Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ «Коммуникативное пространство мегаполиса: анализ звучащей речи» за № 11-04-00071а
Выделяют основные функции политического дискурса: персуазивную (убеждение), информативную, аргументативную, персуазивно-функциональную (создание убедительной картины лучшего устройства мира), делимитативную (отличие от иного), групповыделительную (содержательное и языковое обеспечение идентичности).
Политический дискурс образует совокупность всех речевых актов, используемых в политических дискуссиях, а также правил публичной политики, освещённых традицией и проверенных опытом. Большинство носителей языка знает интуитивно правила и закономерности речевого общения – всегда чувствуется, соблюдает партнёр по коммуникации эти правила или нет. При этом в речи человека всегда есть отпечаток среды, опыта, потребностей, отношения к миру, системы ценностей, профессии.
В современной науке есть несколько различных подходов к определению понятия речевой стратегии, которые опираются на теоретическую базу различных наук, изучающих общение: психологию, логику, этику, теорию информации, лингвистическую прагматику.
Под речевой стратегией понимается: осознание ситуации в целом, определение направления развития и организация воздействия в интересах достижения цели общения; совокупность запланированных говорящим заранее и реализуемых в ходе коммуникативного акта теоретических ходов, направленных на достижение коммуникативной цели. Коммуникативная тактика рассматривается в качестве совокупности практических ходов в реальном процессе речевого взаимодействия и соотносится с набором коммуникативных намерений [1].
Одним из важных параметров в модели речевой стратегии является установка на кооперацию или отсутствие таковой. Этот параметр становится основой классификации речевых стратегий и разделения их на два типа: кооперативные и некооперативные (конфронтационные). К первому типу относятся стратегии одобрения и извинений, утешения, уговоров и т.д., ко второму – стратегии дискредитации, ссоры и т.д. При этом установка на кооперацию или на конфликт может обнаруживаться через категорию «вежливость», которая имеет определённые языковые маркеры. Функцию вежливости выполняют формулы вежливости, специфические устойчивые единицы общения, благодаря которым устанавливается характер отношений между оратором и слушателями. Приведём примеры этикетных формул, выбранных современными политиками: Дорогие друзья! Уважаемые депутаты!…Дорогие друзья» Члены партии «Яблоко»! Наши активисты! Мои товарищи!… Уважаемые соотечественники!… Соратники!… Здравия желаю, дорогие избиратели!
Деятельность человека связана с постоянным выбором альтернатив и принятием решений, что основывается на знаниях человека, его представлениях о мире. По мнению Чарльза Ларсона, все способы воздействия, связанные с интерпретацией того или иного события, образа, ситуации, в конечном счёте можно свести к двум когнитивным стратегиям – интенсификации («выпячивание» чужих недостатков и своих достоинств) и «приуменьшения» (затушёвывание своих недостатков и чужих достоинств) [7]. Их суть заключается в «дозировании» количества и качества информации о том или ином объекте действительности. Модификация модели мира слушателя возможна с помощью целого ряда приёмов [3]. Широко используется, например, идентифицирующее (замена некоторых предметов или событий из образа ситуации более обобщёнными: агрессия во Вьетнаме – события во Вьетнаме, вследствие чего ситуация оказывается размытой, неопределённой) и модальное преобразования – некорректная либо без всякой необходимости ссылка на источник сообщений, в том числе на самого себя (Директором назначен Иванов – Насколько мне известно, директором назначен Иванов). При этом задействуют квантификаторы – слова, которые модифицируют другие слова или всё высказывание в целом в количественном отношении (Делая свою работу точно и правильно / считаю нужным полагаться на некоторых экспертов//). Ссылаясь на «некоторых экспертов», говорящий перекладывает ответственность за сообщение на них. Неясность источника информации лексически обусловлена неопределённым местоимением «некоторые», которое подразумевает отсутствие конкретизации.
Непосредственно в политическом дискурсе установка на упрощение (стратегия редукционизма) или усложнение (стратегия компликации) проблемной ситуации может служить основанием для многих частных стратегий [2, 4]. С помощью создания подчёркнуто упрощённого образа светлого или тёмного прошлого, настоящего и будущего происходит моделирование общественно-политической ситуации в темпоральном плане (Россия переболеет и встанет на ноги; Россию растащут на куски). Построение образа социума по принципу «свой – чужой» также в основе своей имеет упрощение социальных отношений (Будущее за нами/ потому что мы патриоты своей Родины/ нашего Отечества/ потому что мы умеем работать//). Исключение из ситуации некоторых факторов или «ответственности» участников, как правило, тоже обусловлено идеологическими задачами (Правительство запретило митинг – Митинг был запрещён). Одним из типичных приёмов когнитивной редукции в политическом дискурсе является метафорическое осмысление сложной ситуации через простую (Земля / наша мать// А разве можно мать продавать//).
Итак, существует целый спектр приёмов неявного введения нового знания. Знание механизмов имплицирования помогает выявлять и целенаправленно использовать в политическом дискурсе скрытые возможности речевого воздействия и тем самым добиваться поставленных целей. Нередко имплицитная информация служит манипулятивным целям, введению адресата в заблуждение и – в более широком контексте – сокрытию истины.
Понятность для слушающих интенций говорящего является целью последнего, поэтому он использует такие известные ему языковые средства, которые, как он полагает, дадут желаемый результат, и его поймут.
Используются риторические вопросы, в т.ч.: а) как навязывание своей точки зрения (В.В. Познер: Нет-нет / ведь я Вам задал другой вопрос / как объяснить популярность Путина// Г.А. Явлинский: А кто Вам сказал / что Путин популярен//); б) в качестве провокации, не преследуя никакой другой цели, кроме цели поставить противника в тупик, заставить оправдываться (Г.А. Явлинский: Скажите / не считаете ли Вы свою политику финансовую / по отношению к армии / действительно предательством//).
Характерной для политической дискуссии уловкой является использование вопросов-капканов. Уловка сводится к одностороннему рассмотрению проблемы, закрытию для собеседника выбора различных вариантов её решения. Многие из них носят эмоциональную направленность и рассчитаны на внушение. Например, с помощью вопроса типа: «Эти факты Вы / конечно / признаёте//» собеседник стремится убедить Вас согласиться с ним, а также оставляет Вам лишь одну возможность – пассивно защищаться.
Манипулятивные средства воздействия основаны на знании психологии. Так, например, принцип первоочерёдности состоит в том, что принимается на веру информация, первая поступившая в обработку сознанием.
Известно, что человек в разговоре обычно лучше запоминает начало и конец. Поэтому, согласно так называемому «методу Штирлица», необходимо не только правильно войти в разговор, но и нужные слова, которые объект манипуляции должен запомнить, поставить в конец разговора.
В политическом дискурсе важно соблюдать правила установления и поддержания контакта со слушателем. Коммуникативный контакт даёт возможность оказывать влияние на слушателей и помогает достичь необходимого эффекта. Ведь политик имеет целью не только передать какое-либо содержание, но и побудить слушателей к некоторым решениям, воздействовать на их волю и чувства, убедить, призвать к определённым действиям.
Средством установления и поддержания контакта являются, к примеру, личные местоимения. Местоимения первого и второго лица можно охарактеризовать как коммуникативные: «я» означает отправителя речи, «Вы» означает слушателей, «мы» содержит ряд значений (собственно оратор, оратор и слушатели, оратор и относящиеся к нему лица, например, товарищи по партии). В сочетании с предлогом с и творительным падежом других местоимений и существительных обозначает группу лиц во главе с оратором. Эффект речи зависит во многом от того, как оратор выполняет одну из своих коммуникативных задач – преодолевает дистанцию между собою и слушателями. «Мы», которое чаще всего характеризуется как «мы совместное» в значении «я» и «вы», помогает создать и передать атмосферу взаимопонимания между оратором и аудиторией. Например: Нам с вами никак нельзя опускать руки… Мы-то с вами знаем правду! (Г.А. Явлинский). «Мы совместное» создаёт эффект общения и личного контакта между оратором и аудиторией, оратор как бы приглашает слушателей к совместному размышлению, создаёт атмосферу непринуждённого разговора.
Прибегают политики и к использованию некоторых местоименных конкретизаторов, которые усиливают степень контактности (мы все, мы вместе, мы все слушатели и под.). Благодаря этим приёмам объединяется позиция оратора и слушателей: Мы все прекрасно понимаем: без всякого преувеличения можно сказать, что от этих выборов будет зависеть наша судьба на очень много лет (Г.А. Явлинский).
Другим средством контакта являются глагольные формы, которые призваны выразить совместное мнение оратора и слушателей. Глаголы могут иметь разное значение, например, квалифицируют направление высказывания: скажем прямо, оговоримся, проясним, попробуем понять, конкретизируем и пр.
Для установления контакта с аудиторией используются также: вводные конструкции, содержащие обращение к слушателям и являющиеся своебразным призывом к концептуальной солидаризации (как вы понимаете, как вы убедились, как вы догадываетесь, как видите и др.); конструкции с придаточным изъяснительным, имеющие добавочные оценочные оттенки (ясно, что…понятно, что…известно, что…); побудительные предложения, призывающие слушателей к определённым действиям (проанализируйте, возразите, согласитесь, подумайте, прочитайте и под.). Особенно богата такими примерами речь премьера и президента.
Помимо собственно речевых, в политическом дискурсе широко используются и другие способы манипулятивных воздействий на слушателя. Паралингвистические способы заключаются в изменении громкости речи (громче, тише), темпа речи (быстрее, медленнее), локализации источника звука (справа, слева, сверху, снизу, спереди, сзади), тембра голоса (жёсткий, мягкий, вкрадчивый, протяжный, дружеский, командный м пр.), а также в использовании сопутствующих звуков (постукивание, пощёлкивание пальцами и пр.). Среди эмоциональных способов: так называемое повышение/понижение эмоции в нужный момент, эмоциональные восклицания, жесты и т.д. Кинестетические способы включают различные прикосновения – к руке, к голове, к пальцам рук, похлопывание по плечу, пожатие руки и др. К визуальным способам относят мимику, жестикуляцию, изменение положения тела (наклоны, повороты) и под.
Тактики и стратегии, которые политик использует в своей коммуникации, могут многое сказать и о самом говорящем, охарактеризовать его.
Лучшая ситуация для изучения речевого поведения политика (длительность пауз, реплик, перекрывание реплик – когда собеседники говорят одновременно, частотность перебивов, размах изменений громкости и высоты голоса и прочее) – интервью. Это непосредственное, живое взаимодействие, один на один, но свидетелем этого выступает еще один важнейший участник – публика (аудитория: зритель).
Важнейшие речевые черты социального лидера в беседе – это, во-первых, постоянное введение собственных новых тем (а не простое следование темам беседы, которые предлагаются другими участниками); во-вторых, постоянное стремление оценивать высказывания партнеров и словесно выражать свои оценки; в-третьих, способность к коммуникативному сотрудничеству, т.е. налаживанию и поддержанию продуктивного взаимодействия в процессе беседы.
Более «говорливыми» политиками оказались Г.А. Явлинский и Г.А. Зюганов, опередившие по этому показателю В.В. Жириновского. Причём чем дружественнее издание, тем большую тенденцию к многословию обнаруживают интервьюеры.
Большой процент вопросов журналистов получает словесную оценку со стороны Г.А. Зюганова. При этом характер лидирующего поведения у последнего таков, что более выражено он проявляется «среди своих» и ослабляется «с чужими».
Индекс лидерства у В.В. Жириновского оказался в четыре раза меньше, чем у Г.А. Зюганова, в три раза меньше, чем у Г.А. Явлинского, в два раза меньше, чем у Ю.М. Лужкова. У Г.А. Зюганова высок индекс коммуникативного сотрудничества, выражаемого в переформулировании вопроса с уточнением; у Г.А. Явлинского – в переформулировании вопроса журналиста с повтором формулировки вопроса, а также в словесно выраженном согласии с вопросом; у В.В. Жириновского – в переформулировании с изменением формулировки вопроса на противоположную.
Коммуникативное сотрудничество Г.А. Зюганову легче налаживать с доброжелательным собеседником, В.В. Жириновский же, наоборот, в подобной ситуации противоречить.
Выводятся черты речевого поведения идеального лидера высокого ранга: явно выраженное лидерство, явно выраженное коммуникативное сотрудничество, средняя величина индекса многословия.
Для построения коммуникативного портрета политика представляет интерес анализ использования им в речи «интенциональных категорий» [6]. «Мы» – обсуждение себя и своих сторонников, «они» – интенции, относящиеся к оппонентам, «третья сторона» – интенции, адресованные к аудитории, «ситуация» – обсуждение происходящих событий.
В рамках категории «мы» наиболее часто эксплуатируются интенции самопрезентация, презентация, отвод обвинения, отвод критики, самооправдание, самоохранение, самокритика; «они» – обвинение, разоблачение, дискредитация, критика, противостояние, размежевание, угроза; «третья сторона» – кооперация, успокоение аудитории, отказ в просьбе, побуждение, предупреждение; «ситуация» – анализ, оценивание, информирование.
Апелляция к одной из данных категорий характеризует современные предвыборные дебаты. В лозунге предвыборной кампании «Единой России» («Мы – единая Россия// Вместе преодолели трудности// Мы поднялись// Мы вместе сохранили нашу родину// Вместе мы победим//») использована стратегия кооперации, объединения говорящего со слушателем на основе общих интересов. В лозунгах других партий мы видим обращение к слушателю как к отдельной от говорящего силе («Голос нашей совести заставляет нас действовать// Справедливо / значит по совести// Голосуй за «Справедливую Россию»//; «Твой голос / КПРФ//»), упоминание оппонентов без прямого обращения к слушателю («Они лишили тебя работы/ убивали нас миллионами// Хватит это терпеть// За ЛДПР / № 2 в бюллетене//»).
В заключение отметим, что в западной политической науке выделяют различные типологии политической риторики в зависимости от обращённости к различным сторонам сознания избирателя [5].
Так, «государственный деятель» апеллирует в своих выступлениях к рациональным и оценочным свойствам слушателя. Говорящий стремится найти рациональное объяснение происходящему, логически аргументировано выстроить своё выступление. Эмоциональные оценки здесь второстепенны.
«Харизматический лидер» представляет собой полную противоположность «государственному деятелю». Он обращается к чувствам аудитории, играет на их настроениях, стереотипах, которые имеют глубинную основу в культуре, историческом и социальном опыте.
«Демагог» же использует весь арсенал средств иррационального воздействия, обращаясь при этом только к чувствам и эмоциям слушателей.
Думается, что результаты нашего анализа стратегий и тактик политического дискурса позволяют, не навешивая ярлыков, тем не менее, применить типологию политиков и для современной российской действительности.
Библиографический список
- Балыхина Т.М., Лысякова М.В., Рыбаков М.А. Учимся общению: учебный курс русского языка и культуры речи для учащихся высших учебных заведений России. – М.: Изд-во РУДН, 2004.
- Иссерс О.С. Речевое воздействие: учеб. пособие. – 2-е изд. – М.: Флинта: Наука, 2011.
- Левин Ю.И. О семиотике искажения истины // Избранные труды. Поэтика. Семиотика. – М., 1998.
- Миронова П.О. Стратегия редукционизма в современном политическом дискурсе: когнитивно-прагматический аспект. – АКД. Екатеринбург, 2003.
- Мухаев Р.Т. Политология. Конспект лекций: учебное пособие. – М.: Проспект, 2011.
- Ушакова Т.Н., Ненцев В.А., Алексеев К.И. Интент-анализ политических текстов / Психологический журнал. – 1998 (т. 19), №4.
- Larson, Charles U. Persuasion: reception and responsibility. – Wadsnorth Publishing Company. Belmont, Ca 1995.