбак (Gaspar Schlimback) (декабрь 1754 г. – 1757 г.), о. Пьетро Антонио (1755 г.); патер Супенир (1755 г.); о. Винченцо (сентябрь 1755 г. – 1756 г.); о. Иоанн Маркиз (Joanne Marquise) (1756 г.); о. Дисмас Грамэн (Dismas Grasmain) (март 1758 г.) [6, л. 21–50]. Некоторые священники, впрочем, прослужили не один год и принесли немалую пользу приходу – к ним следует отнести о. Иоанна Провина (Joanne Provin, Жан Провэн?) (август 1755 г. – 1761 г.) и Рафаэля Медиоланского (Raphaele a Mediolano) (1758–1761 гг.) [6, л. 21–58].

Конфликт между патерами Антонио да Торино и Карлом из Ниццы усугубили немцы-прихожане, подавшие жалобу императрице Елизавете Петровне на «нестроения в их церкви». Елизавета Петровна повелела Юстиц-коллегии лифляндских и эстляндских дел начать следствие. В результате конгрегация пропаганды веры, следуя пожеланию М.И. Воронцова и определению Юстиц-коллегии лифляндских и проч. дел, 22 мая 1756 г. повелела выехать из России обоим патерам – Карлу из Ниццы и Антонио из Турина, но страну покинул только один из них. Отец Антонио не пожелал подчиниться курии, «замешкался» в Петербурге, отговариваясь тем, что в городе нет «нового префекта, кому бы он мог поручить правление церкви и ведомство католиков» [7, л. 2]. Тогда же конгрегация направила в Петербург нового префекта – Доминика Монтемаренция (Монте Мареццо), и у «Туринца» уже не было оснований «мешкать» [8]. Однако Антонио, поддерживаемый великим князем и особенно его супругой, вовсе не собирался покидать Петербург и разными интригами старался увеличить число своих сторонников среди прихожан и придворных. Члены Римской курии, разгневанные его непослушанием, лишили Антонио да Торино звания и полномочий апостолического миссионера, дабы он их «не мог более употреблять ни в проповеди, ни в исповеди, ни в чем прочем, что до службы апостольской касается» [7, л. 9об.]. Патер покинул госпицию при церкви и стал жить у своих соотечественников, несмотря на то, что Юстиц-коллегия повелела ему в декабре 1759 г. выехать за границу в шестинедельный срок [7, л. 33об.]. Великая княгиня Екатерина Алексеевна распорядилась оставить его в столице, объясняя, что ей нужен переводчик литургических книг с русского языка на французский. Вообще будущая императрица приложила немало усилий, чтобы оставить опального префекта в столице, и добилась успеха, пообещав Папскому Престолу, что будет оказывать всяческое покровительство Римской церкви в России [8]. В результате в июне 1761 г. Антонио да Торино был реабилитирован в звании апостолического миссионера – впрочем, он не прекращал служение в церкви и в 1757–1760 гг., несмотря на запрет со стороны своих римских начальников [6, л. 40–50]. Монтемаренций, префект и супериор, летом 1761 г. был отозван из России; вместе с ним, по-видимому, отбыли и его товарищи – Иоанн Провин и Рафаэль Медиоланский, которые составляли партию противников Антонио Туринского и апеллировали к защите М.И. Воронцова (2 мая 1761 г. они представляли канцлеру Воронцову мемориалом о необходимости нового церковного строительства по причине увеличения числа петербургских католиков) [9, л. 1–6].

Новым префектом миссии тогда же был назначен итальянец из ордена реформатов Иероним (Джироламо) да Пауло Венето (Апоуль, Hieronymo a Paulo Veneto Minore Reformatus Praefecus Apostolicus), приехавший из Константинополя 21 декабря 1761 г. [10, л. 1]. Формально под его началом находился Антонио да Торино вместе с другими священниками, среди которых выделялся прибывший в августе 1762 г. о. Григорио да Бергамо (Gregorio Bergamensi). Немцев окормлял Эрнст Кюльбрун, служивший в приходе с июня 1759 г. [6, л. 40–85]; в 1762 г. ему в помощь прибыл еще один немец, сыгравший значимую роль в истории петербургской церкви, – о. Адольф Франкенберг. Однако немецкая диаспора, самая многочисленная среди католиков Петербурга, по-прежнему испытывала недовольство работой итальянцев и протестовала против пренебрежения германскими национальными церковными традициями с их стороны [8]. В 1763 г. межнациональная рознь и конфликт интересов среди духовенства вновь обострились, немцы выступили против Антонио и Григорио, которые действовали теперь заодно (немецкие прихожане писали в Рим, что последний «заразился от о. Антонио Франческо да Торино фривольными идеями») [8]. Конгрегация пропаганды в очередной раз повелела отцу Антонио покинуть Россию, а заодно решила отозвать и Григорио да Бергамо. Оба эти миссионера применили уже проверенную тактику: они апеллировали к содействовавшей им Екатерине II и не откликались на распоряжения Ватикана. Российская императрица встала на защиту опальных монахов: она доказывала Риму полезность отца Антонио и через своего министра при венском дворе Дмитрия Голицына рекомендовала патера на место петербургского префекта. Однако очень скоро и внезапно Екатерина II разочаровалась в своем протеже – существует небезосновательное мнение, что ситуацию переломил политический интерес императрицы, обустраивавшей немецкие колонии в Поволжье и рассчитывавшей на содействие Римской курии в этом процессе [8]. Так или иначе, но лишенный поддержки в высших кругах о. Антонио да Торино в начале 1765 г. уехал из России (согласно уже цитировавшейся метрической книге, последние крестильные обряды о. Антонио провел в конце 1764 г.). Столько раз оказывавший непослушание Престолу св. Петра, о. Антонио предпочел отказаться от церковного служения, обосновался в Стокгольме, женился и в дальнейшем работал учителем [8]. Факт нарушения целибата откровенно говорит о нравственном облике этого священнослужителя. По-видимому, еще раньше Антонио страну покинул о. Григорио да Бергамо (последние крещения в приходе он совершил в 1763 г.).

Беспорядкам в церкви содействовали и финансовые затруднения, которые испытывал приход по причине строительства собора св. Екатерины на Невском проспекте. Денег на амбициозный проект архитектора Ж.Б. Валлен-Деламота не хватало, а потому в 1766 г. произошло столкновение членов церковного совета (архитектора А. Виста, капельмейстера Ю. Мареша, скульптора-академика Л. Роллана и др.) с настоятелем Иеронимом, курировавшим строительство. Старосты жаловались на префекта, который «считает деньги костела как свои собственные, объявляет, что имеет власть согласно своей воле располагать ими без ведома и согласия прихожан» [11, с. 46]. Этот конфликт обнажил несовершенство системы управления католическими приходами в России и отсутствие законодательства, способного регулировать отношения в церковных организациях католиков. Екатерина II, следившая за развитием событий в петербургском костеле, тогда же повелела разработать специальный «Регламент, данный Санкт-Петербургской римско-католической церкви» [12, с. 1032–1035], который был обнародован 12 февраля 1769 г. [13, с. 8] Регламент нанес удар по авторитету Папского Престола в деле управления российскими общинами и расширил возможности контроля над ними со стороны имперской власти. Допустивший такой политический промах префект Иероним, и без того дискредитированный постоянными жалобами, был сразу же смещен, и покинул Петербург в конце 1766 г.; примерно в то же время выехал и Эрнст Кюльбрун (после 1766 г. его имя в метрических книгах не упоминается). Помимо отмеченных духовных особ, во время настоятельства о. Иеронима в приходе служили францисканцы Капистран Гофман (1764 г.), патер Мельхиор (1764–1766 г.) и патер Эммануэль (1764–1767 гг.) [6, л. 40–85]. Иногда таинства для отдельных лиц, служивших в посольствах, осуществляли клирики дипломатических представительств: в 1763 г. – капеллан испанского полномочного министра Альмодабора Игнатий Варела, в 1764 и 1766 г.  – капеллан испанского легата Франциск Ильдефонс  Гансалес [6, л. 65, 76об., 87].

Новый префект и супериор Ремидиус Прутки из Богемии, прибывший в августе 1766 г. на место о. Иеронима [6, л. 85], был ярым противником разрабатывавшегося Регламента и других исходивших от императрицы новшеств. О. Адольф Франкенберг, напротив, решил воспользоваться назревающим между Россией и папским Престолом конфликтом, и сумел настроить против нового «апостольского начальника» значительную часть прихожан и старост. Ремидиус пожаловался в конгрегацию, и Ватикан в сентябре 1767 г. объявил Адольфа бунтарем и смутьяном, требуя, чтобы он покинул Россию, однако по примеру другого ослушника, Антонио да Торино, Адольф отказался повиноваться [8]. Ремидиус пригрозил отлучением от таинств всем сторонникам Адольфа, поддерживавшим Регламент, за что разгневанная императрица указала под конвоем выслать префекта из страны [11, с. 54]. При Ремидиусе произошло очередное обновление состава клира: в петербургской церкви служили патеры-францисканцы Роман (1767 г.), Андреа Позорски (1767–1768 гг.), Донато (1767–1768 гг.) и Леонардо (1769 г.) [6, л. 89, 91об.;14, л. 1–4], которые покинули страну еще в период утверждения Регламента, а также о. Маркардус Штангер (Marquadrus Stanger) и о. Электус Андреа Цахерль (Целиг) из Баварии [6, л. 90об.;14, л. 20–21;15, л. 1–2]. Последние два францисканца прибыли в 1767 г. и остались работать в приходе в новых правовых условиях. Их начальником после высылки Ремедиуса волею Екатерины II был назначен Адольф – первый католический префект, поставленный во главе прихода не конгрегацией пропаганды, а российской императрицей (позднее, в феврале 1770 г., были произведены выборы супериора, на которых старосты избрали Адольфа) [16, л. 108–109]. Некоторые прихожане, несогласные с новыми порядками функционирования органов церковного управления, покинули приход и, по мнению М.М. Фатеева, «наступил темный этап» в его истории [8]. Однако это утверждение нельзя признать истинным, поскольку как раз во второй половине 1760-х гг. в конфессиональной жизни петербургских католиков происходит небывалый подъем, и динамика роста сохраняется позднее, в 1770-е гг., – в данный период отмечается рост общин, значительно увеличивается число крещений и венчаний [17, с. 8–9]. Разногласия в приходе продолжались и позже [11, с. 54] и, конечно же, негативно сказывались на его развитии, однако они не стали непреодолимым препятствием на пути к эффективной организации культовой жизни. Представляется, что, наоборот, до Регламента 1769 г., когда представители духовенства обладали известной административной самостоятельностью и мало зависели от синдиков, борьба за власть отдельных патеров наносила большой урон вероисповедной жизни петербургских католиков. Подчинение петербургской церкви имперской администрации внесло ясность в урегулирование церковных споров и способствовало стабилизации отношений внутри прихода. Последнюю треть XVIII в. можно считать эпохой относительного расцвета петербургского костела, несмотря на все сложности и противоречия, сохранявшиеся между отдельными группами верующих и видными прихожанами. Вспомним, что именно в этот период был построен великолепный храм св. Екатерины на Невском проспекте, а положение петербургского супериора стало более высоким, чем статус московского префекта. Костел св. Екатерины Александрийской превратился в главный католический храм страны, который до 1798 г. принадлежал исключительно францисканцам. С 1719 г. по 1798 г. католиков Петербурга окормляли иеромонахи ордена св. Франциска (капуцины, а затем обсерванты-реформаты, изредка конвентуальные), хотя существует указание Казановы де Сейнгаль на то, что в 60-е гг. богослужения в городе проводили кармелиты – указание, впрочем, мало заслуживающее доверия [18, с. 328].

Гибель церкви в Греческой слободе для объединенных в один приход католических общин Петербурга ознаменовала собой трудные времена: не хватало денежных средств на новое церковное строительство, периодически продолжали обостряться отношения между различными национальными группами верующих, в корне менялись принципы взаимодействия российских властей с папством – все это ставило проблему высококвалифицированных кадров священнослужителей для столицы Российской империи. Конгрегация пропаганды веры пыталась подобрать для петербургского прихода способных священников, однако удовлетворить интересы и прихожан, и курии, и российского самодержавия последним становилось все труднее. В этом клубке противоречий патеры часто вступали в конфликт с римскими властями, апеллировали к воле российских монархов, нарушая тем самым нормы канонического права Римской церкви. Церковная организация петербургских католиков продолжала официально функционировать в качестве миссии, но, по-видимому, священники, поглощенные другими проблемами, вели не столь активную прозелитическую работу, как их коллеги в первой трети XVIII в. Во всяком случае, пока не удалось установить ни одного факта обращения петербуржцев в католичество в период 1740-х – 1760-х гг. Ревнивое отношение Елизаветы Петровны к исповеданию православия ее подданными явно не благоприятствовало реализации миссионерских задач. Сколько-нибудь существенную педагогическую работу духовенство костела также не проводило (хотя в 1769 г. и упоминается действующей при храме на Невском школа для мальчиков, учились в ней дети только католиков и большой роли в образовании жителей столицы она не играла [19, л. 13, 123; 20, с. 317–318; 21, с. 182–191]). Тем не менее священники, рассчитывавшие на политическую поддержку и укрепление своего положения в приходе, по-прежнему стремились к тесному взаимодействию с петербургским высшим светом и государственными сановниками. Перед латинским духовенством стояли задачи умиротворения прихода, реконструкции церковных зданий, адаптации к новым политическим условиям – «ультра-православному» курсу Елизаветы Петровны и «просвещенному абсолютизму» Екатерины II, – и помощь в решении этих вопросов патеры ждали от «просвещенного» петербургского двора и русских вельмож. Не забывали священники и свои прямые церковные обязанности, несмотря на борьбу и противостояния в общинах. Увеличение масштабов конфессиональной деятельности прихода, произошедшее в 1760-е гг., стало прямым результатом приходской работы священников и одновременно выступило условием расширения конфессионального и культурного влияния петербургских католиков на русское общество в конце XVIII в. [22, с. 81–89].

1. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 821. Оп. 125. Д. 1032. Постройка и починка Римско-католической церкви Могилевской архиепархии церкви св. Екатерины в С.-Петербурге (7  ноября 1890 г. – 20 марта 1909 г.). 34 л.
2. Полное собрание законов Российской империи. СПб.: Типография 2-го Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии, 1830. Т. 10. 997 с.
3. Андреев А.Н. Католицизм и общество в России XVIII в. Челябинск: Изд-во ЮУрГУ, 2007. 393 с.
4. Андреев А.Н. Духовенство римско-католической церкви в Греческой слободе Санкт-Петербурга // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия «Социально-гуманитарные науки». Челябинск: Изд-во ЮУрГУ, 2014. Т. 14. № 2 (в печати).
5. Андреев А.Н. Римские католики в Петербурге при Петре Великом и их участие в общественной жизни России // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия «Социально-гуманитарные науки». Челябинск: Изд-во ЮУрГУ, 2013. Т. 13. № 2. С. 77–83.
6. Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб.). Ф. 347. Оп. 2. Д. 1. Книга записи крестившихся (1746–1774 гг.). 123 л.
7. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 10. Оп. 10/2. Д. 14. Дело об отозвании из России католических патеров Карла Лудовика (из Ниццы) и Франциска Антония (из Турина) по случаю возникших на них жалоб прихожан С.-Петербургской католической церкви (16 августа 1755 г. – 12 декабря 1759 г.). 41 л.
8. Фатеев М.М. Участие светской власти в разрешении конфликтов в петербургской католической общине в XVIII в. URL:http://www.catherine.spb.ru/index.php/comments/parish-civill-auth (дата обращения: 08.07. 2013 г.).
9. АВПРИ. Ф. 10. Оп. 10/1 (1761 г.). Д. 1. Мемориал канцлеру гр. Воронцову от римско-католических в Санкт-Петербурге патеров о позволении построить им церковь по причине умножившегося числа католических исповедников (2 мая 1761 г.). 6 л.
10. АВПРИ. Ф. 10. Оп. 10/1 (1761 г.). Д. 2. Приезд из Константинополя в Санкт-Петербург францисканского ордена капуцина венецианина Жироламо, определенного от начальства своего быть главным над находящимися в Санкт-Петербурге францисканами (21 декабря 1761 г.). 2 л.
11. Ханковска Р. Храм святой Екатерины в Санкт-Петербурге. СПб.: Изд-во «Чистый лист», 2001. 240 с.
12. Полное собрание законов Российской империи. СПб.: Типография 2-го Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии, 1830. Т. 17. 1137 с.
13. Андреев А.Н. Правовое положение петербургских католиков и практика их взаимодействия с органами власти в XVIII веке // Гуманитарные научные исследования. М.: Международный научно-инновационный центр, 2014. № 4 (32). С.8.
14. ЦГИА СПб. Ф. 347. Оп. 1. Д. 27. Liber bapisatorum 1768–1774 et copulatorum 1746–1773. 69 л.
15. ЦГИА СПб. Ф. 347. Оп. 1. Д. 28. Метрическая книга крещенных (1774–1778 гг.). 14 л.
16. АВПРИ. Ф. 2. Оп. 2/1. Д. 695. Сношения министерства иностранных дел с Юстиц-коллегиею и конторою Лифляндских и Эстляндских дел (1763–1788 гг.). 319 л.
17. Андреев А.Н. Конфессиональная жизнь петербургских католиков в XVIII столетии // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия «Социально-гуманитарные науки». Челябинск: Изд-во ЮУрГУ, 2014. Т. 14. № 1. С. 6–14.
18. Казанова Дж. Мемуары Казановы / пер. с фр. Е.Л. Храмова и В.В. Чуйко. М.: ОЛИМП – АСПОЛ – РИК «Милосердие», 1991. 464 с.
19. РГИА. Ф. 821. Оп. 125. Д. 493. Ч. 1. Училище при римско-католической церкви св. Екатерины в С.-Петербурге (12 октября 1857 г. –1902 г.). 211 л.
20. Андреев А.Н. Западно-христианские вероисповедания и общество в России XVIII в.: дис. … д-ра ист. наук. Челябинск, 2011. 712 с.
21. Андреев А.Н. Влияние католичества на дворянское образование в России в XVIII в. // Уральские Бирюковские чтения: сб. науч. статей / науч. ред. С.С. Загребин. Вып. 1. Ч. 2. Актуальные проблемы краеведения. Челябинск, 2003. С. 182–191.
22. Андреев А.Н. Конфессиональное влияние французской эмиграции на русское дворянство в конце XVIII – начале XIX в. (по мемуарам В.Н. Головиной) // Российская история. 2010. № 2. С. 81–91.

Все статьи автора «Андреев Александр Николаевич»