ТУРЕЦКИЕ ВОЕННОПЛЕННЫЕ В КУРСКОЙ ГУБЕРНИИ В ПЕРИОД КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ 1853–1856 ГГ.

Познахирев Виталий Витальевич
Смольный институт Российской академии образования
Кандидат исторических наук, Доцент кафедры истории и социально-политических дисциплин

Аннотация
В статье раскрываются ряд вопросов, связанных с интернированием в Курскую губернию в период Крымской войны 1853–1856 гг. турецких военнопленных. Автор приводит динамику численности пленников, показывает по-рядок их эвакуации, условия расквартирования, характер обеспечения всеми видами довольствия и особенности послевоенной репатриации.

Ключевые слова: Военное министерство, интернирование, Крымская война, Курск, Курская губерния, мусульмане, расквартирование, репатриация, турецкие военнопленные, христиане. Ministry of War


TURKISH PRISONERS OF WAR IN THE KURSK PROVINCE DURING THE CRIMEAN WAR OF 1853–1856

Poznakhirev Vitaly Vitaliyovych
Smolny Institute Russian Academy of Education.
Candidate of Historical Sciences, associate professor Department of History and the social and political disciplines

Abstract
The article describes a number of issues related to the internment of the Kursk Province during the Crimean War of 1853-1856 Turkish prisoners of war. The author cites the population dynamics of the prisoners, shows in a row to evacuate them, quartering conditions, the nature of providing all kinds of supplies and features of the post-war repatriation.

Keywords: accommodation, Christians, internment, Kursk Province, Muslims, repatriation, The Crimean War, Turkish prisoners of war


Рубрика: История

Библиографическая ссылка на статью:
Познахирев В.В. Турецкие военнопленные в Курской губернии в период Крымской войны 1853–1856 гг. // Гуманитарные научные исследования. 2013. № 5 [Электронный ресурс]. URL: https://human.snauka.ru/2013/05/3131 (дата обращения: 05.03.2024).

Первые распоряжения о местах постоянного размещения военнопленных турок были отданы Николаем I через Военного министра еще в ноябре-декабре 1853 г. и позднее подтверждены в «Положении о пленных» от 16 марта 1854 г. [1]. В соответствии с § 23 указанного Положения г. Курску, как и в предыдущую русско-турецкую войну 1828–1829 гг., отводилась явно вспомогательная роль – принимать и размещать на своей территории лишь турецких пленных христианского вероисповедания, количество которых, учитывая тогдашние принципы комплектования вооруженных сил Турции, просто не могло быть сколько-нибудь значительным.

Для основной же массы пленных турок, т.е. – мусульман, предназначались города Орел (рядовые и унтер-офицеры, или, по терминологии тех лет – «нижние чины») и Тула (офицеры).

Первая партия пленных турок вступила на территорию Курской губернии со стороны г. Сумы в середине февраля 1854 г. В массе своей, это были моряки (как собственно «турки», так и «арабы-египтяне») в количестве свыше двухсот человек, плененные на Черном море в результате Синопского сражения и иных боевых столкновений сил флота с кораблями противника.

Небезынтересно отметить, что 18 февраля 1854 г. указанные пленные имели дневку в г. Судже одновременно с Рижским драгунским полком, следовавшим на театр военных действий. Для драгун судженцы приготовили на городской площади столы, накрытые подобающим такому случаю образом. То, что происходило далее, очевидец описал следующими словами: «бывши на площади они («турки» – В.П.) вмешались в толпу русских солдат и жителей, где происходило веселье. Пленных турок жители пригласили к общему столу – они пили водку сколько хотели и кричали «Ура НИКОЛАЙ!». Когда песенники начали петь плясовые песни, то некоторые турки пустились и в пляс» [2].

В первой половине марта данная партия проследовала через Суджу, Курск и Фатеж на Орел, оставив в лечебных учреждениях Суджи и Курска 14 заболевших в пути, а в самом губернском городе, «на жительстве» – пятерых православных матросов (греков) [3].

В дальнейшем партии пленных турок (и не только турок), систематически проходили через губернию вплоть до конца войны (а с учетом периода репатриации – примерно до середины 1856 г.).  В то же время, в самом г. Курске количество пленных до октября 1854 г. не превышало нескольких десятков человек. Помимо уже упомянутых греков, это были, главным образом, армяне и болгары, а также потомки некогда переселившихся в Турцию русских старообрядцев: казаков-«некрасовцев».

К осени 1854 г., когда количество турецких военнопленных в России намного превысило 2 тыс. человек, невозможность дальнейшего содержания всех нижних чинов-мусульман в одном только г. Орле, стала совершенно очевидной. Поскольку перевод части пленных в уездные города Орловской губернии мало способствовал разрешению данной проблемы, в сентябре 1854 г., согласно совместному решению МВД и Военного министерства, началось перемещение пленных из Орла в другие губернии, в т.ч. и Курскую.

11 октября 1854 г. в Курск прибыла из Орла для расквартирования первая партия пленных нижних чинов-мусульман в количестве 65 человек, а в конце декабря того же года, уже со стороны Белгорода, еще около 100 человек, взятых в плен на Кавказском театре военных действий.

В дальнейшем это процесс шел «по нарастающей», несмотря даже на то, что 27 января 1855 г. губерния была объявлена на военном положении. Так, судя по донесениям Курского губернатора, количество турецких пленных в городе в последующем составляло:

- на 6 января 1855 г. – 236 человек;

- на 8 марта 1855 г. – 331 человек;

- на 9 июня 1855 г. – 359 человек.

В середине сентября 1855 г. численность пленных турок достигла своего максимального за всю войну значения – 511 человек. Однако поскольку летом того же года начался частичный обмен военнопленными между Россией и ее противниками, уже к октябрю количество пленных в городе сократилось до 268 [4].

Тем не менее, на рубеже 1855–1856 гг., из восьми российских губерний, в которых размещались турецкие военнопленные, Курская занимала по их количеству второе место, уступая в этом отношении лишь Орловской. Впрочем, в отличии от последней, все «курские турки» на протяжении войны расквартировывались исключительно в пределах губернского города.

Капитуляция крепости Карс 16 ноября 1855 г., в результате которой в российском плену оказалось еще свыше 7 тыс. турок, потребовала от Петербурга принятия экстренных мер по их размещению. Совместный план МВД и Военного министерства предусматривал, в частности, превращение г. Белгорода в дополнительный пункт расквартирования пленных офицеров, а также доведение общей численности пленных турок в губернии до 500 человек. Однако в связи с заключением мирного договора этот план был реализован не полностью и лишь незначительная часть Карского гарнизона «успела» во второй половине марта 1856 г. проследовать через Белгород, Обоянь и Курск в общем направлении на Калугу и Витебск.

Что касается всех видов обеспечения (в т.ч. и квартирного), находившихся в Курске пленных турок, то в целом, оно соответствовало требованиям упомянутого «Положения о военнопленных», содержание которого здесь вряд ли есть необходимость пересказывать. Достаточно заметить, что по сути своей, обеспечение это не отличалось сколько-нибудь принципиально от обеспечения нижних чинов российских войск. По прибытию в город пленные принимались от конвоя Курским полицмейстером, по спискам, с проверкой наличия и состояния обмундирования, а также опросом жалоб и претензий, и в дальнейшем числились состоящими «под надзором полиции». Нуждающимся, за счет казны, шили одежду и обувь. Заболевшие поступали на излечение в больницу Курских богоугодных заведений или лазарет Курского внутреннего гарнизонного батальона. Средства на содержание пленных ежемесячно отпускались из Губернской казенной палаты полицмейстеру. Последний передавал их пленным по акту, который подписывался самим полицмейстером, представителем пленных и двумя приставами.

Размещались пленные в домах, арендуемых городом для этой цели у частных лиц. О некоторых условиях аренды можно судить по тексту договора, заключенного Курской квартирной комиссией 31 декабря 1854 г. с коллежской асессоршей Д.Ф. Никитиной. Согласно этому документу Д.Ф. Никитина передавала арендуемый ею у наследников курского купца Н.Н. Вязьмитинова «каменный двухэтажный дом, состоящий 14-й части 1-го квартала под № 158 для помещения 138 человек нижних чинов с платою за дом сей 600 руб. серебром в год», а также в собственном своем доме, «состоящем 1-й части 1-го квартала под № 54 для помещения 8 офицеров в верхнем этаже 4 номерные комнаты, суммою за 185 руб. серебром в год». По смыслу договора расходы на питание пленных, а также отопление и освещение домов должна была нести Квартирная комиссия. На Д.Ф. Никитину же договором возлагались обязанности за свой счет производить «какие будут нужны в домах поправки», а кроме того предоставить всем пленным «какие и сколько нужно будет столы, стулья, скамьи, также посуду для воды и для употребления пищи, подстилки для спанья» [5].

В остальном турки, похоже, были предоставлены самим себе. Сведений о том, что власти города привлекали (или, хотя бы, пытались привлечь) пленных к каким-либо работам, в нашем распоряжении не имеется. Что же касается центральных властей, то хотя сам Николай I и высказал еще в ноябре 1853 г. пожелание об использовании турок на строительстве шоссе «Курск – Харьков», Главнокомандующий путями сообщения граф П.А. Клейнмихель отнесся к этому высочайшему пожеланию без энтузиазма, сославшись на то, что «земляные работы Курско-Харьковского шоссе окончены» и по его ведомству «нет работ, на которые могли бы быть употреблены пленные нижние чины турецких войск» [6].

В пределах городской черты пленные пользовались относительной свободой передвижения и контроль за ними сводился, в основе своей, лишь к ежедневным перекличкам. Тем не менее, случаев побегов пленных не зафиксировано. Не отмечено и влияния турок на криминогенную ситуацию в городе.

Хотя конкретные данные в отношении именно Курска отсутствуют, по опыту других городов можно предположить, что часть пленных могли пополнять свой бюджет путем изготовления и реализации различных поделок (например, курительных трубок), другие же предпочитали поденные работы у частных лиц (распиловка и колка дров, вскапывание огородов и т.п.).

Смертность пленных в Курске следует признать относительно незначительной. По нашим подсчетам, за все время их пребывания в городе умерло 15 человек, из которых 1 утонул во время купания, а 9 стали жертвами эпидемии холеры, вспыхнувшей в губернии летом 1855 г. Причем, жертв холеры могло бы быть гораздо больше, если бы Курские власти тогда же не приняли экстренных мер к переселению турок из центра города на его окраины.

На фоне всего изложенного выше вряд ли приходится удивляться тому, что в конце войны и вскоре по ее окончанию, 59 пленных подали Курскому губернатору прошения о приеме в русское подданство. Правда, большинство из этих 59 человек составляли упомянутые выше турецкие христиане и лишь 13 желающих оказались собственно этническими турками и мусульманами (из которых, кстати, четверо выразили готовность принять не только русское подданство, но и православие) [7].

Однако данные о репатриации пленных в ходе многочисленных русско-турецких войн дают все основание утверждать, что и число «13» выглядит впечатляюще. Так, для сравнения, заметим, что в следующую русско-турецкую войну 1877–1878 гг., при многократно большем количестве пленных, находившихся в Курской губернии, ни один из них не высказал желания навсегда остаться в России.

В контексте рассматриваемой проблемы нельзя обойти молчанием и того факта, что на протяжении всей войны именно на территории Курской губернии сходились потоки пленных (причем, не только турецких) из районов боевых действий Дунайской и Южной армий, а также, отчасти, Отдельного Кавказского корпуса. Совершенно очевидно, что решение вопросов размещения пленных на ночлеги и дневки, их сопровождения через уезды, медицинского и продовольственного обеспечения, предоставления им транспортных средств, расчистки дорог и т.д. требовали определенных усилий со стороны губернских властей, а также городничих, городских голов, земских исправников, начальников местных инвалидных команд, бургомистров и, конечно же, самого населения.

Летом 1855 г. положение на дорогах губернии осложнилось началом уже упомянутого выше частичного обмена пленными, который фактически продолжался вплоть до конца войны. В итоге, на протяжении ряда месяцев партии «новых» пленных следовали через Курскую губернию на Север, а «старых» – на Юг. (Такая разнонаправленность потоков, противоречащая основам логистики и кажущаяся, на первый взгляд, абсурдной, была продиктована необходимостью исключить преждевременное возвращение противнику тех его военнослужащих, которые относительно недавно попали в плен, а значит – могли оказаться носителями свежих сведений о составе и дислокации русских войск непосредственно в районах боевых действий. Кроме того, здесь, очевидно, были приняты во внимание и нормы военной этики, предписывающие возвращать на родину в первую очередь тех лиц, которые по времени дольше других пробыли в плену).

Начало массовой репатриации по заключению 18 марта 1856 г. Парижского мира, сопровождалось требованиями Петербурга о всемерном ускорении отправки военнопленных на родину и предписаниями «поворачивать их с марша на Одессу», что привело к возникновению в губернии, по крайней мере на первых порах, некоторого хаоса. Ситуацию еще более усложнили те пленные Карского гарнизона, которые успели к тому моменту достичь Воронежа и теперь, вместо губерний Северо-Запада России, направлялись через Горшечное, Старый Оскол, Корочу и Белгород на Харьков. Начальники «повернутых» партий первое время не имели ни новых «маршрутов», ни соответствующих «открытых листов», и должны были следовать «по приказанию местного начальства», которое не всегда было готово эти приказания разумно сформулировать.

Характерно, что в какой-то момент даже тогдашний Курский губернатор И.Д. Лужин слегка потерял голову и отдал несколько странное для генерал – майора приказание: всем партиям пленных двигаться от Курска до Одессы… без дневок (и это на протяжении 800 верст!?). Правда, вмешательство Военного министерства привело к быстрой отмене этого трудновыполнимого губернаторского приказа.

В довершении ко всему, сам факт возвращения на родину не делал поведение пленных более предсказуемым. Так, в июне 1856 г., во время остановки в Курске партии пленных, следовавших в Одессу, из нее бежал рядовой Эмиль Осман, 37 лет, который «с собой снес вещи, шинель, рубаху, сапоги» [8]. (Дальнейшая судьба этого человека нами не установлена).

Однако как бы то ни было, к июлю 1856 г. репатриация пленных из России, в т.ч., разумеется, и из Курской губернии, была, в основе своей, завершена.

В контексте рассмотренного вопроса, представляется возможным выделить, по крайней мере, три специфические черты Курской губернии:

1. В силу своего географического положения она сыграла роль узлового транзитного региона, обеспечивавшего на протяжении всей войны перемещение основной массы военнопленных противника (главным образом, турок) как вглубь России, так и в обратном направлении.

2. Являлась самой южной губернией страны, в которой были расквартированы военнопленные Крымской войны.

3. Являлась единственной российской губернией, на территории которой одновременно размещались военнопленные хотя и принадлежащие одному государству, но существенно отличавшиеся друг от друга по национальному составу, культуре и вероисповеданию.

 

Печатается с сокращениями. Полностью статья опубликована в научно-историческом журнале «Курский край». № 3 (126). – Курск: Изд. Курск. обл. науч. краевед. об-ва, 2010. – С. 32–39.


[1]. Полное собрание законов Российской империи. Т. XXIV. № 28038.

[2]. Курские губернские ведомости. 1854. 5 апр. Часть неофиц. – С. 118–119.

[3]. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 395. Оп. 109. 1854 г. 2-е Отделение. Д. 289. Л. 16 – 17, 21 – 22, 27.

[4]. Там же. Д. 307. Л. 11, 20, 27, 45–46.

[5]. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1287. Оп. 42. Д. 1320. Л. 11–12.

[6]. РГВИА. Ф. 395. Оп. 109. 1854 г. 2-е Отделен. Д. 293. Л. 5.

[7]. Там же. Оп. 111. 1856 г. 2-е Отделен. Д. 416. Л. 21.

[8]. Там же. Оп. 109. 1854 г. 2-е Отделен. Д. 289. Л. 427–428.



Все статьи автора «Познахирев Виталий Витальевич»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Один комментарий к “Турецкие военнопленные в Курской губернии в период Крымской войны 1853–1856 гг.”

  1. 04.02.2020 в 13:51

    Интересная статья. Надо перевести на турецкий язык. “13 желающих оказались собственно этническими турками и мусульманами (из которых, кстати, четверо выразили готовность принять не только русское подданство, но и православие)” тоже интересно. Сбежавший Эмиль Осман должен быть Эмин Осман.

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: